Общая боль

Страх ледяной костлявой лапой вырывает из пучины темных вод кошмара собственного спящего разума. Рывком, совершенно не заботясь о последствиях столь резкого пробуждения. Царящую секундами ранее тишину, разливающуюся вязким веществом по пространству, разрывает меткой стрелой, пущенной вслепую, крик. В маленькой спальне однокомнатной съемной квартиры на окраине Сиэтла прохладно - окно, что прямо у изголовья кровати, слегка приоткрыто, а легкое дуновение ветра колышет полупрозрачную однотонную штору. Эбигейл же кажется, что невыносимо душно. Она срывает голос раз за разом в очередную ночь, хватаясь тонкими пальцами с облезлым пурпурным лаком на ногтях за ткань собственной старой и потрепанной временем футболки. Перед глазами, в ночных потемках, среди смутных очертаний скудного интерьера отпечатывается силуэт. До боли знакомый. Когда-то родной и давно ушедший. Воспоминание болезненно режет сотнями мелких лезвий по нутру, по и без того израненной душе. Страшно. Больно. Девушка подносит руки к лицу и видит, что от предплечья до кончиков пальцев мелькают розоватые, отдающие блеклым светом, полосы ее внутренней силы. Как ножом по сердцу. Когда-то эта внутренняя сила проделала сквозную дыру в теле родственного человека. Брент. Чувство вины по прошествии пары жалких лет все еще вгрызается в глотку зубами и не дает продохнуть. Время ни хрена, мать его, не лечит. Засыпая, она видит его. С зияющим отверстием в груди, внутри которого нет ничего, кроме пустоты. А на неровных краях обожженной плоти еще виднеется мягкое неоновое свечение. Засыпая, она видит себя со стороны. А лицо вовсе чудится совсем не своим. И ей страшно. Снова и снова. Хочется закрыть глаза, убежать прочь от всего этого, но собственное тело не слушается. Разум все так же заставляет смотреть. Вина не засыпает вместе с ней. — Эб? — охрипший ото сна мужской голос раздается почти над самым ухом, заставляет вздрогнуть. Делсин. Как давно они уже спят вместе? Ровно столько же, сколько и живут бок о бок. Никто из них двоих никогда не задумывался над этим, не вел счет времени с какого-то определенного момента. Но, сколько помнит, Уокер редко когда спала действительно спокойно. Проныра оборачивается и смотрит куда-то сквозь лицо рядом. Его темные, в подобном освещении кажущиеся и вовсе бездонными, глаза наполнены беспокойством. Раз за разом - неизменно. Более он ничего не говорит, не спрашивает. Не нужно даже прибегать к телепатическому восприятию, чтобы вникнуть в суть происходящего внутри чужой головы. Понимает лучше, чем кто-либо. Лишь молча поднимается, садится рядом и, подтянув тонкое одеяло за края, буквально укутывает в него девушку, как в своеобразный кокон. Обхватывает ее руками, бережно прижимает к себе. Она это любит, он знает. Ее это успокаивает. Их объединяет общий дар. Общее проклятие. Их же и объединяет общая боль потери. Та, что подобна вырванному куску откуда-то из-под грудной клетки вместе с частью сердечной мышцы. Роу научился справляться с этим. Ему и вовсе не привыкать — Все нормально. Эбигейл отвечает не сразу и тут же врет. Но ее маленькая незначительная ложь читается явно. Ему не привыкать. Снова. — Да, я вижу. Теплые обветренные губы касаются виска, а в нос ударяет запах кондиционера с легким ягодным оттенком. Делс перестал говорить что-то в попытках чужого успокоения. Он усвоил - достаточно действий, слова тут совершенно излишни. Вдыхая аромат, исходящий от волос Проныры, он просто закрывает глаза и одной рукой касается ее головы. Медленно водит пальцами, поглаживает. И это дарует ей умиротворение. Оно теплотой расходится по телу и концентрируется где-то в районе сердца, заполняя ту самую отсутствующую часть. Холодный страх, окутывающий больной рассудок, отступает в темноту потаенных углов внутри до следующего раза. Его сменяет лишь усталость и легкий привкус горечи. Они просидят так до момента, пока за слегка мутным оконным стеклом небо не посветлеет, означая начало нового дня, как начало новой надежды на что-то более светлое, чем есть.