* * *
В Ривенделле гномы были чужеродны, как камни в праздничном пироге. Как ни хорохорились они, но Бильбо видел, что всем не по себе — даже Двалину, даже Торину. А уж Кили откровенно сторонился высоченных, длинноволосых воинов; видно были, что он им и платка не доверит, будь у него платок. Бильбо-то эльфы пришлись по душе — слушал и слушал бы их рассказы, да хоть и просто разговоры: красиво, серебристо, как река по камням журчит, как ветер в ивах шепчется. Заслушавшись, не заметил, как гномы спать ушли, опомнился уже за полночь, попрощался с хозяевами и пошел себе ночлег искать. На освещенном луной балконе — причудливом, кружевном — стоял кто-то, ругался совсем не по-эльфийски. Бильбо и подойти не успел, как догадался, кто там: привык к этому голосу за дни похода, на сердце от него теплело, как от последних лучей осеннего солнца. — Кто здесь? — спросил Кили. Бильбо вышел под свет луны. — Я, не шуми. Что ты делаешь? — Да вот, Ори снадобье дал. — Кили указал на коробочку с чем-то жирным, масляно блестящим. — Тролли меня немного поцарапали, мазать надо. А наши уже легли, жалко будить. — Он завел руку за спину, пытаясь дотянуться до длинной, глубокой царапины на лопатке. Кожа натянулась, тревожа порез, Кили опять выругался. — Не ругайся, — строго сказал Бильбо. — Давай помогу. — Спасибо, — от души поблагодарил Кили. — Не дай Махал, пришлось бы к эльфам на поклон идти. Ори наказал каждый день мазать, а он с лечением шутить не любит. — Правильно делает. — Мазь была густой, быстро нагревалась в пальцах, впитывалась, как масло в свежий хлеб. Бильбо все водил и водил, то пальцами, то всей ладонью, по горячей в ночной прохладе коже. Опомнился, когда зачерпывать стало нечего. — Все, — немного растерянно произнес он. — Все? — Кили неспешно повернулся, заглянул в мисочку. — И впрямь все. Надо же. — Что ты скажешь Ори? — спросил Бильбо, чувствуя себя виноватым — в конце концов, это он увлекся. — Скажу, что лечился очень старательно. — Кили забрал из рук Бильбо посудину. — Спасибо за помощь. — Да не за что. — Бильбо вытер об штаны масляную руку, но она все равно пахла мазью. Бильбо не пошел ее мыть — запах даже во сне напоминал ему о Кили, и спалось хоббиту крепко и сладко.* * *
Ривенделл показался гномам и Бильбо ничуть не хуже далекого милого дома, когда они оказались в чертогах Лесного короля. И пусть Бильбо был на свободе — к дворцу его привязывали нити покрепче железных оков и фигурных решеток. Днем и ночью бродил он вблизи камер гномов, прикидывая, как ловчее вызволить их из темниц. Хотя не так уж темны были каморки узников, чтобы Бильбо не заметил, как заигрывает Кили с рыжеволосой эльфийкой, как улыбается, как глазами играет. Он присел на каменный выступ, сгорбился от усталости, что навалилась вдруг, как душное одеяло. Эльфийка прошла мимо, ступая легко, будто и не было на ней доспехов и оружия, и на Бильбо повеяло неведомой ему мощью. Он словно очнулся, спустился ниже, к решетке, за которой был Кили. — Ты, Бильбо? — спросил тот. Он всегда узнавал, что Бильбо пришел. Никто больше не чуял, а Кили как-то угадывал. — Я. — Бильбо прижался к решетке, смотрел на Кили, жалел, что не может выпустить — не к лицу была лучнику тесная каморка. — Видел? — спросил Кили насмешливо. Бильбо понял — гном над собой смеется. — Пришла все-таки. Раздразнила. Ненавижу это племя, Махалов молот им в глотку. Бильбо сглотнул. Только сейчас он заметил, что творится с Кили. Тяжело, наверное, молодому, горячему в таком долгом походе. У Торина не пошалишь, не сбежишь на ночь в ближайшую деревню. То ли не понимает эльфийка, то ли нарочно доводит. Кили гладил себя рукой, тяжело дышал, мучился. — Давай помогу, — вырвалось у Бильбо, прежде чем успел подумать. — Что? — удивился Кили. — Помогу, — повторил Бильбо на выдохе — что уже оставалось? Кили подошел, обхватил решетку обеими руками поверх невидимых пальцев Бильбо. Тому показалось, что Кили прямо в глаза заглядывает — хотя ничего, кроме пустоты, гном увидеть не мог. — А ты ведь лучше нее, Бильбо, — сказал он, шевеля дыханием волосы на лбу Бильбо. — Лучше всех. Бильбо опустился на колени, с неохотой вытянул руки из-под пальцев Кили, расстегнул тяжелый пояс, распустил завязки. Было неудобно, мешали прутья и мысли о том, как странно выглядит сейчас Кили со стороны. Хотелось снять кольцо, но Бильбо не рискнул — слишком много от него зависело. Кили, казалось, ни о чем не думал — вжимался в решетку, постанывал, прикрыв глаза. У Бильбо дрожь по спине пробегала от этих стонов, от того, что он делал, от того, что Кили нравилось. Он и думать не пытался — зачем, это же был Кили. Ласкал его, как мог, надеялся, что выходит хорошо, — тут он не был так искусен, как в шитье или лечении, первый раз случилось. Может, и последний, кто знает. Он погладил бедро Кили, и тот вскрикнул, выплеснулся ему в рот, будто только этой простой ласки и ждал. Бильбо аккуратно застегнул-завязал все, как было, поднялся, не глядя на Кили, хоть и знал, что тот его не видит. Но руки нашли его, больно прижали к решетке, к Кили, губы ткнулись в лоб. — Хочу выйти отсюда, — прошептал Кили. — Выйдешь, — пообещал Бильбо. — Я что-нибудь придумаю. Я помогу. — Возьми, — вдруг сказал Кили, завозился, сунул что-то Бильбо в карман. — Глядишь, поможет. Мне помогало. После, внизу, прячась от эльфов-виночерпиев за бочками, Бильбо разглядел. Зелененький плоский камушек с гномьей вязью, теплый, гладкий, будто пальцами Кили вылощенный. Бильбо приложил его к щеке, зажмурился. — Все хорошо будет, — пообещал едва ли не вслух. Гэлион уже был изрядно пьян, ключи держал нетвердо. Бильбо знал, что сегодня у него все получится.