Вот оно счастье любви!

      Вокс выглядит просто... очаровательно. Валентино давно начал замечать за собой эту незначительную странность — находить всё, что делает его бизнес-партнёр чертовски обворожительным.       Он понял это тогда, когда они оба, сумевшие на несколько минут сбежать от рабочей рутины, сидели в местном фудкорте и разделили большую порцию острых крылышек на двоих. То, как теледемон жадно обгладывал мясо с кости; то, как своеобразный неоновый язык выходил из экрана и собирал остатки панировки и соуса в 2d рот и то, как он педантично вытирал рот после каждого крылышка (чёртов мизофоб), почему-то заставило Валентино разволноваться. В поисках причины такой бурной реакции сутенёр не заметил, как стал откровенно пялиться на собеседника, что, разумеется, не могло скрыться от проницательного взора ведущего.       — Ты что, в первый раз видишь, как я ем? — скептически поднимает бровь оверлорд и встречает такой же удивлённый взгляд, как у него самого. Валентино, мягко говоря, опешил, смутившись, что его так легко вычислили, но виду особо не подал, расплываясь в привычной похабной ухмылке.       — Что сказать, детка, просто ты так привлека-ательно ешь, — отвечает мотылёк, почти выстанывая предпоследнее слово так отчаянно, что Вокс даже не может найти слов для очередного язвительного комментария.       — Привлекательно? — вместо этого спрашивает теледемон, доставая из внутреннего кармана пиджака чёрный платок с лаконичной буквой "V" в углу, а после маленький флакон с прозрачной жидкостью, которой он тут же промокает ткань, старательно полируя ей своё лицо.       Неужели всё было настолько плохо? Валентино мысленно бьёт себя по лицу. Он хотел сказать аппетитно, чёрт возьми. Он ел настолько аппетитно, что у Валентино самого потекли слюни от мысли насадить столь манящий рот на свою плоть. Заставить оверлорда хрипеть до конца этой грёбаной недели из-за силы, с которой он бы отодрал это тугое горло.       Сутенёр видит, как из-за тяжёлого дыхания очки-сердечки запотели. По затылку потекла одинокая капля пота, а в паху сладко затянуло. Демон снимает очки и беззвучно протягивает руку Воксу. Тот с раздражением отдаёт ранее используемый платок, на что мотылёк благодарно кивает. Он несколько раз подряд смаргивает, словно ему в глаз попала невидимая пылинка, на деле же пытаясь хоть как-то убрать этот образ перед глазами: Вокс, весь вспотевший и раскрасневшийся, стоял на коленях и с остервенением сосал его член, будто это было самое дорогое мороженое из парка Люцифера.       — Кхем, может ты хочешь десерт? Могу заказать, — как бы невзначай интересуется мотылёк, протирая очки.       — Нет уж, спасибо. В прошлый раз, когда ты заказал мне наггетсы, то всю неделю называл меня своей "содержанкой", — на первый взгляд может показаться, что Вокс говорит это с укором, но Валентино может расслышать в этих словах улыбку. Он достаточно самолюбив, чтобы гордиться тем, что только он может поднять настроение нестабильному в плане эмоций теледемону.       Прежде чем Валентино успевает язвительно и почти оскорблённо отметить, что Вокс для него не просто какая-то содержанка, а дорогая (во всех смыслах) наложница, ведущего отвлекает звонок. Что-то, что он услышал из динамика ему явно не понравилось, отчего по лицу прошли помехи. Демон кидает сухое "увидимся" и в спешке покидает партнёра, при этом искусно матеря собеседника по телефону.       Валентино не сдерживает собственного разочарованного рычания. Почему каждый раз их должен кто-то отрывать друг от друга? Он провожает уходящего демона расстроенным взглядом, сжимая кулаки от злости. В одной из ладоней неожиданно обнаруживается платок Вокса, который он видимо забыл отдать обратно.       Он осторожно подносит ткань к лицу. Он слышит нотки одеколона, который использует его друг, немного табака и лимонный аккомпанемент (наверное запах того флакона). На удивление, Валентино нравится. Сутенёр делает глубокий вдох, позволяя аромату полностью завладеть его разумом.       Значит, когда я буду целовать тебя, я буду чувствовать кисловатый привкус.       Это было первая запись в его бордовом блокноте. Сутенёр решил, что если и собирается сходить с ума, то хотя бы сделает это филигранно: сдержанно, организованно и терпеливо, так же как он привык вести дела в бизнесе. В его же интересах оставить Вокса как можно дольше неосведомлённым об этой маленькой одержимости. Ха! Одержимость — даже не то слово, которым можно объяснить его поведение, простое увлечение.       Увлечение, да? Мне нравится это слово.       Вокс давно приспособился не обращать внимание на безмозглых фанаток, ищущих у него хуй в жопе (с той степенью абсурда, с которым они следят за ним, он мог бы подумать, что именно этого они и добиваются), так что слежка не была самым сложным занятием, с которым Валентино имел дело сталкиваться. Гораздо сложнее, как оказалось, оставаться флегматичным наблюдателем со стороны.       Смотреть было недостаточно. Он хотел слышать, осязать, вдыхать, чувствовать. Хотел всего Вокса.       Самое отвратительное, что эта мечта, по-видимому, была довольно распространена в широких массах. Кучка полоумных фанатов всегда сопровождала своего кумира, стоит только ему выйти из телестудии, поджидала в общепитах и магазинах, просила автограф или совместное фото, как будто у них было какое-то чёртово право говорить с тобой.       Постепенно это начинало раздражать. Но, детка, я знаю, что тебя это возмущает не меньше. Одно твоё слово и я избавлю тебя от их нежелательного внимания.       Вряд ли кто-либо мог назвать сутенёра сдержанным и благоразумным, но на рожон он лезть не собирался. Валентино желал, чтобы Вокс сам пришёл к нему, сам надел на себя ошейник и благоговейно отдал поводок, а вместе с тем — самого себя.       В конечном счëте, ангельское терпение требует дьявольской силы.       И для этого ему придётся приложить все свои усилия, чтобы не сорваться. Мотылёк считает, игра стоит свеч, а потому не имеет никакого значения, сколько придётся ждать и скольким придётся пожертвовать. Если он хочет, чтобы судьба свела его с телемагнатом, то он сделает всё возможное, чтобы у Вокса просто-напросто не было выбора.       Так к чему всё это ненужное предисловие? Ах да, точно...       Вокс выглядит просто очаровательно, когда спит. Когда вечно недовольное и хмурое лицо наконец приходит в кроткое, блаженное состояние. Когда экран на несколько тонов тускнее, а его повседневная острозубая улыбка превратилась в маленькую линию пикселей. Без всей этой фальшивой бравады и наигранной беспечности Валентино видит в теледемоне живого, настоящего человека. Он словно человек за кулисами, видит больше чем остальные (больше чем ведущий показывает публике), и за этой ширмой эпатажного поведения скрывается потерянная, нежно трепещущая натура.       Да, детка, можешь перестать играть жестокого ублюдка, я раскусил тебя. Ты одинок. Тебе нужна поддержка. Тебе нужна любовь. Тебе нужен я.       Наверное, спать только на спине не совсем удобно, догадывается Валентино, но непохоже, чтобы у технодемона были другие варианты. Зато это очень удачно для сутенёра — можно бесконечно долго пялиться на плоский монитор. В комнате было довольно прохладно для начало осени, а потому тёмно-синее (почти чёрное) тело лежало под одеялом, не давая порномагнату насладиться привлекательными чертами.       Мотылёк не отчаивается и решает немного спустить одеяло вниз (всё-таки кощунство скрывать такую красоту от него). Он поверхностно проводит рукой по ткани, напряжëнно смотрит на любую возможную реакцию со стороны Вокса и, не найдя таковой (как же крепко он спал, неужели так устал из-за работы?), осторожно стянул одеяло. Сначала до груди, потом, осмелев, до выступающих подвздошных костей.              Такой красивый.       Начиная с его тонкой шеи и покатых плеч, спускаясь вниз к его прямоугольным аквамариновым соскам (Валентино сомневался, что их можно так назвать, но он отчаянно надеялся, что они такие же чувствительные, как обычные), которые контрастно выделялись на тëмном фоне его кожи, также как и неоновые когти, заканчивая подтянутым животом. На нëм не было рельефного пресса, но и заброшенным его назвать было нельзя: в меру спортивное, не перекаченное телосложение, вылепленное если не Богом, то уж точно Лилит, не понаслышке знающей, как создать пленительное тело, соблазняющее на все смертные грехи.       Валентино позволяет себе несколько томных минут любоваться открывшимся видом, словно бедный мальчишка увидевший аппетитную булочку — голодно, жадно, безумно. Но в отличие от мальчишки здесь не были никакой витрины, не было границ.       Был только он и Вокс. Остальное осталось за пределами этой комнаты.       Подумать только, он мог лëгко убить тихо сопящего ведущего, нужно лишь прижать пальцы к спусковому крючку и ангельская сталь увековечит для него этот мирный образ навсегда.       Теледемон выглядел таким слабым, таким беззащитным, что...       Сутенëр нервно сглатывает, правая нижняя рука сама по себе тянется вниз, оглаживая пах. Фантазия начала выкручивать собственные сюжеты с уязвимым и покорным оверлордом.       — В-вал, — доносится дрожащий вздох из твоих динамиков. Ты хмуришься, пытаешься хоть как-то сохранить передо мной лицо, и твоя внутренняя борьба похоти и гордости меня забавляет, отчасти потому, что исход этой битвы мне давно известен.       — Как я просил меня называть, когда мы трахаемся? — несдержанно рычу и резким движением прижимаю тебя лицом к стене. Шлëпаю твою одетую попку, пока ты напрасно выравниваешь сбитое судорожными вздохами дыхание. Я знаю, как тебя завести даже здесь, в грëбаном коридоре твоей телестудии.       — Вал, мы в-в офисе. Нас может кто-нибудь услышать и—       Ты заходишься чередой развязных стонов, когда я раздвигаю задницу в этих узких брюках и с напором массирую твой анус двуми пальцами. Даже сквозь ткань я чувствую, как твоя рыхлая дырочка нетерпеливо пульсирует, жаждет заполнения. Делаю грубые круговые движения вокруг ануса большим пальцем и понимаю, что немного начинаю проникать в растраханную ранее попку вместе с всë ещë одетыми брюками.       — Что значит может? Я не уйду отсюда, пока не заставлю всю телестудию дрочить на твои шлюшьи стоны, — ухмыляюсь по-ублюдски на твои протестующие возгласы и срываю с тебя штаны. Какие-то отчëты падают с твоих рук под ноги, но тебе, а тем более мне всë равно на эти бесполезные бумажки.       Знаешь, я даже не удивлëн, что ты уже намочил свои джоки. На передней части трусиков гордо красовалось большое влажное пятно, я провожу пальцами левой нижней по скользкой ткани, и твои бëдра инстинктивно прижимаются к моему паху. Я тихо стону и уже хочу тебя вспахать своим конским хером, но понимаю, что не хочу так быстро давать тебе освобождения. Без достойной мольбы, конечно.       Ладонь интенсивно надрачивает твëрдый член Вокса, смачивая бельë под рукой сильнее, пока смазка не начала стекать с моих фаланг дальше по предплечью.       Господи, это было так горячо. Ты прекрасно знаешь, что мне нравятся послушные влажные мальчики. А я прекрасно знаю, что ты не кончишь с пустотой в заднице.       Ты весь смущëнный, униженный и возбуждëнный откровенно трëшься о мой член своей упругой попкой. Я ничего не могу с собой поделать и отдаюсь небольшому наваждению — тоже толкаюсь в ответ между твоих маленьких по сравнению с моим вундерфаллосом ягодиц.       — Грязная потаскуха, — довольный представшей картиной киваю, прежде чем отшлëпать эти посиневшие булочки, заставив тебя рвано простонать.— А теперь попроси папочку как следует отодрать твою шлюшью дырку.       Ты времени не теряешь, всё схватываешь на лету, опираешься экраном о стену и распутно прогибаешься в спине, твои руки раздвигают задницу, открывая самый охуенный обзор на твою опухшую от постоянного траха и игрушек дырочку, жадно глотающую воздух.       — Папочка Тино, выеби, пожалуйста, мою блядскую дырочку. Я так хочу, — тут ты отчаянно всхлипываешь, — твой большой сочный член. Хочу, чтобы в меня залили много горячего соуса.       На этом моменте Валентино тихо стонет и сжимает основание пениса, который он бешено дрочил. Он не хотел спустить лишь от мысли о сморщенной дырочке Вокса и от похотливо звучащего набатом в голове "Папочка Тино". Он весь взмок, а с головки члена свисала длинная нить предэякулята, вся оставшаяся смазка блестела на всëм обширном пенисе. Мотылëк смотрит на электронные часы на прикроватной тумбочке. Почти четыре утра. Через три часа прозвенит будильник, и Валентино считает, что ему пора закругляться с его небольшим занятием. Ещë не хватало, чтобы Вокс проснулся раньше времени.       Я приставляю свой член и твоя дырочка может посоревноваться с чëрной дырой по быстроте поглощения различных предметов. Я даже не заметил, как оказался по самые яйца в тебе. Ты, казалось, был чертовски доволен, потому как выкрикивал восторженные фразы, оборванные рваным дыханием.       — ДА-ДА-ДА-ДА, ЭТО ТАК ПРИЯТНО, ПРОШУ ПРОДОЛЖАЙ НАБИВАТЬ МОЮ ПОПКУ!       — Прелюдии окончились, детка, сейчас самое время выебать твои мозги, — говорю, плотоядно облизываясь, и вцепляясь в твои бëдра с силой, после которой точно останутся синяки. Втрахиваю твою дырку размашистыми глубокими движениями, наваливаясь всем телом, чтобы усилить толчки. Мои тяжëлые яйца шлëпают твою промежность, создавая восхитительные звуки, после которых ты восхищëнно кричишь, распускаешь свой грязный язык, но мне даже это нравится. Представляю, как за углом твой помощник наяривает свою мелкохуй на твои достойные лучшей порнухи звуки.       Ты сжимаешь меня достаточно сильно, чтобы я понял, что ты хочешь выдоить меня, чëртова блядь, и я не сопротивляюсь, накачиваю твой спермобак до предела, пока липкая жижа не стекает по твоим бëдрам на важные отчëты. Чëрт возьми, как ты будешь отдавать эти бумаги, зная, что они пропахли твоим удовольствием и моим доминированием?       Мотылëк подавляет глубокий стон и лишь сдавленно вздыхает, когда из головки вылетает белëсая сперма прямо в поджидающую ладонь. Валентино не хотел оставлять никаких своих следов. Но желание кончить на идеально чистый экран выдавило из него больше спермы.       Сутенëр быстро подтирается милым платочком-талисманом и в последний раз оглядывает спящее тело. Было бы так легко вколоть ему два кубика опиума и забрать в свой подвал, думает с досадой Валентино, подходя к плавно колыхающимся занавескам.       Детка, тебе стоит быть менее легкомысленным. Мало ли у нас в Аду извращенцев. Хорошо, что я тебя защищаю. Можешь отблагодарить меня позже.       Валентино выходит через окно, расправляет свои крылья и улетает домой. У него ещё есть четыре часа до начала рабочего дня. Ему нужно немного поспать, но перед этим обязательно расписать всë произошедшее сегодня ночью.       Вокс просыпается за час до будильника, весь в поту и с каким-то мерзким чувством страха в груди. Кошмар был таким реальным, что он готов был в него поверить, если бы не проснулся.       Кто-то смотрел на него из угла тëмной комнаты. Стоял неподвижно, сверкая красными (розовыми?) глазами в темноте.       Вокс отбрасывает ненужные воспоминания и направляется к Варку. Поспать ему уже не удастся, зато питомец будет доволен ранней прогулкой.       После сна он всë время чувствовал этот взгляд. Он не мог понять почему, но собирался это выяснить.