***
В ночь перед свадьбой Серсее приснился её брат. Она слышала только истории о действиях Джейме во время восстания, о смерти Безумного короля, о том, как её собственный жених нашел его сидящим на Железном троне, а труп лежал у его ног. Теперь она мечтала об этом: о Джейме, в царственном белом и золотом, развалившемся на троне; о его улыбке, когда он шёл к лорду Старку; о крови волка, когда Джейме отрубил бы ему голову. Она мечтает о Льве, о короле и о королеве, которой она должна быть. Но сир Джейме отступил в сторону, когда лорд Старк вошёл в тронный зал. А восседает на Железном троне теперь Роберт Баратеон. И королевой стала Кейтилин Талли, которая вышла за него замуж ещё до конца восстания и уже родила ему черноволосого сына. — Эддард Старк — один из самых могущественных людей в Вестеросе, — сказал ей отец. — он не только правитель Севера, но и пользуется безоговорочным доверием и любовью короля. Этот брак принесет нам большую награду, Серсея. — Ты отправишь меня так далеко, — прорычала она, — чтобы я вышла замуж за Лорда Зимы. Я могла бы стать королевой! — Но это не так, — холодно возразил Тайвин Ланнистер. — ты станешь леди Винтерфелла. Ты еще не понимаешь, насколько это важно. Но она и сейчас этого не понимает.***
Свадебный пир так же ужасен, как и представляла себе Серсея. Она находит северян шумными и неотёсанными. Они перекрикивают друг друга через столы, проливают эль на свои одежды, хлопают по столам в своей весёлости. Люди её отца и короля празднуют так же неистово, как и они, и даже король Роберт присоединяется к ним с таким энтузиазмом, что его жена становится такой же красной, как и её волосы. Лорд Старк — единственное исключение. Он говорит мало, только с Робертом или с братом, да ковыряется в тарелке. В другом конце коридора Серсея наблюдает за Джейме. Он одет в белый плащ Королевской гвардии, улыбается так же ярко, как солнце, и Серсея чувствует боль в груди при виде этого. Джейме со смехом откидывает голову назад и обнимает младшего брата. Тирион быстро чувствует на себе внимание Серсеи. Он бесстрашно встречает её взгляд, а затем поднимает свой кувшин, словно произнося тост за неё. Неужели этот бес издевается надо мной? — удивляется Серсея. Гнев снова бьется в ней, горячий и свирепый, как дыхание дракона, но она остается пассивной. Потерять спокойствие означало бы, что Тирион победит, что они все победят и будут иметь честь наблюдать, как дочь Тайвина Ланнистера унижает себя, а она им этого не позволит. Раздается пронзительный скрежет, когда король отодвигает стул и встает на нетвердые ноги. В зале воцаряется тишина. — Как бы ни была приятна сегодняшняя ночь, — гремит Роберт, — мы должны просить об отсрочке. Эль всё ещё будет ждать нас, когда мы закончим церемонию провожания! Раздаются радостные возгласы, но Серсея едва успевает заметить больше, чем замирание сердца, прежде чем её рывком поднимают на ноги. Король и лорды не слишком хитры, когда толкают её в середину своей толпы: они смотрят голодными глазами и тянут её платье нетерпеливыми, неуклюжими руками. Она крепко зажмуривается и терпит это. Воздух холодит её, когда с неё срывают прекрасное платье. Её тонкая сорочка почти ничего не скрывает, и некоторые мужчины одобрительно стонут и воркуют. Серсея воображает, как выцарапывает им глаза. Когда руки тянутся к юбке её сорочки, они осторожные и знакомые, Серсея открывает глаза и вздыхает с облегчением при виде своего близнеца, в то время как остальные толпятся позади него. — Грандиозный финал, а потом мы доставим её в покои, — говорит Джейме, но уже трезвый. Цареубийца подхватывает сестру на руки. — Повезло старине Неду, — восклицает Роберт, и Джейме с трудом сдерживает смех. — О, как ему повезло, — говорит он, но это тихо, потому что слышит только Серсея, и его дыхание скользит по её щеке, как ласка. Кровь Серсеи, кажется, согрелась впервые с тех пор, как её провели через ворота Винтерфелла. Но он не пойдет за ней в спальню. Лорд толкает дверь, и Джейме быстро опускает Серсею внутрь. — Сладких снов, сестра, — воркует он, и лорды покатываются со смеху. Они со смехом наблюдают как группа женщин тащит Эддарда Старка в сторону комнаты. Его толкают внутрь, и дверь быстро захлопывается. Серсее хотелось бы, чтобы это заглушило шум их криков, когда она впервые оказывается наедине со своим мужем. Первое, что замечает Серсея — это его нижнее белье. Они не были оторваны, как у нее, и она чувствует неприятный укол смущения. Как лорд Старк поднимает глаза, так и Серсея вздергивает подбородок. Ей не будет стыдно. Глаза лорда Старка каменно-серые, серые, как северное небо и земля, и смотрят на Серсею настороженно. — Миледи, — говорит он низким и грубым голосом. Серсея склоняет голову в знак согласия. Они оба знают, что должно произойти дальше; непристойные крики и предложения, раздающиеся из-за двери, несомненно, просветят их, если они этого не сделают. Когда Серсея говорит, она демонстративно понижает тон своего голоса. — Пожалуй, нам лучше отойти от нашей аудитории, — говорит она и, не дожидаясь ответа, подходит к кровати. Он смотрит ей вслед, в этом она уверена. Она не забывает ни о своей красоте, ни о чарах, которыми женское тело может околдовать мужчину. Она ложится на подушки, мягкие, податливые, небольшое облегчение, но Эддард Старк всё ещё медлит между дверью и кроватью, как будто это он был чужаком в замке, а не она. Шум снаружи становится всё громче. — Я не так невинна в жизни, лорд Старк, — сухо говорит Серсея, — Впрочем как и вы. Мы оба знаем, что ваши уважаемые гости не будут удовлетворены, пока эти простыни не будут соответствующим образом испачканы. Не сомневайся, я не сломаюсь. Лорд Старк снова смотрит на неё оценивающим взглядом, и Серсея подавляет волнение в животе. Он не так добродушен, как Джейме. Он мрачен и неулыбчив, а прочесть его просто невозможно. Это заставляет Серсею сомневаться, действительно ли такое могло произойти. Она не может сказать, о чём он думает, не то что её брат. — Не думаю, что я вообще способен сломить вас, — медленно произносит лорд Старк. Серсея хмурит брови, но он не вдается в подробности. Вместо этого он тянется к завязке нижнего белья и подходит к кровати, не сводя с неё глаз. Матрас прогибается, когда он опускается рядом с ней. Серсея приподнимается на локте и отвечает ему тем же взглядом. Ей приходит в голову быть приветливой, расправить плечи, как бы демонстрируя себя, казаться более привлекательной и приятной этому мужчине, но она этого не делает. Его пальцы нежны и почти задумчивы, когда он протягивает руку, чтобы проследить линию её подбородка. Когда он наклоняется и целует её, его губы теплые.***
Снег упорно отказывается таять, и первые недели Серсеи, как леди Винтерфелла, проходят в самых толстых платьях и плащах, какие только есть под рукой. Сейчас она здесь одна; король уехал вскоре после свадьбы, забрав с собой Королевскую гвардию и большую часть гостей. Серсея попрощалась с ними сухими глазами и не задержалась ни на минуту дольше, чем это было необходимо, за исключением Джейме. Если кто-то и думал, что объятия её брата были чем-то нехорошим, то они не упоминали об этом. Пытаясь избавиться от скуки, она начинает исследовать своё новое место жительства. Винтерфелл казался мрачной тенью на фоне неба, когда она впервые приблизилась к нему; теперь она ищет каждую башню и туннель, изучает каждую комнату и бродит по территории, когда может заставить себя бросить вызов замерзшему снаружи. Её служанки — робкие темноволосые девушки порхают за ней, как дрессированные птицы. Она редко встречается со своим мужем, за исключением еды и его визитов в её спальню. Это странная рутина, к которой привыкли и лорд, и леди, и это сбивает Серсею с толку. Иногда она ловит себя на том, что размышляет об этом, прогуливаясь по замку. Возможно, она ожидала увидеть такого же восторженного мужчину, как мужчины на её свадебном пиру, или даже Джейме. Она — прекрасная южанка, Истиннорожденная Ланнистер, единственный проблеск золота в этой мрачной Северной крепости, но Эддард Старк, этот северянин, смотрит на неё не так, как другие. Каждая встреча с ним, разделение ли трапезы, или выполняли свои обязанности мужа и жены, выбивала Серсею из равновесия так, как она никогда раньше не испытывала. Однажды Серсея находит его в Богороще. Это редкий день слабого солнечного света, и Серсее впервые удалось избавиться от своих служанок. Она намеревается только немного отдохнуть снаружи, когда замечает между далекими белыми деревьями лоскут черного плаща. Серсея не может быть уверена, что это лорд Старк, когда на дворе середина дня и лорд должен заниматься делами лорда, но она двигается, сама того не желая, натягивая капюшон своего плаща и следуя за фигурой в лес. Когда она догоняет его, лорд Старк сидит на корточках перед деревом сердца, склонив голову, и не показывает никаких признаков того, что он даже слышал приближение жены. Она колеблется при виде его и дерева, перед которым они были связаны вместе. Она никогда не поклонялась Старым богам, хотя её учили их обычаям. Она никогда не задавалась вопросом, что её муж думал о ней, стоя перед этим символом его богов, или был ли он набожным человеком. Она чувствует себя странно навязчивой, наблюдая, как он молится. Наконец лорд Старк поднимает голову. Он слегка щурится, как будто не может разглядеть её как следует, и Серсея вспоминает свой капюшон. — Милорд, — говорит она. Её голос звучит резко в тишине поляны. Лорд Старк не выказывает удивления. — Я не хотела вам помешать. — Всё в порядке, миледи, — тут же отвечает он, и Серсея чувствует, как ее губы кривятся. — я могу вам чем-нибудь помочь? — Нет, — произносит Серсея. Ей следовало бы уйти, но глаза лорда Старка сейчас беззащитны и мягки, как туман, и кажется правильным остаться на мгновение. Она осторожно садится на камень рядом с деревом и наблюдает за ним. — Я не думала возвращаться сюда уже несколько недель. — Вы не поклоняетесь Старым Богам, — тихо говорит лорд Старк, — но лес может принести некоторое утешение, пока септа не будет завершена. — Да, — говорит Серсея. Она почти забыла о септе, которую лорд Старк предложил построить для своей жены-южанки. — В моих покоях сейчас достаточно спокойно, чтобы молиться. Признаюсь, я мало что знаю богах Севера, милорд. Септы, которых я знаю, конечно, не так красивы, как это место. — И не так холодно, — лорд Старк снова поворачивается к сердцевинному дереву и полосам несчастного красного цвета, — я не попрошу вас принять Старых богов, миледи, или наслаждаться лесом. — Разве я не могу любоваться чем-то красивым? — спрашивает Серсея, и губы лорда Старка дергаются. — Да, это вы можете. Серсея невольно улыбается. Лес — это действительно зрелище, и она не лгала об этом. Даже мрачный Нед Старк мог прекрасно смотреться среди этих деревьев. — Могу ли я уговорить мужа прогуляться со мной, — отваживается она, — и рассказать мне немного об этой прелести? Лорд Старк смотрит на неё своими туманно-серыми глазами, как будто ищет что-то, и Серсея задается вопросом, может ли он видеть её до самой сердцевины. Может быть, она для него такая же загадка, как и он для неё. Наконец его лицо расслабляется. Он встает и протягивает ей руку. — Если так угодно моей леди-жене. Улыбка Серсеи становится шире, и она берет его за руку.***
Пока Серсея не стала его мачехой, её забавляло, что у благородного Эддарда Старка есть незаконнорожденный сын. Джон Сноу был таким же мрачным и серьезным, как и его отец, хотя он ещё не отлучен от кормилицы. Его волосы — сплошные черные спутанные пряди, глаза — оттенок моря в шторм и воспринимают всё вокруг с пугающим спокойствием. Серсея почти не видит его и почти не думает о нём. Она не спрашивает Эддарда ни о нём, ни о его матери, кто бы она ни была, потому что все прошлые попытки сделать это были отвергнуты. То, что Нед сделал и теперь делает с мальчиком, Серсею не касается. Она была замужем меньше года, когда её лунная кровь остановилась. Именно тогда Серсея понимает, что Джон Сноу — это очень её забота. Серсея знает, что нет ничего странного в том, что у мужчины есть незаконнорожденные дети. Некоторые, если они так же благородны, как лорд Старк, могут даже признать их своими естественными детьми, хотя редко бывает, чтобы лорд воспитывал их в своем собственном доме. Ублюдок есть ублюдок, и ей было наплевать на заботы собственного отца, а он волновался, осознает Серсея, стоя перед зеркалом и разглядывая округлости под ночной рубашкой. А сейчас она должна представить себе своего собственного ребенка рядом с Джоном Сноу, саму картину Старка — растущего вместе, учащегося вместе, сражающегося и играющего вместе, борющегося за внимание их лорда-отца. Бастард есть бастард, говорит она себе, но она помнит величественный замок Винтерфелл, силу Дома Старков и трогательную привязанность Эддарда к своему первенцу. Она воображает Джона Сноу лордом Винтерфелла, и что-то злое и злобное разворачивается в её груди. Эддард, со своей стороны, вне себя от радости, когда Серсея сообщает ему, что ждет ребенка. Это не явный восторг, но Серсея улавливает его в блеске глаз и изгибе губ. Этого почти достаточно, чтобы она простила его. Она находит беременность скучной и неприятной. Каждый восход солнца приносит новую боль: её живот раздувается, лодыжки распухают, она едва может есть, не чувствуя тошноты. Все приличные платья становятся слишком малы, чтобы поместиться в них, и к тому времени, когда ребенок начинает брыкаться, Серсея обнаруживает, что она ковыляет по замку в бесформенных, изъеденных молью платьях, которые принадлежали Старкам в прошлом, и только старая Нэн для компании. Младенец становится тяжелее, и Серсея уже не может спать спокойно, слишком жарко и слишком холодно по очереди, её усталые глаза высматривают оскорбления и врагов во всех углах. В самые тёмные моменты, когда она лежит в постели одна и не может ни видеть, ни двигаться из-за выпуклости живота, Серсея думает о Джейме. Она тоскует по нему больше, чем когда-либо, по своему чистому и любящему брату. Джейме никогда не предаст её. Он никогда не покинет её, если она попросит его об этом. Она гадает в темноте, поедет ли Джейме в Винтерфелл по её зову — оставит ли он короля Баратеонов с его выпивкой и шлюхами и придет ли за ней. Он сожжет для меня весь Север. Интересно, убьет ли он Эддарда и его незаконнорожденного сына? Интересно, спросила бы она его об этом?***
Несмотря на то, что роды — это тяжелое испытание, они проходят быстро. Ребёнок проскальзывает в мир с сердечным воплем, и Серсея чувствует, как что-то тянет её за этот звук. Повитуха ухмыляется. — Девочка, миледи, — объявляет она. Серсея в шоке оседает обратно на кровать. Девочка...? — Ты уверена? — спрашивает она. — Совершенно уверена, миледи, а то там чего-то не хватает! — раздается смеющийся ответ. Серсея ощетинилась от её наглости. За это ей следовало бы выбить кривые зубы. Этот малыш должен был родиться мальчиком. Всё, о чём она может думать, когда женщина освобождает ребенка и очищает её — это то, как разъярится её отец, ведь девочка ничего не стоит, говорил он, и Серсея потерпела неудачу. Им нужен был сын, законный наследник, Ланнистер — Хранитель Севера, а не незаконнорожденный сын Эддарда. Серсея вспоминает Джона Сноу, вероятно, сейчас крепко спящего в объятиях кормилицы, сладколицую угрозу, и её зубы скрежещут в ответ на крик. Потом рядом с кроватью суетится повитуха. — Вот, миледи, — напевает она и протягивает сверток леди Старк. Это солидный вес в руках Серсеи, и она на мгновение удивляется, потому что младенец кажется таким маленьким. Озадаченные бледные глаза выглядывают из красного лица, изучая мать так же, как она изучает их. Ребенок извивается в тепле её рук, и притяжение, которое Серсея чувствовала раньше, расцветает почти всепоглощающей любовью. В этот момент забывается даже Тайвин Ланнистер. Эддарда вызывают, и через несколько минут он появляется в дверях. Он не переступает порог, пока Серсея не позволяет ему, но он дрожит от предвкушения и едва может усидеть на месте. Сердце Серсеи сегодня доброе, и ещё одна тёплая вспышка расцветает в ней при виде его. — Это девочка, Эддард, — медленно произносит она, когда он подходит к кровати. Её лорд-муж молчит. Он протягивает руку в безмолвном вопросе, от которого Серсея почти отказывается, прежде чем напомнить себе о хороших манерах. Малышка устраивается на руках Эддарда так же, как и Серсея, и тот наконец улыбается. — Дочь, — говорит он, проводя большим пальцем по щеке младенца, — она прекрасна. Победа пронзает Серсею насквозь, и она скользит ближе к Эддарду. Она хочет только получше разглядеть лицо дочери, но Эддард бросает на неё быстрый взгляд и обнимает её за плечи тяжелой рукой. Поцелуй, который он прижимает к её виску, пугает урождённую Ланнистер ещё больше. Она не отстраняется.***
Спустя почти четыре луны после рождения Мирцеллы Серсея видит своего мужа с обоими детьми во дворе. Для Эддарда нет ничего необычного в том, чтобы быть с кем-то из них, особенно теперь, когда Джон учится ходить и неохотно уезжает далеко от своего отца. Каким-то образом вид Эддарда с Джоном, сидящим у него на коленях, и Мирцеллы, укачивающей его на сгибе руки, — Мирцеллы, желтоволосой и милой, чьи глаза серые, как утренние облака, а не штормовые моря, — что-то будоражит Серсею, и она отступает назад в замок. Она знает, что обстоятельства рождения Джона неизвестны. Единственное, в чём она уверена, так это в том, что он был доставлен в Винтерфелл новорожденным вместе с телом Лианны Старк ещё до того, как Серсея была обручена, когда кровь на Земле Королевской Гавани ещё не остыла. Родился ли он на краю битвы, в Звездопаде или в каком-то другом зале, была ли его мать служанкой или знатной дамой, даже жива ли ещё его мать, Эддард отказывается сказать. Вот вопросы, которые лезут в мозг Серсеи, которые кричат достаточно громко по ночам, чтобы не дать ей уснуть, и честь Эддарда перестает быть достаточно веской причиной, чтобы оставить их без ответа. Ради моей дочери, говорит она себе, ради моей Мирцеллы, я должна знать. Ради своего места матери законных Хранителей Севера, я должна знать. Она коротко размышляет о том, любил ли Эддард эту женщину, потому что это не имеет большого значения. Фиалковые глаза Эшары Дейн вспыхивают лишь на мгновение. Когда она заговаривает об этом со своими служанками, они только рады поделиться тем, что знают, спотыкаясь друг о друга в спешке рассказать свои истории. Ходят слухи, что мать Джона была рыбачкой, кормилицей, что Эддард встретил её на турнире в Харренхолле, что он любил её, что тот был пьян, когда взял её, что он был любовником Эшары Дейн, и дорнийка бросилась с одной из башен Звездопада, потому что не могла смириться с тем, что отец её ребенка убил её любимого брата. Когда речь заходит об Эртуре Дейне и битве при Башне Радости, пыл её служанок вновь разгорается, и Серсея наконец узнает что-то важное. На то, чтобы написать письмо, у неё уходит две ночи и один день. Вскоре после этого ворон летит на юг от Винтерфелла к Перешейку некоему Хоуленду Риду.***
Ответ приходит медленно, и Серсея откладывает его на задворки своего сознания к тому времени, когда она снова ждёт ребёнка. На этот раз она переносит беременность легче. С каждым днем солнце становится всё ярче, и, когда Серсея забеременела на семь лун, она обнаружила, что может спокойно гулять по саду без плаща. — Ты должен сопровождать нас, — говорит Серсея Эддарду в его соларе однажды днём, поднимая Мирцеллу выше на бедро. Она не может точно сказать, почему говорит это, только то, что было бы неплохо, если бы он пошел с ней. — Я хотела бы посмотреть, выдержишь ли ты солнечный свет. Эддард наклоняется над столом и корчит ей рожу, больше для хихикающей Мирцеллы, чем для неё. — Возможно, в тот день, когда эти письма не оставались без ответа три недели. — Возможно, когда-нибудь ты попросишь помощи у своей жены, — возражает Серсея. Она боится, что рискует испортить его хорошее настроение, так как многие мужчины были бы недовольны, если бы им понадобилась помощь жены. Серсея — не пустая женщина, довольствующаяся только тем, что появляется под руку со своим мужем на людях и в его постели дома; она не будет съеживаться от его гнева. Эддард только улыбается и берет перо. — Возможно. Но только при одном условии. — И при каком же? — Зови меня Нед.***
Джоанна родилась среди ночи, когда дождь хлещет по оконным стеклам и молнии разрывают небо на части. Её крики соперничают с самим громом, и даже Серсея неохотно впечатляется. "Благоприятное начало", — говорит акушерка. Когда Серсея позже повторяет это Неду, он смеется. Он красив, когда смеется, или, может быть, это просто радость новорожденного, озаряющая его изнутри. Эта вторая дочь — Старк насквозь, от чёрных волос до упрямой складки на лбу. Там, где Мирцелла была тихим и хорошеньким ребенком, Джоанна без колебаний заставляла свой голос быть услышанным, а служанки Серсеи с наступлением тёмноты затыкали уши воском. Джоанна находит покой только в объятиях своей матери, и в этом факте тщеславие Серсеи пышет. Как и предсказывала Серсея, её отец не очень доволен, когда слышит, что у Неда Старка всё ещё нет законного наследника. Поздравления Тайвина коротки, а предупреждения пространны; его письмо стремится напомнить Серсее, что Север — самый большой регион Семи королевств, что любая мера власти над ним была бы крайне желательна, что у Неда Старка есть сын и есть много женщин, которые были бы более чем готовы родить ему другого. В конверте лежит записка от Тириона, который радостно поздравляет Серсею с очередным здоровым ребенком и спрашивает, сможет ли он когда-нибудь увидеть своих племянниц в Винтерфелле. Серсея немедленно сжигает их обоих и пишет только короткое письмо, в котором благодарит их обоих за добрые слова. О Джейме ничего не говорится.***
Ворон приземляется в лежбище Винтерфелла перед самым рассветом, когда всё тихо и спокойно. Его ноша остается привязанной к ноге ещё долго после восхода солнца, когда Мейстер посещает башню и чуть не отрывает себе пальцы раздраженной птицей. Письмо простое и тонкое, испачканное непогодой и закрытое черной печатью. Когда Мейстер Лювин изучает его дальше, он находит слабое углубление в форме львоящера. Серсея поначалу недовольна, когда Лювин рано утром стучится в дверь её комнаты, потому что, хотя он и верен дому её мужа, они с мейстером никогда по-настоящему не встречались. Лювин спешит по своим делам, просто сообщая Серсее, что пришло письмо, адресованное ей, с печатью — тут его голос приобретает смущенную нотку — дома Ридов, и всё такое. Он достает письмо из-под мантии, кладет его на стол Серсеи и уходит, лишь кивнув. Он не замечает необычной серьезности леди Винтерфелла. Почерк Хоуленда Рида ничем не лучше куриного почерка, и при первом же торопливом чтении Серсея не может понять его смысла. Он извиняется за опоздание с корреспонденцией, лишь немного нацарапав о трудностях навигации по болотам — и, по правде говоря, я не был уверен, как ответить, так мало я ожидал этого дня, потому что думал, что Нед унесет эту историю с собой в могилу — и Серсея отмахивается от его сердечных приветствий, чтобы добраться до первого упоминания о незаконнорождённом мальчике. Время утренней трапезы приходит и уходит, и Нед с детьми в одиночестве разделяют трапезу. Серсея всё утро сидит взаперти в своих покоях, снова и снова перечитывая слова Хоуленда Рида, узнавая слабость Рейегара Таргариена и правду о Джоне Сноу.***
Она оставляет письмо в его соларе, на самом видном месте на столе, и ждёт. Серсея почти не видится с Недом до конца дня. Она заботится о своих дочерях и выполняет свои обязанности, а знание гноится, как рана под её кожей. Это всё ещё кажется слишком невероятным, чтобы даже вообразить, что можно понять, и всё же Хоуленд поклялся ей, как жене своего сюзерена, что это правда. Она ожидала услышать грязную историю, ведь мир был разорван на части в последние дни восстания, но это поставило её в тупик. Даже несколько часов размышлений над этим не приводят женщину ни к какому выводу, и это расстраивает её ещё больше. Когда муж приходит к ней после обеда, он мрачен и молчалив. Заставляя себя успокоиться, Серсея отворачивается от него и тянется к своему столу, на который поставила кувшин с вином и два кубка. Она наполняет оба до краев. — Я недооценила тебя, муженёк, — говорит она твердо. — я думала, что ты честный и простой человек. Правда гораздо забавнее. — Ты не имела права, — наконец говорит Тихий Волк. Его голос ясен и резок, как лёд. Серсея откидывает голову назад и осушает свою чашку. Он обжигает ей горло, но ожог желанный. — Неужели, Нед? Ублюдок Таргариенов под твоей крышей. Я тебя недооценивала. Что бы сказал Роберт Баратеон, если бы узнал, что ты скрыл то, что сделала его любимая Лианна? За её спиной раздается быстрый вздох: — Роберт не должен знать. Никто не должен. — Даже свою собственная жена? — приветливо спрашивает Серсея и берет в руки второй кубок. Теперь она поворачивается и с насмешливой улыбкой протягивает его мужу. — выпей вина, Нед. Такая тайна должна тяготить тебя. — Неужели ты думаешь, что я поверю, будто ты сделала это из-за того, что ты — моя леди-жена? — фыркает мужчина в ответ, и теперь он движется, дергая мятое письмо из кармана и размахивая им как мечом, — я был бы дураком, чтобы поверить в это. — А чего ты ожидал? — Я обещал привести его сюда. Он так же хорош, как и мой. — В большей степени, чем девочки? Лицо Неда бледнеет. Теперь его голос дрожит от гнева. — Это то, о чём ты думаешь? Под жаром его взгляда Серсея чувствует, что теряет контроль над этим разговором. Что-то болезненно-теплое скручивается у неё в животе, и её собственная ярость кипит в венах. — Мальчик был угрозой для моих дочерей, для их законного места. — Итак, ты предпочла солгать Хоуленду, — сухо говорит Нед. — хотя действительно, ведь обман — это верный способ обеспечить победу Ланнистеру? Теперь её гнев закипает, разливаясь горячим, как огонь. Кубок падает на пол, вино разбрызгивается по камню, и Серсея бьет Неда двумя руками в грудь, прижимая его к стене. Глаза Неда расширяются от шока; пергамент выпрыгивает из его ослабевших пальцев и тонет. — Мирцелла и Джоанна — Старки, — огрызается Серсея, — они наследники твоего титула, а не драконье отродье твоей сестры. Само нахождение Джона Сноу здесь делает из меня дуру с того самого дня, как я приехала сюда. Всё, что стоит между мной и сообщением Роберту истинной личности его матери, лорд Старк — это то, что вы мой муж, и я не хочу, чтобы вас бросили в камеру или еще хуже. Я ясно выражаюсь? Шок Тихого Волка прошел; всё, что выдают его глаза — это жжение, которое растапливает его недавнюю холодность. Его руки сомкнулись вокруг запястий Серсеи, и она снова почувствовала, что теряет равновесие, словно балансирует на краю обрыва. — Ясно, как стекло, — рычит Нед, прежде чем наклониться и прижаться губами к её губам. Мысли Серсеи резко обрываются. Она замирает, прежде чем движение рук Старка, отпускающих её, чтобы скользнуть вниз по рукам, возвращает её в реальность. Инстинктивно она сжимает его в объятиях и отталкивает к стене. "Я не проиграю", — решает она и снова целует его. Нед дает столько же, сколько получает, и это больше похоже на драку, чем на занятие любовью. Он крепко обнимает её, так крепко, что она задыхается, и она дергает его за волосы. Он стонет от этого, грохочущий звук, который Серсея чувствует в своей груди, прежде чем сжать зубы на линии горла Серсеи, кусая достаточно сильно, чтобы оставить синяк. Он никогда раньше не оставлял следов, думает Серсея, и её руки скользят к его тунике, торопливо расстегивая пуговицы. Она снова тянет его голову вверх и ищет губы, пока её руки скользят по теплой плоти. Нед выталкивает их и разворачивает, прижимая Серсею спиной к стене, но она не может заставить себя волноваться, потому что его руки задирают юбки платья и прокрадываются под них. Он поднимает её на руки, прижимая к стене всем своим телом. Серсея обхватывает ногами его бедра и тянется к передней части бриджей, пальцы цепляются за шнурки. Они оба вскрикивают, когда он толкается в неё, и этого звука достаточно, чтобы Нед остановился. Его глаза всё ещё горят, когда они встречаются с Серсеей, но теперь в них есть край осторожности, и блондинка чувствует, что он ждет от неё слов. Под её руками его плечи дрожат, и она чувствует его пульсацию внутри себя, когда судорожно вдыхает. На мгновение в ней поднимается смятение, омрачая её похоть. Камень начинает осыпаться у неё под ногами. Серсея обвивает рукой его шею сзади и прижимает их лбы друг к другу. Когда он начинает двигаться, она закрывает глаза и вдыхает его. — Серсея, — шепчет муж ей в губы. Его толчки теперь глубже и быстрее, царапая её спину вверх и вниз по стене. Он подтягивает её колени ещё выше к своей талии, и удовольствие потрескивает в женском животе. "Серсея."***
На следующее утро она просыпается рано и видит, что Нед всё ещё рядом. Однажды она подумала, что ей будет неприятно узнать, что муж провел с ней ночь. Теперь Серсея не знает, что и думать. Осторожно перекатившись на спину, Серсея наблюдает, как первые лучи солнца веером пробегают по потолку. Она знает, что, когда мужчина проснется, то захочет поговорить. Он захочет, чтобы Джон остался, а Серсея хранила молчание. Нет, он не хотел бы, чтобы она это делала. Он попросит её об этом. Рядом с ней начинает шевелиться Лорд Винтерфелла. Серсея поворачивает голову, чтобы посмотреть, как тот ворочается, как он поворачивает лицо, чтобы понюхать подушку, и его веки трепещут, открываясь. Он смотрит на неё, неуверенная улыбка украшает его губы, и Серсее хочется рассмеяться, когда она думает о том, как однажды она нашла этого человека холодным. — Простите меня, миледи, — произносит он сонным голосом, дотрагиваясь кончиками пальцев до ее шеи, несомненно испещренной пурпурными и красными пятнами в утреннем свете, — я не был добр к вам. Она не может удержаться, чтобы не заговорить; слова слетают с её языка прежде, чем она успевает их поймать: — Ты больше не должен мне лгать. Полуулыбка Эддарда исчезает. Его брови хмурятся, пальцы отдергиваются, но молчание позволяет ей продолжать. Осмелев, Серсея добавляет: — Обещай мне это. Никогда не лги мне, и я позволю мальчику остаться. — Серсея, — грубо говорит Нед. Когда он поднимает руку к её щеке, она позволяет себе слабость наклониться к его прикосновению. — Я всегда, за исключением случая с Джоном, был честен с тобой. Но даже тогда я хотел сказать тебе правду. — его следующие слова полны раскаяния и почти робости. — Я никогда не хотел причинить тебе боль. Это тихое признание заставляет Серсею чувствовать себя как стекло: хрупкое, почти как будто она скоро разобьется. Она изо всех сил пытается собрать воедино улыбку на своем лице. — Я не верю, что ты способен сломить меня. Он, должно быть, помнит, что говорил подобные слова в их первую брачную ночь, потому что неохотно отвечает ей улыбкой. — Значит, ты обещаешь? — спрашивает Серсея. — Да, — немедленно отвечает Тихий Волк, — но ты обещаешь мне то же самое? Серсея на это возражает. Нед, однако, терпелив; он убирает руку с женского лица и смотрит на неё ласковыми глазами. — Честная сделка, — медленно соглашается Серсея, — но я не думаю, что причинила столько обид в своей жизни, чтобы- — У вас есть секреты, миледи, — заметил он, — и вы обманывали меня в прошлом. Я не буду настаивать на том, чтобы вы облегчили мне душу. Я и так уже слишком многого от тебя потребовал, и то, что принадлежит тебе, останется твоим. Но, может быть, теперь мы сможем сделать что-то наше, твоё, моё и детей, если ты захочешь. Серсея обнаруживает, что потеряла дар речи. Они были женаты более трех лет, и только теперь Серсея видит мужчину рядом с ней таким, какой он есть. Я долго пыталась понять его, но ответ был всегда, простой и ясный. Под своей застывшей гордостью он прячет доброе сердце. Это пугает её меньше, чем осознание того, что он видит её такой, какая она есть, так же ясно, как она видит его. Он видел правду в том, кем она была в письме Хоуленда Рида, в её насмешливых словах, в пламени её гнева. Должно быть, так оно и было... но он все равно поцеловал её. Но всё равно остался. Это сбивает Серсею с толку, хотя ей и не хочется в этом признаваться. Раньше единственным мужчиной — единственным человеком, с тех пор как умерла её мать, —который заботился о ней безоговорочно, был Джейме. При одной мысли об этом у неё сжимается сердце. Конечно, она тоскует по нему. Он её близнец, её вторая половинка, и в конце концов это всегда должны были быть он и она. Даже когда она надеялась выйти замуж за короля, она всегда думала, что они с Джейме будут вместе. Она станет женой другого мужчины, но всё остальное будет принадлежать ему. Теперь есть Нед Старк, который не король, но который женился на ней, который стал отцом её детей, который не играет в игры, которые Серсея изучала всю свою жизнь. Нед, который теперь просит её о равноправном браке. Нед, чье доброе сердце покоилось в ладонях Серсеи. Сердце Серсеи не такое уж нежное. Он все равно колотит её по ребрам. — Я обещаю.***
Бейлон Грейджой объявляет себя королём, и Нед доверяет заботу о Винтерфелле своей жене, когда отправляется на войну. Это не долгая осада, хотя бывают ночи, когда Серсее кажется, что она будет длиться вечно. Управлять землёй оказалось делом нелегким, несмотря на помощь Мейстера Лювина в домашнем хозяйстве и Старой Нэн с детьми. Джоанна ходит и почти говорит, и совершенно непреклонна в том, чтобы всё внимание было сосредоточено на этих вехах. Джон начал свои уроки и доказывает, что он такой же меланхоличный ребенок, как и был младенцем. Мирцелла ведет себя как маленькая леди и каждый день спрашивает, будет ли папа гордиться ею. Серсея иногда ловит себя на том, что ей ничего так не хочется, как взять их в свои объятия — даже Джона, хотя бы для того, чтобы избежать огорчений, — и держать их. Тогда какая-нибудь катастрофа в поместье неизбежно вызовет её, и Серсея солгала бы, если бы не утверждала, что ей нравится быть единственной, кому доверяют убирать эти беспорядки. Кроме того, её живот снова начинает расти, через несколько недель после ухода мужа, и она почти хочет проклинать богов за их плохое время. Она почти не болеет во время этой беременности; по правде говоря, она так занята, что почти забывает, что носит ребенка, пока её боли не начинаются в середине собрания. Хотя восстание было подавлено, Нед все еще находится в нескольких лигах отсюда, когда рождается его сын. Младенец плавно входит в мир. Он молчал, и сердце Серсеи колотилось от ледяного ужаса, пока он не оказался в безопасности в её объятиях, с широко раскрытыми глазами, извивающийся и совершенно живой. Повитуха торжествующе вытирает ей руки, словно она в одиночку вела войну, подавляла мятеж и рожала здоровых мальчиков. Мейстер Лювин посмотрел на него с нежностью. — Красивый мальчик, миледи, - мягко говорит он, улыбаясь, когда Серсея раздувается от гордости. — как вы его назовете? Это заставляет Серсею задуматься. Это её ребенок, её долгожданный и столь необходимый сын. Несомненно, отец будет в восторге от того, что их успех обеспечен — имена пылают в мозгу Серсеи, как стрелы: Тайвин, Титос, Джейме — но мальчик не был Ланнистером, если не считать бледных глаз, моргающих на неё, которые, как ей кажется, однажды станут зелёными. Он с севера, и Серсея думает, что ему понадобится Северное имя. — Я пока не буду, — говорит она наконец, протягивая малышу палец, чтобы схватить его, и оставляет всё как есть. Позже тем же вечером Нэн приводит девочек к их новому брату и начинает поэтически восклицать о каждом ребенке, которого она кормила в этом доме. Мир снова воцаряется в Семи Королевствах, думает Серсея — даже здесь мои дети будут летом. Всего несколько недель спустя лютоволк из дома Старков бежит по холмам к Винтерфеллу. Нед возвращается домой с подопечным Грейджоем и победой в кильватере. Мирцелла и Джон выбегают, чтобы поприветствовать их, Джоанна ковыляет за ними так быстро, как только может (вопреки всем правилам приличия, замечает Серсея, но даже она не может усидеть на месте, когда замечает высокий серый силуэт своего мужа), а Эддард сияет, когда видит их. Он соскакивает с лошади за долю секунды до того, как дети набрасываются на него, крича, нетерпеливо и решительно, чтобы добраться до него первыми. Он притягивает Мирцеллу и Джона в свои объятия, целует их в макушки, затыкает их кричащие рты обещаниями историй и признаний, что он скучал по ним, и пригибается как раз вовремя, чтобы подхватить Джоанну, прежде чем неуверенные ноги подведут её. Когда он видит Серсею, которая держится позади, а Старая Нэн держит ребенка рядом с ней, его лицо снова светится. Когда он снова опускает Джоанну на землю, Серсея скромно наклоняет голову. Она решила, что будет соблюдать все правила приличия. — Милорд, — говорит она, — я рада видеть вас- У неё едва хватает времени на большее, прежде чем Нед оказывается рядом с ней, обвивает руками её талию и поднимает в воздух. Серсея вскакивает от неожиданности, цепляясь руками за его плечи, но без колебаний наклоняет голову и целует его. — Негодяй, — выдыхает она, — ты хочешь унизить меня перед своими знаменосцами? — Не могу ли я поприветствовать жену, по которой скучал последние месяцы? — слышится в ответ, но любезно отпускает её. Серсея, однако, не совсем отпускает его; она берет его за плечи и ведет обратно к Старой Нэн. — Ты скучал гораздо больше, чем я, Нед, — шутливо говорит она ему. — теперь у нас есть сын. Чувствуя, что её роль подошла к концу, Нэн представляет спеленутого младенца его отцу, который смотрит на него с нескрываемым восторгом. Мужчина берет его из рук Нэн и бережно прижимает к груди. Младенец кажется крошечным и хрупким под защитой толстых доспехов и плаща Неда. — Как его зовут? — спрашивает он, не отводя взгляда от мальчика. Вокруг них продолжают копошиться знаменосцы, крича и суетясь вокруг своих лошадей, вернувшихся в тепло своих домов. Дети собираются вокруг родителей: Джоанна, чтобы не упасть, хватает Серсею за юбки, Мирцелла прислоняется к ноге отца, Джон неуверенно топчется рядом со Старой Нэн. Серсея, однако, не обращает на это внимания, настолько пристально она наблюдает за мужем. — Я думала назвать его Брандон. Тень пробегает по лицу Неда, прежде чем оно становится пустым, непроницаемым, как камень. В его руках малыш извивается и удовлетворенно устраивается. Серсея чувствует, что пьянящая радость внутри нее колеблется. У неё стальные нервы, в этом её не раз убеждали, но оболочка Эддарда часто оказывалась достойным противником. Кажется, что прошло слишком много времени, прежде чем он снова заговорил. Сначала тот смягчается и плотнее укутывает голову ребёнка одеялом. — Брандон, — тихо говорит он, — мне бы очень этого хотелось. Готовится пир, как и положено по случаю возвращения лорда Винтерфелла, и именно там Нед рассказывает жене о турнире, который король хочет устроить в Ланниспорте. У Серсеи сводит живот от этой новости — шанс вернуться домой, увидеть свою семью, увидеть Джейме! — и, когда Нед говорит ей, что собирается отказаться от поездки, она вскакивает, чтобы попросить об обратном. — Роберт — твой друг, и вы уже давно не виделись с ним вне военного времени, — заметила она, — и король может не одобрить ваш отказ, кто бы вы ни были. Нет — особенно из-за того, кто ты есть. Он всё ещё выглядит обеспокоенным, но не так уж много нужно сделать, чтобы в такой весёлый вечер передумать. Позже той же ночью, когда еда была съедена, Эль выпит, песни спеты и дети уложены спать, Серсея ведет мужа обратно в свои покои, в те покои, где она не принимала его уже слишком долго. Усталость и выпивка сделали Неда умиротворенным до вялости; когда она закрывает за ними дверь, он первым делом тяжело опускается на край кровати и наклоняется, чтобы снять сапоги. — Я скучал по нормальной постели, — вздыхает он, сосредоточившись на своей задаче. — я буду молиться, чтобы ещё долго не было войны. Век мира, такой же долгий, как лето... — Тсссс, ты слишком пьян, не так ли, — комментирует Серсея, дергая шнурки своего платья, — Благородный Нед Старк — пьяница. — Ты смеёшься надо мной, — говорит Нед, но она слышит его собственную улыбку, — и всё же моё настроение не изменилось. Возвращение домой, пусть даже ненадолго, успокоило меня. В ответ Серсея распахивает платье и позволяет ему упасть с неё, оставляя её только в нижней юбке и нижнем белье. Она выходит из лужи ткани у своих ног с волчьей ухмылкой, которую её муж едва не пропускает. — Я не хочу успокаивать тебя, — говорит она, протягивая руку, чтобы оттолкнуть его плечи назад, — совсем наоборот, по правде говоря. — О, — только и смог вымолвить Нед, когда она оседлала его колени. Однако он всё ещё улыбается и наклоняет голову, чтобы встретиться с её губами. Его руки играют с волосами, скользят по спине и притягивают женщину ближе к себе, тесно прижимая их тела друг к другу, и бурлящий жар глубоко внутри Серсеи напоминает ей о том, как долго они были врозь. Её язык нетерпеливо приоткрывает его рот, и она прижимается бедрами к его бедрам, наслаждаясь грохотом его стона. Нед отстраняется как раз в тот момент, когда Серсея тянется к подолу его рубашки, и говорит прежде, чем она успевает собраться с мыслями, чтобы ответить ему. — Ты была здесь счастлива? Серсея не может сказать, что ожидала этого. — Была ли я счастлива? — повторяет она. — Да, — говорит Нед, неуверенно хмуря брови, — Ты была здесь одна уже почти год- — Не одна, — поправляет Серсея, сжимая пальцами его плечи, — и у тебя полно дел. Я ни в чём не нуждалась. Разве что... — Она снова ухмыляется, надеясь повернуть разговор в свою пользу, и наклоняется, чтобы поцеловать его прямо под ухом. — Серсея, — раздражённо говорит Нед, но она чувствует, как его решимость ослабевает, когда он обхватывает её бедра руками. Это было очень давно. — Да, — бормочет Серсея, беря его за руку, — я была счастлива. Однако я буду счастливее, когда мой муж успокоится по поводу прошлых мелочей, — теперь она многозначительно прижимает руку Неда к своей груди, чтобы положить ее поверх тонкой ткани своей сорочки, — и лучше использует свой рот. — Как глупо, — бормочет Нед, но улыбается и повинуется.***
В Ланниспорте тепло, теплее, чем помнит Серсея после пяти лет разлуки. Воздух задыхается от жары и пыли, когда лошади взбивают грязь на турнирной площадке, и Серсея едва может обращать на это внимание. Это финальный бой, за титул боролись сир Джорах Мормонт и сир Джейме Ланнистер, и в этом городе Львов ясно, кто будет победителем. Лорд Мормонт — один из знаменосцев её мужа, много раз отличавшийся, и она одарила его улыбкой, когда он галопом въехал на арену, но рёв толпы, когда появился Джейме, полная непринужденность и легкая уверенность, так же хороши, как победа. Когда Серсея впервые после свадьбы взглянула на брата, солнечный свет отразился от его доспехов, и она с трудом удержалась, чтобы не отвести от него глаз. Рядом с ней Нед почти не обращает на неё внимания. Король рад, что его старый друг снова рядом с ним, очевидно, до такой степени, что забывает о своем собственном разочаровании тем, что королева Кейтилин решила остаться в Королевской Гавани с принцем Роббом и принцессой Сансой. Сегодня он весел, потому что у него есть много причин для празднования: окончание ещё одной выигранной войны, дух турнира и тихое объявление её мужа о том, что у него родился сын. — За Брандона Старка, наследника Винтерфелла! — рявкает он, когда последние соперники готовят свои копья, и Серсея уверена, что она видит, как сияние Джейми на мгновение тускнеет. — Теперь ещё и племянник, — комментирует Тирион рядом с ней, — и всё же печально известное гостеприимство Севера до сих пор не оказано мне. Я очень тяжело ранен, дорогая сестра. Серсея только закатывет на это глаза. Тирион наверняка будет дуться до конца турнира, но после вечерних торжеств он будет радоваться. Хмурый взгляд Эддарда предупреждает Серсею, что Тирион может вскоре получить приглашение в Винтерфелл от своего провинившегося доброго брата. Будет ли это приглашение включать её отца или других Ланнистеров, Серсея не может быть уверена. Она послала письмо Тайвину Ланнистеру вскоре после рождения Брандона. Хотя Серсея ожидала, даже надеялась услышать слова радости или гордости от своего отца, который так заботился о внуке, она не получила их — только короткую записку, комментирующую его облегчение от того, что Серсея выполнила свой долг, и имя Брандона: традиционное северное имя. Не позволяйте мальчику забывать свои корни. На арене две лошади держатся на противоположных концах, свирепо глядя друг на друга. Забрала опущены, копья подняты вверх. На секунду зрители затаили дыхание. Затем лошади прыгают вперед, копыта грохочут по твердой земле, шеи напрягаются и блестят от пота. Два острия копий балансируют, целясь друг другу в сердце, и среди криков, аплодисментов и ударов все, что слышно — это прилив крови, когда всадники сталкиваются. Копья стучат и раскалываются друг о друга. Оба рыцаря покачиваются, но падает только один. Тишина оглушает, когда одна лошадь спотыкается, а другая скачет вперёд с триумфом, когда всадник натягивает поводья и оборачивается, глядя на распростертое тело, всё ещё лежащее в пыли. Проигравший рыцарь стоит на дрожащих ногах. Когда он снимает свой бело-золотой шлем, Джейме смеется.***
Когда Серсея идет на встречу с близнецом в тот вечер, когда мужчины пьют, женщины танцуют, а сир Джорах Мормонт ухаживает за своей Королевой любви и красоты, у неё в животе всё сжимается. Прошло много лет с тех пор, как он был с ней, и он ощущается по-другому — его руки гладкие и бездумно ощупывают, его поцелуи имеют вкус вина и не царапают приятно. Когда она протягивает руку, чтобы схватить его за волосы, они слишком блестят золотом в тусклом свете и слишком шелковисто пробегают сквозь её пальцы. — Ты должен быть осторожен, — говорит она ему. Клянусь богами, она чувствовала, как его желание давит ей на живот. — Осторожен? — он повторяет с хриплым смешком — после стольких лет без тебя осторожность — последнее, о чём я думаю. Серсея хмурится. Она крепче вплетает пальцы в его волосы. — Ты помнишь, как раньше мы не могли рисковать зачатием ребенка? — А если нет? — Джейми поднимает голову — какое это имеет значение? Милый старина Нед принял бы моего ребенка как своего. Он действительно питает слабость к ублюдкам. Пульс возбуждения Серсеи увядает и затихает почти беззвучно. Когда Джейми опускает свой рот к её шее, она тянет его обратно на уровень глаз. — Не говори так о нём, Джейме. — О, я тебя обидел? — Он мой муж и- — Самодовольный и хладнокровный человек. Он вообще заставляет тебя кончать, Серсея? Рука взлетает вверх по собственной воле. Голова Джейме резко поворачивается в сторону от сильного удара. Женщина чувствует, что её начинает трясти, хотя не может сказать, от шока или от гнева. — Джейми, — говорит она, потому что не может думать ни о чём другом. Брат снова смотрит на неё, и в его глазах вспыхивает холодное негодование. — Неужели собака стала таким любимым домашним животным? — он спрашивает, — А он теперь едиственный кто претендует на твою пизду, Серсея? — Он этого не делает, — рычит Серсея в ответ. — не играй с ним, как тебе заблагорассудится. Он мой, и если ты хочешь меня, ты должен делать то, что я скажу. — Очень хорошо, — холодно говорит Джейме и отходит ещё дальше, поправляя одежду. — я приношу свои извинения за оскорбление, Леди Старк. — Джейме- Он не оборачивается. Сердце Серсеи замирает, когда она смотрит, как он уходит.***
Когда Серсея возвращается, Эддард уже в своих покоях, волосы и одежда в беспорядке. При виде жены он поднимает брови. — Я думала, Роберт задержит тебя как можно дольше, — замечает Серсея, намеренно обходя его. — Я сослался на усталость. Что с тобой случилось? Серсея вздыхает и проводит рукой по своим кудрям. "Это бесполезно, — думает она, — он не успокоится, пока не получит ответа, а она когда-то обещала всегда говорить ему правду. А Ланнистеры всегда платят свои долги." — Прошло уже несколько лет с тех пор, как я видела Джейме. Иногда я забываю, что с ним не всегда легко справиться. — Он не причинил тебе вреда? — Глаза Неда темнеют. — Конечно, нет, не говори глупостей. Мы поссорились, и я ушла от него. Уголки губ Неда опускаются, и это говорит о том, что он не вполне удовлетворен её объяснением, но он кивает и отодвигается к окну. Серсея задерживается в спальне. Она взбивает подушки, расправляет юбки, суетливо подходит к туалетному столику. Её руки беспокойно трепещут. Она скучает по своим малышам. И... Винтерфелл. Я скучаю по Винтерфеллу. Она стиснула зубы при этой мысли. Дом — это юг. Это двор, прекрасные лорды и леди, турниры, танцы. Это Кастерли-Рок. Так и должно было быть. Но какое это имеет значение, с горечью думает Серсея. Она всего лишь женщина. Она — то, что можно продать тому, кто больше заплатит, как чистокровную лошадь или изысканные драгоценности. Даже Джейме видит ноги, которые раздвигаются по команде. Он видит сестру и любовницу, а не ту Серсею, какой она могла бы быть. — Ещё не стемнело, — замечает Нед. Звук его голоса режет мысли Серсеи, как нож. — А внизу горит так много ламп. Это странно. — Это же юг, — парирует Серсея и хватает ручку щетки для волос. Её отражение сердито смотрит на нее. — Южане не привыкли к темноте. Они боятся этого. На Севере от этого никуда не деться. Нет никакого смысла отгонять это. На мгновение наступает пауза. Когда Тхий Волк в следующий раз заговаривает, он делает это медленно, почти неуверенно. — Может быть, ты расскажешь мне, что сказал тебе сир Джейме, Серсея? — Он дурак, — резко говорит она, проводя щеткой по волосам, — а ещё трус и Цареубийца. Это то, что ты хотел бы услышать от меня? — Вовсе нет, — тихо отвечает он. Серсея делает паузу, чтобы посмотреть на своё отражение в зеркале. Свет снаружи отбрасывает на него оранжевый свет, опаляя пряди его волос, и она видит серьезный блеск его глаз. Это задевает какую-то скрытую струну в груди Серсеи. — Он дурак, — повторяет она, — и оскорбил твою жену. Она не нуждается в том, чтобы ты защищал её добродетель. — Вы слишком торопитесь обвинить меня, миледи, — говорит Нед. — я только хочу знать, как вы поживаете. Я не собираюсь бросать вызов сиру Джейме, особенно если вы не сочтете это необходимым. — А если бы ты это сделал? — Серсея спрашивает — Если бы сочёл это необходимым? Могу я тебя остановить? — Да, — говорит Старк, как будто это было очевидно, и Серсея оборачивается. — Тогда ты идиот, — выплевывает она, — Идиот, если позволяешь кому-то удерживать тебя от того, чего ты хочешь. Чего бы я только не отдала за ту власть, которая у тебя есть, А ты ее разбазариваешь! — "Разбазариваю"? Но разве осторожность с властью — не единственный способ сохранить власть? — повторяет Нед, не обращая внимания на её агрессию. — Во всяком случае, я не стану советоваться с любым, кто встанет у меня на пути. Я бы хотел советоваться с тобой. Нед усмехается: — Мы женаты уже несколько лет. А ты за эти последние Луны доказала, что ты более чем способная управляющая в Винтерфелле. Если бы я не был вашим мужем, я был бы полным идиотом, если бы не вступил в союз с вашей милостью! — У тебя доброе сердце, — криво усмехнулась Серсея. Она встает, вертя в руках расческу. — Это не самая сильная черта характера. Я еще могу вырвать Север из твоих рук. — Тебе не нужно ничего отнимать, — говорит мужчина. Раздается шорох и мягкий стук; Серсея чувствует его за спиной за долю секунды до того, как его руки обнимают её за талию, а подбородок опускается ей на плечо. — Я не скрываю этого от тебя. — Тебе не следует дразнить меня, — предупреждает Серсея, но её губы кривит улыбка. Его смех — это теплое раздражение на ее шее. — Что моё, то и твоё. Разве это не было частью моей клятвы? Серсея молчит. Они стоят, вплетенные друг в друга, его сердце глухо бьется у неё за спиной, и это очень удобно. Когда приходят слова, мягкие и серьезные, они не кажутся предательством. — Я хочу домой, Нед. Нед крепче обнимает её. — Как и я. — Когда мы сможем вернуться? — спрашивает она с облегчением. — мы должны остаться на весь турнир? — Этого хочет Роберт. А Ланнистеры хотят видеть свою дочь. Мы не будем разбивать их надежды, — печально улыбается Нед, — ещё несколько дней, любовь моя. Тогда мы сможем вернуться домой.