Зонтик и маленькие привычки

      Генма, если вы его спросите, не помнит, как это началось.       Просто один раз он задержался возле штаба, прикидывая, стоит ли ему брать команду в обучение, или ну ее, лишнюю мороку. Стоял, думал, глядя в облачное небо, затягивающееся перед дождем свинцовой поволокой, и, когда начался дождь, даже понял не сразу; раз капля, два капля стукнула по лбу, а потом он уже стоит под плотной стеной дождя, и Райдо, так и не докричавшийся до приятеля, махнул рукой и поспешил убраться под крыши, чтобы не промокнуть.       Ширануи вздохнул тяжело, вытащил сенбон, крутанул в руке и засунул назад в зубы, вспомнив, что зонт он, непутевый такой, не взял, и сейчас прийдется мокнуть под этим ливнем до самого дома... И тут дождь так же резко, как начался пару минут назад, прекратился, хотя лужи все ещё плыли рябью капель в паре шагов от сандалий.       Шиноби встрепыхнулся, оглядываясь, и столкнулся с внимательным взглядом больших темно-карих глаз, под которыми залегли неизменные серые круги - спутники недосыпа и какой-то личной перманентной болезни. Гекко Хаяте. Генма знал этого чудика. Вся часть знала. В двадцать три - спец-джонин, но выше не пошёл из-за какой-то там несерьезной проблемы, поэтому часто помогает Ируке-сенсею в архивах и редко выползает в простые миссии за окраину. Кашляет часто и хрипло, разговаривает редко, с анбу водится (смешно, правда?), мечник и ниндзя отличный - за ним даже иногда взглядом не уследить, Ширануи помнил последние тренировки около недель пяти назад. Знаменитый танец Полумесяца его вправду поразил.       — Долго смотреть будете, Генма-сан? — Тактично поинтересовался Хаяте, приподняв брови и перехватив ручку зонта из одной руки в другую:       — Сигнал потерян?       — Ась? — Не сразу вышел из прострации спец-джонин, тряхнув головой для надежности:       — И тебе привет, какими судьбами?       — Так вы ж стоите под этаким ливнем, — Кашлянул шиноби, прикрыв рот кулаком, и натянул воротник форменной водолазки повыше, зябко ёжась:       — А я по себе знаю, как противно потом с простудой на миссии ходить. Я могу вас проводить или зонт отдать, у меня запасной есть.       Генма перекатил боевую иглу из одного уголка рта в другой, звякнув зубами на ее боку, и кивнул невпопад: простудиться сейчас и вправду не хотелось, а бандана, волосы и рукава форменки уже промокли, что уж говорить о неприятно хлюпающих сандалиях? Вот только было одно «но», пока Ширануи покосился на все ещё терпеливо стоящего рядом Гекко. Второго зонта у юноши не было, это точно, да и живет он разве не в другом конце деревни от Генмы?       — Дак ты ж болеющий, тебе не противопоказанно по дождям шастать? — Осведомился джонин, засовывая руки в карманы и начав неспешно двигаться к выходу, старательно избегая луж.       — Мне недалеко до дому, — Пожал плечами следующий рядом с зонтом в руке собеседник, хрипло прочистив горло:       — Да и болезнь моя от дождя не зависит, хотя осложнений и вправду не хотелось бы...       И вот так, болтая ни о чем, оба шиноби добрались до квартала, где проживал Хаяте. Последний предложил зайти на чай, все равно на улице мерзко, прохладно и сыро, а им обоим стоит обогреться, и Генма неожиданно для себя согласился, хотя привык в нынешнем настроении всем отказывать, заведомо зная, чем такие встречи заканчиваются. Сейчас же Желания не было, не с этим флегматичным юношей. А вот чаю и вправду хотелось.       Дома у Гекко было чисто и, неожиданно для отстранённого образа последнего, очень уютно: Небольшая квартирка в тёплых тонах, тёплая и домашняя, была в разы лучше полупустых стен дома Генмы, где он бывал через раз, предпочитая шататься по барам и чужим кроватям, напрашиваясь в гости к приятелям или охмуряя очередную жертву.       А потом это стало привычкой. Никакой пошлости или неловкости. Даже никаких баров. Просто после работы и сдачи миссии - в первую очередь найти Хаяте, навестить маленькую, ему под стать, квартирку и выпить травяного чая, который юноша пьёт почти постоянно. Обсудить последнее задание, невзначай проронить очередную порцию баек и рассказать, как там остальные «элитные»; как у Анко с Ибики, вяжется ли? Куда снова вляпались Котзумы? Какой раз в медицинском крыле оказывается несчастный Эбису с обильными кровопотерями из носу...       И Гекко его ждал. Об этом говорил всегда готовый к заварке чайник с лучшим чаем, который спец-Джонин когда либо пробовал, осторожные вопросы о том, какие книги или сладости Ширануи любит, и образовавшееся лично для его бронежилета местечко на вешалке - там никогда ничего иного не висело. Об этом говорили оставленная на ветвях возле полигонов связка кунаев и всегда готовая запасная пара звёздочек в руках, находящиеся будто из неоткуда запасные сумка с оружием, бинты для рук и лишнее бенто.       Да и сам Генма узнал о неожиданном приятеле много всего нового. О том, какой он на самом деле неловкий, потому что сначала долго смотрел на свои руки и терял нить собственной речи, и смешливый, потому что смеялся тихо с перерывом на кашель с любой, даже самой глупой шутки. И какой он интересный, чудесный человек, хранивший традиции своей семьи, к тому же с легкой улыбкой обещавший научить гостя некоторым своим приёмам. Рассказывал Гекко и о бывшей невесте, и о хороших друзьях, и о любимых фильмах, и о том, как в это время года тяжело найти чабрец для чая...       Бледные кисти, о которые, кажется, можно порезаться, и холодные пальцы. Он знал эти ощущения, потому что иногда нарочно сталкивался с юношей рукой, просто желая проверить свои догадки, и чужие руки вздрагивали, грозясь выронить чашку или блюдце.       К экзаменам на Чунина, не проводившимся уже пару лет, тоже готовились вместе. Генма пытался вспомнить, решил он таки подать заявку на команду или нет, а Хаяте недовольно ворчал, что его поставили курировать поединки между детьми. Смотреть на калечащих друг друга агрессивных в силу возраста мальцов было не самым приятным занятием, но что уж поделать, таково распоряжение.       А потом случилось. Слишком много всего случилось, да и слишком быстро, и Генма смог осознать все сразу; заговор Звука и Песка против Листа, крыса в виде заурядного генина, смерть одного из подающих надежды шиноби…       Когда Хокаге собрал их в своём офисе, окружённый старейшинами, и с каменным старческим лицом произнёс «Гекко Хаяте умер, как истинный боец - в сражении», внутри у Ширануи что-то с треском оборвалось и сердце ухнуло в эту пропасть. Чуть не выпал из тут же сжавшихся до хруста зубов сенбон. Гекко мёртв. Гекко мёртв.       Больше никто не будет ждать его в уютной маленькой квартирке, чтобы включить дурацкую музыку и пить под неё травяной чай с имбирем, хихикая над ужасными шутками и байками, больше никто не будет стоять с легкой улыбкой возле дверей кабинета Миссий, чтобы пройтись вместе до полигона и покидаться кунаями вместе с Райдо и Аобой. Больше нет Лунного Света Конохи.       Намьяши в поддерживающем жесте сжал чужое плечо, невзначай вздохнув:       — Он умер раньше, чем мы думали.       — Что значит «мы думали»? — Прошипел Генма, пришибленный этой фразой к земле. Что они знали? И почему не сказали?!       — Понимаешь, эа... — Замялся Райдо под чужим уничтожающим взглядом, потирая шрам от ожога на лице пальцами:       — Он был болен. Смертельно болен. Анко рассказала Ибики и мне, когда мы были в баре, что случайно услышала разговор в больничном крыле. Ему оставалась пара месяцев, а наши медики были не способны его вылечить... Ты где-то пропадал тогда, я хотел рассказать, но мне выдали миссию в Страну Волн, а потом экзамен, извиняй…       У Генмы весь мир дал трещину. Сердце уже не ощущалось. Хаяте знал, что умирает. Вот, что за «незначительная вещь» помешала ему стать полноценным джонином, вот почему он будто выцвел, бледный и вечно кашляющий. И он ничего не говорил, просто улыбался едва различимой улыбкой и смеялся над его, Ширануи, дурацкими шутками. Приглашал на чай. Он просто не хотел умирать один, но все же умер в одиночестве. Мгновенно.       — Потеря хорошего шиноби плохо скажется в будущей битве, — Рассудительно проворчал Какаши с противоположного угла комнаты, в упор глядя на Третьего нечитаемым взглядом:       — Но он отдал жизнь не напрасно. Верно? Хизурен не ответил. Уже никто не сомневался - битва будет. И она случилась.       По его просьбе Ширануи поставили на замену покойному воину, судить поединки детей на экзамене, и на первый же день случилось нападение через Восточные Ворота. Вернулся Орочимару, напустил на деревню приятелей Звука и Песка, убил Третьего. Скрылся так же быстро, как и появился. После небольших поисков и уговоров на пост подняли Цунаде-сама из великой Тройки.        Но Генме было не до этого: все важные мысли как-то вылетели из головы на эти пару дней, а их место заняла лишь пара вопросов. Он же жил до этого без Гекко, не зная его так хорошо и близко? Да, жил. Так почему же сейчас так больно? Он был другом. Генме приходилось терять друзей. Но так больно не было никогда.       Райдо и Аоба пытались его поддержать, но и здесь все было не на своих местах. Оба нашли подружек или друзей, проводя с ними время (Анко подозревала, что два этих придурка встречаются друг с другом, о чем поделилась громко и со всеми, но ей не поверили), а Генма... А Генма снова был один в своей полупустой пыльной квартире, в которой бывал через раз. В чужие гости не тянуло, в бары тоже, но тянуло раз за разом к знакомому окну на четвёртом этаже, где не горел тёплый старый светильник и не виднелся больше застывший у штор силуэт.       Почему эту квартиру ещё никому не отдали?       Но вечно так продолжаться не может, и Ширануи вновь вернулся к привычному жизни ритму, что был до того злополучного ливня - штаб, миссия, бар. Штаб, миссия, бар. Штаб... В этот раз он подзадержался, а как вышел - обнаружил, что, под стать частями разрушенной Конохе, на улице идёт тяжёлый грустный дождь, словно мрачное свинцовое небо плакало по ушедшим. На голову свалились эти чертовы воспоминания, и спец-джонин тяжело выдохнул, кусая сенбон.       Не хватает. Очень сильно.       Но в этот раз у него есть зонт. Тот самый злополучный зонт. Хаяте тогда отдал его Генме, сказав, что у него и вправду есть запасной.       Молодой человек вышел наружу, раскрывая чёрный зонт над головой, и двинулся по улице, в приступе непонятного чувства ностальгии решив пройтись пешком, а не по крышам, вспоминая их первую прогулку и то, как официально тогда Гекко к нему обращался. Грустная улыбка тронула его губы, а потом стремительно пропала. Что-то происходило.       В вечно движущейся стене дождя, где было не найти ни одного человека, прямиком посреди дороги возник силуэт, покачиваясь в такт капель. Стукнулось об камни что-то длинное, падая на мостовую, но Генма не обратил внимания. Он смотрел на тень во все глаза и пытался отличить - друг это или обнаглевший враг? Оружия доставать не стал. Боевая игла при нем, а шиноби напротив, видно, сильно измотан, раз встал на дороге и не предпринимает никаких попыток двигаться. Либо это ловушка.       — Эй, ты ещё кто, а? — Недовольно рявкнул спец-джонин, приготовившись сенбон отправить в прицельный полёт. Подготовка полевого медика и стажировка в анбу подсказывали, куда именно метить, чтобы жертва рухнула без сознания.       — Генма...? — У Ширануи ухнуло сердце. Этот голос, сейчас звучавший так вымученно, он мог отличить от сотен остальных, как голос Райдо или Анко.       Генма, сжав зубы, сначала сложил печати - «кай!» - а потом вынул из зубов сенбон, ткнувши его себе в палец, но гендзюцу (или ловушка) не рассеялось. А силуэт, неловко заваливаясь на левый бок, сделал пробный шаг на встречу шиноби, стоящего под зонтом.       — Хаяте... — Наконец выдохнул джонин, быстрым шагом пересекая оставшееся между ними расстояние и успевая подхватить опасно покачнувшегося в бок ниндзя за талию, притягивая к себе.       Ками, Гекко выглядел ещё хуже, чем прежде: банданы с протектором не было и в помине, со лба стекали разводы крови и дождевой воды, волосы спутались, слиплись и висели лохмами, круги под глазами стали ещё более явственными, юноша осунулся и похудел, теперь почти не веся ничего для тренированного спец-джонина, способного удерживать его почти на весу. Бронежилет и вовсе был рваным и грязным, рукав форменки на левой руке разорван и использован там же на манер жгута, катана в старых ножнах валялась не так далеко от ног со сбитыми пальцами.       — Генма... — Уже не спрашивая, с облегчением выдохнул Гекко, прильнув к чужому плечу, все ещё ожидающему подвоха, и зашептал своим хриплым голосом бессвязно, с ужасной виной: — Генма... Прости меня, Ками-сама, прости... Я не сказал, я не мог!... Я так виноват, я жив, а ты думал... А они... Прости, прости...       — Эй, Гекко, эй. Успокойся, — С души Генмы упал и разбился в дребезги огромный камень невысказанного прощания, а сердце снова вернулось на знакомое место, теплом обдавая грудную клетку, к которой так жался ослабший шиноби. Джонин рвано выдохнул и прижался к чужой макушке, зарывшись в холодные мокрые волосы носом, судорожно вдыхая запах дороги, дождя и крови:       — Я скучал, слышишь? Невероятно скучал, не мог себя заставить к этому дурацкому мемориалу сходить... — Руки непроизвольно сжались в крепкий замок на чужом теле, сгребая в охапку, и Ширануи позволил своей хваленой выдержке шиноби треснуть, сбиваясь с дыхания:       — Никогда, никогда не делай так больше, Гекко. Слышишь? Никогда.       Судорожный кашель вперемешку со слабым смехом и дрожащее тело были тому ответом. «— Дурень, он же болеет! Умирает! Ему осталось пару недель!» — Мелькает в голове у джонина звенящая мысль, и он закрывает зонтик, вешая на пояс. Решение приходит в голову само, невольно сопровождаясь ставшим таким знакомым за короткое время ворчанием. Не слушая слабых слов, подбирает чужой меч с земли, вручает его в руки Хаяте и уверенно поднимает продрогшего, тихо охнувшего друга на руки. Отсюда до окон главной башни пару минут бега по крышам.       Цунаде-сама потирает переносицу в раздражённом жесте, отзывая движением руки напряженных анбу, когда Генма оказывается в окне офиса Хокаге, прижимая промокшего до нитки Хаяте к себе.       — О, уже вернулся, блудный сын Конохи, — Пока откуда-то из-за стола доносится хихиканье Шизуне-чан, Пятая фыркает:       — А я говорила, он тебя назад потащит.       Гекко только слабо пожал плечами, цепляясь за жилет Генмы, который прищурил глаза и сжал сенбон в зубах почти до хруста:       — Что значит уже вернулся? — С нажимом требует объяснений спец-джонин. Одни недоговорки в последнее время, что ж за напасть?!       — Ах, он тебе ещё не сказал? — Цунаде смотрит на виновника торжества осуждающим взглядом, сложив руки в защищающемся жесте на груди:       — Миссия у него была. Разведывательная. Третий меня попросил мальчишку подлечить, а то ведь умирал же, но тем не менее в Конохе он - самый быстрый из ваших, вот Сарутоби-сенсей его и выбрал. Чуял неладное с Песком, отправил этого юнца прямо в пекло, ещё и смерть показать заставил. Для кого маскарад игрался? Он буквально минут десять назад пришел, все мне тут измазал. Я ему говорю - давай в больницу! А он мне отчёт пихает и говорит - не могу, сначала Генма! — Под конец тирады женщина и вовсе всплеснула руками, а Шизуне-чан за ней хрюкнула громче обычного.       — Вы... Вы его вылечили?... — Нелепо переспросил Генма, отказываясь своим ушам верить. Гекко больше не умирает? Он здоров? Сенбон грозится вывалиться из приоткрытого в удивлении рта.       — Не до конца, конечно - гены не изменить, — Отмахнулась Пятая, но на вновь помрачневшее лицо Ширануи нахохлилась обиженно, с отвращением глядя на грязь, капающую с чужих сандалий:       — Да не умрет твой драгоценный! Представь себе, теперь он у тебя просто особо чувствителен к сквознякам по осени и весне, — В доказательство джонин на чужих руках завозился и несколько раз кашлянул себе в кулак. — Оттащи уже его в больницу и не марай мне тут пол.       Спец-джонин кивнул, пусто глядя перед собой, и на автопилоте добрался до больницы, передав так ни слова не сказавшего с самого офиса Гекко в руки медиков. «Твой.»       «— Когда он успел стать моим?» — думалось Генме. Но ведь правда, с этим человеком рядом хотелось быть, и не он ли, не Генма ходил без лица больше недели лишь потому, что его «друг» героически погиб? Вот и повод задуматься.       «— Он вернулся. Он жив. Он больше не умирает медленной смертью,» — услужливо напомнил ему внутренний голос, и в груди потеплело. Хаяте в безопасности. Ну, в такой, в какой могут быть рядовые шиноби.       «— Ты можешь ему сказать. Все сказать.»       — Генма-сан, вы так и будете здесь стоять?... — Осторожно поинтересовалась подошедшая из неоткуда медсестра, и джонин поймал себя на том, что уже минут десять, а то и больше, нервно грызёт стальную боевую иглу и пялится в пол, полностью отдавшись своим мыслям.       — А у меня есть варианты? — Так же осторожно спросил в ответ Ширануи, на что девушка улыбнулась краем губ и вместо ответа указала на дверь в палату, куда до этого увели Хаяте. Мол, вот вам вариант, только не долго.       Он кивнул и шумно сглотнул, подходя к двери. Почему-то стало боязно. «— Черт! Я шиноби или кто?!» — Мысленно дал увесистого волевого пинка сам себе Генма и приоткрыл дверь.       Гекко нашёлся там, где и ожидалось - на койке, все ещё бледный, как простыни, туго перетянутый бинтами в районах рёбер и лба, с пластичной повязкой на левой руке. Чёрные волосы все ещё были едва мокрыми - медики не позаботились, не до этого было, - и ярким ореолом спутанных прядей выделяли голову, как и темные полосы под чужими устало прикрытыми глазами. Такой маленький - ещё меньше, чем обычно, — и такой, оказывается, хрупкий. Долгая миссия его превратила в призрака.       — Генма? — Подал тихий голос пострадавший, приоткрыв глаза, и Ширануи, замерев у кромки кровати, утонул в темно-карих радужках, как тонул сотни раз до этого, раньше почему-то не обращая внимания. Ранее живые и четкие, сейчас омуты чужих глаз были мутными из-за обезболивающего и усталости, и в них можно было увидеть отражение палаты, где заслонял свет стерильно-белой лампы чужой силуэт.       — Тут, — Так же тихо отозвался, наконец, молодой человек, аккуратно присев на край больничной койки, глядя на острое лицо напротив:       — Как ты?       — Люблю... — Вместо ответа прошептал Хаяте, прикрыв так и не прояснившиеся глаза и слепо потянувшись к чужой руке. Этого спец-бойцу было достаточно, чтобы наконец-то решить, что он чувствует, что хочет.       — И я тебя. Напугал меня знатно, дурак ты... — Мурлычет он, прикасаясь сухими губами к холодному лбу раненного, чувствуя, как напряжённо все его существо. Такой сильный для своих лет, но так боится. «— И я боялся,» — Улыбаясь, думает Генма, вернувшись на пару минут назад, когда в нерешительности замерев, стоял перед дверью в палату.       — Прости... Прости меня... — Зашептал Хаяте, ухватившись за чужую тёплую ладонь своими худыми пальцами, как за спасательный круг:       — Я расскажу, обещаю...       — Помолчи, не за что прощения просить, — Посерьезнел в ответ шиноби:       — Ты выполнял долг перед деревней. И выполнил. Я тобой горжусь. А без чая твоего было плохо, и без бенто твоего... Знаешь, как плохо?       — Так переезжай. Я тебе этого чаю наварю... — Прокашлявшись, улыбнулся Лунный Свет Конохи, тепло глядя из-под ресниц, и джонин понял, что он не шутит:       — Без тебя тоже плохо было… Ты смешной, а без тебя плохо.       И Генма согласился. Куда ж он теперь без Хаяте? Зонтик же хозяину нужно вернуть.