Старый новый сон

      «Не сплю, Брюси!»       Раньше, когда ничего кроме боли и жгучей ярости не заполняло, было проще. Единственной проблемой было проснуться от очередного воспоминания с остатками липкого ужаса в теле. Как же с этим справлялись «нормальные люди»? Может, они укутывались ночью в хрупкие приятные эпизоды из жизни? Или погружались пальцами в волосы тех, кого так любили, и кто лежал рядом с ними? И только тогда туман из головы уходил, а чувство, что с тобой всё хорошо, наоборот возвращалось.       Чувства, что с Брюсом «всё хорошо», давно уже не было ни у него, ни у окружающих его людей.       «Включи видеосвязь!»       С ночными кошмарами он научился справляться патрулированием и бессонницей. Одиночество и в постели, и в жизни, так и вовсе было пустяком. Все мысли и желания, что делали тебя уязвимым человеком, были удалены изнутри днями, прожитыми в Готэме, а единственная нужная ярость намертво приклеилась вместе с костюмом Бэтмена.       Но ведь всё рано или поздно будет разрушено и сломано. Вот и маска безразличия дала такую огромную трещину, что из неё высунула нос глубоко спрятанная надежда. Надежда, что и он достоин ощутить приятное тепло от человека, который так безрассудно пролез в душу, хотя раз за разом вместо слов поддержки получал угрозы перелома каждой косточки в теле. Ответом на все невыполненные угрозы была лишь улыбка, раздражавшая до зубного скрежета. Не увидев её, Брюс не мог заснуть.       «Этот синяк оставил ты, разве не помнишь?»       Многое в реальности Брюса Уэйна было закономерно и понятно — если ты преступник, то полицейские должны были найти тебя окровавленным, еле живым комком в грязной подворотне. Но существовала одна Кошка, которой было позволено удрать, поджав облезший хвост. Селина когтистыми лапами оставила след на твёрдой коже Брюса, но так и не смогла прорвать грудную клетку и выпустить всю дурную кровь. Он прогнал её словами, в правдивость которых стал сам сомневаться, но так было лучше для них двоих. Брюс надеялся, что со временем она поймёт, что не было участи страшнее, чем разделить с ним жизнь и возможную насильственную смерть. Почему он не стал вдалбливать эту же истину в голову Джона, Брюс не знал. Нужно было преподать всего один урок, что лучше бы Джон Доу никогда не покидал стен Аркхема, и всё закончилось бы, не успев начаться. Тогда бы Брюс не проснулся однажды ночью весь в холодном поту и не искал бы с надеждой на соседней подушке голову с запутавшимися во сне зелёными волосами. И не запустил бы свои грубые пальцы в них, сильно потянув, приказывая, чтобы их обладатель проснулся. И не ощутил бы тяжести от тёплого изнеженного тела, которое только и радо было, что от него потребовали внимания. Всего этого бы не случилось, и Джон был бы в порядке. И Готэм был бы в порядке.       «Хочешь, расскажу шутку?»       Нежелание оттолкнуть Джона стало для Бэтмена неизбежным окончанием его предсмертных конвульсий. Костюм развалился и ошмётками упал к ногам Джона. А тот в свою очередь смотрел на всё это словно на развёртывание рождественского подарка. «Моё! Моё! Это только моё!» радостно говорили его глаза и выразительная улыбка. А Брюса так переполняло извращённое счастье, что он не заметил, как сильно сгнило тело под костюмом. И поздно сообразив, что без панциря он не проживёт и дня в этом городе, Брюс испуганно сдал назад. Оттолкнул, разбил, спасибо хоть ногами сверху не раздавил окончательно. А Джону оставалось только собирать себя по осколкам и клеить из них новую личность. Озлобленную, но всё ещё безумно влюблённую.       «Ну же, улыбнись! Это действительно смешно!»       Усеяв все памятные для них места трупами, Джокер знал, что этого недостаточно. Нужно было уничтожить всё, что было хоть каплю дорого Брюсу. Альфреда, Селину, чёртову Тиффани. Хитрая малявка убила Нигму, не задумываясь о страшных последствиях, хотя могла бы и догадаться, что готэмский мститель с неё кожу сдерёт, только узнав имя виновного.       В том, что Тиффани познала бы гнев Бэтмена, Джокер не сомневался. Для его Мышки не существовало «своих» или «чужих», за убийство ответил бы любой. Кроме, разве что, самого Джокера. Он же его старое новое исключение! Джону можно было простить и беспочвенную истерику, и укус на видном месте. Так почему бы теперь Брюсу не простить Джокеру массовые убийства и пару свеженьких ранений? Простит-простит, куда денется. Он же к Брюсу в голову залезал, всё там узнал, пощупал, починил.       «А вот Харли говорит, что отличное средство для сна — удар по голове! Или уснуть рядом с кошечкой…»       Харли была самой умной из них, и, заметив удушающую темноту в глазах Джокера и Брюса, тут же оттолкнула их словами и молотом. В угрозе «не сметь приближаться к ней» было столько отчаянного желания спастись, избежать участи быть заживо погребённой, что Джокера на миг парализовало. Из дружественных или других, ещё не понятых до конца, побуждений, Харли под руку вытащила Селину наружу, не дав её имени попасть в утренний некролог.       — Отпусти немедленно, я должна помочь Брюсу!       — Тупица! Неужели ты не видишь, что для него всё кончено!       Селина видела, но не хотела признавать, что глаза Брюса давно приобрели гипнотически зелёный оттенок. Словно отражали чей-то хищный любовный взгляд. Поначалу Джон показался даже забавным, но чем глубже она погружалась в его отношения с Брюсом, тем сильнее ужасалась тому факту, что этот человек нашёл все трещинки как в костюме Бэтмена, так и в голове Брюса. Она не жалела, что сама этого не добилась, слишком уж пугающим ей показался при расставании голос Принца Готэма, да и инстинкты не переставая вопили, чтобы она бежала от Брюса как можно дальше. К своему удивлению, она сочувствовала Джону. Возможно, если бы он продолжил лечение, всё сложилось бы совсем иначе. Яркий, но немного наивный Джон, конечно, не смог бы до конца вписаться в общество, но смог бы приспособиться. Надеть маску, как делают все остальные. А там не за горами неплохая работа, заботливый партнёр и поход в кинотеатр по выходным. Но судьба любила подшучивать над такими личностями как он, а тот в свою очередь ценил чёрный юмор.       Селина только крепче сжала ладонь взволнованной Харли, и ей невыносимо захотелось разреветься как в детстве. Она не смогла помочь ни Брюсу, ни Джону, как бы ей этого не хотелось. Осознание, что всё происходящее было к лучшему, скрутило Селину в рвотном спазме.       «Брюс, что случилось? Ты опять задыхаешься? Брюс!»       Разбил ли Джокер его сердце? Нет. Он не смог бы его разбить, даже если бы сжёг этот город до основания. Брюс был не в силах вырвать Джокера с корнями из своей головы, и это по-настоящему пугало. Тело сильно затрясло от отвратительного факта — он бы смог простить любую извращённую «шутку» от Джок…Джона. Принял бы с распростёртыми объятиями человека, у которого в зрачках жили смертельно ядовитые змеи. Скорее всего, заметь Брюс, что и в его зрачках стали копошиться змеи, он бы выколол их. А узнав, что эти твари изначально были его, а не передались от Джона, выстрелил бы себе в висок.       «Это был всего лишь страшный сон. Видишь, я всё ещё…»       Но вот он и удара не смог сделать. Тело словно окаменело, а в ушах был невыносимый звон. Что произошло? Их история не должна была так закончиться. Брюс не должен был снова чувствовать себя живым рядом с таким человеком как Джон. И он точно не должен был признавать, что ему было весело.       Удар ножом был похож на прощальный поцелуй. Когда Брюс терял сознание от потери крови, он почувствовал, как Джон подполз к нему под бок, и услышал еле уловимый шёпот, направленный в область сердца «Это был всего лишь страшный сон. Видишь, я всё ещё рядом с тобой, засыпай». И это сработало, Брюс блаженно закрыл глаза и провалился в столь долгожданный сон, чтобы больше никогда не видеть кошмаров.       «Как только проснёшься, набери меня! Буду ждать!»       Когда на место преступления прибыла полиция, тела Брюса и Джона бесследно исчезли, а после из Готэма пропали новости о Бэтмене и Джокере. На смену им пришли непривычно тихие ночи и остались там навсегда.