«Страна Востока — дивная страна, Такое чудо вырастить сумела. Ты — сакура, совсем еще юна, А покорить меня уже успела. Так хочется к себе тебя прижать, И пусть, как снег, цвет розовым осыплет иль просто мне у ног твоих лежать, Пусть даже холод лютый кожу щиплет. Но если заглянуть в твои глаза, Там лучезарным светом все сияет. Тепло в них отражают небеса, А от тепла весь холод снегом тает. Ах сакура, влюбился я в тебя, Твой цвет — под восходящим солнцем пенье. Пожалуйста, любимая моя, будь музой и дари мне вдохновенье…»
(Вознесенский Вадим)
Хребты великих гор заслоняли едва показавшееся летнее солнце. Оно пестрило багрянцем, отражаясь в сверкающих черных глазах. Мужчина зарылся перемотанной бинтами пятерней в свою грубую шевелюру, сжимая волосы на затылке. Он, наконец, нашел то, что так долго искал. Сквозь все его путешествие протягивалась некая легенда о клане безумцев-целителей, что способны и мертвого на ноги поставить. Торговцы и пустословы перевирали легенду, перекручивали информацию несколько десятков раз, поэтому ухватиться за истоки казалось более невозможным. Но Индра знал, что его младший брат, Ашура Ооцуцуки, также внук Великой Кагуи Ооцуцуки, следовал попятам, желая доказать превосходство, проповедуя собственное виденье Ниншуу. Поэтому он не сдавался, с особым трепетом и покорством выполнял задание отца, попутно распространяя свои учения. За Индрой следовали отважные мужья, терпеливо обучаясь и внимая каждому слову полубога. Злые языки проклинали, очерняли таинственный клан из легенды, называя его приспешниками темноты, поклонниками ёкаев, колдунами. И только Индра знал, что на подобный уровень исцеления была способна лишь чакра, которая осколком отлетела куда-то за горизонт, рассекая созвездия, когда Хагоромо разделял свою силу между сыновьями. — Сенсей, это тот самый клан? — позади него, по правую руку, стоял самый близкий ему ученик Каташи*. Вдали, за убывающим хребтом горы, развевалась тяжелая ткань знамени с вышитым белоснежными нитями большим кругом прямо посередине. — Да, Каташи. И они встретят нас с миром. Или умрут. Индра был угрюм и неразговорчив, излишне прямолинеен. Среди его последователей царила четкая иерархия, каждый знал свое место. В основе учений лежала дисциплина, упорство и преданность. С таким укладом Индра хотел бы создать собственную семью, где каждый ребенок был бы поддержкой и опорой друг для друга, для обоих родителей. Но он еще не видал за все свои двадцать три года ни одной женщины, которой бы отдал душу и тело. То были блудницы, развратницы и бездельницы. Как руки женщины могут быть по-матерински нежными и теплыми, если обласкали не одного мужчину? Отвратительно. Как и ожидалось, Индру и его учеников встретили без особого радушия, но и не выказывали агрессию. — Я хочу говорить с главой вашего клана. Обещаю, что никто из моих людей не тронет вас, — его голос источал власть и величие. Гордость всегда шагала впереди него с самых пеленок. Но как самый старший сын, Индра по праву должен был обладать только самым лучшим, что мог предложить ему мир. Двое вооруженных мужчин сопроводили Индру к самому большому дому, что имелся в селении. Это был дом главенствующей ветви Харуно. Перед ним раздвинули сёдзи, впуская в жилище. В васицу* на татами восседал мужчина с темно-лиловыми волосами. Его пышные усы прикрывали застарелые шрамы, извивающиеся на загорелой коже. Его поза выражала расслабленность, будто бы главу клана ничуть не волновала бренность этого мира. — Мы не жалуем чужаков, — хрип смешался с пряностью табака в его деревянной трубке, которую он вертел в мозолистых руках. — У меня нет желания враждовать, — Индра сел напротив мужчины как равный ему, принимая правила этого дома. — Так зачем же вы пришли? Откуда будете? — Харуно нахмурил брови, прищуриваясь. В его годы зрение начало подводить, и взгляд походил на злобный прищур, хотя он просто хотел что-то получше рассмотреть. — Я Ооцуцуки Индра, моя миссия — распространение Ниншуу. — Я, кажется, слышал о вашем брате. Ашуре. Он, признаюсь, впечатлил моих дочерей своими… Э-э, фокусами… — мужчина по-доброму посмеялся, тут же срываясь на кашель. — Но мой клан не желает принимать учения чужаков. Мы, наоборот, распространяем свои ирьёниндзюцу. — Ниншуу — не просто фокусы. Это система слияния энергии Инь и Ян в чакральный баланс, и дальнейшее ее применение. Как вы назвали свое учение? — Индра негодовал, услышав имя своего младшего брата. Ашура не мог добраться до Харуно раньше него, чертов пес. — Ирьёниндзюцу. Мы делаем чакру безопасной, чтобы ее функцией было созидание, а не разрушение, — мужчина впервые встретил человека, который мог самостоятельно осмыслить философию чакры. — Вот оно что, — Индра принял окончательное решение по поводу этих кочевников. Харуно знали слишком много, чтобы просто пустить все наутек. — О вашем клане ходят легенды. Говорят, что вы колдуны, — он упер ладонь в колено, а щеку подпер другой рукой. — Эти блаженные ничего не смыслят в том, о чем говорят. Куда им, недотепам, — глава клана издал звук, похожий на шипение, а после приложился губами к курительной трубке. — Как вас зовут? — Кизаши, — он усмехнулся. — Думаю, нам есть что обсудить. Их беседа затянулась на несколько часов. Они обменивались знаниями о чакре и наблюдениями. — Вы сказали, у вас есть дочери, — Индра несколько расслабился, узнав человека напротив чуточку лучше, но все еще держал ухо в остро. — Да не одна, а целых три, — в подтверждение своих слов Кизаши выставил вперед три пальца руки. — Предлагаю сделку. Дабы объединить все знания и умения воедино, нужно создать кровосмесительную связь между нашими кланами. Глава клана ненадолго затих, забавно шевеля усами. Он дорожил своими дочерями. Они были единственным, что напоминало ему о покойной жене. И выдавать кого-то из них замуж за проходимца… Слишком великий риск. — Незамужняя осталась только младшенькая. Ей семнадцать вёсен. Буду трижды проклят, если выдам ее поневоле. Вот что, — Кизаши бросил взгляд в дверной проем не до конца задвинутых сёдзи, будто высматривая там кого-то, — давайте заключим пари. — Пари? — Индра приподнял бровь в удивлении. — Да. Если, скажем, за семь дней моя дочь влюбится в вас, то пускай. Будет по вашему. Но если нет, то вы отдадите в мое распоряжение двое ваших учеников. Идет? Индра обдумывал условия буквально с минуту. По сути, он ведь ничего не потеряет, если от него уйдет всего двое. Хотя влюбить в себя совсем еще юную девчонку за неделю… Кажется сомнительным. — Я согласен. — С завтрашнего дня начинаем отсчет. Так все началось. Вечером этого же дня Кизаши собрал всех своих дочерей за семейной трапезой, чтобы сообщить новость. — Ото-сан*, что это за люди сегодня приходили? Они присоединятся к нам? — самая старшая дочь заняла место на дзабутоне* по правую руку от отца. — Сейчас все твои сестры придут, и я обо всем расскажу, Амэя*, — Кизаши души не чаял в своих дочерях, о каждой заботился и пекся, будто о младенцах, даже если его девочки уже давно выросли и завели собственные семьи. Теперь единственное, о чем он мог мечтать, — это внуки. — Простите за опоздание, Ото-сан, там такой ливень, все сандалии промочила, — чуть с опозданием явилась средняя дочь — Чоу*. Девушкой она была активной с самого рождения. В люльке даже во сне шевелила ручками и ножками, поэтому Кизаши часто сравнивал ее с крылышками вечно порхающей бабочки. — Уже такой час. Где Сакура? — с тревогой спросил он. Младшая дочь оставалась для него загадкой. Она шарахалась ото всех, почти не разговаривала ни с кем, кроме растений в теплицах. Ее влекла природа, и Сакура смотрелась там гармонично. Иногда залезала на ветки деревьев, чтобы подремать, и выглядела при этом словно ветка душистого амаранта. Такого же яркого и пестрого. Кизаши бы сказал, что у него две дочери и сын, потому что в Сакуре сочетались женственность и грация, но при этом девушка была неплоха в рукопашном бою и часто занималась мужской работой. Он не знал, как наиболее деликатно сообщить младшенькой о возможном союзе с чужаком. Но все-таки понимал, что нужно настоять на браке, ведь такой удачи больше может и не быть. Индра не внушал ему особого доверия, и не вызывал впечатление совестливого человека, однако явно был храбрым воином и мог защитить их клан от сильных напастей. — Э-эт-то еще что за боевой раскрас?! — Кизаши приоткрыл рот и широко распахнул глаза от удивления, когда увидел внешний вид дочери. — У нас уже, кажется, был разговор. Красота — понятие относительное, но это же сюр! — он треснул тяжелой ладонью по котацу от возмущения. Сакура сохранила молчание, уважительно и глубоко поклонившись отцу, и заняла место рядом с Чоу. — Сакура-чан, я прошу тебя, — чуть снисходительнее пролепетал Кизаши. — Смой ты эту гадость с лица и не порти молоденькое личико. К тебе же парни подойти боятся, — прижав ладонь к щеке, мужчина прикрыл глаза, стараясь сменить гнев на милость. — И пусть боятся. Я им не племенная кобыла, чтобы обхаживать, — Сакура не сводила взгляд с колен, покрытых атласной красной тканью, сцепив руки в замок. — Эти узоры приносят удачу. — Полно, — глава клана тяжело вздохнул. — Итак, я вас собрал не просто так. Как и сказала Амэя, к нам пожаловали гости. Вы их, наверное, уже видели. Сакура безучастно ковырялась палочками в пиалке с рисом, будто сказанное ее ничуть не волновало. А так оно и было. Отец редко посвящал ее в дела клана, хоть Сакура и была самой талантливой в их клане. Кроме того, ее контроль чакры вызывал восхищение. Но в силу еще юного возраста, Сакуру воспринимали наравне с детьми. — Их предводителя зовут Индра. Он проповедует Ниншуу и хотел бы создать союз с нашим кланом. — Ниншуу? Мы ведь уже встречали того человека. Ашура, да? — Чоу с улыбкой взглянула на отца, считая на его лице новые морщинки. — Все верно. Они оба родные братья, только пошли разными путями. Для нашего клана это великая удача. Наверное, все благодаря твоим узорам, Сакура-чан, — Кизаши намеренно желал задобрить дочку, но та все хмурилась и не желала поднимать на него взгляд. — Что вы имели в виду под союзом, Ото-сан? — Амэя приняла серьезный вид, явно встревоженная неожиданной новость. По обычаю, женщины клана вступали в брак с чужаками лишь за редким исключением. И то, по большой любви. Никакого расчета и в помине не было. — Я говорю о брачных узах, которые должны связать Индру и… — проглотив тугой ком, Кизаши продолжил, — Сакура, дочка, я хочу, чтобы ты все правильно поняла. На него сразу же обратился зелёный взор, опаляя жаром. И ничего доброго в нем не было. — Ото-сан, — голос младшенькой стал таким жалобным, что его отцовское сердце пропустило удар и ухнуло куда-то вниз. — Не говорите, что выдадите меня за незнакомого мужчину, — на глазах появилась влага, которую нельзя было сморгнуть или утереть, потому что непременно в ее слезах утопился бы и Рюдзин*. — Я Богу душу отдам, если так. — Не говори такие страшные вещи! — Кизаши не сдержался и буквально подпрыгнул на своем месте. На его загорелом лице заходили желваки от напряжения. — Я заключил с ним пари. Если ты влюбишься в него за неделю, то ваша свадьба состоится. Если же нет, то он оставит нам двух своих учеников. — Ками, спасибо большое, — взмолилась Сакура, тут же подлетев к отцу. Она крепко-крепко обняла его за шею, сердечно целуя в обе щеки, покрытые щетиной. — Н-но как же это я… — она вдруг резко отпрянула от мужчины, — как же я смогу полюбить его за какие-то жалкие семь дней? Ото-сан, это невозможно! — Вот мы и посмотрим, — хмыкнул Кизаши. — Коль он так в себе уверен, пусть попытается. Я никогда не отдам тебя в чужие лапы против воли, кокана*, — он погладил дочь по щеке, размазывая белила. — Тьфу, ты. Иди умойся. Ну кошмар, а не ребенок! Все три сестры залились смехом. Индра сидел под массивным деревом, вслушиваясь в девичий смех, доносящийся из главного дома. Он еще не видел свою будущую жену, но представлял ее. Ему довелось поспрашивать у местных о младшей дочери Харуно, и он уже мог сопоставить факты с реальностью. Это была определенно храбрая и умная девушка, с плодородным телосложением, совсем невысокая; отстраненная и талантливая, с кукольным личиком, измазанным узорами, и длинными-предлинными розовыми волосами, доходящими до самых пят. Пожалуй, не считая местами скверный характер, ему досталась настоящая красавица. Ему уже стоило строить планы, как охмурить девицу. Ведь семь дней для любви — ничтожная цифра! Люди идут к этому годами. Но не зря Индра сын божий, нет того, что ему неподвластно. Особенно женщина. — Она покорится мне, как только увидит. На следующее утро Кизаши пообещал устроить знакомство. Индра по правилам приличия пришел раньше положенного времени, покорно ожидая у главного входа в дом главы, сцепив руки за спиной. Он проворочался всю ночь на ветке массивной ели, не смог нормально уснуть. Хоть его учеников и расположили на постоялом дворе, Индра оставался верен сам себе — спал на твердой земле или на ветках, никогда не погружался в глубокий сон и вообще обходился минимальным комфортом. Аскетичный образ жизни позволял ему не отвлекаться на мирские потребности, такие как уют или порядок. Он должным образом заботился о своем физическом здоровье и гигиене, остальное отходило на второй план. Примерно на тридцать минут позже его пригласили войти. На татами по-прежнему сидел Кизаши, и Индра не сразу заметил тонкую фигуру позади мужчины. То была девушка в изумрудном ципао с рукавами до локтей. Чтобы окрасить ткань в подобный цвет, нужно было приложить немало усилий. Зеленый цвет в мире текстиля — настоящий ужас! Ее лицо пестрило замысловатыми узорами, чуть скрытыми под рваной челкой розовых волос, собранных в аккуратный пучок. Индра невольно засмотрелся, ему хотелось использовать додзюцу, чтобы запечатлеть в памяти диковинную красоту прекрасной девы. Однако незримое настроение девицы ему не понравилось. Она держала спину ровно, но опустила взгляд на собственные колени, сложив руки перед собой в «треугольник», где указательные пальцы соприкасались друг с другом, как и большие, завершая геометрию. Девушка была вся напряжена, ее чакра усиленно металась по каналам, выдавая хозяйку. — Познакомьтесь, это моя дочь, Сакура, — Кизаши даже сейчас не пожелал расставаться с курительной трубкой, наполняя комнату ароматом пряностей. — Раскрашивать лицо — это традиция вашего клана? — Индра не мог ориентироваться только на слухи и россказни женщин в клане. Ему нужно знать все из первых уст. — Нет-нет. Это у нее возраст такой, вырастет еще, — в его голосе не было ни капли злости или укора, он уже свыкся с причудами дочери. Но для пущего спокойствия повернулся к девушке и похлопал ладонью по руке. — Да не бойтесь, она красавица. — Внешность меня мало интересует, — Индра оставался холоден, но не враждебен. Он принял болтливость старика как должное, не отвлекаясь от самого важного. И каково же было его удивление, когда Сакура подняла на него удивленный взгляд. Что ж, это можно было счесть за маленькую победу на пути к ее невинному сердечку. — Сакура-чан, скажи хоть слово, ну. Тебя никто не съест, — Кизаши пожурил дочку. — Рада знакомству, Индра-сан, — Сакура нагнулась вперед, имитируя поклон, и выказала свое почтение. — Мы можем уединиться? — Индра сказал это без задней мысли, желая разглядеть под фасадом скромности настоящую Сакуру. В присутствии отца она заметно тушевалась, что значительно портило первое впечатление. — В рамках приличия, конечно, — заметив хмурый взгляд Кизаши, он поспешил добавить. — Я оставлю вас. За дверью останется прислуга, если что-нибудь понадобится. Он не мог оставить незамужнюю женщину в одном доме со взрослым мужчиной, поэтому Индра никак не высказался против того, что их, грубо говоря, будут подслушивать. Когда за отцом закрылись сёдзи, Сакура заметно расслабилась, издавая легкий вздох. Все эти формальности претили ей и сковывали свободу действий, слов. — Сакура-сан, ваш отец уже просветил вас о сделке? — девушка кивнула. — Все в клане отзываются о вас положительно, — он упустил некоторые моменты, чтобы не смущать девицу. — Но я бы хотел узнать вас лично. Расскажите о себе. — Извините, вам придется задавать конкретные вопросы. Я не привыкла говорить о себе, — Сакура все еще вела себя крайне скромно, на что Индра внутренне фыркнул. — Настырная какая. — Хорошо, если так будет удобнее. Что означают ваши узоры на лице? — он пошел от простого. Самая заметная деталь в ее внешности — это волосы и раскрас. Хотя розовые волосы являлись отличительной чертой клана Харуно, у Сакуры они были слишком нежного оттенка. — Я не смогу объяснить вам все, но… Ромб на лбу — самое главное, его углы символизируют четыре стихии. Это гармония, к которой я стремлюсь. — Это из какой-то религии? — Не совсем. А если и так, то мне неизвестно. Моя мать увлекалась астрономией. И созвездия часто складываются в геометрические фигуры. Она говорила, что ромб — это баланс земной и духовный. Мне нравится думать, что это действительно так, — Сакура говорила тихо, но от этого не менее увлеченно. Индра уже мог сказать, что влюбился в один ее голос, покрываемый шепотом. — Вы сказали о матери в прошедшем времени? Она погибла? — Да, мне было около семи вёсен, — Сакура уже давно не жила скорбью о матушке, но все же сильно скучала. — Вот как. Я тоже потерял мать в раннем детстве. Повисла гнетущая тишина, и Индра пожалел, что увёл разговор в это русло. Сакура немного помялась и расцепила, наконец, вспотевшие от волнения руки, разгладив складки атласной ткани на бедрах. Ей было бы несколько стыдно подняться в полный рост, потому как разрезы на юбке платья доходили до середины бедра, открывая вид на стройные ноги. Привыкшая к иного рода одежде, она смутилась сразу же, когда ей принесли это изумрудное ципао. Сакура до последнего хотела надеть удобные широкие штаны мужского кроя и кофту с рукавами, но отец сказал, что не выпустит ее за пределы комнаты даже в уборную, коли она не наденет чертову вещицу. — Ты должна выглядеть презентабельно. Хоть раз будь похожа на девушку. Сакура чувствовала себя оскорбленной и униженной. Как отец мог говорить ей такие вещи? Когда другие девушки стремились демонстрировать свою природную привлекательность, она предпочитала сидеть в окружении книг или тренироваться, работать в теплицах. Когда Индра сказал, что его не интересует фактор внешности, Сакура впервые обратила на него внимание, до этого витая в прострации. Она не знала, говорил он это, чтобы расположить ее к себе, или правду. Но это определенно сработало. — Чем вы занимаетесь в свободное время? — Индра не стал выжидать, пока девушка сама заговорит с ним. — Практически все мое время свободно, — она хихикнула. — Мне не доверяют ничего серьезного. Но я руковожу группой лекарей. Мои способности несколько… Уникальны, — ее глаза стали по-лисьи хитрыми и довольными. Сакура знала себе цену. — Что-нибудь еще? — Да. Тайдзюцу. Моя семья не считает использование чакры в разрушительных целях чем-то разумным. Но отец все понял, когда на него посыпалась скала, — настроение Сакуры поползло вверх по отметке. Она надеялась отпугнуть чужака подобными рассказами. Вряд ли ему нужна жена-воин. Женщина во всеобщем понимании — это спокойная, уравновешенная и мягкая хранительница очага. Единственный металлический предмет в ее руках — это поварёшка или кочерга, но никак не кунай или катана. — Я хотел бы взглянуть на ваши навыки боя. Что насчет спарринга? — Индра прекрасно понимал, что розоволосая девчушка заблаговременно останется в проигравших, но и драться с ней в полную силу не собирался. В числе его учеников когда-то была женщина, но после покинула их, когда нашла свою любовь в одном из селений на их пути. — Не думаю, что Ото-сан будет этому рад. И мое одеяние не рассчитано на такие испытания, — Сакура улыбнулась уголками губ. Впервые кто-то проявил интерес к ее увлечениям. Он даже предложил ей спарринг! Где такое видано? Все мужья Харуно боялись и взгляд лишний на нее бросить, чтобы цела осталась. — Я не настаиваю. У нас еще будет время, чтобы условия оказались подходящими, — ей на секунду показалось, что мужчина не имел в виду те семь дней, что были отведены. От того густо зарделась, опуская взгляд на колени. — Теперь ваша очередь. — Мне нечего вам рассказать. Я занимаюсь тем же, чем и прежде, — он был с ней честен. Основная его миссия не менялась даже с годами. — А что насчет вашего имени? Я бы перевела его как «Повелитель Богов». Вас намеренно так назвали? — Сакура любила астрономию и гадала по древним рунам, символизм всегда сопровождал ее. — Никогда не спрашивал отца. Но, думаю, это подходит мне по характеру, — и правда, Индра был первым сыном Хагоромо, превосходил по силе своего брата и считался наследником силы Мудреца Шести Путей. Определенно он выиграл эту жизнь. — Вам тоже. Подходит ваше имя. — Вы интересовались нашими традициями. Так уж генетически сложилось, что число женщин в нашем клане превышает число мужчин. Поэтому каждую третью женщину в семье называют в честь цветка или растения. В остальных случаях используют природные явления. — Я бы сказал, что в клане сейчас примерно одинаковое количество мужчин и женщин. — Сейчас это так. Мы кочевники, но не в прямом смысле слова. Какая-то часть клана всегда путешествует, в основном побочные ветви. Глава клана всегда остается дома. Ну и некоторые женщины уходят от нас навсегда, заводят собственные семьи. Это разрешается. — Вы говорите о клане так, будто не входите в него. Или я ошибаюсь? — Я люблю свою семью и знаю, что могу здесь пригодиться. Но больше хочу путешествовать. А Ото-сан все хочет выдать меня замуж, как сестер, — Сакура снова показалась ему грустной и расстроенной. — Если мы заключим брак, то я уговорю вашего отца отпустить вас. Вы будете под моей защитой. А какая-то часть моих последователей останется здесь, чтобы обеспечить безопасность вашей семье, — Индра всегда знал, где надавить. Ему не приходилось использовать силу глаз, чтобы видеть людей насквозь и разить прямо в сердце. — Брак — это ведь навсегда. Как вы можете хотеть связать жизнь с той, с которой знакомы всего несколько минут? — ее маленькие ладошки сжимались в кулачки, которые комкали ткань ципао. Она совсем его не понимала. — Вы считаете себя плохой партией? — губы Индры искривились в усмешке. Его искренне забавляли эмоции на ее лице: смущение, недовольство, раздражение. Он бы сравнил девицу с хомяком. — Я не набиваюсь никому в жены, — Сакура призвала все свое внутреннее спокойствие, чтобы не наговорить лишнего. — И все же подумайте о плюсах нашего союза. Их встреча подошла к концу. Они почтительно друг другу поклонились, и Индра покинул главный дом, полностью уверенный в своем выборе и скорой победе. На второй день он встретил Сакуру у теплиц. Девушка старательно рыхлила землю на свежих грядках. По ее вискам стекали тяжелые капли пота, которые она утирала рукавом своей рабочей одежды. Ее вид совсем не соответствовал дочери главы клана: руки перепачканы в земле, волосы растрепались из высокого пучка и теперь свисали вьющимися прядями у шеи. И Индра готов был признать, что женщины, увлеченные трудом в жаркий летний день — это его любимое зрелище. Она казалась такой соблазнительной и приземленной. — У вас много экзотики. Должно быть, трудно за всем этим ухаживать? — Сакура вздрогнула, когда услышала мужской голос. Сомнений в том, кто это, не возникало. Ни один Харуно не подошел бы к ней со спины, зная, что точно получит по лбу граблями. — Добрый день, Индра-сан. Нет, совсем не трудно, — Сакура так и не поднялась с колен, продолжая работу, но все же повернулась к мужчине и улыбнулась ему. — Все, что здесь растет, оно в целебных целях? — Индра взял в руку кисть какого-то растения, свисающего с краев глиняного кашпо. — Не все. Это клеродендрум, он декоративный, — она кивнула в его сторону. От растения, которое он осматривал, доносился душистый, медовый аромат. — Вы когда-нибудь были за пределами селения? — Нет, не довелось. Я еще так много не видела, — Сакура не унывала. В браке или нет, она когда-нибудь сбежит и будет самым любопытным путешественником в мире. — Я мог бы вам показать. — Ха, и как же? — усмехнувшись, она повернула к нему, поднимаясь с колен. Он мог еще раз понять, насколько она меньше его. И в росте и в размере. Совсем еще ребенок. — Мои глаза способны на это, — Индра прикрыл веки, а когда открыл, вместо угольной черни показался сочный гранат. Сакура от испуга чуть взвизгнула и уронила садовую лопатку. — А это… Не больно? — с недоверием спросила она. — Только если я захочу. Но вы не мой враг, доверьтесь, — легко сказать, сам бы, небось, черта с два доверился. — Х-хорошо. Что я должна делать? — Сакура обтряхнула руки, с них тут же посыпалась сухая земля. — Просто посмотрите мне в глаза. Сакура только успела заметить, как по невидимой оси закрутились три томоэ, а дальше темнота. Но она медленно начала рассеиваться, превращаясь в прекрасные луга с густой зеленью, широченные поля маков и тюльпанов, джунгли с уникальной фауной, яркие плоды на деревьях… Все это захватило ее сознание. Когда Индра рассеял иллюзию, Сакура пошатнулась, накренившись, но он тут же подлетел к ней, не очень аккуратно хватая за талию и прижимая к себе. Ее взгляд был рассеянным и мутным, он винил себя за неосторожность. — Прошу прощения, я не хотел причинить неудобства, — он все еще не расслаблял руки, чтобы подольше насладиться теплом ее юного и непорочного тела, которое оказалось слишком податливым для его прикосновений. — Все в порядке. Это просто… Я никогда такого не видела, — Сакура даже не старалась скрыть удивления. Ей пришлось сильно задрать голову наверх, чтобы увидеть его лицо. Они впервые оказались так непозволительно близко друг к другу. Но Сакура пошла дальше. Не отдавая себе отчета, она притянула его за рубаху поближе к себе, чтобы разглядеть такие необычные глаза, которые жадно запоминали малейшие детали ее внешности: приоткрытые губы, совершенно уникальные узоры на щеках и лбу. В ее зеленых глазах плясали чертята вокруг янтарных вкраплений на радужке. Он влюбился в это мгновение. В ее тонкое тело и самую нелепо-привлекательную внешность, буйный нрав и детскую любознательность. — И-извините, — Сакура опомнилась и поспешила отстраниться. — Ото-сан будет недоволен, — она прошептала себе под нос. — Спасибо за то, что показали. Подумать не могла, что в мире так много красивого, — теперь ее слова были похожи на детский лепет, она забавно смущалась, поправляя рваную челку и марая ее пыльными руками. — В жизни все еще прекрасней, — поэтому вам лучше принять мое предложение. — Не сомневаюсь, — краснота щек пробивалась сквозь белила, а глаза блестели азартом. — Ваши глаза… У кого-нибудь еще есть такие? — она всматривалась в замысловатый узор из томоэ на красном фоне, не подозревая, что этими глазами Индра может убить мгновенно или сделать ее смерть мучительной. — Нет. Я единственный живой обладатель, — он ответил честно, но не собирался углубляться в эту тему, так как боялся спугнуть. — Вам повезло с такой уникальностью, — сказала Сакура, будто сама не являлась чем-то диковинным. На третий день состоялся большой праздник. Дети весело водили хороводы и распевали песни. Все было увешано яркими фукинагаси* и сенбацуру*, они развевались от порывов околовечернего ветра. На днях Индра мог застать, как девушки на верандах занимаются оригами и изготавливают украшения. Также атмосферы добавляли и вспыхивающие красным светом тётины*. В какой-то момент все веселье умолкло, и люди собрались у дома главы клана. Индра мало вникал в то, что вещает Кизаши. Все его внимание оставалось приковано к Сакуре в прекрасном праздничном кимоно с вышивкой. Девушка стояла среди сестёр по старшинству, после Чоу. На ее лице как всегда были выведены замысловатые узоры, но больше всего его привлекли два красных утива* на обоих щеках. Сакура будто почувствовала на себе упрямый взгляд, хотя не один Индра рассматривал ее как нечто искусное. После события вчерашнего дня все его знаки внимания воспринимались остро. Она кляла себя за неспособность скрыть смущение, за то, что не может выдержать напор его глаз. Ни один мужчина не заставлял ее чувствовать себя так неловко. Обычно бывало наоборот. Но гордость все же взыграла в ее крови, поэтому Сакура твердым шагом направилась в его сторону после разрешения отца. К сожалению, к ней приставили служанку, как к госпоже. — Сакура-сан, рад вас видеть, — Индра бросил короткий взгляд на несуразную девчушку позади розоволосой, но недовольства не показал. — Вам идет любой наряд, — он знал, что женщины любили комплименты, но что-то внутри ему подсказывало, что с Сакурой пустая лесть явно не сработает. Поэтому старался говорить только то, что думал. — Если вам нравятся куклы, то может быть, — она коротко кивнула в знак приветствия. — Надеюсь, вы не испытываете неудобства на постоялом дворе, — ее задачей как молодой госпожи было заботиться о гостях. — Мне нравится естественность. Поэтому предпочел бы видеть вас в повседневной одежде. Вам ведь и самой так комфортнее, — Индра думал как всегда наперед, но теперь, при лишней пары ушей, старался фильтровать слова чуть осторожнее. — Не стоит беспокоиться, вы предоставили сверх наших потребностей. — К сожалению, мои пожелания не одобряет Ото-сан, — снова этот фасад послушной дочери, который сковывает цепями ее буйствующее естество. — Ваш отец слишком строг, — сощурив угольные глаза, он добавил, — но я не осуждаю. Внешний вид — определение дисциплины, я сторонник порядка, — Индра жестом предложил ей сдвинуться с места и прогуляться вдоль нарядных улиц. — Вы хотите детей? — Сакура задала вопрос слишком резко, а все от того, что несколько забылась, потерявшись взглядом в толпе веселящейся детворы. На их лицах были отражены веселье и беззаботность. — Думаю, около десяти мне хватит, — он говорил совершенно серьезно, не обращая внимания на удивленный взгляд девицы. — Правда? Это же так много! — переборов эмоции, она продолжила, — Но я тоже хочу большую семью. Дети — это счастье. Но, как говорит мой отец, и трех хватает с головой. Индра чувствовал, как раз за разом тонет в ее женской теплоте и искренности, пугаясь собственной реакции. На четвертый день Индра застал ее на лугу ранним утром. Девушка стояла напротив дерева, измазанного белесой краской. Она пыталась изобразить подобие мишени. — Юная госпожа умеет стрелять из лука? — его тон был насмешливым и выдавал сонливость. — И вам доброе утро. Хотела бы уметь, но ни один мужчина в клане не хочет учить меня. Видите ли, не женское это занятие, — Сакура презрительно фыркнула и с усилием натянула тетиву. — У вас иголки в волосах, — осторожно опустив лук на мягкую траву, она подошла к Индре, протягивая руку к его каштановым волосам. Они напоминали ей молочный шоколад. Некоторые пряди у лица выгорали под палящим солнцем и от того переливались золотыми нитями. В какой-то момент Сакура засомневалась, будет ли допустимо так вмешиваться в личное пространство другого человека, поэтому чуть одернула руку, — М-можно? — Индра кивнул, наблюдая, как девица заботливо освобождает его шевелюру от травинок и еловых иголок. — Вы могли бы остановиться в нашем доме. Там много комнат, — Сакура совсем не понимала, как можно спать под открытым небом. Когда сама укутывалась тремя одеялами даже летом и спала на самой мягкой перинке. — Предпочитаю не изменять своим привычкам, — был ей короткий ответ. — Но это же наверняка неудобно! — Совсем наоборот. Я привыкший. Возможно, вы слишком изнежены такой роскошью как тепло и уют. Не самые хорошие качества для путешественника. — Ах, вы! — скрестив руки на груди, девушка нахмурилась, негодуя. — Я мог бы помочь вам, — его тело источало тепло этим прохладным утром и Сакура едва сдержалась, когда он наклонился, чтобы поднять лук. — Вы неправильно стоите, нет устойчивости. Левую ногу нужно выдвинуть вперед, а правую — отставить назад. Сделав показательный выстрел, Индра замер на секунду, чтобы девушка могла рассмотреть положение его рук и ног со всех сторон. Сакура же откровенно пялилась. Обычно тело мужчины закрывала светлая туника, но сегодня плечи открывала ситцевая рубаха без рукавов. Она могла в полной мере оценить его крепкое телосложение, которым не мог похвастаться ни один мужчина в ее клане. По сравнению с ним, Сакура казалась маленькой девочкой, на голову ниже. — Теперь встаньте в правильную позу, — Индра обошел ее со спины, всматриваясь в ее напряженное тело. — Позвольте, — и снова их близость оказалась непозволительной. Его губы двигались прямо над кончиком ее порозовевшего ушка, она ощущала его дыхание на своей шее. Все ее тело оставалось в напряжении, вытянутые руки подрагивали. Сакура боялась сделать один лишний вздох, чтобы не спугнуть момент. От мужчины исходил запах хвои и мускуса, какого-то ореха и воска, которым он обычно натирал оружие. Слишком притягательно и ново для неопытной юной женщины. — Расслабьтесь, вытяните левую руку в локте, но не до упора, — он коснулся ее чуть выше локтя, сдавливая кожу и призывая ослабить хватку, с которой она вцепилась в лук. — Теперь оттяните тетиву, она не должна касаться вашего подбородка, — Индра удерживал другую ее руку в нужном положении. — Отпускайте, — тетива с приглушенным звуком отлетела вперед и затрепетала. — Можете попробовать со стрелами. Сакура безбожно опаздывала на завтрак с отцом, совершенно о нем позабыв. Только когда за ней пришла прислуга, девушка залилась краской и тут же побежала в сторону дома. Но перед тем, как оставить Индру в гордом одиночестве, Сакура пролепетала: — Хочу встретиться с вами вечером. Продолжим уроки. — И что мне за это будет? — Индра не рассчитывал на многое. Материальная благодарность его и вовсе не интересовала, однако он отчетливо видел азарт в натуре Сакуры, и не подогреть ее импульсивность было бы великим упущением. Сакура помялась на месте, насупившись, но после подлетела к мужчине, встала на мыски и оставила короткий отпечаток губ на его теплой щеке. — Я поцелую вас еще раз. До встречи, Индра-сан, — наспех поклонившись, Сакура побежала домой, оставляя мужчину в растерянности. Сакура прижала ладонь к губам, которые горели как от огня. Под ногами путались мелкие камешки, больно впиваясь в стопы, но за трепетом сердца она этого не замечала. — Госпожа, разве можно вести себя подобным образом со взрослым мужчиной? — Брось, Ая, это всего лишь детский поцелуй. Но Ото-сан не должен ничего знать. Не хочу гневить его прямо после торжества. Вечером этого же дня они встретились там же, где и утром. Солнце уже начало садиться, окрашивая горизонт в кроваво-красные пятна с примесью желтого. Индра терпеливо ожидал девушку, сидя на мягкой сочной траве, теребя в руках какой-то предмет. Ему несказанно повезло, что один из ремесленников клана Харуно согласился исполнить его задумку. После того, как он увидел на Сакуре рисунки в виде утива, не мог больше ни о чем думать. Веер означал благородство и величие. Это его подкупило. На веер нанесли красно-белый рисунок как знак того, что сила передается по крови, и эта кровь должна оставаться чистой — белой. Сакура удивленно приняла его подарок, и видеть красноту ее щек сквозь белила было настоящим удовольствием. На пятый день произошел неприятный инцидент. Ученики Индры что-то не поделили между собой, превратив безобидный спарринг в настоящую бойню. Он считал это непозволительной дерзостью, поэтому приказал им биться до последнего. Но когда один из мужчин уже не был способен стоять на ногах из-за тяжелых ран, поединок прекратился. — Ками! Что здесь произошло? — Сакура прогуливалась неподалеку от поля, где обычно проходили тренировки. Как лекарь она не могла просто проигнорировать такие серьезные раны, поэтому, не получив дозволения, самовольно принялась спасать пострадавшего. — В этом нет необходимости, Сакура-сан, — настаивал Индра. — Это наказание за нарушение порядка. Он знал, на что шел. Юная Харуно не слушала его, а лишь сосредоточилась и высвободила на поверхность своих маленьких ладошек зеленоватую целебную чакру. Индра активировал шаринган, чтобы получше рассмотреть происходящее, и это его сильно завораживало. Он поражался такому высокому контролю чакры. Только его отец был способен на нечто животрепещущее, но на то он и Хагоромо — сын Кагуи, Бог этого мира и Великий наставник шиноби. А Сакура — всего лишь маленькая женщина из относительно большого клана, которая любит ковыряться в земле и изучать травы. — Его следует доставить в лазарет. Дальше о нем позаботятся, — она выжидательно посмотрела на мужчин, что окружали их, и проговорила уже чуть громче: — Я непонятно выразилась?! Кизаши еще на ее третий день рождения знал, что воспитывает командиршу. Шиноби покорно исполнили приказ госпожи, прижав хвост под горящим взором Индры-сенсея. — Ваша сила бесподобна, — Индра перехватил ее ладонь и погладил тыльную сторону запястья большим пальцем. Подобный жест казался Сакуре несколько интимным, но виду она не подала. — Следите лучше за тем, чтобы подобного больше не происходило. Впервые его отчитала маленькая женщина. На шестой день Индра, казалось, скрылся от нее. Они ни разу не пересеклись на лугу, около теплиц, где он обычно прогуливался. Сакура насторожилась, от чего-то ее сердце не желало успокаиваться, и юная госпожа семенила по кругу своей спальни, закусив губу. Что же могло произойти? — Ото-сан, вы не видели Индру-сана? — Сакура наткнулась на отца на веранде. — Нет, кокана, не видел. Можешь спросить у этого, как же его… — Кизаши потер бороду, — Каташи! Точно. Он вроде достаточно близок к нему, должен знать. — Большое спасибо, Ото-сан! — она уже было бросилась к выходу, но отец ее остановил: — Погоди. Скажи мне, как у вас, ладится? — Что вы имеете в виду? — Уже шестой день. Завтра все решится. И я хотел бы знать, к чему быть готовым, — Кизаши зажал меж зубов курительную трубку, хмурясь от тяжелых дум. — Я пока не знаю… Но мы сдружились. Он оказался не так плох. И этого было достаточно. Кизаши знал свою дочь, ее повадки и то, что ей очень сложно находить с людьми общий язык из-за скверного характера. А если этот чужеземец нашел подход к его дочери, это означает победу в их пари. Хотя решающее слово все еще оставалось за Сакурой. Сакура бежала со всех ног, пробираясь сквозь толпу на оживленной улице. Кто мог, расступались перед девушкой, удивленно хлопая глазами. — Каташи-сан! — мужчина обернулся. — Вы не… — она пыталась отдышаться, — вы не видели Индру-сана? Я никак не могу найти его. — Госпожа, он… Он сказал, что нашел водопад около водоема, вроде хотел его осмотреть. Мне пойти с вами? — Н-нет, я сама. Спасибо, — поклонившись в знак благодарности, Сакура пошла к нужному месту. В ее маленьком сердечке ютились путанные мысли, отравляя разум. Ей так хотелось расспросить Индру о том, что между ними происходит. Это было самым важным для нее. Она с упоением зачеркивала дни в календаре, ожидая окончания этого глупого и нелепого пари. Сакура мягко ступала по тропе, вслушиваясь в звуки бурлящей воды. Она выглянула из-за очередного дерева и увидела обнаженного Индру по пояс воде. Когда она подошла ближе, то увидела ворох одежды, скинутый на валун, и смутилась. Ей было неловко, что она застала его в таком неприглядном виде, но не могла отвести глаз от бледной спины с едва заметными рубцами и шрамами от боев. Его каштановые волосы намокли, становясь почти черными. — Индра-сан, — Сакура подала голос, оповещая о своем присутствии. — Вы так долго стояли на берегу. Подглядываете? — Индра обернулся к ней лицом и даже не постарался скрыть с лица довольную усмешку. — Больно надо, подглядывать за вами. Что там такого, — она насупилась и отвела взгляд. — Точно, вы же целитель. И много обнаженных мужчин вы видели? — ей не понравился тот тон, с которым он с ней теперь разговаривал. Что это? Ревность? Злость? — На самом деле, никого, — она почувствовала себя крайне неловко и уязвленно перед ним. — И я должен вам верить? — Индра пытался понять силу своих глаз с самого пробуждения. Но никак не мог определить, почему в тех или иных ситуациях шаринган появляется сам по себе. Будто что-то в его мозгу переклинивает, и эмоции берут верх над разумом. — Я могу честно признаться вам, что невинна. И способ доказать это существует лишь один, — ее голос дрожал, а ресницы намокли от появившихся слез. Слышать нечто подобное было больно. Учитывая ее закрытый образ жизни, она всегда сторонилась мужчин. — Это слишком радикально. Но я ценю вашу откровенность, — злость клокотала где-то в грудине, но постепенно начала стихать. — Подойдите. Сакура повиновалась. Было нечто волшебное в этом моменте. Когда они вдвоем около бурлящего водопада, кругом ни души, ни правил и нравоучений. К черту. Она спешно скинула с ног сандалии, заходя в воду прямо в одежде. Передвигаться сквозь толщу воды оказалось трудной задачей, но они никуда не торопились. Ее привлекали к себе красные глаза и широкая ладонь, приглашающая ее присоединиться. — Так вы мне верите? — она ничуть не дрогнула, когда ее приобняли за талию и приподняли голову вверх за подбородок. — Если согласны показать, я буду благодарен. Но и слова уже достаточно, — и снова ее сознание вовлекли в дымку. Индра мог видеть каждое ее воспоминание. То, как в детстве ее обидели мальчишки, и как она поклялась себе больше никогда к ним не приближаться. И как оттолкнула ни одного мужчину с гордо поднятой головой. И как она явно выделяла его на фоне остальных. В его руках оказалось что-то немыслимое, слишком чистое и неприкосновенное; то, что готово отдаться ему, позволить вскрыть все печати и замки. Сакура издала глубокий вздох, когда снова смогла чувствовать реальность. Она схватилась одной рукой за его предплечье, ежась от сырости одежды. — Хочу видеть ваше лицо, — он провел влажными пальцами по ее щеке, тут же смазывая тонкий слой белил. Ее кожа оказалась мягкой и нежной, на щеках горел румянец. — Я могу просить о поцелуе? — Зачем спрашивать, если я отдала вам сердце, — Сакура прижалась еще ближе к мужскому телу, позволяя быть вовлеченной в долгий нецеломудренный поцелуй. В груди разгорался пожар, а пальцы отчаянно пытались нащупать как можно больше, цепляясь за каждый миллиметр влажной кожи. — Скажите, что между нами? — Я, вроде бы, дал понять, что полностью вами заинтересован. И это никак не связано с пари. Я никогда и никому не дарил подарков, — поцелуй в уголок губ, — не позволял заглядывать мне в глаза, — поцелуй в шею, — и приближаться так, как вы сейчас, — поцелуй во внутреннюю сторону запястья. На седьмой день состоялось венчание. Сакура впервые не стала покрывать лицо узорами, позволяя Индре наслаждаться ее юностью и красотой. Этот союз был обречен на вечную преданность и любовь. Через восемь месяцев и восемнадцать дней под растущим месяцем луны она подарила ему сына с черными как ночь глазами. И имя ему — Учиха. _____________________________________ *Каташи — с яп. твердый. *Васицу — это комната без определённой функции. В ней тоже есть татами, а на выходе раздвижные двери, но назначение этой комнаты определяется потребностями жильцов. *Ото-сан — уважительное обращение к отцу. *Дзабутон — плоская подушка для сидения. Обычно используется для сидения на полу, но его также используют, когда сидят на стуле. *Амэя — с яп. вечерний дождь. *Чоу — с яп. бабочка. *Котацу — низкий деревянный каркас стола, накрытый японским матрацем футоном или тяжёлым одеялом, на который сверху положена столешница. *Рюдзин — бог водной стихии в японской мифологии и синтоизме. *Кокана — с яп. дорогая. *Фукинагаси — разновидность гирлянд. *Сенбацуру — классические японские бумажные украшения, состоящие из оригами в форме журавликов. Они символизируют пожелания о долгой жизни и концентрации. *Тётин — разновидность бумажных уличных фонарей. *Утива — традиционный японский веер круглой формы, используемый летом и являющийся частью сезонной традиции. Часто этот вид веера преподносят летом в качестве подарка. Здесь проходит аналогия с Учиха.