Звезда пленительного счастья

— Открыв откровенно и решительно, что мне известно, я прошу одной милости — пощадить молодых людей, вовлечённых в общество, и вспомнить, что дух времени такая сила, пред которою они не в состоянии были устоять. — Спокойно и ровно произнес Антон, не опуская тяжёлых глаз с императора. — Я готов понести наказание, хотя и не признаю свои идеи неверными. Я сражался за народ. И готов умереть за него. Вы это знаете. Николай не отводил взгляда от арестанта. Тот был истощен, его руки были в крови и синяках после прошлого допроса в крепости. Однако Рылеев ни раз за их беседу в два часа не показал и тени страха, Николаю, однако, это понравилось, но уверенность зачинщика восстания утомляла его. — Тюрьма мне в честь, не в укоризну, За дело правое я в ней, И мне ль стыдиться сих цепей, Когда ношу их за Отчизну! — прочитал Николай на принесенной му вчера тарелке из камеры Рылеева. — Твои? Недурно, весьма. — добавил он. Антон ничего не ответил, смотрел прямо и не отводил глаз от императора. Никогда. Он никогда не признает свои действия противоправными. Они сражались за свободу. И рано или поздно Россия ее получит; так верил Антон. — Последний вопрос, господин Рылеев. Последний. Я прошу вас, будьте готовы и имеете честь дать ответ. Поливанов участвовал в восстании? Какова была его роль? Антон услышал фамилию, ему было больно узнать, что его один невинный солдат был обнаружен этими жандармами. Однако он знал, что если он хоть как-либо покажет свой страх, то это сразу же поймет Николай. Хоть он и не испытывал теплых чувств к императору, но однако понимал, что тот не дурак. — Нет, я лично собирал армии и отряды. Поливанов по своей болезни находился в Москве, когда мы готовили наш протест. — сухо произнес Рылеев. Он не отдаст ни одной жертвы в дар этой системе, ни одного солдата, ни одного сына и мужа. — Князь Трубецкой говорил иначе. Я бы сказал совершенно не так, как вы. Мы ведём расследование, господин Рылеев. Я ценю вашу храбрость и стойкость, вы были бы отличным военным; да я даже знаю о ваших успехах на военной службе; меня сильно огорчает ваша гордость. — Николай встал из-за стола и легко поправил мундир. — Мы встретимся с вами завтра. — он махнул рукой, указывая своим солдатам увести зачинщика. Не сдерживая эмоций Антон разозлился при упоминании Трубецкого. Он верил ему, верил всем сердцем, честно, горячо. Князь был буквально его идолом, его всегда поражала готовность и мужество Арсения. Его идеи зажгли сердце Антона, революция и смерть рядом с князем казались ему мечтой пламенной. Они были очень близки, проводили почти все время вместе, были вдвоем в любое время, составляли план и собирали армию. Даже сейчас, под арестом он не терял веры в своего друга; он назвал его все ещё другом, несмотря на предательство 14 декабря, он был зол, но так хотел его увидеть. Прошло уже полгода. Сейчас, слова Николая и других заключённых о князе сильно терзали душу Рылеева, он не верил никому. — Стойте! — резко произнес император. — Совершенно забыл! Насчёт Трубецкого. Его помощь и активное участие в расследовании весьма выгодны нам. Он показывает себя сыном родины, да, пожалуй, блудным сыном… — задумался Николай. — Он пожелал встречи с вами. Я разрешил. Но недолго и под охраной; мы сошлись на этом. Князь скоро придет сюда, с вами я уже закончил. — Он посмотрел на солдат и кивнул им на Рылеева. Ещё двое вышли вслед за императором. — Иуда. — Рылеев схватился за стену камеры одной рукой, другой взял себя за голову. *** — во всяком подобном обществе, хотя бы оно первоначально было составлено из самых честнейших людей, непременно найдутся люди… порочные и худой нравственности, — Арсений сидел рядом с Антоном, который редко отвечал на его вопросы. — сознайся, скажи фамилии, император пощадит, я верю ему; прошу, и ты поверь. Рылеев горел изнутри, но не от радости или страсти, совсем нет. В нем горела злость, обида на идола, на друга. Он не был рад словам князя, но он не пытался ему возразить. Арсений всегда был необычным, странным человеком. Он нравился Антону, сильно. — Ты говоришь это для чего, Арсений? Что ты хочешь от меня? Ты знаешь мою позицию. Я друзей не предаю. — последняя фраза был выделена. Трубецкой рассмеялся. — Ты меня-то считаешь предателем? Антоша, ты и правда веришь в это? — он поднялся по стене, на которую упирался при сидении. — Брось ты! — князю был непонятны слова друга, он любил его и хотел уберечь, он верил в то, что говорил. Рылеев поднял свои светлые глаза на Арсений. Трубецкой видел тяжесть и боль, которую эти глаза передавали, он знал, что тот страдает. «Почему же он не спасается?» — Скажи мне, — трясущимися голосом сказал Антон и тоже поднялся вслед за другом. — Только не лги! — уже более громко и злобно. — Ты верил в нашу идею? Ты правда хотел этого? Арсений тяжело вздохнул и отвёл глаза от глаз Антона. Не потому что ему было стыдно, а потому что ему было невыносимо видеть мучения, его истерзанную душу. На глазах Рылеева выступили слезы от молчания, он ждал любой ответ, и любой бы его разбил. Трубецкой жёстко взял руку друга и отвёл дальше в камере, в дальний угол, куда свет не проникал даже в таком маленьком помещении. Он держал его крепко, Антон не обратил никакого на это внимания. Арсений улыбнулся и прислонился к уху Рылеева. — Это так важно? Я верю в тебя, верил тогда и верю сейчас. Я видел на что ты способен, я знаю, что ты ещё можешь сделать полного для отечества. Мы можем даже уехать: куда-нибудь на Кавказ. Там идёт война, мы могли бы быть великими людьми с тобой. Антон отвёл голову в сторону и положил руки на плечи Арсения. Он чувствовал слабую дрожь друга, тот был взволнован не меньше его. Он знал, что если солдаты их услышат, то оба будут отправлены по разным камерам прямо сейчас. — Неужели это правда? — с разочарованием выдохнул Рылеев. — Военная храбрость и политическое безрассудство — не одно и тоже. В наших обстоятельствах — несознание в восстании— гибель! — Пример — останется, — быстро ответил Рылеев. — Я не трус и убийца. — он посмотрел в глаза друга. Что он хотел в них увидеть? Раскаяние в своих словах? Что ему вели транслировать? — Антоша, — шепотом, едва слышно сказал князь. — Я лично буду умолять князя пощады для тебя. Признайся. — Свою ты уже вымолил? — Антон сильно толкнул Трубецкого в грудь. Тот отлетел и издал протяжный стон боли. Антон подошёл к нему вновь и схватил за рубаху, начиная сильно трясти его. А может это его трясло от перевозбуждения. — Рылеев! Рылеев, остыньте! — князь оставил на щеке друга несильную пощечину. Антон упал на пол и схватил руками голову. — Я буду примером для других таких же как мы. Я буду будить огонь, ровно такой же, какой ты будил во мне, в сердцах молодых людей, небезразличных к судьбе своей родине. И я это говорю не потому, что хочу восхвалить себя, а потому что презираю вас. Презираю и ненавижу тебя и себя за любовь. Трубецкой встал перед другом на колени и приподнял его голову. Он увидел слезы, падающие из глаз Рылеева. Сердце князя обливалось кровью от сего вида. — Антон, я тебя всегда любил. Я хочу тебе добра. — Арсений прислонился щекой к щеке Антона. Он крепко прижал дрожащее тело к себе и начал тихо гладить его по спине. — Князь… — тихо простонал Рылеев. — Князь, давайте умрем вместе. — Я желаю исключительно жизни тебе и мне, рядом с тобой. — Это невозможно. Ты знаешь. — Император добрый. Он поймет. — Твой император вздернет нас на висилеце и соберёт народ для потехи. — Я обещаю тебе жизнь. — Я не принимаю ее. — совершенно бездушно сказал Рылеев и уткнулся носом в рубаху Трубецкого. Князь провел ладонью вдоль руки друга вверх по шее и остановился на шероховатой щеке, нежно проводя большим пальцем по веку Антона. Он нервно повернулся в сторону солдат; те стояли спиной и не обращали на арестантов внимая, словно они были глупыми собаками, которым позволили поиграть в поле. Арсений поднял голову Антона, смотря вновь в его глаза: они были красные, припухшие и не выражали ничего, словно их владелец давно потерял душу. — Ты простишь мне это? — прошептал Трубецкой и прислонился губами к губам Антон. Он почувствовал холодные, обкусанные и разбитые губы Рылеева, тот был неподвижен и будто бы не обратил никакого внимания на действия князя. Князь продолжил поцелуй и прислонил Антона к стене позади. Рылеев воспротивился и резко толкнул Арсения, так что тот упал назад, ударяясь головой. Антон залез на него и дико ударил его по лицу. — Ты так много значил в моей жизни, Трубецкой! — закричал Рылеев и поднял его с пола. — Ты предал все, чтобы было между нами! — продолжил истерику он. Арсений быстро схватил того и закрыл рукой его рот. Солдаты не двигались с места. Арсению было очень страшно расстаться именно сейчас. Антон больше не ревел, он дёргался и пытался вырваться из крепких рук князя. — Не глупи, Антон, не буянь. Возможно, это наша последняя встреча. Я прошу тебя. — шептал в страхе князь. Но Рылеев не слушал его, он продолжал вырываться пока силы совсем не закончились. Он рухнул в руки князя и едва дышал. — Все хорошо. Все будет хорошо. Император добрый. Он простит. — повторял Трубецкой, уверяя себя и Антона.