Пирамида страданий

Зевнув до довольного щелчка, Ибо растер ладонью испарину по зеркалу ванной. Сегодня был чудесный день! Каждый день, последнее время, был чудесным и Ибо этому даже не удивлялся и даже не вгонял себя в тревожную истерику мыслями, что скоро точно случится что-то ужасное. Дни были чудесные, но сегодня, сегодня - особенно. Во-первых, сегодня Ибо удалось выспаться. Заняло это часов восемнадцать, ради которых пришлось пожертвовать единственным выходным на работе и пропустить парочку лекций в университете. Но, как Ибо справедливо рассудил (с благословения Сяо Чжаня), в последнее время он очень хорошо поработал, закрывая хвосты на учебе и зарабатывая деньги (на кофе), так что мог себе позволить отдохнуть перед второй волной нескончаемого студенческого пиздеца. Спалось ему быстро, тяжело и жарко. Во сне то и дело всплывали кусочки диалога с Сяо Чжанем, путая все с реальностью. Вот, например, то, что Сяо Чжань написал ему: “тебе бы хоть немного побеспокоиться о здоровье, иначе ты выгоришь еще до начала экзаменов” - было правдой, и то, что Ибо написал ему в ответ: “тогда я иду спать, выключив будильник, и вся ответственность на вас” - тоже. Потом Сяо Чжань написал: “это настолько ничтожно, что никакой ответственности не потребуется. но, вот, если бы ты вместо этого поехал ко мне заниматься сексом всю ночь и на утро проспал - вот тут бы я взял ответственность. и не раз”. Ван Ибо, конечно, сгорел, пытаясь ответить, что готов сменить планы, но слова почему-то отказывались складываться, мешаясь с образами того, как Ибо приезжает, и его, до того, как он постучится в дверь, втягивают внутрь, подпирая его спиной эту самую дверь. Ван Ибо, прижатый руками в грудь, пришпиленный намертво горячим взглядом Сяо Чжаня, негнущимися пальцами цепляясь в реальности за телефон, набирает: “можно мне правда приехать, пожалуйста”. Ибо умирает в ожидании ответа и, пока ждет, с наслаждением сосет член Сяо Чжаня, немея всем телом от ощущения того, как горячая плоть, скользкая от слюны и смазки, перекатывается у него по языку медленно, вперед-назад. “Да, приезжай”. Ибо проталкивает член в рот дальше, втягивая щеки и пытаясь всосать в себя всю сперму из яиц Сяо Чжаня, специально хрипя, чтобы создать больше вибрации в горле. Уголки губ приятно, до легкой боли, растягивает, когда он насаживается до конца, чтобы носом вжаться в лобок Сяо Чжаня, вынюхивая его запах возбуждения, горячего тела, пота и того, чем он еще пахнет. Глаза сами собой закатываются. Сяо Чжань с силой держит его руками за затылок, короткими толчками тычась в горло, Сяо Чжань с силой держит его руками за затылок, пока кончает. Ибо скулит, елозя коленями по полу, вслушиваясь, впитывая в себя ощущения пульсации члена на языке, в горле, ощущение скользкости, с которой член легко вытекает наружу, нежно пришлепнув по нижней губе, утягивая за собой нитку слюны в бусинах спермы. Член Ибо зудит и тянет, он трется о подставленную руку Сяо Чжаня, который тоже сел перед ним коленям на твердый пол - Ибо трется о простынь. “Я хочу, чтобы ты кончил в трусы, чтобы я мог слизать все, не пропустив ни капли” - шепчет Ибо в самое ухо Сяо Чжань, покусывая за мочку. Ибо всхлипывает, готовый заплакать, сильнее вжимаясь в чужую руку. Простыня с легким жжением натирает оголившуюся головку члена. “А потом ты будешь долго-долго меня ебать, прямо здесь, на коврике”. Ибо хрипит и рычит, потому что знает какого это - выбивать всю ехидную дурь из Сяо Чжаня, и как истошно он орет в парочке поз, особенно любимых Ибо. Ибо уже слышит эти стоны и крики, смущенно напоминая: “нас услышат соседи”. Сяо Чжань улыбается, хватая его мошонку в горсть: “пусть слышат”. Ибо целует его, не выдерживая. Сяо Чжань набрасывается на него губами, языком и зубами - Ибо кончает. По простыне растекается лужа. Его живот, бедро, член и лобковые волосы в сперме. Ибо переворачивается на спину и смотрит в потолок. Потом вспоминает и дергается за телефоном. “тебе бы хоть немного побеспокоиться о здоровье, иначе ты выгоришь еще до начала экзаменов” “Тогда я иду спать, выключив будильник, и вся ответственность на вас” “не касается” По отдохнувшему телу гуляет теплая волна, накатывая на затекшие мышцы. Ибо вздыхает. Кроме шуток - отличное начало дня. Во-вторых, кстати, сегодня утром дома нет никого, кроме выходного Сынена, так что Ибо может с удовольствием во весь голос поорать песни из нового альбома Тейлор Свифт.

***

- Я же сказал тебе, где стоят кастрюли, - лепечет в полусне Сынен, когда Ибо выглядывает из кухни в гостиную, чтобы проверить свою удачу на пустоту дивана и свободность телевизора. Ибо на секунду зависает. - Я у тебя не спрашивал где кастрюли, - непроизвольно возмущаясь, - я ими не пользуюсь! Это была неправда. На первом курсе, когда Ибо только въехал в эту квартиру, заботливо снятую мамой у своей подруги, покинувшей страну по рабочему контракту на ближайшие 5 лет, они с парнями пользовались кастрюлями пару недель подряд, чтобы нагревать воду. Случилось это потому, что смущение и безграничный стыд не позволяли им позвонить госпоже Ван и попросить все-таки объяснить, как оплачивать коммунальные счета. Счета, которые они складировали последние четыре месяца, в надежде, что кто-то из них все-таки знает (или узнает), как правильно делать расчеты, и наконец-то произведет оплату. Лицо госпожи Ван, конечно, заслуживало отдельной поэмы о чувствах, когда рыдающие парни упали перед ней на колени в следующий ее приезд. Ибо предпочел бы навеки вечныя вырезать из своей памяти тот позор, который он испытывал, когда матушка смотрела на них, как на кретинов, восседая во главе кухонного стола перед грудой разложенных бумажек. Перед ней, склонив головы и приняв поражение, расположились в рядок “балбесы”. - Господи, - она драматично приложила кончики пальцев ко лбу и глянула в потолок, испустив протяжный стон. Могла бы быть и менее драматичной, посетовал про себя Ибо, - Господи боже, ответь мне, почему все так? Она продолжала держать драматичное лицо и теперь качала головой. Сидящие перед ней парни скорбно опустили лица и всем своим видом демонстрировали искреннюю покорность. - Я надеялась, что теперь-то буду свободной женщиной и смогу наслаждаться своей прекрасной жизнью! Посчитала, что раз ты молчишь уже три месяца - это хороший знак! А все так же, как когда ты был маленький! Тишина - признак катастрофы! Ибо закатил глаза, но, поймав на себе электрический разряд материнского раздражения, резко поумерил раздражение. Ну и ладно, подумаешь. Лишь бы уже дали горячую воду! Матушка долго объясняла, как оплачивать квитанции. Трижды. В какой-то момент она уже начала орать, потому что никто не понимал. И этот эпизод воскресил в Ибо страшное воспоминание о том, как мама, профессорша математики, делала с ним уроки в начальных классах… Случилось бы и рукоприкладство в виде подзатыльников с орами: “не беси меня!”, если бы Чжо Чэн, светлая голова, не улыбнулся и не сказал: - Я понял, госпожа Ван! - Это сын, о котором я мечтала, - выдохнула госпожа Ван, поднимаясь со стула, и пришлепывая легонько по макушкам всех, кто сидел до Чжо Чэна, умостившегося на другом конце стола. Так что да. Кастрюли были артефактом страшных времен, которые Ибо старался лишний раз не трогать, чтобы в очередной раз не травмироваться воспоминаниями. - Ну, кто-то спрашивал про кастрюли, - всхрюкнул Сынен и со вкусом зевнул, поворачиваясь задом к верху. - Ясненько, - сказал Ибо и снова вернулся в кухню. На плите стояла кастрюля. Ибо сунулся под крышку. “Я люблю тебя, Чжо Чэн”, - подумал он, захлебнувшись слюной, “ты просто супер!” В лицо дал жар и одуряющий запах каши конджи с кукурузой и крабовым мясом, которую уже заправили кинзой и зеленым луком. В прихожей хлопнула дверь. Сквозняк, наверное, подумал Ибо.

***

- Спасибо за кашу! - проорал Ибо, сталкиваясь с заспанным Чжо Чэном уже у входной двери, который, оказывается, был дома. Тот на секунду нахмурился, слабо соображая после сна, и кивнул: - Ага, передам.

***

Мотоцикл радостно ревет все то время, пока Ибо несется по мосту, ровно до того, момента, пока он не влетает со всей дури в пробку. Давненько он не гонял на хорошей скорости, отвлеченно думает Ибо, продвигаясь едва ли двести метров за последние пятнадцать минут. Навигатор говорит, что впереди авария, так что есть еще куча времени, чтобы помечтать, как он все-таки соберется и поедет кататься ночью по городу, выбираясь на окраину, где меньше людей и светофоров. Еще минут через пять ему это надоедает и он думает о том, что умрет со скуки. Впереди, метрах в трехстах, на обочине припаркована машина, вопящая аварийкой. Ибо думает: стоит подъехать, спросить, может быть нужна помощь. Папа так всегда делал, говорил, что это дорожная вежливость. - Эй, добрый день! - бросает он, стягивая шлем. Здоровается он с чьей-то задницей, чей хозяин утонул под капотом. - Все в порядке, может, помощь нужна? Из машинного нутра поднимается чье-то тело, обтянутое белой рубашкой, а потом раскрасневшееся лицо… Сяо Чжаня. Ибо давится воздухом. Лицо у Сяо Чжаня идет волнами раздражения, волнения, злости и застывает нейтральным выражением. - А вот и бог из машины, - говорит он, как будто бы недовольно. Нет уж, Ибо берет себя в руки, чтобы не спиздануть в ответ: это ты - бог из машины. - Все в порядке? - еще раз спрашивает Ибо, потому что его очень тянет завизжать от восторга. Как будто он очень давно фанател по знаменитости, а теперь она перед ним. Совершенно внезапно. Не то, чтобы ситуация отличалась от реальной. Сяо Чжань преступно прекрасен, как всегда. - Конечно, просто решил проверить работоспособность аварийки, - Сяо Чжань цыкает и лезет за пачкой сигарет в задний карман. Ибо немного залипает (как всегда), когда тот своим небрежным и сейчас самую малость нервным движением вытягивает сигарету зубами из пачки. Упаковка хрустит у него в руках так, будто это что-то личное. Лицо у Сяо Чжаня, когда он прикуривает, такое, будто сейчас он кого-то убьет - зажигалка срабатывает раза с четвертого. Страшно. - Ха-ха, - не поддается Ибо, - то-то я думаю, машина знакомая (ничего подобного, ничего он не узнал с первого взгляда - и даже на задницу полюбовался, как в первый раз) -, а это и правда вы. Тут. Аварийку проверяете… - А, так я вас знаю? - бесцветно парирует Сяо Чжань, с ненавистью, не глядя, втаптывая окурок в асфальт аккуратной блестящей туфлей и проверяя телефон уже в третий раз подряд. - Да, профессор, меня зовут Ван Ибо, - решает подыграть он. Что-то у Сяо Чжаня все-таки не так. - Ну точно, - он поднимает бровь, изучающе оглядывая Ибо с ног до головы, - вы же этот, студент, который всегда опаздывает? Прошу прощения, я плохо запоминаю лица, которые вижу нечасто. Ибо захлебывается: - Но я покупал вам кофе! Сяо Чжань все же подпускает тень улыбки: - Ах, этот Ван Ибо. Сразу и не признал. Они стоят друг напротив друга, смотрят, а потом Сяо Чжань разом сдувается, сдаваясь, и устало говорит: - Что-то с мотором, не могу понять. - Я могу взглянуть? - Ибо уже сползает с мотоцикла, подходя ближе к машине. - Я уже вызвал эвакуатор, - Сяо Чжань не возражает, отходя в сторону, - час назад. - Оу, - Ибо искоса смотрит на Сяо Чжаня. Тот подрагивает из-за колючего ветра, который насилует резкими и хлесткими порывами его тонкую рубашку. - И что говорят? - Уже едут, но тут пробка, - Ибо оглядывается на ряд машин, который тащится шагом. - Я без понятия, на сколько это затянется все вообще. Сяо Чжань опять проверяет телефон, что-то очень зло печатая. - Торопитесь? - спрашивает Ибо, в его голове нарисовывается какой-то план. Точнее, картинка, где красивые тонкие руки обнимают его поперек живота. - Пиздецки, - пыхтит Сяо Чжань, - я должен был быть на собрании кафедры десять минут назад. - Ага, - прыскает Ибо, - так тут не только я опаздываю на важные встречи. В ответ на него смотрят очень тяжелым значимым взглядом. Иди ты нахуй, говорит взгляд. Сяо Чжань, впрочем, молчит. - Сяо… кхем, профессор Сяо, - Ибо запинается, стесняется смотреть на Сяо Чжаня, и поэтому поворачивается в сторону шоссе, разглядывая небо, - может быть, мне вас подвезти? После того, как эвакуатор приедет. Сяо Чжань прочищает горло, чтобы что-то ответить, и, предвосхищая возможные возражения, Ибо начинает тараторить что-то о том, что придется ждать такси по таким пробкам еще вечность, а он может проехать по обочине, и вообще… - Ладно, - просто говорит Сяо Чжань, - спасибо. ОгосподибожемойблядьблядяблядьблядьиисусебогибоговбуддаивсесвятыеончтоповезетСяоЧжанянасвоеммотоциклеатотбудетегообниматьобожеобоже…!! - Ладно, - кивает Ибо. Повисает неловкая (для него) тишина, поэтому он решает спросить: - Эвакуатор скоро будет? - Десять минут, - отвечает Сяо Чжань каким-то умиротворенным голосом. Десять минут. Десять минут, думает Ибо, прикидывая время. Кажется, он не успевает на занятие к Угрю. Значит, его выебут. Потом он смотрит на подрагивающего Сяо Чжаня, на его белые костяшки, на то, как он сжимает в руках телефон и болезненно кривится, кусая губы. Ну выебут, так выебут - решает Ибо. - Проф… - Я сейчас занят, - прерывает его Сяо Чжань, отпечатывания очередное сообщение. - Извини. Ибо пожимает плечами и молча стягивает с себя кожаную куртку, которую так удачно стащил с вешалки перед уходом. От того, как Сяо Чжаня трясет, как бледно выглядит его кожа, покрытая мурашками (и почему он только не сел обратно в машину?!), внутри Ибо все неприятно переворачивается. Не хватало еще, чтобы Сяо Чжань заболел. Вряд ли у него сейчас есть возможно спокойно пролечиться, если вдруг что. Скорее всего, он будет больной и несчастный продолжать работать, что окончательно подорвет его здоровье. Картинки умирающего Сяо Чжаня , задыхающегося от кашля и захлебывающего в соплях тут же заполоняют его сознание. Картинки, как Ван Ибо обтирает Сяо Чжаня, поит его супом, целует в лоб, укутывая в одеяло… Куртка еще хранит тепло его тела, чувствует Ибо, когда накидывает ее на плечи Сяо Чжаня. В голове пищит мысль, что он все же обнял его наконец, хоть и не совсем так, как мечтал. Сяо Чжань непроизвольно кутается в окружившее его тепло, втираясь в кожу. О, боже, понимает Ибо - он будет дрочить на свою кожанку. Ибо засматривается на Сяо Чжаня. В голове у него приятно пустеет, все его внимание занято только разглядыванием Сяо Чжаня, который сидит с ним рядом на капоте машины. Ему вообще хоть раз удавалось вот так на него посмотреть, не таясь? Холодное белое солнце кончиками лучей нежно и легко трогает выбивающиеся прядки волос у лба, подсвечивает левый глаз. Сяо Чжань забавно зажмурился. У него такое чудесное, такое привлекательное лицо. Ван Ибо влюблен в изгиб его губ - он хочет целовать эти губы с неистовым желанием - он без ума от этой крохотной родинки. От остроты подбородка. От тонкой шеи, на которой свою беспокойную жизнь живет венка, подразнивающая своим биением сердце Ван Ибо. Сяо Чжань чихнул. Как котенок. У Ибо брови сами собой округлились, а в сердце заболело. Очень захотелось накинуться на Сяо Чжаня, обнять его, стиснуть и раскачивать так из стороны в сторону, беспорядочно целуя в щеки, уши, волосы - куда достанут губы. - Эм, - Сяо Чжань убрал телефон и поднял глаза на Ван Ибо, перехватывая его взгляд. - Это зачем? Он пару раз подергал за лацкан куртки. Ибо, запоздало засмущавшись, уставился себе под ноги, пнув камушек: - На вас только рубашка, а когда мы поедем на мотоцикле, то ветра будет еще больше. - А как же… - На мне толстовка, так что будет нормально.

***

- Ван Ибо, - позвал Сяо Чжань, садясь позади Ван Ибо, прилипнув к его спине и стиснув руки на груди, - ты такой милый. - … - Направь мне свои штрафы с этой поездки, я их оплачу.

***

Глядя на то, как Сяо Чжань взлетает по ступенькам университета, ни разу не оглянувшись, Ибо затапливает беспричинное тепло.

***

”твоя куртка у меня” ”все еще” “Какие у вас требования?” “Я сделаю что угодно, только не трогайте мою малышку!” ”пользователь ограничил возможность отправлять ему сообщения” “Эй! Какого хрена!” ”мы с цзи ли заедаем стресс после заседания. приходи и забери куртку из стловой” “Профессор, вы угощаете меня благодарственным обедом?” ”нет. я уже звал тебя обедать - ты отказался” ”так что просто забери куртку”