***
«Да моя башка крепче камня!» Это голосил Бычара, тонкий человечишка скорее бретонского сложения, чем имперского. На себе носил он заношенную простецкую рубаху, штаны ей подстать, а на ногах и вообще ничего не было. Когда-то, а точнее полгода назад, Бычара был коком на огромном торговом корабле. Ему очень нравилось готовить! Его просто завораживало делать вкуснятину из сырого мяса и кислой травы, а шанс повидать мир, занимаясь любимым делом, он просто упустить не мог. И ведь не упустил: побывал в Чернотопье, в Валенвуде, видал высокие альтмерские башни в Скайвотче (выше и величественнее строений несчастный Бычара до того не видел), а потом вернулся в свой родной Бравил. На родине отважный моряк узнал, что за время его вояжа жена успела найти себе мужчину статнее и богаче его и переехала к нему в Анвил, а несчастная мать… ну, тоже «переехала в Анвил» — так в славном городе Бравиле говорили об умерших, ушедших «в лучший мир». Ввиду всех печальных обстоятельств его жизни, Бычара теперь не плыл на корабле, не поливал лимонным соком шипящее жареное мясо, а стоял на досчатой набережной Бравила и верещал всякую чушь про крепкость своей головы. Верещал он это другому достопочтенному жителю славного города по кличке Пятачок. Пятачок был крепким орком; даже удивительно как в таком крупном мужчине люди умудрились заметить только его не такой уж большой нос, напоминавший пятачок поросёнка. Пусть и родился он в Бравиле, Пятачок был настоящим орком, кузнецом по призванию. Ковал он в основном сковородки, ножи для разделки мяса, столовые приборы, гвозди… но мечтал Пятачок о высоком, о том чтобы его клинками сражали гоблинов, ужасных зверей, драконов, умертвий. Набравшись смелости и товара на продажу, Пятачок выдвинулся покорять Имперский город своей ручной работой. И ведь покорил! Самая разная публика заходила к нему в скромный ларёк и покупала абсолютно любое оружие: от кинжалов до пик и молотов. Бедняга Пятачок никогда не видел столько денег у себя в руках, а потому решил вести себя подобающе богачу и восходящей звезде. Свой вход в богему Пятачок решил отпраздновать дорогим алкоголем и походом на Арену в Имперском городе. Вот воинское место! Разные лица, разные расы, разные стили ведения боя выясняли кто же из них сильнее. Пятачок подошёл к первому бою и поставил свои деньги на крепкого орка, вышедшего на бой против какого-то малявки-босмера. Ставка не сыграла, ведь босмер вывел своего оппонента из боя парой ловких ударов по сухожилиям и суставам — орк просто не мог ходить, да и стоять получалось у него с трудом. Пятачок сразу смекнул, что иногда ловкий подход берёт подход грубой силы, а потому в следующем бою поставил деньги на злую и верткую данмерскую девку. Ставка опять не сыграла, ведь вынесли эту девку с Арены вперёд ногами, со сломанной шеей. А потом… А потом разум Пятачка и не помнит толком что происходило, кроме того, что он пьянел и ставил не на тех бойцов. Ушёл он с Арены только под закат, с пустой бутылкой дорогого вина и таким же пустым кошельком. Ставка разбогатеть в Имперском городе в итоге не сыграла… А потому сейчас Пятачок был в родном Бравиле и проводил своё время с Бычарой. Этих двух замечательных людей объединяло одно: они были скумными наркоманами. В это время дня, а это было сильно после захода солнца, Пятачок и Бычара привыкли ждать отходняка от скумы, чтобы снова ей закинуться и пойти на боковую, смотреть интересные сны. Они не сильно любили это время, но Бычара нашёл какую-то странную железную шапку где-то на берегах дельты реки. — Ну давай, Пятак! Пятачок! Шибани меня по башке! Я ничего не почувствую! Ни-чи-во! — верещал Бычара. — Да я твой орех расколю… как башку! — не очень внятно ответил Пятачок и обрушил на коротышку-Бычару увесистый камень. Несчастный человечек зажмурился, почувствовал мягкий удар по макушке и, удивлённо похлопав зенками, заржал. — Хе-хе-хе-ха-ха-хи-хи! Не почувствовал ничего! Хлюпик ты, Пятак. Пятачок самый настоящий! — Сам ты «самый настоящий»! — Пятачок дал Бычаре прямо по макушке, но тот опять «не почувствовал». Это бессмысленное и беспощадное представление Бычары и Пятачка наблюдал лишь один человек. Он стоял на мосту над дощатой набережной и смотрел на эту сцену без комментариев. Среди трезвых бравильцев была такая забава — наблюдать за причудами бравильцев нетрезвых, особенно под скумой (ибо наблюдать было за кем, столько скумных наркоманов не было ни в одном городе Сиродила). Человека на мосту звали Дакий Лепий. Своё имя он помнил хорошо и по праву считался бравильцем трезвым. Он ни готовил, ни ковал; скорее он покупал сготовленное и накованное, перевозил в другие города и продавал по хорошим ценам. Вот только этим утром он вернулся из Имперского города с хорошей выручкой, удачно обойдя все Арены и магазины с дорогим алкоголем стороной. Этот молодой человек был хорошо, даже как-то не по-бравильски хорошо одет, хотя внешность (за исключением аккуратных усов) у него была типично имперская. Дакий тоже родился в Бравиле и родной город занимал в его душе особое место. Даже многочисленные минусы родных пенат в его голове становились безоговорочными плюсами, от которых жизнь становилась только слаще. Как раз такой «плюс» Дакий и наблюдал, умилённо, но никак не удивлённо улыбаясь. А тем временем Пятачок осаждал каску Бычары, как армия бретонцев и редгардов некогда осаждала Орсиниум. То есть долго и пока безуспешно. Камни сыпались на голову Бычары, но они (и Дакий отчётливо это видел) даже не скатывались, а отскакивали от шлема, как резиновые. — Не почувствовал! Голова не болит! Здоров, как бык! Как настоящий Бычара! — визжал бретонец. — Да ты меня бесить вздумал? Я! Герой! — голосил Пятачок. Он даже не врал, ведь прямо сейчас он чувствовал себя великим орочьим героем. И что эта каска просто не имеет права так долго терпеть шквал его могучих атак. — Давай, герой, насри горой! — Ну я тебя… — и орк перестал рушить камни на Бычару, но отнюдь не сдался. В его воспалённом воображении он лишь закончил обстрел катапультами стен бычариной каски, чтобы взять её штурмом могучих рук. Каске невдомёк. Долговязый, худенький Бычара даже не боялся кулаков своего товарища. — Ха… У тебя такое ржачное лицо, когда ты сердишься! Ах-ха-ха! Ха-ха! Ха! Ха! Хааааа… — смех человечка оборвался. Лицо Бычары сделалось таким же удивлённым, как и тогда, у берегов Ауридона, когда он завидел силуэты гордых альтмерских башен. Пятачок наконец перехитрил крепкую каску. Хитрость Пятачка была бесхитростной, простите за оксюморон. Просто пока Бычара веселился и глумился над орком, тот подобрал кем-то опрометчиво выкинутый кухонный нож и всадил его Бычаре в самое сердце, в обход всяких там шлемов. — Добрые люди Имперского города… у нас есть победитель… — торжественно произнёс Пятачок смутно знакомую ему фразу и засунул нож за пояс своих штанов, как если бы он вкладывал меч обратно в расшитые златом ножны. Он развернулся на месте и пошёл в какую-то убогую хижину под мостом, оставив мёртвого Бычару у реки. Дакий отвёл глаза от кровавой сцены, которую сам вполне был способен предотвратить. Он даже как-то не ожидал, что эта дурацкая сцена так быстро перейдёт от смеха до греха. Имперец сошёл с моста по ступеням к набережной и подбежал к бездыханному и ещё тёплому телу Бычары. Он уже не дышал, пульса не было — несчастный моряк уже отошёл к праотцам. Имперец уже не мог никак помочь Бычаре, но он наконец смог хорошо осмотреть шлем на его голове. И таких бездарно сделанных шлемов Дакий не видел очень давно… Шлем был явно железный, даже не стальной, ведь ржа довольно обильно его покрывала. Сама форма шлема была донельзя дурацкой: как будто бы его изготовили наподобие громоздкого ведра, при этом лицо оставалось открытым. Изготовитель этой кучи кузнечного мастерства был в курсе, что сделал работу грубо, а потому решил шлем украсить. На макушке (то есть на дне «ведра») располагались четыре дурацкие, безвкусные рюшечки, а само изделие было целиком окрашено в… розовый? Точно окрашено, ведь в куче мест краска уже успела стереться, а где-то, к сожалению, ещё нет. Такая вот была у шлема цветовая гамма: вырвиглазно-розовый, тёмно-серый и ржаво-коричневый. А все-таки Дакий, будучи ценителем всего странного и потенциально дорогого, стянул шлем с головы мертвеца и не в полную силу ударил по шлему своим мечом. Меч у Дакия был не абы какой. Двуручный, заточенный, ровный. Пусть целью меча было устрашение, убивать этим мечом Дакий был способен. Торговец хорошенько замахнулся и сильно ударил по самому ржавому месту шлема… и ничего. Меч просто отскочил от шлема, даже чуть не выскользнув из рук Дакия, а само «ведро» осталось невредимым. Имперец кинул взгляд на голову Бычары и лишь шире улыбнулся. Нет, ему не нравился вид несчастного нищего в луже собственной крови; дело в том что ни капельки крови не было в волосах или лице умершего. Шлем смог укрыть его голову от всего вреда. «Да это же артефакт какой-то. Небось за ним стоит какая-то история,» пронеслось у Дакия в голове, и он подобрал это чудище в виде шлема. Он ушёл вместе с ним к себе домой, за несколько улиц от набережной. А бедного Бычару нашли по утру доблестные бравильские стражи. Искать его убийцу никто и не стал; его лишь подобрали и похоронили в безымянной могиле около собора Мары. Через несколько дней кто-то мелом написал на его могиле слово «Бычара». Даже в посмертии этот несчастный морячок не избавился от своей милой кликухи. Пятачок с того момента прожил месяц, после чего умер. Как? Я сам не знаю, да и меня не волнует его конец. Его смерть была единогласно безразлична всему Нирну, да и самому Пятачку, своими руками лишившему себя своего последнего друга, было наплевать на свою судьбу. Не наплевать ли вам, в конце-то концов?***
Через пару мимолётных минут Дакий уже перешёл порог собственного дома. К нему тут же бросилась молодая жена и зажала его в объятья. Она была не самой красивой женщиной на свете, не самой трудолюбивой и далеко не самой родовитой, да и имя у неё было по имперским меркам простенькое — Элла — но Дакию она была милее всех принцесс Тамриэля. Он сам крепко-крепко сжал эту небольшую женщину и улыбнулся, глядя ей в лицо. — Привет, дорогой. Без происшествий добрался из… — веселушка Элла уже начала было тараторить, но замолкла, заметив шлем в руках у муженька. — Что это? Это тот сувенир из Имперского города, который ты мне обещал? Дакий сконфуженно хохотнул и даже слегка обиделся на жену. Он полдня проходил по Имперскому городу, пытаясь подобрать ей хороший кулон, подходящий её милой шейке (и собственному кошельку, чего греха таить). В итоге он нашёл диковинный серебряный амулет с сапфиром по центру, блиставшим, словно третий глаз. От самой мысли подарить жене шлем… такой формы… исполнения… состояния… Дакий даже чуть не поперхнулся. — Да нет, это… получил бесплатно за одну сделку, — Дакий умело превратил шлем-уродец в похвалу собственному внутреннему торговцу. — Ну ладно, делец-транжира, поставь это где-нибудь и пошли ужинать. Твоя уха почти не остыла, — ласково сказала Элла и ушла на кухню. Дакий положил шлем на пол, запихнул его под шкаф с выдвижными ящиками и пошёл ужинать. За ужином его пару раз посещали мысли касательно шлема, планы по его продаже за максимально возможную цену («надо бы его продемонстрировать получше, иначе он и гроша не будет стоить»), но завтрашний день он посвятил отдыху после путешествия; послезавтра он готовился к поездке в Лейавин, а уже после Лейавина Дакий и думать забыл про эту каску. Так бы шлем и оставался под шкафом в доме Лепиев, и пролежал бы там до Девятой эры, да только это лишь первый акт этой истории. К сожалению для всех персонажей моего рассказа, продолжение следует.