***
Работа у Юнги не сказать, что сложная, но иногда ему хочется биться о стену из-за своих коллег, каждый из которых чем-то, но умудряется его бесить. Взять хотя бы сегодня. — Югём, я понимаю, ты у нас всего-ничего работаешь, но ты, может, прекратишь проливать на мой стол чёртов кофе? — П-прости, Юнги-хён, я уберу всё, — нервно смеётся парень, закидывая руку себе за плечо и становясь похожим на героя аниме. С этой ещё его улыбочкой… милой. — Убирай, я пока схожу за новым. Мину не с руки бросать компьютер, где очередной недопечатанный отчёт, но он всё равно хватает джинсовку и идёт на улицу, ведь лёгкость весеннего ветерка, чистота неба и тепло — самое лучше из тех извинений природы, что пришли после зимнего мороза, который пробирал до костей даже его, вечно устойчивого к холоду и ненавидящего жару. На выходе из кофейни, за углом от их отделения, в дверях происходит столкновение, и Юнги уже ничего не остаётся, кроме как простонать в голос и спросить парня, виновного в медленно расползающемся пятне на его (благо застёгнутой) джинсовке. — За что? Ну за что мне это всё?! — Простите, я оплачу… — начинает было тот, неловко прикусывая губу и выглядя явно искренне виноватым. Юнги на секунду задумывается, ведь уже видел эту рыжину волос и аккуратные линии лица, но ему точно не досуг разбираться и выяснять детали, потому отметает нечто, мельтешащее на периферии, в очередной раз. — Проехали, — небрежно взмахивает рукой с полупустым стаканчиком, который тут же отыскивает своё место в мусорке, а затем идёт в отделение, где его ждёт новый гвалт, паника, тревога и выезд на задание. И канитель длится до самых сумерек, пока он наконец не уходит от коллег с заявлением «я отработал тридцать с лишним часов, пока не высплюсь — не приду». Юнги бы обязательно задумался о том, что не он один задержался чересчур, но ему хочется… Или хотелось… Он смотрит на вывеску, сияющую синим неоном и не может понять — почему та интересует. Настолько интересует. А ещё в сознании мятежно бьётся — видит не в первый раз. И логотип, что на двери — замечал не раз. И всё это из разряда того игнорируемого, которое сегодня обойти вниманием не выходит. Впрочем, попытка попасть внутрь оборачивается подачей непонятного заявления на вступление в некий клуб, а потому длинный-длинный день всё-таки заканчивается в постели и объятиях сна, хотя последний блик перед провалом сознания — синий неон.***
— Почему это ты не можешь остаться вечером? — хмурится Ким Намджун, складывая руки на груди. Знак плохой, но сегодня Юнги на это наплевать ещё больше, чем когда-либо. — Занят буду, — пожимает плечами и переводит безразличный взгляд с лица главы отделения в монитор. — Отчёт отправил, так что придраться не можешь. Плюс — ты мне четыре месяца, — быстро проверяет глазами наличие младших в ближайшем пространстве и, не увидев никого, продолжает, — обещаешь, что снимешь меня с этих идиотских отчётов. Всё равно они у меня выходят кривыми, несодержательными и почти тупыми. Я не писатель тебе тут. — Во-первых, это на тебя повесил не я, а Сокджин, — тут пояснений не требуется. Несмотря на то, что официальный их начальник — Намджун, все знают, что самый старший и наиболее опытный из них именно Ким Сокджин. — Во-вторых, я тебе сразу сказал — обучи новеньких и никаких проблем. Пусть занимаются. Мне всё равно от кого получать эту чушь, которую я пересылаю в Управление, не читая. — Ты не читаешь их?! — из-за резкого приступа злости даже с места подскакивает. — А ну немедленно прочитал все! Я значит тут стараюсь, а он… — последние слова приходится шипеть сквозь зубы — Чонгук, стажёр, являющийся ещё и сводным братом, заходит, а вот Ким, который, вообще-то, дядя по отцу, удаляется, потому в спину получает выкрик. — Меня вечером не будет! Делай, что хочешь! — Юнги-хён, мы с Джин-хёном сегодня дежурим, тебе разве не ска?.. От бешенства у Мина челюсть сводит и глаз дёргается, поэтому швыряет ни в чём не повинную клавиатуру на пол и после уходит с чистой совестью, ничего не говоря, ведь он вообще-то всё сделал, да и работы не так много. Свалить на десять минут раньше — не так уж страшно. На улице вновь тепло, а заходящее солнце радует последними лучами, поэтому до места, где собирается провести вечер, доходит пешком и скрывается за тёмной дверью уже в мягком свете уличных фонарей, аккурат под синей неоновой вывеской «Aranea lilia». Доступ получен, внутрь пропускают после небольшой проверки, на входе в отдельную ложу передана белая маска, которая призвана скрыть всё лицо. Он надевает её без пререканий, ведь предупреждён был заранее. Удобное кресло, короткий взгляд в зал — не так и много народу, а затем — целиком всё внимание на сцену, где пока лишь неясные тени и блики. Юнги сам не понимает — зачем ему весь этот цирк, пусть и нравятся немного выступления, которые — одно за другим, хотя каждое особенное и с какими-то деталями. Он далёк от искусства, поэтому красоту рассматривает с точки зрения весьма циничной и аналитической, ничуть не ощущая волнения внутри… Пока… Свет потухает полностью, создавая ощутимое напряжение. Весь зал будто затаивает дыхание. В воздухе витает нечто, рождающее ощущение приближающейся грозы. И она действительно приходит. Сцену озаряет на мгновение вспышка, чтобы все зрители видели — декорации изменены. Если до этого были лишь небольшие элементы, то теперь предстаёт как будто полноценная картинка — фон из кирпичной стены, сероватого оттенка, некие полуразрушенные элементы тут и там — арматура торчит словно из самой сцены, куски бетонных плит лежат вкось и вкривь. Даже мелкая взвесь кружится в воздухе. Вторая вспышка даёт возможность на долю секунды увидеть будущего выступающего — парня посреди всей этой умело созданной разрухи. Правда, из-за того, что миг краток, Юнги успевает разглядеть лишь светлую рубашку и белую маску с тонкими чёрными линиями. Несколько секунд ничего не происходит, а затем гремит музыка — мощные первые аккорды эхом раскатываются по залу, сталкиваются со стенами и вибрируют в самом нутре, заставляя податься чуть ближе, устроить локти на бёдрах и положить голову на костяшки кулака, чтобы внимательно следить за развитием. Наконец, луч прожектора выхватывает стройную фигуру — простые шаги, лёгкая поступь, а чуть согнутые ноги привлекают взгляд к художественным дыркам на коленях, хотя после всё быстро меняется и важнее уже руки в лёгкой ткани, ведь те изображают нечто… Нечто не поддающееся описанию словами, но затрагивающее какие-то струны в душе. Юнги настолько заинтересован, что даже думает — было бы великолепно посмотреть на всё ближе. Хотя куда ближе, если ложа на первом ярусе, пусть и немного сбоку, у него и так полная перспектива… и перехваченное дыхание от неожиданного падения на колени. Впервые готов признать — это нереально красиво. Летящая светлая ткань то и дело оголяет участки бледной кожи, но это смотрится ничуть не пошло, скорее заманчиво и пьяняще. Мин никогда не стеснялся того, что гей, но сейчас его реакция настолько сильная, что, будь возможность, завыл бы в голос от жгучего интереса и необычной пытки внутри, ведь ощущение — должен быть ближе. Гораздо ближе. А ещё он уверен, что выступление было бы намного живее, если бы можно было увидеть эмоции на лице, которое скрывает… Только сейчас он замечает — линии, в начале выступления отличавшиеся искусной тонкостью, увеличиваются и постепенно заполоняют собой всё пространство маски, грозя сделать её абсолютно чёрной. Чертовски красиво. Никогда прежде проблем с дыханием не испытывая, в этот момент резковато осознаёт — последние секунды выступления вообще не пытался поглотить кислород, что теперь — рывками и с кашлем, хотя это не так важно, ведь перед глазами замерла картинка: парень в светлой рубашке с зажатым двумя руками ртом, абсолютно чёрная маска и взгляд невероятных глаз, будто бы направленный на него.***
Ночной воздух очень помогает прийти в себя, а потому, выходя из клуба, Юнги решает и до дома пройтись пешком. Всё равно ведь оставил машину около отделения. — Может, мне всё-таки оплатить вам химчистку? Вы поэтому меня нашли даже тут? — неожиданно раздаётся весёлый голос, обладатель которого резко обнаруживается справа — тот самый парень, что был на выходе из кофейни. — Я… На Юнги снисходит озарение, которое поставило бы его на колени, если бы был впечатлительным (хотя, в душе, он, на самом деле, уже стоит на коленях). Рыжеватые волосы — те самые, что он видел месяцем ранее. Те самые, что принадлежат парню с небольшой вышивкой на рубашке — символом клуба, откуда он вышел минуту назад. Эти самые волосы чуть торчали из-под маски, хотя на них обратил меньше всего внимания. Тот самый блик от зеркала машины — её водитель был с такими же волосами и… И ещё Юнги помнит эту улыбку, и его наконец пронимает тем количеством случайностей и совпадений, которые связаны с этим парнем. — О. Так вы случайно попали сюда, да? — говорит так, как будто всё знает заранее, хотя усмешка на его губах кажется ничуть не надменной. Скорее… всё понимающей и самой красивой из тех, что когда-либо видел Мин. — Вроде того. Стирка прошла успешно, но выпить кофе мы вполне можем. — Я не пью кофе, но могу составить компанию, — подходит чуть ближе, а Юнги осознаёт всем существом, что пропал. Потому что он ни хрена не романтик. Но в голове нихренанеромантика бьётся лишь одна мысль — в глазах этого парня он видит звёздный свет.***
Неделя проходит довольно спокойно, почти скучно, но у Юнги постоянные приступы невменяемого волнения и сбивчивый ритм работы сердца. Всё, наверное, было бы иначе, если бы не: «Сегодня я очень занят, как и последующие несколько дней, но в пятницу буду свободен часов с девяти вечера. И… Мы можем выпить не только кофе, но и нечто покрепче». Ощущая себя влюблённым придурком, у которого нет никаких оснований испытывать настолько сильные чувства к почти незнакомому человеку, просто старательно доживает до пятницы, ничуть не обращая внимание на происходящее вокруг. Его волнения в рабочее время вообще ничего бы не выдавало, если бы не мелкая дробь, что отбивал постоянно ногой. Но… Для него как будто и не было всех бесконечных часов, ведь они вновь стоят рядом. Мин Юнги определённо сходит с ума, поскольку он ничуть не человек эмоций, но сейчас у него сердце застряло примерно в горле, а кончики пальцев подрагивают. Помимо всего прочего — ощущает запах кожи Хосока, будто почти скользит по ней носом. Настолько яркого аромата он за свою жизнь ещё не встречал (и как ему выдержки хватало в прошлые встречи игнорировать такое — ума не приложит). Идиотские мысли, что этим парнем хочется дышать, не покидают теперь ни на минуту. — Есть предложения куда пойти? — спрашивает почти холодно, поскольку, благо, не разучился не показывать эмоции, пусть те сейчас и яркие, как звёздный свет, идущий из этих невероятных глаз напротив. — Хожу иногда в бар неподалёку. Его держит мой друг. Может, туда? Мин только кивает и просто идёт рядом с парнем, имя которого узнал в самом конце той встречи около клуба. Чон Хосок. Даже его имя звучит невероятно красиво. — Надеюсь, у вас не было собственных планов на этот вечер? — мягко улыбается Хосок. Ту улыбку слышно в голосе, а смотреть на неё точно не стоит — слабоумное залипание ничуть не прибавит очков в глазах этого невероятного парня. Юнги, признаться, вообще не понимает, почему тот к нему — самому обычному и не особо красивому — проявляет хоть какой-то интерес (сила этого интереса видится большой, но страшно даже подумать, что это так, ведь не хочется в дальнейшем разочарований). — Нет, точно не было, — спокойный тон даётся почти без труда, вот бы ещё и сердечный ритм также легко восстановить. — К тому же, я кроме семьи в последнее время ни с кем не общаюсь, и они уже меня достали, признаться. — О. Разбавляю ваш круг? Надеюсь, что моя компания действительно окажется неплохой для подобного, — издаёт какой-то хихикающий звук, но он звучит не раздражающе, а мелодично. Юнги ни хрена не романтик, но он определённо не может перестать ловить новые и новые удивления и эмоциональные вспышки от поведения и внешности этого парня. — Хосок, а сколько вам лет? — Двадцать… четыре, — говорит немного с задержкой, затем неловко смеясь. — В феврале был день рождения, поэтому всё ещё пытаюсь назвать предыдущую цифру. — Вот как, — хмыкает и кивает, — на год всего старше, так что предлагаю общаться неформально. — А? Ах да, конечно, — быстро кивает и чуть замедляет шаг, с любопытством (Мин предполагает, что все эти знаки — чуть вытянувшееся лицо и приподнятые брови — именно признак любопытства) спрашивает. — Юнги, а я тебе не очень нравлюсь внешне, да? — Чего? — от подобного заявления замирает на месте и медленно поворачивается лицом к лицу, с удовольствием замечая — вышли на небольшую улицу, где людей сейчас нет, а значит можно слегка обнаглеть — приблизиться на полшага и оказаться вплотную. — С чего ты взял? — Так ты же совсем не смотришь на меня, — довольно улыбается, не давая сомневаться — спросил именно для того, чтобы на него вот как сейчас уставились во все глаза и стали обводить лицо жадным взглядом. Будто ему не хватало такой вот невербальной ласки. — Поэтому… — Поэтому ты решил меня спровоцировать, чтобы я… — Юнги задыхается своим же быстрым потоком слов. Всё нереально для него. Его эмоции выходят из-под контроля слишком сильно. — Возможно, — хитрая улыбка выглядит чертовски мило, а глаза включают в себя не просто звёздный свет, там целый космос и все тайны Вселенной. Не отдаёт себе отчёт в действиях, просто заводит резко ладонь на шею Хосока, тянет того на себя и встречается с ним губами. Медлит всего секунду, пытаясь задуматься — что вообще творит, но то не выходит, и он очень аккуратно целует, мгновенно получая реакцию и руки на своей талии, которые ничуть не стесняются ладонями скользнуть дальше — на поясницу, чтобы прижаться ещё ближе. Все системы в мозгу перегорают синим пламенем, оставляя после себя космические всполохи чувств и бескрайнее тепло. Состояние ничуть ослабевать и не думает, а потому вторую ладонь тоже кладёт на шею, поглаживая большими пальцами по точёным линиям челюсти, пока осторожно скользит языком по вкусным и мягким губам. Хосок же, кажется, лишь раз усмехается в поцелуй, всё остальное время невесомо улыбаясь и идя навстречу — чуть прихватывает язык Юнги и посасывает, втягивая в рот и сплетая со своим, пока тот наконец не застонет, вызывая уже победную улыбку в ответ. Они прерываются, когда оба доходят практически до точки невозврата. Резко отбивая по тормозам, отстраняются напротив — медленно и с видимым удовольствием, хотя Мину почти сразу неловко, ведь между ними аж ниточка слюны, которую тут же убирает пальцем, как-то очень естественно после этого поглаживая припухшие и влажные губы Хосока. — Я не хочу показаться легкомысленным, но… Может… Ну его, этот бар?.. — почему-то Юнги уверен, что прописанное на лице Чона при этом вопросе смущение можно увидеть лишь раз в столетие. — Не хочу показаться легкомысленным, но — хер с ним, с этим баром, — уже в утвердительной манере усмехается, сразу же чуть морщась. — Я живу… — Поехали ко мне, — улыбается как-то слишком понимающе. Необычно, что спокоен и даже не просит объяснения. — Тут недалеко. Юнги лишь хмыкает и кивает, совсем плохо осознавая, что его уводят к более просторной и людной улице, где не составляет труда поймать такси, в котором у него всё такая же каша в мыслях и полная чистота в плане чувств и желаний. Хосок живёт в неплохом доме — единственная рациональная мысль, испаряющаяся спустя считанные секунды, поскольку младший ничуть не стесняется втянуть его в новый упоительный поцелуй прямо в лифте, прижав к зеркальной стенке и уперев поясницей в тонкий поручень. Юнги ни хрена не романтик, но он для себя точно принимает на веру, что Хосок лучше всех целуется, лучше всех его обнимает и определённо больше всех достоин его внезапно пылающих эмоций. — Могу я признаться? — тихо спрашивает Хосок, сжимая уже ладони на груди Мина, комкая при этом джинсовку того (ту самую, на которой ни следа от кофе не осталось). — Ты маньяк и собираешься меня убить после секса? Хосок смеётся над шуткой, выходя из лифта спиной и утягивая за собой. Они так и доходят до чёрной двери, а продолжают лишь тогда, когда оказываются внутри — Чон резко прижимает к стене и шепчет в самые губы: — Я влюбился в тебя, как мальчишка, ещё в самую первую нашу встречу, — это звучит так, что Юнги на миллион процентов уверен — не о встрече около кофейни речь. — Просто… Не знаю. Я вообще никогда не увлекался такими, как ты… Не пойми неправильно, но у меня есть… Точнее был… определённый вкус. Но у тебя такая аура, — быстро облизывает вмиг пересохшие губы, продолжая, впрочем, после этого пояснять, — и ты такой красивый. Я не… Не знаю почему, но я уверен с той самой встречи на мосту, где ты просто прошёл мимо меня, что ты — мой человек. Пытался не думать так, но мы сталкивались слишком часто, чтобы не верить в какие-то невероятные знаки… И… — Помню… — чуть заторможено отвечает, сжимая одну руку на боку Хосока, а другой поглаживая его щёку тыльной стороной пальцев. Пытается поймать взгляд, но тот явно к этому не готов, поэтому прячет свой где-то на его плече. — Я замечал наши встречи, но почему-то старался не обращать внимания. Знаешь, я не фаталист и не романтик… — Но это похоже на судьбу, а? — мягко улыбается и наконец даёт заглянуть в свои светящиеся мириадами звёзд глаза, лишая дара речи и оставляя только возможность кивнуть. — Юнги, я… — Я знаю, — тихо отвечает с чуть грустной усмешкой, переводя взгляд и пальцы на его волосы, которые чуть равняет. — У меня есть способность — находить вас по запахам. Хосок, прости, но мне всё равно. И я никому не скажу. Чон замирает в его руках, неверяще глядя во все глаза. Он не собирался признаваться в своей природе, но не менее неожиданно другое. — По… запаху? — Да. Вы пахнете иначе, — Мин чуть дёргает бровью, вроде как намекая на свою уникальность, хотя чуть осаждает себя и говорит почти виновато. — Я не должен тебе рассказывать такое. Но… Ты слишком необычный. Не такой… Ты не кровопийца из числа тех, что мы ловим и контролируем. Ты другой. Особенный. Хосок едва ли способен смутно улыбнуться, но он точно не собирается сбегать. Почему-то Юнги уверен — Хосок и Охотников-то не боится. — Значит… Никаких секретов с самого начала, да? — ведёт носом по плечу, медленно расстёгивая джинсовку. — Мне это нравится… И твоё мнение обо мне — не ошибочное. Я не такой, как те, кого ты знаешь. Но… объясню разницу потом, хорошо? — Разговоры определённо не первыми идут в списке моих желаний, — хмыкает Мин, чуть наклоняя голову и опаляя губы дыханием. — Хосок, я… — Я знаю, — на этот раз отвечает тихо и серьёзно, начиная поцелуй и стягивая как раз в это время верхнюю одежду, которая свободно падает на пол, поскольку Юнги больше не прижат к стене — Чон тянет его за собой дальше по коридору, вновь идя спиной и уверенно поворачивая направо, даже с закрытыми глазами прекрасно ориентируясь в пространстве. Мин тоже времени зря не теряет, стаскивая плотную кожанку и находя за ней лёгкую рубашку, по ощущениям похожую на ту, в которой Хосок выступал. Гладкая и нежная, но она всё равно скидывается, поскольку гораздо лучше тёплая и мягкая кожа под ней, по которой приятно скользить, начиная где-то в районе нижних рёбер, блуждая после по спине и… И они падают на кровать, так что Юнги приходится поменять положение рук на ходу и расставить те по бокам от головы довольного, тянущего за край футболки и стягивающего её через мгновения. — Ты такой горячий… у меня уже запредельное желание… — Хосок действительно скользит ужасно голодным и довольным взглядом, почти смущая того, кто вообще-то не отличается стеснительностью, но сейчас только и находится, что сказать: — А сам-то, — при этом расстёгивая ремень и пуговицы джинсов, стягивая как можно быстрее и вновь ложась на Хосока, который ничуть не против, но: — Ты правда безумно горяч, поэтому моя эрекция вполне способна порвать чёртовы штаны, если ты с меня их не снимешь, — уверенно заявляет, потираясь пахом о пах и давая ощутить своё вожделение. — Я тебе верю, — хмыкает в губы, которые быстро целует. После мажет языком по челюсти и шее, вызывая волну мурашек, ощутимую пальцами, что лежат на спине, пока другой рукой всё-таки спускается к чужой ширинке, быстро ту расстёгивая. — А скажи, — Юнги целует ключицу и спускается по груди, начиная аккуратно стягивать джинсы, — смазка?.. — Не нужно, — тихо хмыкает, отводя чуть смущённый взгляд. — Я готов. — Даже так? — удивлённо хмыкает, едва сдерживаясь, чтобы не присвистнуть. Сейчас особенно сильно́ неожиданное осознание того, насколько Хосок его хочет. Юнги всё-таки прекращает пытку с медленным лишением одежды и откидывает чужие штаны, с удивлением обнаруживая — под ними нет белья. И он уже почти готов прокомментировать своё открытие вслух, но взгляд Чона так и кричит мольбой — не стоит. Впрочем, есть вещи и поинтереснее — например, призывно прижимающийся к животу аккуратный член с красивыми венками и нехилым таким размером. Не любитель делать минет, но тут не удерживается — хочет попробоваться на вкус и доставить удовольствие — приникает губами к головке, медленно ведя по краю той языком и поглаживая у основания пальцами одной руки, пока другой продолжает исследовать спину, будто бы желая получить всё и сразу, как можно больше знаний и ощущений. — Вот же чёрт, — хрипит вслух Хосок, откидывающий голову и стонущий в голос. Пальцами одной руки хватается беспомощно за простынь, ощущая себя чересчур открытым, а пальцами другой поглаживает Юнги по шее, стараясь не вцепиться в неё ногтями от полноты и глубины ощущений. — Да я же так… Продолжать ему и не нужно, Мин и сам прекрасно чувствует насколько сильно пульсирует плоть, которую он бесстыдно исследует языком, спускаясь к основанию, чуть прикусывая кожу на бедре, а затем посасывая аккуратные яички и вновь вылизывая подрагивающий от перевозбуждения член. Хосок задыхается и что-то неразборчиво стонет, захлёбываясь через мгновения оргазмом, результат которого неровными струйками ложится на его живот, пока Юнги оставляет очередной засос примерно на середине длины, губами ощущая пульсацию. Прекращая мучить, с улыбкой наблюдает за наслаждением на лице Чона, пока хватает с прикроватной тумбочки салфетки (снова заранее продумал или они всегда тут стоят?), чтобы через мгновения стереть липко-терпкое, которое грозит стянуть кожу не слишком приятно. Мин, возможно, даже бы слизал эти белёсые полоски, но ему хочется поцеловать Хосока в губы, а тот не факт что любитель собственного вкуса. Мелко целуя лицо и губы, Юнги находится только что прошептать: — Как… ты… хочешь? — Так, чтобы не умереть в процессе от твоей охуенности, — смеётся, поглаживая по спине и чуть мутным взглядом обводя лицо. — Но… Вообще… Усмехается и быстро обхватывает ногами, через мгновение укладывая на лопатки. — Я бы хотел находиться на тебе, — облизывает губы и тут же на ухо уточняет. — Сидя или лёжа? Юнги хмыкает и — вместо ответа — подтягивается выше, затем отодвигаясь до спинки кровати и чуть дёргая бровью, мол, вот так. — Хорошо, — довольно отвечает, тут же отстраняясь и стягивая с Мина боксеры, перепачканные предэякулянтом, которого так много, что у Хосока невольно собирается слюна во рту, и он быстро мажет языком, пробуя на вкус и чуть покатывая смазку внутри, прежде чем проглотить, пока устраивается сверху и обнимает одной рукой за шею. — Ты вкусный. А… — Хочешь по-другому попробовать? — Юнги немного наклоняет голову набок, наблюдая внимательно за реакцией. Он точно свихнулся, но доверяет Хосоку и просто ждёт ответ, без подтекста. Это не проверка. Совершенно ясно даёт понять данный факт всем своим видом. — Юнги, я… — Я не против. — Обычно мы так не поступаем… Но я, правда, немного голоден… — нервно опускает взгляд, хотя не отстраняется и руку не убирает. — Но если… Чёрт, это сложно объяснить быстро. Но я не хотел бы с тобой завязывать именно отношения, как с донором… Но я могу просто попробовать… — Потом объяснишь, — привлекает к себе за голову и заставляет посмотреть в глаза. — Просто делай, что хочешь, поскольку я не против. Хосок стонет от таких слов болезненно-удовольственно и лишь немного кивает, после впиваясь в губы и демонстрируя, что именно их он хочет сейчас очень сильно. Время для них будто останавливается на какие-то мгновения, а затем вновь набирает ход и почти летит, как и их стремительные действия — ведь Чон больше не медлит и позволяет себе самостоятельно обхватить красивый и большой член Юнги, направить тот в себя и принять внутрь с мучительным стоном, который заполняет всё его существо и всего его партнёра. — Ты такой красивый, Хосок, — улыбается, поглаживая вновь по щеке, пока что в остальном бездействуя и отдавая контроль в чужие руки. — Кх… — выдыхает тот, опускаясь примерно наполовину и тут же целуя в губы, поскольку ему нужно хоть немного отвлечься от чрезмерной наполненности и так и бьющемся в мыслях: «Я не против». Он отвлекается прекрасно — сталкивается с Юнги языками, терзает зубами слегка губы того, не переходя грань, но явно приближаясь к ней. А Мин лучше не делает — наоборот, как будто бы подставляется и искренне желает… Вкус. Хосок так громко и надрывно стонет, что Юнги теряется в догадках — это из-за того, насколько глубоко насадился или потому, что по их губам прошлось пряно-медное, солоноватое. — Чёрт… Что ты творишь… — почти сокрушается Хосок, вновь припадая к губам и теперь уже намеренно потягивая вкусное, которое ему предложили. Пока вовлекает Юнги в поцелуй, сам не замечает — сидит полностью на том и лишь слегка елозит на бёдрах, прекратив поступательные движения. — Никогда бы не подумал, что это так сексуально, — тихо говорит Юнги, у которого дыхание сбилось к чертям. Впрочем, не меньше чем у парня, прижимающегося к его лбу своим и тихо усмехающегося: — Никогда бы не подумал, что Охотник предложит мне свою кровь с таким удовольствием. — Ты от одной лишь дегустации так взвинчен, что… — Хорош, — смеётся Хосок, который уже зализал ранку в губе и теперь может поцеловать без привкуса и начать вновь двигаться, медленно пока ещё скользя на члене по обильной смазке, которой удивляется Мин, хотя вопросы думает точно задать потом, ведь сейчас гораздо интереснее насладиться тем, что даёт вампир — страстью и сводящими с ума проникновениями. Только спустя время Юнги решается поменять ситуацию, чуть сползает по спинке, после сжимая пальцы на аппетитных ягодицах и сам двигаясь навстречу, заставляя Хосока застонать гораздо громче, чем прежде. Нашёл. Юнги подстраивается под необходимый угол и уже ничуть не сдерживается в темпе, поскольку видит — насколько хорошо Хосоку, да и он сам давно на пределе, потому поднимает руку и оглаживает член того, приближая к развязке их обоих. Первым не выдерживает именно Мин. Сказывается перевозбуждение и протяжённость удовольствия, которое в итоге разливается громоподобно по телу, вызывая взрывы в каждой клетке организма. От силы этих ощущений у него даже немного мутнеет перед глазами, почти отключая от сознания, в котором остаётся каким-то чудом. И очень не зря. Потому что кончающий Хосок — лучшее, что он видел в жизни. Поджимающиеся на животе мышцы красивого пресса, тяжело вздымающаяся грудь, трепещущее горло, растрёпанные волосы, влажные и приоткрытые губы, капельки, бегущие с висков, и… И всё это дополнено тем, что из-под губ торчат длинные верхние клыки, а глаза на него смотрят искрящиеся… и рубинового цвета. И во взгляде этих глаз на мгновение мелькает страх вполне очевидный — оттолкнёт своим видом. Мин успевает сориентироваться и очень вовремя, сжимая пальцы на упругих бёдрах и не давая сбежать, если вдруг соберётся, констатирует: — Ты так безумно красив, Хосок. На лице того очевидно недоумение, но Юнги не обращает внимания на это и гладит снова по шее и щеке, ещё немного сползая вниз и оказываясь лежащим на спине, после чего на его грудь аккуратно укладывают ладони и наклоняются носом к носу: — Я не… Ты… Это не… — Тебе идёт такой цвет, — усмехается и ведёт пальцем осторожно до губ, чуть нажимая, чтобы ощутить грань острого зуба через кожу. — Очень. — Ты какой-то совершенно неадекватный Охотник, — тихо смеётся, падая головой на плечо и наконец прижимаясь всем телом. — А ты какой-то слишком сдержанный вампир, — парирует в ответ, поглаживая по лопаткам и заставляя полностью лечь на себя. — Ты с такими, как я, наверное, за всю жизнь ни разу не сталкивался, — тихо говорит, слегка напрягаясь, поскольку ему очевидно тяжело произносить такие вещи. — Юнги, мы не рассказываем о таком людям, а тем более — Охотникам. — Ты можешь не говорить. Правда. — Но мне хочется, чтобы ты знал. Но… Одна просьба, хорошо? — дожидается быстрого кивка, затем объясняя. — Ты сам меня убьёшь, если вдруг кто-то узнает обо всём. — Хосок, — жёстко говорит Юнги, ставя ладонь на переднюю часть шеи того и заставляя поднять голову. — Ты мою просьбу тоже выполни — не говори со мной о смерти. Особенно — о своей. Ясно? Чону не нравится такое обращение и звучание произнесённого, но он почему-то осознаёт всю серьёзность и просто отвечает: — Договорились, — ровно произносит, приподнимаясь и доставая всё ту же коробку салфеток, что были раньше, дабы устранить липкие последствия оргазмов, а после устраиваясь, как был раньше. — Вы контролируете и следите за Низшими вампирами. Я же — Высший. Мы поумнее будем и не такие… Жадные. Пьём кровь только по необходимости, а не по прихоти. Необходимость у нас не такая уж большая. И происходит она раз в промежутке… Трёх, примерно, лет. — Значит есть некая градация… — задумчиво говорит Юнги, ничуть не удивлённый произнесённым. Он замечал иногда, что запахи вампиров отличаются, но не мог уловить сути этой разницы. — Да… Но, помимо прочего, меня волнует один вопрос… — хмыкает тихо, ластясь и спрашивая с интересом. — Как я пахну для тебя? — Ты… Как праздник, если честно, — говорит искренне, тут же улыбаясь в ответ на недоумение на красивом лице. — Для меня… так пахнет праздник. Тёплый и пряный запахи намешаны со сладостью и лёгкой дымкой горечи. Так пахнет домашняя выпечка, которую у нас в семье готовят только на праздники. А ещё… Свежесть. Почти морозная. Она лейтмотивом, но угадывается хорошо, — Юнги немного тушуется и где-то глубоко внутри горит от того, что наговорил. Но слов обратно не берёт, только поясняет. — Если что, всё, кроме сравнения с праздником, термины, которые действительно используются для описания запахов. Я не романтизирую их. — Только вот звучит это чрезвычайно романтично, — мягко говорит Хосок через несколько секунд тишины. — Я… не знаю, что сказать, если честно. Мне трудно поверить, что ты действительно его ощущаешь. — Почему? — Потому что… — Хосок ложится к Юнги под бок и только одну ладонь, на которую укладывает подбородок, оставляет у него на груди. — Потому что это невозможно. Мин терпеливо дожидается продолжения, будто бы нутром чуя, что оно точно последует. А до тех пор он позволяет себе медленно перебирать рыжеватые волосы и слегка поглаживать за ухом. — Устройство нас… Высших… Сложное. Я сам далеко не во всём разбираюсь, хотя уже начал изучать подробнее, — облизывает губы и тихо поясняет. — У нас есть деление, которого нет у людей. Есть альфы и омеги… — Кажется, я читал о таком в интернете… — задумчиво тянет, надеясь, что поможет ходу рассказа, который старшему даётся явно нелегко. — Мол… Альфа и омега — идеальная пара, хотя оба мужчины. Омега, если не ошибаюсь, вместо женщины в этих отношениях и… — Юнги понятливо хмыкает и кивает сам себе. — И большую роль в совместимости играют именно запахи, да? Хосок замирает в самом начале размышлений Мина, а по их завершении поднимает шокированный взгляд: — Где ты такое прочитал? — Ну… — неловко смеётся и щурит глаза, так что тех и не видно почти. — По молодости мангу читал, там это было… — Чёртовы японские Высшие, — горестно выдыхает, падая лбом снова на плечо Юнги, будто это уже стало его любимым занятием. — Ничего не могут держать в секрете. — Всё равно люди считают это лишь выдумкой, так что не волнуйся, — гладит по голове, уточняя. — Получается… — почти восторженно начинает. — У тебя бывают течки?! — видит осуждающий взгляд и чуть остывает, запоминая этот важный вопрос, который обязательно задаст в ближайшем будущем. — Ладно-ладно. Понял. Хм, — задумывается и переключается всё-таки на другое. — Что насчёт нас? Ты так удивлён, — хмурится, додумывая и сопоставляя факты. — Я не могу почувствовать его, поскольку не совсем альфа? — Вроде того. Ими могут быть только Высшие, или те, кого мы специально делаем своей парой… — бубнит, размышляя и выдавая неожиданное. — Но дело даже в другом! Во-первых, именно мой запах не ощущает никто из людей. Я за свои годы это не раз проверял… А, во-вторых, меня даже мои собратья… Не чувствуют почти… Только один едва различает, и он… Описание давал отдалённо похожее на твоё. — Хорошо-то как, — уверенно и спокойно говорит Юнги, ничуть не обращая внимание на настороженный взгляд. — Почему это? — Если ты — мой Истинный, я могу больше не мучиться из-за непонимания причин такой сверхъестественной тяги к тебе и полного отсутствия желания убить тебя. Хосок молча обрабатывает информацию, медленно моргая и наблюдая за Мином, который ведёт себя так естественно, будто каждый день спит с вампирами, кои ещё и омеги, возможно — его Истинные, судя по каким-никаким, но фактам. — Да какого чёрта ты такой спокойный? — Потому что теперь я всё понимаю. А для меня очень важно понимать, — смотрит наконец в глаза, очень уверенно и в очередной раз поражаясь звёздному свету в глазах Хосока, которые слегка слезятся, пока он его от неловкости бьёт по груди. — Я старше тебя в десятки раз, а мне страшно и непонятно, ну почему таааак, — чуть ноет, ёрзая рядом и утыкаясь носом в шею Юнги, где будто бы успокаивается, просто вдыхая его аромат. — Если основываться на моих знаниях, почерпнутых всё в той же манге, оно так и должно быть типо. Я же — альфа, — заявляет как ни в чём не бывало, вызывая тяжёлый выдох у Хосока. — Плюс — возраст не всегда показатель. Тебе вон сколько лет, а ты в Охотника влюбился. — А ты влюбился в вампира и даже не попытался что-то сделать, — отвечает едва слышно. — Слушай, ну так ведь не прошлый век. Мы твоих этих… Низших, только контролируем. Иногда убиваем, да, но это далеко не главное. Мы уже давно поняли, что они могут вести себя нормально и не вредить людям. — Ага. И поэтому ты ещё и кровь мне предложил, — смеётся откровенно Хосок, переворачиваясь на спину и раскидывая ноги и руки, правой попадая Юнги по носу. — Да я буквально в лотерею выиграл. — Вот и цени, — зевая звучно, констатирует и сам ложится под боком у старшего, обнимая и закрывая глаза. — Надеюсь, что вы тоже спите. Потому что я — сплю. И не стоит мне в этом деле мешать. — Спим-спим, куда без этого, — хихикает Хосок, укрывая обоих одеялом и прикрывая глаза. — И я буду ценить…