Три белых коня

Белая лошадь аккуратно переступала копытами, стараясь не задеть распластавшегося на снегу белого кота в красной сбруе. Разноцветные глаза кота выражали недоумение, обиду и легкий ужас от происходящего. Рядом с ним, неловко подвернув тощий хвостик, валялся обморочный белый хорек с зализанной мокрой шерсткой на голове. Беззвучно появилась ниоткуда высокая худая фигура в черной рясе с капюшоном, поигрывающая длинным изогнутым шестом. Лошадь фыркнула, приветствуя хозяина, кот передернулся всем телом и тут же прикрыл свой конфуз вылизыванием розовой пятки, промахиваясь и цепляя жестким языком хорьковое ухо. — ПИСК! — И НЕ ГОВОРИ, — высокая фигура повернула капюшон в сторону ловко карабкающегося по рясе на плечо крысиного скелетика в черном, зажавшего в зубках миниатюрную косу в чехле. — НУ ЛАДНО, КОТ. МЫ К НЕМУ УЖЕ ПРИВЫКЛИ. НО ЭТО НЕДОРАЗУМЕНИЕ ТУТ ОТКУДА ВЗЯЛОСЬ? — Мое это, — каркнул ворон. — Так сказать, вклад в общий проект, КЛУ и КПД. — ПИСК?! — Ну, не на собаке же ездить... Они с твоим тр-р-ранспортным средством передерутся — пешком пойдем. — ПИСК. ПИСК?! — Да потому что летать холодно, это р-р-раз, я только из путешествия на Север-р, это два, и вообще хочется комфор-рта и удовольствий. Тр-р-ри, — ворон скосил глаз и невежливо поискал подмышкой. — ПИСК-ПИСК-ПИ-И-ИСК... Ворон хохотнул, запрокинул голову и встопорщил перья на горле: — Не похожи? Это ж три белых коня. — Бинки всхрапнула. — Пр-рошу прощения, два белых коня и одна кобыла. — Бинки мотнула головой и топнула копытом. — ... и одна дама, — быстро поправил себя ворон. Бинки не возражала. Ее хозяин легко переместился на лошадиную спину. — ТОГДА СЕДЛАЙТЕ КОНЕЙ, ВСАДНИКИ, — с почти-усмешкой сказал он. Ворон подпрыгнул, склонил голову набок и долбанул клювом комок смерзшейся земли под ногами. — Сани нужны. Создавать зимнее настроение. — ПИСК? — Сейчас. Рождество занято, и вообще, уже был опыт. А Дух Зимы надо обеспечивать. Высокая фигура неохотно слезла с лошади и с сомнением повернулась к двум припавшим к земле «коням». — МОЖЕТ, ИХ ЛУЧШЕ В СЕДЕЛЬНЫЕ СУМКИ... Кот хрипло и немузыкально мрявкнул, выражая протест против столь вольного обращения. Хорек встревожено повел розовым носиком, поднялся на задних лапках и посмотрел на говорящего с таким выражением мордочки, что сразу стало понятно: кое-кто обязательно услышит о том, как тут обращаются с ценным представителем животного мира. Из-за угла дома со скрипом и сдавленными ругательствами появились сани радикально черного цвета. Бранящийся Альберт на ходу вытаскивал из многочисленных схронов булькающие свертки, звякающие сверточки и подозрительные скрутки. — Если мне не изменяет память, в сани положено впрягать оленей, — ухмыльнулся он и поддел ворона под живот носком старого сапога. Растрескавшаяся кожа неприятно холодила. Бинки оскорблено мотнула головой. Олень — это ругательство. Дама оленем быть не может. — К ЧЕМУ ЭТО? МЫ ВЕРХОМ ВЕЗДЕ УСПЕВАЕМ, ПОДАРКОВ НЕ РАЗДАЕМ... — ПИСК! ПИСК-ПИСК! Ворон по-человечески пожал плечами, выражая смирение с непроходимой невежественностью и закоснелостью собеседников: — В кои-то веки можем с комфортом проехаться, отдохнуть и расслабиться, как люди, — продолжил увещевать он. — Попытка не пытка, лиха беда начало... — выдал ворон и, подумав, добавил особенно гадким голосом: — И на посошок. Два черных капюшона повернулись друг к другу, две черные мантии пожали плечами и, опершись на косы, снова развернулись к саням, в которых уже резво шуровал ворон, норовя клюнуть шарящие за потертой обшивкой черного бархата пальцы Альберта. Альберт стукал черной метлой по сиденьям, пытаясь достать мародера. Выпав из саней с другой стороны, ворон резво вытащил из-за полога пыльную бутылку темного стекла и отволок подальше от поля боя. Вцепившись когтями одной лапы в полоз, а другой — в горлышко бутылки, он крепко ухватил железным клювом пробку. На звонкий «чпок» два капюшона синхронно обернулись, кот мрявкнул, лошадь фыркнула, а ворон боком отпрыгнул от бутылки, ехидно поглядывая в сторону разоренного Альберта. Порыв ветра унес обрывки вялого препирательства Альберта, кота и Бинки. Хорек считал участие в подобном ниже своего достоинства, тем более что ехать в сумке было проще, теплее и не так стыдно, как волочь тяжелые черные сани, пусть даже и втроем. Он поднатужился и выпихнул практически пустую бутыль из сумки, где и расположился. Костяной палец стукнулся в панель раз, другой. Владелец тройки несолидно хихикнул, зафиксировал пясть четырьмя костяшками на панели, пятой нашарил-таки кнопку радиоприемника, и под залихватскую мелодию черные сани рванули ввысь