***
Они делят одну комнату и теперь одного егеря. В дрифте Чак юлит, воспоминания открывает избранные, четко отстраненные и разрозненные. Ничего важного. Но отец и без этого по-прежнему далекий и в дрифте и в жизни, а младшего Хэнсена любить просто не научили. Бульдог Макс — огромный слюнявый бугай, кажется понимает. Кладет круглую голову Чарли на колени и замирает, глядя в глаза в ожидании ласки или поощрения. Хэнсен думает, что они с ним слишком похожи. Оба ждут внимания со стороны. Он изводит шаттердом своим ершистым характером и сыплет колкостями направо и налево. Влезает в драки на раз два, а после неделями ходит с незажившими костяшками и сломанным носом. Геркулес смотрит и лишь неодобрительно поджимает губы. Чак по ночам смотрит сухими глазами в серый потолок шаттердома, над ним лишь маленькое вентиляционное окошко в котором виден рваный кусок норвежского неба и звезды похожие на кляксы. Хэнсом понимает, что физическую боль он терпеть научился, а вот душевную нет.***
Когда появляется в шаттердоме Беккет, Чарли чувствует ревность. Клокочущую, яростную. Ему крышу напрочь сносит от того, что отец улыбается. Отец восторгается, жалеет и гордится. Кем-то. Но опять не им. Он нарывается специально, намеренно. Терроризирует Беккета, колкостями и обидняками сыпя не считая. Радуется, буквально по-детски, видя как заволакиваются гневом напротив отцовские глаза. Они сцепляются с Райли после неудачной синхронизации с Мако Мори. Беккет бьёт болезненно, четко выверенно и с горечью. Чарли чувствует во рту солоноватый привкус крови. В голове шальной мыслью проносится, что неплохо бы, если бы Беккет ударил точнее. Один — удар и он наконец-то будет свободен. Чарли слышит отцовский рык прямо над ухом и чувствует, как Геркулес вцепляется в него мертвой хваткой, оттаскивая в сторону. Пентакост вызывает Мако и Райли к себе в кабинет, его же в комнату отводит отец. У Чарли отвратительно сильно кружится голова, а еще кажется сломано ребро и жутко саднят вновь сбитые в кровь костяшки. Он первым не заговорит сейчас даже будь он под дулом пистолета, Чарли лишь морщится и сплевывает кровавый сгусток на пол, глядя на то, как отец возится в аптечке. От вспышки заботы сердце, которое он всегда считал лишь насосом для перегона крови по организму, бьется болезненно-отчаянно, словно птица запертая в клетке. — Тебе пять было, или около того, — Геркулес разворачивается и смотрит ему в глаза, параллельно открывая пузырек с перекисью и наливая на вату. — Приложи, а то из носа все еще течет. Я помню, ты меня все упрашивал выйти на велосипеде тебя научить, а я… Сам помнишь, днями напролет дома не бывал, дурак. Все гнался за чем-то. Или же наоборот пытался убежать. Так ты же упертый, весь в меня. — Хэнсон старший резко брызгает заморозкой на его ребро, Чак болезненно охает, морщится и замирает. — Взял велосипед, вывел из гаража, откуда только ключи нашел? И пошел на самую большую горку, учиться. Я приезжаю, а мадам Гертруда вся в слезах. И ты на диване лежишь с перебинтованной рукой и синячище под глазом. Смотришь на меня гордо, мол: «я без тебя смог справится ». Прости меня, Чак. Резкое признание отца, бьет резко, наотмашь. Чаку вскочить хочется и убежать. Потому что он чувствует: все еще оказывается больно, а от последних слов почему-то вдвойне. Дышать нечем, буквально. Но Геркулес не отпускает. Рядом садится, смотрит прямо в глаза. Арктический лед встречается с арктическим льдом напротив. И бережно, чтобы не задеть костяшки сбитые, накрывает своею рукой. — Ты думал, я в дрифте не вижу? Ты же весь как открытая книга, в каждом воспоминании, даже которые ты скрыть пытался, в них все было видно. Прости меня. Я наверное только сейчас понял, откуда я знаю, что будет завтра? Откуда знаю, что не умру в очередное нападение кайдзю или же не потеряю тебя? Я люблю тебя, Чак. И я всегда, несмотря ни на что тобой гордился. Потому что ты мой сын. Единственная родная моя душа. Иного просто не может быть. Чарли кажется, что его четко выверенный, прогорклый и одинокий мир лопается как мыльный пузырь. Ему слезы застилают глаза, а сердце вот-вот и пробьет грудную клетку. Он плачет навзрыд, буквально падая в раскрытые объятия отца, вцепляясь в его форменную куртку руками, словно боясь, что отец исчезнет, а все это окажется лишь его собственным сном. Но Геркулес по-прежнему здесь. Он сына бережно гладит по курчавой голове и что-то успокаивающе шепчет на ухо. Чаку вновь шесть. И вот отец наконец-то вернулся. Теперь он знает, их ничто не сможет разлучить. Они вместе и это уже навсегда. ㅤㅤ