I know my love can be the killing kind.

У Фрэнка Моррисона было много качеств. Дерзость и грубость, например. Он часто высказывал своё мнение, не стеснялся говорить, когда что-то его раздражало, и неважно, задевал ли он чьи-то чувства. Он был открыт в своих требованиях и также нетерпелив в их отношении, зачастую принуждая или поощряя их выполнение. Ещё он был лидером. Тем типом людей, на который можно было бы равняться, если ты достаточно молод и наивен, чтобы оказаться одураченным демонстрацией уверенности, кривыми ухмылками и мерцающими глазами. Его Легион был обёрнут вокруг его пальца; можно было сказать, что ещё до того, как они оказались в Тумане, их тянуло к нему, как мотыльков к огню. Всё ещё тянет. Лояльность — тоже нечто, подходящее под его описание, потому что хоть он и был центром внимания своих друзей, они были одинаково важны для него. Они стали его маленькой семьёй, кучкой отбросов, и их судьбы переплелись в единое целое. Если ты имел дело с одним из них, то имел дело со всеми. Из их маленькой группы Фрэнк также был тем, кто наслаждался охотой больше всего. Он был склонен впадать в смертоносную ярость намного чаще; доводя своё бешенство до такой степени, что после окончания испытания, он всё ещё будет страдать от головных болей, остатки адреналина — единственное, что поддерживало его тело, как бы он ни был измотан. Пока он с самодовольной ухмылкой, расползающейся по его лицу, рассматривал пропитанные кровью бинты, обёрнутые вокруг его ладоней, он вспоминал о том, как легко скользил острым концом своего охотничьего ножа через ткань, кожу и плоть. О, как он волновался в приятном ожидании каждый раз, когда выживший бледнел при виде крови, забрызгавшей его маску и окрасившей улыбку в тёмно-красный цвет в отвратительном акте насилия. Если бы вы спросили у Гоуст Фэйса, что он думает о Фрэнке Моррисоне, он бы ответил, что тот горячий. Он захотел задницу этого твинка, как только впервые увидел. О, и до чего же он любил смотреть на него, наблюдать за ним и подмечать все мелочи, которые тот делал. У Фрэнка была привычка ерошить свои непослушные каштановые волосы и лениво чесать голову, когда он был погружён в глубокие раздумья. Он убирал пряди волос с глаз, когда улыбался своим друзьям, демонстрируя набор жемчужно-белых зубов всякий раз, когда, не выдерживая, он мог расхохотаться, ещё он морщил нос так, что это нельзя было назвать никак иначе, кроме как «мило». Они никогда не встречались лицом к лицу, поэтому Дэнни не знал цвет его глаз, но даже издали он мог любоваться этими длинными тёмными ресницами и тем, как изогнутая штанга блестела над его левой бровью, когда свет падал прямо на неё. Такое упущение, что он решил спрятать это милое личико под маской. Но только не в Ормонде; он снимет её, как только войдёт в коттедж, который они сделали своим домом. В основном он звал свой Легион и болтался с ними, с гордостью рассказывая истории о своём последнем испытании у камина, но, когда Сущность была недовольна его результатами, он часто топал вверх по лестнице и хлопал дверью в отведённую ему комнату, чтобы подчеркнуть тот факт, что хочет, дабы его оставили в покое. Едва став взрослым, он всё ещё мог дуться, как ребёнок. Было восхитительно, в самом деле, наблюдать, как он расхаживает туда-сюда, в отчаянии швырнув через всю комнату маску и нож. Иногда он вымещал свой гнев на деревянных досках, которыми были обшиты стены; у него даже был свой маленький список, чтобы отслеживать, как часто он приносил в жертву каждого выжившего. Факт, что он не знал имени каждого, был легко проигнорирован нарисованными маленькими фигурками из палочек, которые подчёркивали самые заметные черты, и Гоуст Фэйс буквально фыркнул, когда увидел нарисованного мускулистого британца, который был известен как Дэвид. В его комнате не было окон, стекло было разбито давным-давно, но в Царстве Тумана температура не имела особого значения в любом случае. На горе Ормонд было чуточку холоднее, чем в других местах, что свидетельствовало о том, что Сущность действительно признаёт другой климат, но не смогла скопировать идеальную версию сюда. Либо всё дело в этом, либо в том, что Ей попросту всё равно, и, честно говоря, Гоуст Фэйсу тоже. С отсутствием стекла, которое могло бы скрыть вид, было намного проще наблюдать за его текущим объектом одержимости. Не то чтобы он ограничивался наблюдением издалека, нет, он частенько исследовал их маленький домик. Он заходил в их комнаты, даже взял один из значков Фрэнка со смайликом в качестве сувенира, с нетерпением ожидая его реакции, но он либо не заметил, либо ему было наплевать. В конце концов, всё сводилось к тому, чтобы отдавать и делиться со своим Легионом. Ну, на самом деле, не совсем. Гоуст Фэйс ухмыльнулся про себя, вспомнив один случай, когда он спрятался в шкафу Фрэнка и подслушал как парень разговаривает один на один со злющей Джули. Он наблюдал через щель, как брюнет пытался сладко уговорить её лечь в постель, но, очевидно «Ну давай, Джулс, как в старые добрые» было недостаточно хорошо, чтобы создать нужное настроение, и она сердито ушла прочь. Оставив неудовлетворённого и столь же разъярённого Фрэнка. Вместо этого, Дэнни занял место в первых рядах на шоу «Злобная дрочка Фрэнка». Это было воспоминание, которым он дорожил и по сей день. Фрэнк являл собой великолепное зрелище, он уткнулся лицом в подушку, чтобы заглушить свои звуки, и засунул руку себе в штаны, настойчиво двигая кулаком по члену. С тех пор Гоуст Фэйс не мог избавиться от мыслей о полученном открытии, что Фрэнк громкий, и, о, как он жаждал заставить его продемонстрировать это. Он будет так хорош с ним, будет удовлетворять все его потребности, пока тот не поймёт, что не нуждается ни в ком больше, кроме него. Он заставит его умолять, стонать, плакать и будет вбиваться в эту тугую маленькую задницу до тех пор, пока Фрэнк не забудет собственное имя. Даже спустя несколько дней, этого воспоминания было достаточно, чтобы воспламенить его нервы, чтобы жар скрутился у Дэнни в животе, когда он глянул вниз на спящую фигуру перед ним. Голова была откинута на подушку, а наушники надеты поверх непослушных волос, мягкие биты были слышны в тихой комнате. Он положил одну руку под щеку, а вторую на вздымающуюся и опадающую от дыхания грудь, сжимая чёрный плеер. Фрэнк крепко спал, его брови слегка подёргивались во сне, заставляя Дэнни гадать, что же снилось его мальчику. Ещё раз окинув взглядом расслабленное лицо, он улыбнулся под маской. С такими расслабленными чертами лица Фрэнк казался моложе своих лет. Длинные ресницы, опущенные веером вниз, бледная кожа, и так близко можно было разглядеть крошечные веснушки на переносице и выделяющихся скулах. Гоуст Фэйс гадал, как он будет выглядеть с раскрасневшимися щеками и насколько сильным будет его румянец. Может быть, он дойдёт вниз до шеи, или от него покраснеют даже уши. В любом случае, он будет выглядеть великолепно. Вспышка. Фрэнк никак не отреагировал, когда вспышка камеры на секунду осветила его лицо, он слишком глубоко погрузился в сон. Гоуст Фэйс бросил взгляд на дисплей камеры, проведя пальцем по изображению, чтобы хоть как-то удовлетворить желание прикоснуться к парню перед ним. Чтобы почувствовать мягкость его кожи, намёк на щетину, которая была видна только с такого близкого расстояния, чтобы провести пальцем по его губам. Гоуст Фэйс перевёл глаза на Фрэнка. У него был самый очаровательный двойной изгиб верхней губы, который Гоуст хотел бы исследовать кончиком языка, прежде чем прикусить и пососать нижнюю губу. Его губы были слегка приоткрыты, от него шли мягкие и ровные вздохи, и потребовалась вся сила воли Гоуст Фэйса, чтобы не протянуть руку и не провести по его губам большим пальцем. Жар усилился, и Дэнни опустил руку в перчатке вниз, чтобы провести ей по растущей эрекции, испытывая настоящее облегчение от малейшего прикосновения. Его мальчик даже понятия не имел, что делал с Дэнни один его вид. Облизнув пересохшие губы, он задумался о том, каков Фрэнк на вкус. В этом месте не возникало потребности ни в еде, ни в питье, поэтому вкус, который он получит, без сомнения будет только Фрэнка. Черт, он так сильно хотел исследовать его жаркий рот, провести языком по этим идеальным зубам и высосать вкус прямо с него. Гоуст переместился, чтобы получить лучший угол для своего следующего снимка, фокусируясь на этих прекрасных губах, чтобы запечатлеть их во всей мягкой красе. И снова вспышка камеры не разбудила Фрэнка, он был в отключке, вне всякого сомнения, из-за того, что снова довёл себя до полного истощения во время последнего испытания. Дэнни уважал того, кто настолько наслаждался охотой, хоть их подходы к испытаниям и весьма отличались. Там, где Гоуст Фэйс был тихим охотником, наблюдающим издалека, чтобы изучить слабости своей жертвы, прежде чем он решит напасть, Легион бросался на них, преследуя и ослабляя их различными ударами, чтобы удовлетворить свою собственную жажду крови, перед тем как решить, что пора убивать выживших. Он задумался над тем, равносильно ли дико трахаться с Фрэнком так же, как и драться. Дрожь пробежала по его телу, когда он потёр свой стояк достаточно сильно, чтобы ощутить его через толстую кожу плаща, он остановился на короткий миг, чтобы отодвинуть его в сторону, дабы обхватить себя через штаны. Чёрт, было намного лучше, когда лицо его мальчика было прямо перед ним. Всё ещё существовал риск, что Фрэнк проснётся, каким бы усталым он ни был, и от этого по спине Дэнни побежали мурашки. Как бы он выглядел, увидев, что его соратник-убийца — о котором он только слышал — дрочит прямо перед ним? Будет ли он удивлён? Польщен? Взбешен? Или, может, даже возбуждён? Гоуст Фэйс прикусил нижнюю губу и сглотнул звук, угрожающий сорваться с его губ при мысли о том, что Фрэнк жадно смотрит на него. Решив, что да, он действительно смотрит, Гоуст стянул перчатку с правой руки и спрятал её под плащ. Затем одной рукой он нащупал пуговицу и молнию на штанах, дыхание сбилось от первого прикосновения кожи к коже, когда он просунул ладонь в нижнее белье, чтобы обхватить член. Фрэнк выглядел бы просто великолепно — щеки, раскрасневшиеся от возбуждения, остекленевшие глаза, прикованные к эрекции, которая почти касалась его лица. Будет ли он жадно тянуться к нему, притянет ли к себе достаточно близко, чтобы можно было высунуть язык и попробовать высокого мужчину перед собой? Или он будет маленьким дразнящим куском дерьма, ждущим, когда Дэнни скормит ему свой член и воткнёт его так глубоко ему в горло, что ему ничего не останется, кроме как принять его? В этот момент парень пошевелился во сне, и Гоуст Фэйс затаил дыхание, прекращая дразнящее движение пальцев, оплетённых вокруг головки и размазывающих капельки смазки. Фрэнк тихо вздохнул, причмокнул губами и ещё глубже зарылся затылком в подушку. Обнажая горло и давая глазам Дэнни полный обзор. Он вгляделся в детали татуировки; она была хорошо нарисована, и ему захотелось спросить парня, сколько времени ушло на то, чтобы сделать её, насколько болезненно это было. Возможно, ему нравилось украшать своё тело. Дэнни глянул на пирсинг брови, а затем снова на татуировку. Возможно, ему просто нравится боль. Однажды он спросит его об этом. А пока он довольствовался мысленным образом того, как слизывает пот с горла Фрэнка, проводит языком по кадыку и кусает чувствительную кожу. Он утыкается лицом в его шею и вдыхает запах Фрэнка. Ему хотелось покусать, пососать, отметить его. Даже если он наденет свою маску, все увидят, что на него претендуют, что он принадлежит кому-то, ему. Фрэнк принадлежал ему. Дыхание Фрэнка оставалось ровным, хотя теперь оно стало слышнее, когда его губы приоткрылись чуть шире. Ещё через пару секунд Дэнни сделал шаг вперёд и согнулся, оглаживая свою эрекцию и размазывая по ней смазку, пока член не заблестел от влаги. Он снова поднял камеру, приблизил её к губам Фрэнка и наклонил так, чтобы было похоже, что он собирается отсосать у него. Вспышка. После ещё нескольких рывков, на головке образовалось ещё больше капель смазки. Чёрт, он хотел размазать её по этим мягким губам, жаждал увидеть, как Фрэнк пробует её на вкус одним движением языка. Вместо этого он сделал ещё один снимок, сфокусированный на капле жемчужной жидкости так близко к этим божественным губам. Последовала ещё одна вспышка, никакой реакции от спящего парня, и Дэнни снова выпрямился, проведя большим пальцем по головке. Теперь он больше не дразнил себя, вместо этого крепко и плотно сжимая у основания. Он был уверен, что Фрэнк раньше никогда не сосал член, поэтому вот как он это сделает. Компенсируя недостаток опыта, он вложит все свои силы, помогая себе длинными пальцами, чтобы захватить то, что не сможет заглотить. И Дэнни поощрял бы его за это, гладил по каштановым прядям, тянул за них, чтобы направить. Он бы говорил ему, как хорошо у него получается, как ему хорошо, как красиво он выглядит, задыхаясь от его члена, с раскрасневшимися щеками и губами, мокрыми от слюны. — Хороший мальчик, — сказал бы он. — Мой хороший мальчик. При этом Фрэнк издавал бы нечто между стоном всхлипом, голодный до ещё большей похвалы. Он бы позволил Гоуст Фэйсу схватить его сильнее, позволил дёргать себя за волосы почти болезненным образом, насаживать себя на член, пока не превратится в бездыханное жаждущее месиво. Слишком упрямый, чтобы попросить его притормозить, слишком гордый, чтобы попросить перерыв. И, блять, он будет пользоваться этим грязным маленьким ртом, будет трахать его горло, и когда Фрэнк будет на грани отключки, тогда и только тогда, он отстранится в достаточной мере, чтобы позволить ему сделать глубокий вдох. Дэнни остановился, крепко обхватил пальцами основание члена, резко возвращаясь в настоящее, где он уже был близок к разрядке. Спящее лицо Фрэнка снова появилось в поле зрения, и Гоуст Фэйсу пришлось моргнуть раз, другой, чтобы сфокусироваться на парне, выдохнув, хотя до этого он и не осознавал, что задержал дыхание. Блять, то, что его мальчик сделал с ним. Он был бы так рад, если когда-нибудь узнал бы о своей власти над ним. О, как бы ему хотелось ударить ладонью, чтобы стереть эту самодовольную улыбку с лица Фрэнка, которая, без сомнения, была бы. Неважно, было бы сделано это ладонью или членом, Фрэнк жаловался бы и на то, и на другое. Мелкий сопляк подаст свой голос, оскорбления легко слетят с его губ. Это не помешало бы Гоуст Фэйсу толкнуть его обратно на кровать и залезть сверху, обхватив бёдрами его милое личико и заключив в клетку. Фрэнк был довольно силён даже без сил Сущности, это было видно по его телосложению, но Гоуст Фэйс знал, как прижать другого человека и удержать его. Не то что бы он ожидал, что Фрэнк будет сопротивляться достаточно долго. Не тогда, когда Гоуст Фэйс направит свой пульсирующий член обратно меж этих красивых губ, толкнувшись бёдрами и замерев достаточно долго, чтобы его мальчик заглотил его обратно. — Такой хороший, — он бы позволил улыбке просочиться в свой голос, давая Фрэнку понять, насколько он доволен им. — Берёшь в рот как про. Словно ты создан для этого. Создан для меня. Звуки, которые издавал бы Фрэнк, представляли собой что-то среднее между недоумённым протестом и довольным гулом, которое вскоре переросло бы во влажное удушье, когда Дэнни подался назад, чтобы снова толкнуться. — Такой хороший мальчик. Пальцы в перчатках сжали бы крепче изголовье кровати, когда Фрэнк безуспешно попытался ответить, все слова оказались приглушёнными и искажёнными, глаза упрямо сверкали, а он всё ещё пытался дышать через нос с полным ртом. Следующая пара толчков пройдёт гораздо проще. Горло Фрэнка расширится от члена с каждым движением бёдер Дэнни, но он бы не стонал до тех пор, пока рука не найдёт эти коричневые пряди и не дёрнет с силой, наклоняя его голову так, чтобы Дэнни скользнул глубже. Вибрации вокруг всей пульсирующей длины застали бы Гоуст Фэйса врасплох, почти довели бы до края, и он бы ответил, толкаясь бёдрами вперёд жёстче и быстрее, упиваясь этими толчками с жаром. И Фрэнк бы не жаловался. Нет, его мальчик схватит его за бёдра, притянет к себе, заставит прибавить темпа. Может быть, он даже осмелится дрочить, пока Дэнни не видит, уверенный, что он позволит ему это, пока он не перестанет сосать и лизать член Гоуст Фэйса, словно это самое вкусное, что он пробовал за последнее время. Может, он позволит ему. Посмотрит, как он в исступлении трахает собственную руку в погоне за блаженным завершением. Может быть, однажды он свяжет своего милого мальчика и сам доведёт его до предела. Или он будет трахать его до тех пор, пока тот не начнёт умолять об освобождении, весь в слезах и покрасневший от смущения и возбуждения, слишком в отчаянии, чтобы заботиться о гордости. Пока он погружён в эти фантазии, зубы слегка коснулись бы его чувствительного члена и пробудили от размышлений. Пристальный взгляд опустился бы к лицу Фрэнка, смесь слюны и смазки стекала бы с уголков его рта, когда он ухмылялся ему, забавляясь, а эти красивые глаза сверкали озорством. Конечно, он знает, что Гоуст Фэйс иногда любит немного боли. Его идеальный мальчик должен знать. Это подстегнуло бы Дэнни к действию, член бы двигался во рту Фрэнка, игнорируя скулёж, в пользу звуков самого Гоуста. Глаза бы прикрылись и он откинул голову назад, сосредоточившись на погоне за этим первобытным инстинктом разрядки, толчками, которые душили бы Фрэнка. Он вдолбится глубоко раз, другой, и острые ногти, впивавшиеся в его задницу, когда Фрэнк начнет держаться за него из последних сил, станут последней каплей. Абсолютная сила оргазма вырвала громкий и гортанный стон из горла Дэнни, когда его глаза закрылись, и он позволил ему накрыть его с головой. Бёдра дёргались, когда он был под ней, снова и снова погружаясь в этот приятный тугой жар, он шептал имя Фрэнка между вздохами. — Блять… Так хорошо, мой хороший мальчик — На долгие несколько секунд он не мог слышать ничего, кроме своего громкого пульса, но когда раздался сдавленный звук, он медленно раскрыл глаза снова и удовлетворённо улыбнулся. Глаза, которые встретились с ним, были самого красивого оттенка зелёного, который он когда-либо видел, широко раскрытые, обрамлённые непослушными каштановыми волосами и каплями спермы. Дэнни почувствовал, как его член дёрнулся при виде этого зрелища и выпустил ещё одну порцию спермы, которая забрызгала край кровати. Именно тогда Гоуст Фэйс осознал три вещи: Он только что кончил прямо на лицо Фрэнку. Фрэнк был в полном сознании. И у Гоуст Фэйса всё ещё была камера в другой руке. Вспышка, которую произвела камера, когда он сфотографировал лицо Фрэнка, покрытое его спермой, с широко открытыми глазами и приоткрытыми в шоке губами, привела их обоих в действие. В ту же секунду, когда он увидел, что глаза Фрэнка потемнели от гнева, а губы растянулись в усмешке, он сделал шаг назад и едва избежал удара охотничьим ножом лидера Легиона. Вместо этого, он рассёк воздух там, где мгновение назад был член Дэнни. Конечно же, его мальчик будет спать с ножом, лежащим под подушкой. — Какого хуя?! Голос Фрэнка всё ещё был хриплым ото сна, но хорошо передал его гнев, и в последний раз Гоуст Фэйс глянул на него, когда тот провёл рукой по лицу, сбитый с толку, испытывающий отвращение и — немного любопытство? — перед тем, как сталкер удалился через окно, в которое вошёл. И в то время как Легион был быстр, Гоуст фэйс был быстрее и хорошо знал, как оставаться вне поля зрения, если он того хотел. Ещё более громкое «Какого, блять, ХУЯ?!» Фрэнка заставило его посмеяться, когда он исчез, крепко прижимая камеру к груди, уже в нетерпении, чтобы посмотреть фотографии, которые сделал сегодня вечером.