Я вернусь домой, так что не выключай свет

      I       Стеф разгладила скомканную записку и снова перечитала строки, которые уже выучила наизусть. Прошло совсем немного времени с тех пор, как Баки ушёл на задание, но казалось, будто прошли годы. Всё, чего сейчас хотела Роджерс — это дождаться его возвращения, чтобы вместе возобновить путь к тому, чтобы снова стать семьёй.       Возможно, когда он вернётся, она перестанет чувствовать себя такой отстранённой от собственного сына. Стеф не понимала, почему была обособлена от малыша Джеймса. Ей хотелось почувствовать ту же любовь и тепло, которые она испытывала к его отсутствующему отцу, но этого не происходило. Чаще всего ребёнок вызывал лишь раздражение.       Она не чувствовала себя собой после болезненных родов (швы, кровь и прочие ужасные вещи, о которых Роджерс предпочла бы никогда больше не вспоминать), а теперь, когда сын цеплялся за неё сугубо как за источник питания, тепла и жизни… Стеф ощущала себя ходячей молочной кухней, собственное тело уже не принадлежало ей.       Это были те самые изменения, которых обычно не ожидают и о которых не принято предупреждать. Большую часть каждого утра Стеф хотелось плакать и не вставать с постели.       Но крики и кряхтение Джеймса из кроватки всегда нарушали её планы, и ей приходилось сразу же подниматься, брать его и кормить грудью. Так теперь начинался каждый день: подъём, забота о сыне и попытки не думать о том, как сильно она скучает по Баки.       У неё были досье, над которыми следовало поработать, так как она всегда была хороша в схемах и планировании, но у Джеймса внезапно начались колики, и вдобавок к ним появилась ушная инфекция.       Всё, что могла делать Стеф — это волноваться о том, жив ли Баки и собирается ли вернуться к ней или нет. Она не могла связаться с ним — никто пока не мог. У неё не было возможности узнать ровным счётом ничего, и хотя она прекрасно понимала, что скорее всего Баки справится, это не мешало ей беспокоиться о нём.       Стеф ходила взад и вперёд по комнате, укачивая Джеймса и слушая его тихое сопение. Она дала ему капли от колик и качала на руках до тех пор, пока совсем не вымоталась.       В таком состоянии и нашёл её Фил, когда принёс продукты и подгузники, которые, по его мнению, должны были понадобиться.       Стеф сидела на диване, прижимая к себе Джеймса, и слёзы беззвучно катились по её лицу. Пуговицы на её блузке были криво застёгнуты, а вокруг царил беспорядок. Но, по крайней мере, ребёнок был тихим, чистым и мирно спал.       Фил вздохнул и вытащил телефон. Похоже, без помощи тут не обойтись.       II       — Как она сейчас? — спросил Клинт, когда Фил открыл ему дверь одной рукой, другой прижимая к груди хныкающего Джеймса.       — Спит. У Джеймса колики, он не переставал плакать с тех пор, как я убедил Стеф отправиться в постель. Неудивительно, почему она на нервах. Я даже представить не могу, когда она в последний раз высыпалась и была наедине с собой.       Клинт кивнул и вошёл внутрь, продвигаясь на кухню, чтобы убрать продукты.       — Продолжай качать его, а я пока приготовлю липовую воду — это единственное средство, которое действует на младенцев, страдающих коликами. Я обо всём позабочусь. Присмотри за Стеф, если она уже проснулась. Есть нужно поесть. Если она ещё спит, то я сам позабочусь о ней позже, когда закончу здесь, — бормотал Клинт, снимая куртку и вешая её на крючок, прежде чем закатать рукава и приступить к уборке в квартире Стеф.       Фил кивнул и, слегка покачивая Джеймса, прошёлся по гостиной, в которой ранее прибирался. Изредка он заглядывал в комнату Стеф, чтобы убедиться, что она всё ещё спит. Фил хмурился, понимая, что столь длительный сон был признаком того, что с Роджерс что-то не так.       Он очень надеялся, что она не страдает послеродовой депрессией, поскольку малыш Джеймс не выглядел так, будто им пренебрегают. В то же время Коулсон чувствовал, как сильно ребёнок цепляется за него, возможно, не ощущая привязанности к собственной матери. Всё было бы по-другому, если бы Баки был дома.       Фил посмотрел вниз и увидел, что Джеймс, прекратив хныкать, теперь сосал большой палец. Он с умилением улыбнулся и направился в спальню Стеф, где она о чём-то тихо говорила с Клинтом, медленно поедая суп, приготовленный на скорую руку. И хотя Роджерс выглядела подавленной, она не отказывалась от еды и общения.       Она чуть оживилась, когда Фил вошёл внутрь и передал ей Джеймса.       Фил поймал взгляд Клинта, и оба наблюдали за тем, как Стеф, поцеловав сына в макушку и что-то пробормотав, уложила его спать.       Фил сжал руку Клинта, чувствуя себя увереннее рядом с ним и понимая, что он тоже нуждался в этом прикосновении. Они оба надеялись, что Стеф будет чувствовать себя лучше.       III       Баки успел занять позицию и выстрелить, когда Наташа сообщила, что он должен вернуться в Нью-Йорк. Он не подвергал сомнению приказы, поэтому быстро собрал снаряжение, переоделся в гражданскую одежду и направился к транспорту.       Он пытался не нервничать по поводу возвращения, но всё же не мог отрицать, что ужасно переживал. Он ушёл до того, как Джеймсу исполнился день, а от Коулсона и Клинта получал лишь периодические отчёты о здоровье сына и самочувствии Стеф. Последний отчёт пришёл почти два месяца назад, и был настолько сумбурным, что заставил Баки поторопиться с покупкой билета домой.       Он был полон решимости никогда больше не позволять использовать Стеф или Джеймса в качестве рычагов давления для того, чтобы вынуждать его отправляться на миссии. По крайней мере, до тех пор, пока Джеймс не станет достаточно взрослым, но сейчас Баки не хотел упускать ни единого важного момента в жизни сына.       Эти мысли крутились у него в голове, когда он прибыл в Нью-Йорк и отправился к зданию, которое за довольно короткий промежуток времени научился называть домом.       Он также надеялся, что это всё ещё его дом. Уход от Стеф, каким бы непреднамеренным он ни был, причинил ей сильную боль. Это уже вторая серьёзная разлука, которая даже с наличием веской причины могла означать окончание их отношений. Баки был готов к последствиям, но всё же удивился, когда смог попасть внутрь и тут же столкнулся с Клинтом, который одной рукой направил пистолет ему в голову, а другой прижимал к себе Джеймса. Затем послышались голоса, принадлежавшие Стеф и Филу Коулсону.       — Наконец-то явился? — мрачно спросил Клинт, опуская пистолет, в то время как Баки бросил сумки на пол и держал руки поднятыми на тот случай, если Бартон всё-таки решит выстрелить.       Баки ничего ему не отвечал. Да и что он мог сказать?       Клинт только покачал головой, после чего приблизился и передал Джеймса Баки, готовый сразу забрать ребёнка, если он заплачет. Но, к изумлению Клинта и внутренней радости Баки, Джеймс несколько мгновений молча изучал его, а затем расплылся в улыбке и залепетал, протягивая крохотные ручки.       Баки почувствовал облегчение от реакции сына, поскольку боялся, что ребёнок не примет его. У них не было возможности сблизиться, хотя наладить контакт никогда не поздно. Он всё ещё помнил, как собственный отец старался сблизиться с ним в очень далёком детстве, и поклялся приложить все силы для того, чтобы не отдаляться от Джеймса.       — По крайней мере, он узнаёт своего отца, — пробормотал Клинт, проходя на кухню. Баки последовал за ним, держа Джеймса на руках.       — Смотри, кто соизволил к нам пожаловать, — объявил Клинт, привлекая внимание Стеф. Она встала и подошла к Баки, но, несмотря на улыбку и объятия, её глаза оставались пустыми и холодными.       — Вернулся, значит, — всё, что она сказала, едва шевеля губами и ведя себя так, будто замёрзла. Но то был не физический дискомфорт, и впервые Баки засомневался в том, что сможет заставить сердце Стеф оттаять.       — Интересно, надолго? — спросил Фил, подталкивая Клинта к двери.       — Надеюсь, он удосужится побыть с семьёй хотя бы до завтра, — фыркнул Клинт, заметив, как Стеф взглянула на него, явно желая что-то сказать.       Но она промолчала, ушла в свою спальню и закрыла дверь.       Все услышали звуки, которые за этим последовали, но сделали вид, будто ничего не случилось.       — Мы уйдём, чтобы дать вам время разобраться со всем беспорядком, который творится между вами. Стеф заслуживает лучшего, а не того, как ты с ней поступил. И если ты на лучшее не способен, тогда держись от неё подальше и позволь найти того, кто её по-настоящему осчастливит.       IV       Он постучал в дверь, но Стеф сказала, что ей нужно побыть одной, а ему стоит позаботиться о ребёнке. Баки не обиделся — он понимал, что многим обязан ей после того, как пропустил почти четыре месяца жизни своего сына.       Поэтому он покормил Джеймса и поиграл с ним, как делал это с младшими братьями и сёстрами, благодарный за то, что этот опыт не покинул его, несмотря на прошедшие десятилетия. А также он был рад возможности увидеть, как изменился сын за несколько месяцев.       У Джеймса оказались тёмные волосы, что немного разочаровало Баки, надеявшегося, что ребёнок будет маленькой копией Стеф. Но глаза малышу точно достались от неё, как рот и скулы, пока скрытые под детской пухлостью. Джеймс был крупным ребёнком и выглядел вполне здоровым. Баки никогда не мог полностью подавить страх того, что его сын будет таким же болезненным, как Стеф, а эффекты сыворотки не передадутся по наследству. Но всё обошлось, и Баки снова пожалел о том, что ему пришлось исчезнуть и пропустить первые месяцы жизни сына.       Впрочем, расстраиваться из-за этого было бессмысленно, ведь время не повернуть вспять. И теперь он должен сделать всё возможное, чтобы больше не разлучаться с сыном.       Справившись с угрюмым настроением, он нашёл бутылочку со смесью и покормил Джеймса, затем погулял с ним, пока тот не заснул. Заглянув в детскую, Баки заметил, что кроватка совсем не использовалась. Это означало, что сын спал в другой комнате.       Той самой, в которой закрылась Стеф.       Он бы нервно рассмеялся, но решил, что такая реакция весьма неуместна. Нет, сейчас он не хотел иметь никаких дел с уставшей и рассерженной Стефани Роджерс.       Он задумался над плюсами того, чтобы положить сына в кроватку в детской и спать в кресле рядом всю ночь, но хныканье малыша перевесило всё. Похоже, выбора нет.       — Ты справишься, Барнс. Ради ребёнка и Стеф. Возьми себя в руки.       V       Стеф перестала плакать спустя некоторое время и теперь лежала на кровати, свернувшись калачиком. Она знала, что ей просто нужно время, чтобы остыть и поговорить с Баки. Всё навалилось на неё слишком внезапно: роды, восстановление, болезнь Джеймса, её собственный страх оказаться плохой матерью и тоска по Баки. Это можно было пережить, если бы не гормоны, из-за которых всё быстро вышло из-под контроля. Одной справляться тяжело, а тут ещё и младенец, которому требуется постоянный уход.       Она думала, что готова. Быть матерью и супергероиней. Она знала, что Баки придётся уезжать на задания, просто не ожидала, что это произойдёт так рано. И что он уедет надолго.       — Ты по-прежнему не веришь, что он вернётся, какой бы сильной ни была твоя любовь к нему, — объяснил ей Клинт, когда её окончательно всё выбесило.       — И как мне с этим справиться? — спросила Стеф, принимая из его рук тарелку супа.       — Напоминай себе, что это часть работы и сделай уже выбор: либо смирись, либо бросай его. Но для начала тебе нужно поговорить с Баки. Дождись его возвращения и не сомневайся в том, что он любит тебя. А теперь поешь. Вам с Джеймсом нужно восстановить силы. Ешь.       Разговор был окончен, и он дал ей пищу для размышлений относительно последующих бесед, поскольку Фил и Клинт решили основательно опекать её и сына, пока всё не стабилизируется. Они оба здорово помогали ей: благодаря Клинту она могла представить ситуацию в перспективе, а Фил просто находился рядом и был собой.       Стеф слабо улыбнулась, перевернувшись на спину. Затем приподнялась, посмотрела на часы и тихо выругалась. Хотя ещё недавно она желала побыть одна, спать отдельно от сына ей не хотелось, даже если тот был сейчас с Баки.       Она протёрла глаза, подошла к двери и, открыв её, столкнулась с удивлённым Баки и сонным Джеймсом. Стеф взвизгнула от неожиданности, и Баки тихо рассмеялся.       — Думаю, нас обоих посетила одна и та же идея, — прошептал он, когда Стеф отступила, чтобы впустить его в комнату и позволить уложить сына в кроватку. Она наблюдала за тем, как Баки заботливо укрыл малыша одеялом и погладил по голове; от этой нежности её сердце болезненно сжалось.       Он выпрямился и собрался уйти, но Стеф остановила его, коснувшись руки из плоти и крови.       Лицо Баки ничего не выражало, пока Стеф не подошла ближе, чтобы он смог её обнять.       — Я больше не буду участвовать в миссиях, и они знают об этом. Несправедливо обрекать тебя и сына на эту долбаную неопределённость.       Стеф кивнула и обняла его за шею, в то время как он осторожно опустил ладони ей на бёдра, заметив, что после рождения Джеймса они стали более округлыми и мягкими.       — Так же несправедливо наказывать тебя за мои необоснованные страхи, — прошептала Роджерс.       Баки кивнул и наклонился, чтобы целомудренно поцеловать Стеф в лоб.       — Значит, это ещё одно начало?       Стеф улыбнулась.       — Возможно. А теперь закрой дверь.