1977, сентябрь
Подозрительное, еле различимое в ночных тенях будоражащее причмокивание – первое, что Лили удалось различить, едва она завернула за угол. Она замерла на месте и прислушалась. Шорохи, томные вздохи, тихие девичьи смешки – сомнений не осталось: из всех коридоров Хогвартса, через которые она могла бы дойти до гостиной Гриффиндора, ей выпало сомнительное удовольствие завернуть как раз в тот, где какая-то пара старательно вносила разнообразие в собственную половую жизнь. Сперва Лили растерялась и даже захотела выбрать менее оживленный путь до гостиной, но вскоре любопытство перевесило всю добропорядочность и такт в ней, и она на цыпочках покралась вдоль стены, радуясь, что мягкие туфельки не издают ни единого звука при ходьбе. Они стояли у окна, плескаясь в полупризрачном лунном сиянии, мареве из теней, всплесков света дальних факелов и тихих томных вдохов. Не слышала бы Лили от них ни звука, то приняла бы их за привидений замка – слишком идеальные, слишком красивые, почти потусторонние фигуры слились в осторожном поцелуе. Он – нежный. Она – хрупкая, неземная. Лили вспомнилось, как как-то давно она залезла в личный дневник Петунии, думая, что знание о чужой жизни представляет ни с чем не сравнимый интерес. Листая страницы, она увидела короткие записи, одна похожа на другую: «Встала рано, приготовила завтрак. Сходила в школу». Были там и чеки, какие-то выписки цен из столовой, были и более личные записи, в которых Петуния жаловалась на Лили или тосковала о безответной влюбленности в самого красивого парня класса. На одной из страниц были видны высохшие капли слез, размывшие строки и чернила. Добравшись до нее, Лили смутилась и быстро захлопнула дневник – она поняла, что не хочет знать, что написано там. Что-то должно оставаться там, в дневнике, никем другим не прочитанным, личным. Черные глаза, сияющие в темноте потусторонним светом, белые волосы девушки, сползшая лямка облегающей маечки и красноватые отметины на шее. Все это не было предназначено для глаз Лили. Оно останется тут, в полусумрачном коридоре, тайной, неразгаданной загадкой, тихим смехом и звуком тающего в темноте поцелуя. И Лили почувствует, что впервые за очень долгое время она приняла правильное решение.1977, ноябрь
– Ты уверена, что Поттеру это понравится? Лили отвлеклась от учебника по зельеварению, только заметив, что пальцы побелели от той силы, с которой сжимали обложку. Она положила книгу на стол, стряхнула с рук напряжение, попутно цепляясь взглядом за сложные фразы и пытаясь понять формулировки, которыми оперировал автор учебника, очевидно, намеренный ими свести с ума. Нет, она не была кромешной тупицей – по зельеварению, как и по другим предметам, у нее всегда были самые высокие баллы. Лили всегда читала заданные параграфы, делала домашние задания, работала на уроке, однако, при всем прочем, на седьмом курсе ее успеваемость внезапно полетела к чертям. Этот факт и пугал, и настораживал, и наводил на неутешительные мысли о ком-то, кого она сама же вычеркнула из своей жизни. – …Эванс, ты совершенно не разбираешься в моде… – краем сознания Лили уловила, в какое русло течет щебетание однокурсницы, которая помешала ее подготовке к зачету. – Поттер всегда любил, когда у девушки вырез чуть поглубже. Когда она произносила последнее слово, ее глаза томно прикрылись, а голос снизился до заговорщического шепота. – Элис, извини, – Лили высокомерно скривилась, избегая смотреть в глаза однокурснице, – мне нужно готовиться к зачету. – На зачете ты не женишься и не родишь от него детей, – отрезала Элис. Она тоже была маггложденной, как и Лили, и считала, что единственный путь пробить себе дорожку в мир магов – это успешно выйти замуж. «Хотя в чем-то, возможно, она права», – подумала Лили, тоскливо обводя взглядом страницу учебника по зельеварению. – «Если дальше будет еще сложнее, то я совсем отстану. О каких высоких результатах вообще идет речь?» Она сглотнула вязкую слюну, нахмурилась, низко склонившись к учебнику, и сдавленно сказала: – Иди, Элис. Я готовлюсь к зачету. – Как пожелаешь, – фыркнула Элис. – Если что, я буду в спальне. Когда Лили поняла, что осталась одна, она немедленно захлопнула учебник по зельеварению и уставилась в пустой проем между книжными стеллажами. Что это? Слезы? Откуда бы им взяться сейчас, когда все наладилось? Когда Северус отстал от нее, когда Джеймс вот-вот станет ее парнем? Когда она добилась всего, чего так долго хотела? Какая-то совершенно чужеродная, незнакомая, лишняя капля упала на обложку учебника по зельеварению. Что это? Они потекли по щекам, соленые и холодные, размывая аккуратный макияж, – слезы. Лили трясущимися руками терла веки, размазывая по коже тушь и тени, беззвучно глотая кислород, которого внезапно стало мало. Какая-то совершенно чужеродная, незнакомая, лишняя мысль не давала ей покоя. С самого начала учебного года, с самой их ссоры, Лили педантично пресекала любые мысли о Северусе. Она начала это первой. Не смотреть на него в коридорах. Не бросать взгляды на стол слизеринцев. Не садиться с ним за одну парту. Игнорировать любые попытки извиниться и что-либо исправить. Она делала вид, что все эти украдкой брошенные извиняющиеся взгляды ее не касаются. Пошатываясь, Лили устремилась прочь из библиотеки, не разбирая дороги, прижав руки к лицу, и спустя пару минут нашла себя стоящей у зеркала в туалете. Она не решилась даже поднять глаза, чтобы взглянуть на отражение: она и без того знала, что там увидит – заплаканные, бесконечно впалые глаза, раскрасневшиеся щеки, трепещущие влажные ресницы и серые разводы на коже. Задержав дыхание, Лили плеснула на лицо холодной воды. Еще. И еще. И еще. Словно бы она хотела пробудить себя от долгого сна. И словно бы у нее не получалось. Она оперлась локтями о края раковины и давилась душащими всхлипами, а потом вскинула голову и долго всматривалась в свое отражение. Когда Лили принимала решение поиграть в маленькую стервочку, она ведь не посчитала нужным думать о последствиях, верно? Розовые очки разбились; она была уверена, что один из осколков прочно впился ей в сердце. Боль в груди, нестерпимая и тугая, мешала дышать. Не таких последствий она ждала от их ссоры с Северусом — вовсе не таких. Теперь же менять что-либо было поздно: ее прежняя жизнь рушилась на глазах. Чувствуя себя совершенно разбитой, Лили оттянула ворот водолазки, оголяя белоснежную кожу, до нелепости красивые худые плечи и изящные ключицы. Она склонила голову набок, задумчиво скользнув языком по нижней губе и очертила указательным пальцем левой руки линию ключиц. «А ты уверена, что Поттеру это понравится?» Лили пробежалась пальцами по бархатистой коже оголенных плеч, чуть прикрыла глаза и прикусила губу – это Поттеру бы точно понравилось. Вздрогнув, она сморгнула томную пелену перед глазами, словно протрезвев. Лили отпустила ворот водолазки, который вновь по-прежнему мягко обхватил шею. Пригладила смятые волосы и со свистом втянула сквозь зубы воздух. Нет – она пока еще не дошла до той стадии отчаяния, чтобы покупать место в магическом мире своим телом. Перед тем, как выйти из туалета, она вновь ополоснула лицо холодной водой и для верности проделала дыхательные упражнения. Лили вышла в коридор только тогда, когда к ней полностью вернулось самообладание – и, надо сказать, не напрасно. Углубившись в темноту – в Хогвартсе был уже глубокий вечер, а факелы освещали далеко не все коридоры – она первым делом почувствовала неладное. Слепо нашарив в кармане мантии палочку, Лили сжала спасительное древко и настороженно огляделась по сторонам. Что-то было не так. Шестое чувство не обмануло, как рефлексы, приобретенные за семь лет обучения защите от Темных искусств. Рука взметнулась вверх, описав нужную руну в воздухе, и мерцающая преграда защитила от проклятия, которое грозило попасть ей прямо в голову. Завязалась дуэль. В кромешной темноте Лили не видела нападающего, не могла понять, кто это и куда ей целиться. Она только успевала взмахивать палочкой, отражая проклятия. Ладони все еще дрожали, напоминая о недавней истерике, но Лили приказала себе сосредоточиться. Она сцепила зубы и тихо застонала, когда одно из проклятий полоснуло по предплечью. И тогда Лили поняла – нападающий не один. – С другой стороны заходи, дурень! – раздался отчаянный запыхавшийся шепот. Лили, не теряя ни секунды, пальнула обездвиживающим заклятием, ориентируясь на голос. Не дожидаясь ответных проклятий, она что есть сил побежала по коридору в противоположную от нападавших сторону, изредка оглядываясь и возводя щиты, слыша чью-то ругань и стоны. Когда Лили добежала до портрета Полной дамы, ей все еще казалось, что за ней продолжается погоня. Ужасно запыхавшись, она положила ладони на колени и сквозь лихорадочное глотание кислорода выдавила: – Трез… нность! – Что? – женщина лениво скосила на Лили взгляд. – Трез… вен… ность… Полная дама что-то недовольно запричитала, все же, однако, сподобившись приоткрыть проход. Лили на негнущихся ногах ввалилась в гостиную. В голове набатом стучало: «я в безопасности, я в безопасности, я в безопасности». Взглядом она случайно наткнулась на компанию «мародеров» с Джеймсом во главе, сидящих на их излюбленном диване у камина. «Я в безопасности». Ноги внезапно подкосились, и Лили осела на пол. Сердцебиение постепенно замедлялось до нормального ритма, дыхание переставало быть отчаянной борьбой за кислород. – Эй, Лили! Иди сюда! – Поттер заметил ее первым и активно замахал руками, подзывая к себе. Она приподняла голову и слегка улыбнулась. – Лили? – обеспокоенный голос долетел до нее словно сквозь толщу льда, а затем чья-то ладонь осторожно коснулась ее плеча. – Помочь встать? – Нет, спасибо, Римус, – Лили чересчур быстро стряхнула его пальцы и поднялась на ноги. Джеймс тоже подскочил с места вслед за товарищем. – Не сегодня, ребята. Я слишком устала. Доброй ночи. Лили скрестила руки на груди, проследив, чтобы разодранная ткань на предплечье не бросалась в глаза, и поспешила к лестнице. Так быстро, будто в гостиной были не ее друзья, а полчища слизеринцев, готовых в любой момент бросить проклятие ей в спину. – Надо было ее остановить, – заметил Римус, когда Лили уже исчезла в плотной темноте винтовой лестницы. – Похоже, что-то случилось. – Думаешь? – проронил Джеймс. – Шах! – воскликнул Сириус. Фигурка пешки уверенно смела с шахматной доски белую королеву Джеймса. Лили позволила себе выдохнуть только тогда, когда забежала в женскую ванную комнату и надежно заперла дверь. Она стянула с себя мантию и водолазку, подставила покрасневшее предплечье под струи холодной воды из-под крана. Капли заструились по белым бортикам раковины. Руки дрожали. Вода шумела, заглушая стоны. И опять – она не знала, что делать. И опять – она совершенно беспомощна без подсказок Северуса. Она стерла слезы ребром ладони и зло рыкнула, запрещая себе вновь погружаться в самокопание и ностальгию. Полночи Лили металась по простыне, не зная, куда деть раскрасневшуюся и ноющую руку: в любом положении предплечью удавалось доставлять ей боль и дискомфорт. Только к утру у нее вышло ненадолго задремать, но, едва проснувшись, Лили тут же подорвалась с кровати, не тратя время на изнурительные попытки заснуть вновь. Она схватила с тумбочки расческу, придала волосам приемлемый вид, запудрила синяки под глазами и, на ходу придумывая оправдание, поплелась в лазарет. – Как же так-то? – спросила мадам Помфри, когда Лили закатала рукав водолазки. – Я упражнялась в заклятиях. А потом одно отскочило и… Вот так… Ай! – она не смогла удержать недовольного возгласа, когда медиведьма капнула содержимое одной из баночек прямиком на покрасневшую кожу. Неизвестный раствор вспенился и обдал предплечье жаром. – Терпите, мисс Эванс, – деловито посоветовала мадам Помфри, суетясь над запасами медикаментов. – А что это за заклятие, вы говорите? – Я не говорила, – сказала Лили, морщась от боли. – Я только вчера прочитала название в книге, сейчас уже не помню. Я много разных заклятий пробовала… Нам, знаете ли, в последнее время по всем предметам необходимо усиленно готовиться. – Да-да, – медиведьма цокнула языком. Она наконец-то отыскала необходимую баночку и села на койку рядом с Лили. – Я все понимаю, мисс Эванс, можете не пудрить мне мозги. – Я не… – Я не прошу вас мне все рассказывать, – твердо заметила мадам Помфри. – Но, если у вас какие-либо проблемы, просто поговорите с кем-либо из учителей. Лили, смутившись, кивнула головой. Мадам Помфри молча принялась наносить мазь, и с каждым мгновением ее лицо становилось все мрачнее и мрачнее. Когда медиведьма закончила, она обмотала предплечье стерильными бинтами. – У меня есть предположение, что из себя представляет это ваше заклятие, – сказала мадам Помфри. – И хочу сказать, что, если я права, вам просто повезло остаться с рукой. К вашему счастью, заклятье было исполнено бездарно. Лили побледнела. – А теперь пообещайте мне, мисс Эванс, что никогда больше не будете использовать это заклятие, – устало сказала медиведьма, проницательно взглянув на Лили. – Конечно, мадам. «Конечно, мадам». «Если у вас какие-либо проблемы, просто поговорите с кем-либо из учителей». «Вам просто повезло остаться с рукой». По дороге на завтрак Лили прокручивала в голове одни и те же слова и находила все больше и больше причин рассказать учителям о вчерашнем инциденте. Но сил на это она в себе просто не находила. В животе что-то неприятно кольнуло. Ей было обидно – потому что, безусловно, среди напавших мог быть Северус с кем-либо из своей новой компании. У них были пугающе очевидные мотивы практиковать в пустом коридоре опасные проклятия на магглорожденных студентках. Но, как бы ни жгло и ни ныло сейчас предплечье, Лили понимала: она не имеет права более доставлять Северусу проблем. Только не после того, что она сделала. Только не после того, что она делала все эти месяцы.1977, декабрь
– Тихо! Тихо! Молодой преподаватель защиты безуспешно пытался привлечь внимание разбушевавшихся студентов седьмого курса Гриффиндора и Слизерина. Однако те, не обращая внимания на профессора, не стихли, а даже, наоборот, будто нарочно повысили голоса, подливая масла в огонь: назревала драка. – Сейчас ты… – Джеймс мстительно улыбнулся и закатал рукава. – Что – я? – поднял бровь Северус. – Ты, как и в предыдущий раз, вспашешь землю носом. Слизеринцы, в окружении которых вальяжно восседал Снейп, одобрительно загудели. – Нюнчик! Сопляк! – не в силах мириться с оскорблением, Джеймс, сыпля ругательствами, сделал угрожающий шаг в сторону парт, где сидели слизеринцы. Точнее, шаг должен был казаться угрожающим, но, на взгляд Лили, был лишь показателем бессильной злобы. Она устала смотреть на эти склоки и уже давно упустила тот момент, когда издевательства над бывшим другом перестали приносить ей удовлетворение. Если вообще когда-либо приносили. – Молодые люди! – вновь воскликнул профессор защиты. «Зря стараетесь, профессор Финч», – мысленно протянула Лили. Хоть она и догадывалась, кто распределяет занятия таким образом, чтобы как можно чаще сталкивать лбами слизеринцев и гриффиндорцев, понять мотивов этого человека она не могла. Изменить это было нельзя, точно не этим способом. – Разошлись! – воскликнул профессор Финч и в решающий момент вскинул палочку. Мерцающая преграда не позволила Джеймсу продвинуться к Северусу. – Седьмой, выпускной курс! Что за балаган! А ну по местам! Скрепя зубами, Джеймс вернулся за парту. Слизерицы победоносно захихикали. – Тихо! – профессор Финч застучал рукояткой палочки по столу. – Все вопросы личного характера решаются вне территории школы, молодые люди! Обоим назначаются отработки в течение недели. Со Слизерина и Гриффиндора снимаю пятнадцать очков. – Они начали раньше! – возмутился Сириус, указывая в сторону Северуса. – Минус еще пять очков с Гриффиндора, – отрезал профессор. – Успокаиваемся. Вы отняли достаточно времени от урока. Лили протянула руку и слегка потрепала впереди сидящего Сириуса за ворот мантии. – Спокойно, – прошептала она. – Не усугубляй. Парень обернулся и, гневно посмотрев на нее, прошипел: – А ты не успокаивай меня! Ты… – он хотел еще добавить что-то, но его остановила легшая на плечо требовательная ладонь Люпина. На этом конфликт исчерпался. – Теперь, – профессор Финч подошел к кафедре и оперся на нее локтями, – я жду вопросов по заданию с прошлого урока, – он обвел взглядом аудиторию. – Раз их нет, я забираю работы. Профессор взмахнул палочкой, и пергаменты с заданием плавно поднялись с парт учеников. Одновременно с этим Лили услышала сбоку от себя скрип пера и разочарованный стон. – Мисс Спенсер, – устало произнес профессор. – Извините-извините-извините, – Элис, сидящая за партой рядом с Лили, вспыхнула от смущения. Она растерянно глядела на лужу чернил, растекающуюся по столу. – Я всего два слова не дописала! Она виновато поджала губы и опустила взгляд. – Я проверю, как есть, мисс Спенсер. – Сэр, – жалобно заскулила Элис, но профессор даже не посмотрел в ее сторону. – Итак, – сказал он. – Я надеюсь, что вы уже закончили испытывать мое терпение и нам наконец-таки можно приступить к изучению предмета. Приближается конец полугодия, а, значит, и зачеты с контрольными работами. По защите от Темных искусств вам будет необходимо продемонстрировать не только свое, бесспорно, блистательное теоретическое знание материала, но и то, как вы этот материал применяете на практике. К тому же, – добавил мужчина, одарив Джеймса с Северусом красноречивым взглядом, – учитывая вашу рвущуюся наружу энергию, я нахожу необходимым посвятить оба сегодняшних занятия практике. Поэтому для начала… м-м-м… мистер Петтигрю напомнит нам правила магической дуэли. По аудитории прошелся воодушевленный шепоток. После того, как в прошлом году из-за несчастного случая закрыли Дуэльный клуб, у студентов так и не появилось возможности поупражняться в магических сражениях: легально и под руководством опытного мага, разумеется. Лили не сомневалась, что, подобно напавшим на нее вчера, многие студенты тренировались между собой без участия взрослых, но эта затея зачастую оборачивалась плачевным результатом. – Ну, в магической дуэли есть два дуэлянта с секундантами, – Питер облизал пересохшие губы. – Дуэлянты сражаются на палочках, перед этим они обязаны друг другу поклониться… – Верно, мистер Петтигрю. Это все, чем вы можете с нами поделиться? – Ну-у… э-э-э, – Питер посмотрел на Джеймса в поисках поддержки. – Э-э-э… – Спасибо за информативность, – холодно сказал профессор Финч, когда молчание чересчур затянулось. – Кто может дополнить этот ответ? Да, мистер Розье? – Во время дуэли запрещено применять физическую силу. Никакого маггловского мордобоя, только палочки. У Лили не было сомнений, кого тот имел в виду. У Джеймса, судя по скрипу зубов с его стороны, тоже. – Верно, – профессор Финч вскочил на помост. С его приходом все занятия по защите от Темных искусств проводились в необычной обстановке: в большой поточной аудитории, где парты возвышались над кафедрой, чем-то напоминая театр в меньшем масштабе. Внизу, прямо у преподавательского стола, находился помост для проведения дуэлей. – Никакого рукоприкладства, – шаг. – Никакого отклонения от принятых ритуалов в начале дуэли. – шаг. – Никаких опасных заклинаний. От того, с какой грацией и размеренностью профессор стал отмерять шаги по дуэльному помосту, у Лили защемило в груди. Ей самой не терпелось там оказаться. Ей не терпелось показать, на что она способна. – Кто первый продемонстрирует нам образцовую дуэль? Рука взметнулась прежде, чем Лили успела все обдумать. – Пойдет… Мистер Розье, мистер Блэк. Прошу, проходите на помост. Мисс… – он поморщился, вспоминая фамилию, – мисс Эванс, думаю, вам сначала лучше посмотреть, как сражаются парни. Лили с досадой поджала губы. – Не забудьте про ритуал, – напомнил профессор, спускаясь с помоста. – Не забудьте также про то, что я ожидаю от вас не смертоубийства. – Не первый год в Хогвартсе, знаем, – Сириус улыбнулся. – Из-за таких знатоков, как вы, мистер Блэк, в прошлом году закрыли Дуэльный клуб, – опережая гневные возражения Сириуса, профессор Финч поднял руку и скомандовал: – Начали. Не успели Сириус и Розье, не сводя с друг друга сосредоточенных взглядов, поклониться, как аудитория тут же вспыхнула и осветилась лучами брошенных одновременно проклятий. Лили сперва поморщилась от обилия света. Фигуры, посылая друг в друга бесконечные потоки заклинаний, будто заходились в своеобразном танце, а лучи, скрещиваясь и попадая в вовремя выставленные щиты, разлетались снопами разноцветных искр. Все завершилось, так и не успев толком начаться. Лили поняла, что произошло, только тогда, когда по аудитории прокатился голос профессора Финча: – Победа достается Сириусу Блэку. Но – девять секунд. Это очень мало, мистер Розье. Раскрасневшийся Розье принял невозмутимый вид. Его напряжение и усталость выдавала только дрожь в руках, которые он поднес к лицу, чтобы смахнуть со лба прилипшие от пота пряди волос. – Я требую реванша. – Отдохните, мистер Розье. Следующими на помост поднимаются… вы двое, – профессор указал на Джеймса и Северуса. Никто из них не собирался упускать возможность легально выяснить отношения. Лили, тихонько вздохнув, внимательно отследила каждое движение Северуса. Сперва он лениво поднялся с места, поправив мантию, затем пошел в сторону помоста. В каждом его шаге она видела несвойственную прежнему, знакомому ей Северусу уверенность в себе и размеренность. Прежде ее выводила из себя его походка: дерганная, напоминающая паучью. Сейчас же, увидев еще одно напоминание о том, что нынешний Северус – вовсе не ее старый друг Сев, Лили похолодела, но не отвела взгляд. Она внимательно следила за тем, как Северус поднимается на помост, как он вынимает палочку, как кланяется. Она видела, как высокомерная насмешка пробежалась по его лицу, не могла не заметить то, что губы его приоткрылись, и с них слетела очередная изощренная – о, Лили знала, он на это способен, как никто другой, – едкая издевка. Джеймс, не сдержавшись, громко ответил: – Волосы сперва помой! – Мистер Поттер. Мистер Снейп, – отчеканил профессор Финч. Лили буквально ощутила, как слюна во рту превратилась в цемент. – Начали! Не было всполохов. Не было ярких вспышек, которые сразу же бы поразили и ослепили Лили, как в предыдущий раз. Вместо того, чтобы сразу пытаться оглушить друг друга, оба противника, словно два разъяренных тигра, медленно двинулись вдоль краев помоста, не опуская палочек. – Это дуэль или брачные танцы? – тихо рассмеялась Элис, ткнув Лили локтем. Джеймс атаковал первым. Он наискось взмахнул палочкой и отпустил в прицельный полет лиловый сгусток света. А потом снова и снова. Град лиловых искрящихся шаров обрушился на Северуса, но не тронул его: тот успел вскинуть палочку и оградить себя щитом. Происходило что-то странное. Щит Северуса словно вбирал в себя магическую силу заклинания Джеймса и, вместо того, чтобы утончаться и трескаться, наоборот наливался ярким сиянием и становился крепче. Заметив это, Поттер был вынужден сменить тактику. Он снова сделал резкий жест и новое заклинание сорвалось с кончика его палочки: желтый луч столкнулся с щитом и оплел его белесой паутиной. Джеймс, победно ухмыляясь, бросил очередное ругательство. И тут, наконец, Северус перестал себя сдерживать. Вместо того, чтобы продолжить придерживаться странной оборонительной тактики, он играючи вывел в воздухе изящный символ, и щит, треснув, разлетелся на маленькие осколки, которые немедля устремились к Джеймсу. Новая вспышка. Новый щит. Поттер, едва сообразив, что именно происходит, тут же возвел вокруг себя полупрозрачную преграду, однако какие-то из осколков все же успели пробиться к нему и ранить. – Никаких смертоубийств! – предупредительно воскликнул профессор Финч. Вспышка. Вспышка. Искры. Чей-то негромкий рык, потонувший в треске сталкивающихся проклятий. Лили едва удавалось отследить ход боя. Она ощущала кожей – нет, практически видела – пульсацию магии в пространстве такой концентрации, что ей самой инстинктивно захотелось выставить щит. И она бы выставила, если бы не знала, что дуэльная площадка зачарована таким образом, чтобы защитить зрителей от случайных попаданий. Чье-то проклятие отрикошетило и лопнуло в воздухе с громким хлопком. Северус не успел вовремя защититься и принял на себя часть ударной волны. Шипя от боли, он стремительно описал в воздухе отдаленно знакомую Лили руну, и воздух вокруг дуэлянтов с новой силой взбурлил и завихрился. «Это какое-то массовое проклятие, массовое», – лихорадочно соображая, какое именно, твердила Лили про себя. Северус раскручивал палочку, и воздух над дуэльной площадкой стремительно густел, свирепел: возникший ветер чуть ли не превратился в смерч. Доски помоста опасно скрипели, чары, защищающие аудиторию, резонировали, разнося пугающий гул. Поттер испуганно вскинул палочку, но, не сумев устоять на ногах, повалился на площадку. Ветер не стихал, а Северус сосредоточенно рисовал кончиком палочки в воздухе отдаленно знакомые символы. Лили никак не могла отвести взгляд от его темной фигуры, которую окружал свистящий и бушующий вихрь. Она чувствовала, будто этот водоворот увлекает ее саму – он был сильно похож на то, что творилось на ее душе последние месяцы. Возгласы профессора Финча раздавались будто бы издалека. Лили сидела за партой, оцепенев, не смея отвести взгляда, не смея даже вздохнуть. Она словно разглядела в этом урагане что-то. Что-то, что заставило ее похолодеть, задрожать, сжимая кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. Это ведь Лили – она во всем виновата. В том, что Северус сейчас не может остановиться. В том, что он примкнул к группировке подростков, практикующих темную магию. В том, что ему пришлось учиться опасным заклинаниям. Перед ее глазами словно пронеслись все моменты, когда она выдавала «мародерам» о Северусе все, что знала, все, что ей никогда не следовало рассказывать никому: любимые места, страхи, детские мечты. После ссоры Лили выдала им все слабые места Северуса. Поэтому ему пришлось искать способы защищаться. Поэтому ему пришлось искать способы стать сильнее. Лили после содеянного не заслуживает здесь находиться. Не заслуживает дышать с ним одним воздухом. Не заслуживает дышать. Она не отрывала взгляда от темной фигуры, стоящей в центре бушующего смерча. Ей хотелось подойти к нему, как прежде, положить подбородок ему на плечо, ласковым, защитным жестом провести пальцами по его спине и сказать, что все будет хорошо. Но она не имела на это права. Ураган крепчал, подвывая, но за мгновение до того, как треснули защитные чары и случилось нечто непоправимое, Северус опустил палочку – и ветер стих. Свист и гул – все стихло. В аудитории раздалась мрачная, звенящая, давящая на уши тишина. – Победа достается Северусу Снейпу, – невозмутимо произнес профессор Финч.1977, декабрь
Окрестности Хогвартса покрывались белоснежно-холодной периной. За окнами клубился густой снегопад, в комнату сквозь стекло едва проникало спокойно-светлое сияние ледяного зимнего рассвета. Рядом свистел и едва слышно гудел огонь, потрескивая поленьями. Лили никак не могла сдуть с лица непослушную рыжую прядь. – Позволь мне, – чьи-то пальцы заправили прядь за ухо, а затем пробежались по скуле. Лили улыбнулась, не поднимая глаз от учебника. – Сколько ты еще будешь читать? – Долго, Джеймс. – А сколько мне еще ждать ответа? – он склонился совсем близко к ее шее, и кожи коснулось его теплое дыхание. – Долго, Джеймс, – Лили улыбнулась, но отсела от парня подальше, подобрав ноги под себя. – У меня сегодня зачет по зельям. – У нас у всех вообще-то, – пробормотал Джеймс. – Ты не понимаешь. Мне необходимо получить высокий результат, потому что я состою в клубе Слизнорта. – А, ну да, – Джеймс встал с дивана. – Пойду поищу Сириуса. – Давай. Он ушел, и Лили ощутила облегчение. Нет, вовсе не потому что ей было неприятно его общество. На данный момент ей хотелось только одного – побыстрее повторить все рецепты, чтобы, когда она окажется наедине с котлом и ингредиентами, все прошло как нельзя лучше. Это все, чего ей хотелось. Уже вечером Лили стояла напротив учительского стола и с придыханием вытягивала билет. – Смелее, мисс Эванс, – поторопил профессор Слизнорт. Помимо этих слов он не сказал больше ничего. С самой ссоры с Северусом у Лили не получилось достигнуть и толики от прежних результатов по зельеварению, поэтому профессор заметно охладел к ней. Еще чуть-чуть, и ее членство в клубе Слизней наверняка будет поставлено под вопрос. Лили могла, должна, хотела доказать, что она может оставаться лучшей и без Северуса. Однако… Слизнорт подошел к ее рабочему месту спустя час, когда указанное зелье уже должно было быть готовым. Жижа в котле пахла горько и неприятно-терпко, выглядела она не лучше – пенящаяся и пузырящаяся субстанция грязно-зеленого цвета, наводящая тошнотворный ужас даже на саму Лили. – У вас было уменьшающее зелье? Оно должно было быть ярко-зеленым, так, мисс? – Вы правы, сэр, – она опустила глаза и с плохо скрываемым отвращением поморщилась. – Я, наверное, не добавила асфоделя. – М-м-м, – он наклонился к котлу и принюхался, – нет. Асфодель в этом рецепте не нужен. Вы что-то не так сделали с гусеницами. Лили поджала губы. – Этот результат я могу оценить только на «удовлетворительно», мисс Эванс. – Сэр, пожалуйста, я ведь могу что-то исправить? – она сделала попытку заискивающе улыбнуться. – Я всего лишь перепутала гусеницы! – Боюсь, что нет, мисс Эванс. Помимо гусениц, у вас была допущена ошибка в количестве и темпе помешиваний. – Но, сэр! – После вас еще очередь студентов, пожалуйста, уберите за собой рабочий стол. – Профессор! – Мне жаль, разумеется, но вам так необходимо особое отношение? Лили вспыхнула, и ее нижняя губа еле заметно задрожала. Таких слов от профессора Слизнорта она не ожидала. – Вы беспокоитесь из-за клуба, верно? – спросил он чуть позднее, когда она очищала заклинанием котел. – У вас уже было достаточно времени доказать, что вы не просто так там оказались, однако в этом полугодии все возможности были, мне жаль это говорить, упущены вами. Боюсь, я действительно поставлю вашу кандидатуру под сомнение. Она открыла и закрыла рот, нахмурилась, стерла остатки зелья с котла заклинаем. Палочку Лили сунула в карман и безмолвно вышла из кабинета. Это была катастрофа. Самая настоящая катастрофа. Она готовилась к зачету по зельеварению без малого месяц, однако все равно что-то сделала не так. От обиды и унижения Лили побледнела, а веки у нее покраснели – так было с ней всегда, чуть случалось с ней что-то столь ужасное. Она уже чувствовала, как противный ком в горле мешает дышать, а слезы медленно замутняют взор – и тогда она тихо рыкнула. Что, ну что плохого в ее желании быть лучшей? Слизнорт определенно был несправедлив к ней из-за Северуса, который был его любимчиком! Лили стоит пожаловаться Дамблдору на некопетентного преподавателя, и тогда уж точно высокий результат по зельеварению ей обеспечен. Она почти сделала шаг по направлению к кабинету директора, но вместо этого резко обернулась и устремилась вглубь хогвартсовских подземелий. Дыхание по-прежнему застревало в горле, а противный ком никак не хотела исчезать. Не Слизнорт ее заставил неправильно резать гусениц. Не Северус ее руками не так мешал зелье. И пора уже быть честной хотя бы с самой собой, во всех ее неудачах была виновата только она сама. Лили привыкла к тому, что рядом есть на все согласный Северус: он и поможет советом, и направит, и подскажет, и объяснит сложную тему. Это было так просто, он никогда не требовал от нее ничего взамен. Она, Лили, никогда не ценила его. А стоило ему раз оступиться, как она ополчилась против него и натравила «мародеров». Спустя столько времени она даже не сразу вспоминала, что стало спусковым крючком. Глупое, жалкое слово, неосторожно брошенное. Быть может, оно ничего не значило, а было лишь благовидным поводом, по которому Лили смогла отвернуться от нелепого друга? Анализируя это сейчас, она чувствовала, как в ее груди шевелится что-то большое и холодное. Виновата ли она в том, что ее задело оскорбление? И да, конечно, слезы застилали все вокруг, руки дрожали. Она, не иначе, теперь стала истеричкой, раз простое «удовлетворительно» вводит ее в состояние панического невроза. Саркастически усмехнувшись подрагивающими губами, Лили нашла в себе силы оглядеться по сторонам. Она поняла слишком поздно, что совершенно не знает коридора, куда привели ее ноги. Еще позже она осознала, что никак не успеет защитить себя от несущегося к ней ярко-желтого луча чьего-то проклятия. Оно обрушилось на нее, яркое и ошеломляюще мощное, сбило с ног и протащило по полу несколько метров. Лили лихорадочно стала шарить руками в карманах мантии, но кто-то уже выманил оттуда ее палочку невербальным «Акцио». Она вскинула голову и воинственно рыкнула, пнув кого-то из напавших на нее в голень, а затем встала, пошатываясь, сделала попытку убежать. – Не в этот раз! Новое проклятие угодило ей между лопаток, и Лили едва удержалась на ногах, схватившись за стену. Лили резко обернулась и увидела, как на нее нацелены сразу несколько палочек. Она не стала тратить время на то, чтобы разглядеть недоброжелателей. Увернувшись от нового заклинания, она быстро подскочила к тому, что стоял к ней ближе всего, и попыталась выхватить палочку из его рук. Нападавшие не ожидали от своей жертвы такой прыти, но быстро собрались и обрушили на нее шквал проклятий. Лили на этот раз увернуться не удалось. От боли на мгновение у нее потемнело в глазах, и она упала, приложившись головой о стену. – Не в этот раз, грязнокровка, – над ней склонилось ухмыляющееся лицо Розье. Смотреть на него Лили мешали белоснежные мушки, вспыхнувшие в глазах от удара. – Чего вам? – хрипло простонала Лили, зажмурившись. Где-то отчетливо раздался гомерический хохот Эйвери. – Эта стерва еще спрашивает! – А без своих подпевал ты уже не такая смелая, а? – Розье усмехнулся. – Муффлиато, – прошептал кто-то из слизеринцев, Лили с нарастающим ужасом начала понимать: они задумали нечто похуже, чем подвешивание «Левикорпусом» вверх ногами. «Муффлиато» было одним из заклинаний, изобретенных Северусом, и она отлично его знала. Оно заглушало звуки. – Розье, Эйвери… Вы не… Кэрроу? Близнецы Кэрроу, пятикурсники, стояли совсем недалеко и заинтересованно поглядывали на Лили. – Ах, этим малышкам просто не терпится опробовать недавно выученные заклинания! Ты ведь поможешь им в этом, а, грязнокровка? – Эйвери пнул Лили в живот, и она болезненно скривилась. – Дамблдор обо всем узнает, – простонала она. – Отпустите меня… – Алекто, Амикус, кто из вас первый? Дамы вперед? – спросил Розье. – Ну уж нет! – возмутился Амикус и подскочил к Лили, направив на нее палочку. – Я первый! Он откашлялся. Затем сделал вид, будто разминает шею. Потом в его глазах вспыхнули неприятные огоньки, и Лили поняла, что ее ожидает, за несколько секунд до того, как с его губ наконец сорвалось проклятие. – Круцио. Лили совершенно не была готова к тому, что обрушилось на нее в следующий миг. Все вокруг вспыхнуло, и мир завизжал прямо ей в уши. Она затрепетала, как лист бумаги, который унес ураган. Ее рвали в клочья и склеивали вновь, а затем жевали, выплевывали, вводили под кожу раскаленное железо, резали, сминали, как кусок теста. Ей казалось, что пол придавливает ее к потолку, что она тонет и захлебывается. Кожу пронзили множество мелких иголочек, ее будто ужалила крапива, только в тысячи, в тысячи раз сильней. Она не знала, сколько это продолжалось, и не сразу поняла, что пытка уже подошла к концу. Все это было дурным сном. Она сейчас проснется. Сейчас. Еще немного. Фигуры вокруг о чем-то говорили. В ушах Лили отчаянно шумело. А потом короткая передышка закончилась, и это началось вновь. И вновь. Прошмыгнула мысль, что от боли она потеряла зрение – было темно, неправдоподобно темно – лишилась слуха и рассудка. Казалось, пол стал заледеневшим озером, и лед трещал под ее весом. Она тысячу раз умерла и тысячу раз горела в кострах преисподней. Сознание никак не хотело покидать ее, и она ощущала каждый миллиграмм страшной пытки. Голова быстро опустела. В висках набатом стучала мысль: «Скорее бы это закончилось. Скорее бы». Лили кричала. Когда связки были сорваны, она тихо хрипела. Это продолжалось целую вечность. Ее мутило. – Неплохо, Алекто… – голос сквозь толщу воды. В уши бесцеремонно напихали сырую вату. Лили панически подрагивала и вдыхала воздух с хриплым свистом. Все тело ломило. – Думаю, с нее хватит. – Она еще не свихнулась? Кто-то загоготал: – Малышки Кэрроу только тренировались. Впервые. Лили задыхалась. Розье направил на нее палочку, и она испуганно захрипела. Слезы бесконтрольно текли по щекам. – Постой, ты уверен? – Малфой с сомнением поглядел на однокурсника. – Ты, кажется, не слишком хорош в этом заклинании. – Лучше, чем все вы, – огрызнулся Розье. Лили вся сжалась, лежа на полу: она была готова к самому худшему. – Кхм… Обливиэйт. В голову словно проникла чья-то незримая рука и перемешала между собой все воспоминания и мысли. Лили сначала только вскрикнула и сама не успела заметить, как этот жалкий звук перешел в хриплый пугающий смех. Ей было по-странному щекотно. Неприятно. Она замотала головой, стараясь сбросить с головы невидимую руку, но с каждой секундой противное ощущение только крепло. Перед глазами настойчиво замелькали отдаленно знакомые лица. – Прости меня. Этот странно знакомый голос оглушил ее. – Прости меня! Лили в халатике стояла, обхватив себя руками, перед портретом Полной Дамы у входа в башню Гриффиндора и презрительно кривила губы. Была уже глубокая ночь. – Можешь не трудиться. – Я вовсе не хотел обзывать тебя грязнокровкой, это у меня просто… – Сорвалось с языка? – В ее голосе не было жалости. – Слишком поздно. Я много лет находила тебе оправдания. Никто из моих друзей не понимает, почему я вообще с тобой разговариваю. Ты и твои дружки – Пожиратели смерти… Ага, ты этого даже не отрицаешь. Ты даже не отрицаешь, что сам собираешься стать таким же. Тебе не терпится присоединиться к Сам-Знаешь-Кому, да? Она равнодушно посмотрела Северусу в глаза. – Грязнокровка! – Ну уж нет! Я первый! – мучительная пауза. – Круцио! Он открыл было рот, но так ничего и не сказал. Северус никогда не умел находить нужных слов. – Я больше не могу закрывать глаза на это. Ты выбрал свою дорогу, я – свою. Их окружала знакомая до боли рощица. Лили неуверенно поглядывала на Северуса. – А это важно, что я из семьи маглов? Снейп очевидно колебался. Его черные глаза, горевшие в зеленоватом сумраке, скользнули по бледному личику, по темно-рыжим волосам. – Нет, – сказал он. – Совсем не важно. Розье ухмылялся. – Не в этот раз, грязнокровка. – Круцио! Она кричала, срывая голос. Все смешалось: мысли, чувства, поспоминания. Она не успевала отслеживать, когда одна картинка сменяла другую. – Ты… ты колдунья, – прошептал Снейп. Спустя много лет у него был почти тот же растерянный вид, когда он стоял рядом с ней глубокой ночью у портрета Полной Дамы. – Нет… послушай, я не хотел… – Обзывать меня грязнокровкой? Но ведь всех, кто родом из таких семей, ты именно так и зовешь, Северус. Почему же я должна быть исключением? Лили закрыла глаза и замотала головой, хрипло дыша. Сейчас это закончится… Сейчас она проснется… – Получилось? – неуверенно спросил чей-то голос. – Не знаю. Давайте уходить отсюда. Что Лили здесь делает? Где она? Шаги гулко отражались от стен коридора и медленно удалялись. Лили лежала на холодном полу и не двигалась. Что с ней произошло? Голова раскалывалась. Все тело болело. Она обязательно встанет. Она найдет способ убраться отсюда. Но начала она отдохнет. О Мерлин, она устала. Что-то надломилось в ней. Что-то оборвалось. Она пролежала на полу не меньше часа, а потом встала, пошатываясь. До гостиной Гриффиндора Лили шла медленно, содрогаясь от каждого шага, опираясь на стену. Было раннее утро, поэтому все, кто любил не спать по ночам, уже легли в кровати, а остальные еще не встали. В голове было пусто. Лили себя чувствовала так, будто ее лихорадило. Почему? Что с ней произошло? Она упала на кровать, слабо отпихнула на пол коробочку, которой еще днем, совершенно очевидно, тут не было, и дрожащими руками закутала себя в одеяло. Боги, Лили так устала.1977, декабрь
– Ну, Лили, как тебе мой подарок? Джеймс нагнал ее в пустом коридоре, когда она шла на лекцию по истории магии. Лили остановилась и посмотрела на друга. – Ты про… – Да, вчера я попросил Элис положить тебе его на кровать. Это были духи. С цитрусовым запахом. Лили не любила этот навязчивый аромат, но сил на то, чтобы отказываться от подарка у нее не было. Да и зачем? Не лучше ли, если он будет думать, что ей понравилось? Тогда, возможно, он ее не бросит? – Джеймс, да, я как раз хотела тебя за него отблагодарить, – она встала на цыпочки и коснулась губами его щеки, а затем с трудом заставила себя улыбнуться. Он притянул ее к себе за талию. – Я хочу тебя поцеловать, – сказал Джеймс, дыша куда-то ей в шею. Его близость не всколыхнула в Лили ничего, кроме боли, которая возникла, когда он коснулся ее синяков. Но не это главное. Главное, чтобы он ее не бросил. Джеймс ее защитит. Он ее спасет, если она немножко потерпит. – Сегодня вечером, – прошептала она. Лили вывернулась из его рук и пошла дальше по коридору. Этим вечером она сделает все, чтобы Джеймс ее не бросил. Лили ощутила этот внезапный страх утром, когда проснулась. Ей было страшно ходить по коридорам и заглядывать за углы, ей было страшно одной, он боялась малейших шорохов и звуков, вспышек заклинаний. Она постоянно вздрагивала, будто готовясь к чему-то ужасному. Она понимала, что ее состояние как-то связано с тем, что произошло ночью в подземельях, но беда состояла в том, что Лили совершенно ничего не помнила. До кабинета истории магии она почти бежала. Ей казалось, что из темноты за ней наблюдают множество внимательных глаз. Еще чуть-чуть, и она свихнется. Из толпы студентов, которая собралась у двери в кабинет, ее взгляд вдруг наткнулся на Розье. Он смотрел на нее. Отчего-то Лили ощутила, как внутри нее растет почти первобытный ужас, обдавший ее морозной крошкой. Джеймс. Мерлин, Джеймс. Он ее спасет. Ее затошнило. День прошел на редкость скверно. Лили ни с кем не говорила и натянуто улыбалась, когда Римус в который раз подходил к ней, чтобы спросить, что с ней произошло. Она боялась, что ее состояние было очевидно для всех, но, похоже, он был единственным, кто обратил внимание на нее. Вечером Лили подошла к Элис, когда та читала модный женский журнал «Спелла», и спросила про то, какие она знает косметические чары и есть ли у нее подходящая случаю одежда. Однокурсница понимающе улыбнулась и помогла ей уложить волосы, дала красивую блузку с глубоким вырезом и пожелала удачи. Косметические чары удачно скрыли синяки, и Лили чуть успокоилась. Джеймс ждал в гостиной. Его лицо озарилось самодовольной улыбкой, когда он увидел ее. Все улыбаясь, он встал с дивана и подхватил ее под локоть. – Долго мне ждать ответа? – вспомнил он недавний разговор со смешинкой в голосе. – Недолго. Он ее поцеловал. В гостиной, на глазах у всех. Лили беспокойно сомкнула пальцы на его плечах, но не успела заметить, как он схватил ее за предплечье и увел в безлюдный коридор. – Ты правда этого хочешь? Лили отчаянно закивала и потянулась за новым поцелуем. Ей казалось, что из каждой тени на нее смотрят множество враждебных глаз. – Не здесь. – Джеймс мягко ее отстранил. – Пойдем. Она будто пришла в себя только тогда, когда он завел ее в старый заброшенный класс и запечатал дверь заклинанием. Джеймс снова ее поцеловал, и его рука скользнула под блузку и сжала грудь, другая суетливо приподняла юбку. – Джеймс… – Лили отняла руку от его затылка и завела ее за спину, чтобы расстегнуть потайной замочек. Молния чиркнула, и юбка сползла с бедер на пол. Джеймс углубил поцелуй, и сжал ее ягодицы. Она и сама не успела заметить, как оказалась сидящей на парте в бесстыдной позе: ноги разведены в стороны, блузка приподнята и лифчик нелепо задран. – Давай я разденусь, Джеймс… Он издал странный, какой-то незнакомый звук – полурык-полустон, и раздался треск ткани; пуговицы дробью разбежались по полу. Лили поспешила собственноручно расстегнуть застежку лифчика, пока и его не постигла схожая участь. Она подумала о том, что совершенно не представляет, как собирается возвращаться в спальню без блузки, отчего ею завладело беспокойство. – Лили, делала когда-нибудь это? – жарким шепотом спросил ее Джеймс, расстегивая ремень. – Ты про секс? – Про минет, – он наклонился совсем близко к ее лицу и укусил за нижнюю губу. – Нет. Ты хочешь, чтобы я сделала тебе минет? – она выдыхала слова прямо ему в губы. – Ага. Бледно улыбнувшись, Лили опустилась на колени и взглянула на Джеймса снизу. Почему-то она избегала смотреть на его член и прикрыла глаза, прежде чем взять в рот чужую плоть. С трудом подавив рвотные позывы, она вобрала его в себя, глубже, глубже, а затем с причмокиванием выпустила, вновь посмотрев на Джеймса: тот прикрыл глаза и схватился руками за край парты. – Продолжай! – рыкнул он. Лили невольно поежилась. Она вновь и вновь погружала его в себя, лизала, обводила языком, слушая хрип Джеймса. Иногда Лили казалось, что он чересчур долго молчит, и тогда она невольно посматривала наверх, не понимая, делает ли она все так, как нужно. В какой-то момент его пальцы схватили ее за затылок и почти до упора прижали к себе, и она покорно замерла, ощутив во рту склизкую жидкость. На губах Лили все еще блестела его сперма, когда он притянул ее к себе для поцелуя и усадил на парту. Она стянула с себя колготки и оставшееся белье. – Ты девственница? – Она задрожала, почувствовав в себе его палец. – О, так я у тебя первый. Ты не хочешь меня? – Что? – проронила она, затуманенным взглядом уставившись в стену позади Джеймса. Лили тут же поняла в чем дело – слишком сухо. – Хочу, очень-очень хочу… Он усмехнулся и облизал пальцы. Сначала один, затем второй – она почувствовала дискомфорт внизу живота и прикрыла глаза. Джеймс вошел в нее резко и даже небрежно, отчего Лили замерла и глухо заскулила. Один толчок, второй. Совершенно, совершенно не похоже на то, чего можно было ждать от секса; ей было больно. Он двигался быстрее, а Лили только изредка постанывала, вцепившись в его плечи. – Попробуем так, – он подхватил ее на руки и перевернул на живот, так, что теперь Лили прижалась щекой к парте. – Джеймс… – пробормотала она. – Мне больно… – Это скоро пройдет, – и снова чувство болезненной наполненности. И снова толчки. Парта тряслась и недовольно скрипела. Лили жмурилась. Джеймс схватил обе ее руки и завел ей за спину, хрипло застонав. Она тихо заскулила. Сколько это продолжалось, Лили не знала. По ощущениям – долгие, долгие часы. Когда все закончилось, она уже не нашла в себе сил ответить на поцелуй, но растянула губы в ответной улыбке после того, как Джеймс усмехнулся и потрепал ее за волосы. – Для первого раза нормально, детка, – он чмокнул ее в нос. – От тебя пахнет моими духами. Он втянул носом воздух рядом с ее шеей. – Апельсин, – прошептала Лили. – Апельсинка, – улыбнулся Джеймс. – Сладкая апельсинка.