Götterdämmerung

      Могильную тишину разрезал хруст снега под истёртыми башмаками девушки, что куталась в меховую шаль и скрывала дрожащие руки от морозного ветра. Пробиралась сквозь колючие ветви и вздрагивала от каждой вспышки, озаряющей багряное небо, но идти не переставала. Ноги стоптаны до крови, нежная кожа исцарапанная сотней игл, но глаза её полны решимости. В серых очах ещё виднеется образ Бога, что огнём навеки поселился в них. И лишь это не позволяет сдаться.       Вьюга усиливается и идти с каждым шагом становится всё трудней. Дрожащими пальцами вцепилась в края, но порывы ветра пробиваются сквозь рваное одеяние и леденят продрогшее тело. И ей бы обессилено упасть, свалиться замертво, но неведомая сила заставляет идти дальше. Пресекает каждую попытку прилечь у дерева и продолжает ступать заснеженным лесом.       Никогда в лесу не было так тихо. И от этого режет слух. Она напряжена, за каждым пнём ожидает напасть. Готова ухватить меч и снести голову с плеч любому, кто выйдет из тени. Но за очередным поворотом её встречает пустота.       Всё вокруг давным-давно мертво.       Огнище с треском пожирает поленья и в свете его виднеются капли крови, стекающие на шкуру убитого медведя. Морщится от боли, но взгляда от карих очей не убирает. Закусывает губу и улыбается, когда острие клинка врезается в белёсую кожу ладони. Чувствует горячую струйку, покрывающую вязкой жидкостью пальцы, но другими тянется к нему и убирает выбившийся локон рыжих волос. Заправляет за ухо и терпеливо ждёт.       А он со всем трепетом держит её ладонь и искусно причиняет боль. Вырезает рисунок со всем своим упорством, ни единой детали не упускает. Медленно и кропотливо.       Поодаль слышится вой волков, но ей плевать. Никогда ещё она не чувствовала себя такой защищённой. В её сердце не было места огню, пока в нём не поселился Он. Её Бог. Её Локи.       Бросает кинжал наземь и тянет ладонь к губам. И так близко, что ей чувствуется его дыхание. Шепчет на неведомом языке да растирает кровь по ране, а она и не противится. Терпит и глаз не отводит.       — Отныне и навеки душа моя принадлежит тебе одной.       Делает шаг и башмак цепляется о корягу, предательски прикрытую снегом. Всё переворачивается с ног на голову, и она кубарем катится вниз, попутно ударяясь о каждое дерево, что стоит на пути. Лицом тормозит о ледяную корку и с силой закусывает губу. Да так, чтобы до крови. Плевать, лишь бы по лесу не разнёсся крик от резкой боли, пронзившей бедро. Дрожащей рукой касается ноги и чувствует горячие потёки, что огибают сухую ветвь, проткнувшую её насквозь.       Белоснежное полотно мгновенно покрывается алеющим пятном, а солёные капли превращаются в сверкающие кристаллы. Крепче сжимает губы и прислушивается к каждому шороху, но вокруг витает тишина. И от этого ещё страшней.       Несколько попыток вырвать проклятую древесину из ноги не увенчались успехом и она обречённо валится в снежные объятия. Дышит так часто и глубоко, слово надеется таким образом лишиться души. Выплюнуть её с очередным кашлем да отправиться в Вальхаллу. Да даже чёрт с той Вальхаллой. Готова и в Хельхейм последовать. Куда угодно, лишь бы вновь встретиться со своим Богом.       — Лишь ты имеешь власть надо мной, любовь моя.       Целует изрезанную ладонь и клубы синеватой дымки проникают под кожу. Щиплет каждый сантиметр, с током крови стремительно летит к сердцу. Обволакивает, пропитывает — делает его своим. А внутри разжигается огонь. Ненасытный. Палящий. Неземной. И такой во всей Вселенной он лишь один. Огонь, нашедший своё пристанище в сердце обычной девушки и Боге Асгарда.       — С этого мига наши души связаны. И что бы ни случилось, в каком из девяти миров мы не находились, я всегда буду с тобой, Лив.       Резко вздрагивает, и тьма тотчас отступает от неё. Прячется за уступом, где Хель уже поджидает свой час, дабы чернеющими скрюченными лапами ухватить и полакомиться несчастной душенькой. Сверкает червонными очами и наблюдает, как сладкой патокой сгущается кровавый след. Прикусывает когти, почти что постанывает, уже представляет металлический вкус на своих губах. Хель ждёт.       А Лив воротит головой и замечает краешек крыши, едва виднеющийся за присыпанной снегом кроной деревьев. И Лив решает бороться. Ведь ей нельзя умереть. Она должна выжить, должна отомстить. Должна попытаться вернуть к жизни своего Бога. Иначе, зачем всё это?       Одно движение отделяет её от долгожданной свободы. Но как сломать чёртов сук, когда силы покинули тебя?       Осунувшиеся ветви шелестят от очередного порыва ветра, а она голову на отсечение отдаст, что слышит речь. Да и не просто чью-то, а знакомую хрипотцу, от которой в дрожь бросает. Нашёптывает ласковые речи на ухо, ветреными объятиями обволакивает и заставляет оторваться от леденящей земли.       Вечерние сумерки уже укутывают крону деревьев и в полумраке поблёскивают янтарные глаза Фенрира, поджидающего свежую плоть на своих клыках. Скрипит челюстью и поглядывает на Хель, что будет драться до последнего за столь лакомый кусочек человечины. Ведь полакомиться душой — дело хорошее, но юной Валькирией — ещё лучше.       Щурит глаза и с силой выбивает чёртову древесину, уже и крика не сдерживая. Да и зачем, если вся нечисть давно почуяла сладостный аромат крови? Сжимает окровавленное бедро и по щекам ручьём скользят солёные слёзы. Но вот шутка в том, что и не от боли даже. А от бессилия и череды испытаний, что свалились на хрупкие девичьи плечи.       Едва переступает с ноги на ногу и опирается на меч Зигфрида — единственное, что осталось у неё от Локи, помимо горестных воспоминаний и узорчатого шрама. А в лесу с каждой минутой темнее становится и всё больше существ следом за алеющими каплями крадётся.       Отворяет скрипящую калитку и, озираясь, во двор заходит. Чувствует, нет… знает, что в опасности, но готова рискнуть. Ей нужен часик, всего лишь каких-то несчастных шестьдесят минут, чтобы прикрыть глаза, перевести дыхание и позаботиться о ране. Ей нужно укрыться, спрятаться от ночных тварей, покинувших Хельхейм.       Держится прямо, по сторонам не смотрит и себя уверяет, что не видит ничего вокруг. Ведь она в уютненьком дворике, засыпанном снегом, и в загоне не лежат трупы заледеневших животных, а позади нет пса, погибшего при очередной вьюге. Всё хорошо. Лив бы только укрыться, разжечь огонь да согреться, пока Фимбулвинтер не унёс и её душу.       Ей нельзя сдаваться.       По крайней мере, не сейчас.       В камине пылают остатки деревянной ограды и по комнате, впервые за несколько лет, разносится приятное тепло. Лив поленья в огонь подбрасывает, а за окном Хель слюной давится и когти в морду Фенрира выпускает. Неотрывно наблюдает за своей добычей и яростно отбивается ото всех желающих. Ведь в столь морозную зиму негоже делиться такой диковинкой.       Переворачивает тлеющие угли и улыбается от чувства жара на своих щеках. Смоченным в эле сукном прижимает рану и затягивает ткань покрепче. Ноги поближе к камину пододвигает да кровавыми мозолями светит, совершенно не обращая внимания на них. Ведь все мысли сейчас сосредоточены совершенно на ином: как прожить ещё один день и в каком из миров отыскать её Бога?       В голове поток мыслей, коим и конца нет. И ни на один из вопросов у неё нет ответа. Стоит с завязанными глазами и наугад тычет пальцем в очередной поворот лабиринта. Но шутка в том, что из лабиринта нет выхода. Как бы она ни пыталась. Какими бы путями ни ступала. Да и к каким бы Богам ни взывала о помощи, ответ один — его нет. Хрупкая девушка покинута всеми Богами, нет… Богом. Она до сих пор помнит тепло его касаний, сладость поцелуев и жар тел, сплетающихся в немыслимом танце любви. Но, как это и бывало во всех сказках, счастье длилось не долго.       Ведь всё уже было предрешено давным-давно.       И плевать, если один из героев легенд ведёт себя совершенно не так, как то предсказывали древние мудрецы. Хитрый, злой, властный — таким они описывали Локи. Он должен был быть тем, кто сгубит всё живое. Тем, кто станет спусковым курком Рагнарёка.       Его боялись и осуждали, проклинали и ненавидели, винили во всех ненастьях.       Ему желали погибели.       Но никто не знал его настоящего. Никто, кроме Лив. Только она сумела узнать его душу, увидеть весь тот свет, что веками скрывался под искусно выкованной маской. С ней он был заботливым и добрым, любящим и весёлым. С ней он был нежен.       Локи нашёл свою любовь. Она стала пристанищем для проклятой на вечное одиночество души. Она разрушила те чары, сделала его живым.       Но у Лив его отобрали. Уничтожили её Бога. Превратили в пепелище и рассеяли над Мидгардом.       И ей бы опустить руки, сдаться и последовать за ним, дабы найти умиротворение и для своей души грешной. Но Лив верит, свято верит в каждое слово Локи о том, что душа бессмертна и нет погибели для неё. Можно уничтожить сосуд, лишить оболочки, но душу… душу уничтожить невозможно. И она костьми ляжет, но найдёт своего Бога. Найдёт и воскресит. Она верит, а значит, так и случится. Ведь разве есть вещи сильнее веры?       Но перед этим она отомстит. Найдёт каждого, кто повинен в смерти Локи. Своими руками вырвет сердце и выбросит на съедение Ёрмунганду. Будет упиваться криками и испивать из чаши их кровь. Она будет наслаждаться.       Но это будет после, сейчас же ей нужно просто перевести дух и набраться сил. Ведь Фенрир уже сорвал свои цепи, Хель вырвалась из подземного мира, а Нагльфар восстал из глубин.       Времени осталось совсем немного.       Покусывает алеющие губы и заворожено глядит на своего Бога. Под полуопущенными ресницами прячет смущенный взгляд, а Локи коварно усмехается и продолжает скользить пальцами по оголённой шее. Вторит небольшому вырезу и с собой борется, касается заострённых ключиц и воюет с желанием пальцами соскользнуть вниз. Локи держится, терпит — Локи ждёт её согласия.       А она и не против, уже сама тянется к обветренным устам, совершенно наплевав на всю ту робость, что сковывает тело. В полуулыбке сминает губы, скользит языком и мечтает о большем. Мечтает оказаться целиком в его власти. Телом, не душой. Ведь её душа уже давно принадлежит ему. Но тело… Локи ещё не вкушал его.       Перебрасывает волосы и оголяет белёсую шею, покрывает поцелуями нежнейшую кожу и чувствует ту сладость, что манила его всё это время. Спускается ниже, доходит до ворота рубашки, но пересечь не решается. Языком обводит контур и ждёт позволения.       А она дышать забывает, сбивчиво вздымает грудью и следит за каждым его движением. Закусывает щёку, надеясь, что это поможет скрыть стоны наслаждения, но нет. Со рта срывается один. Такой сладкий, томный. Такой, что и сама испугалась. И Локи начинает действовать.       Пуговица. Пуговица. Ещё одна пуговица и Бог видит пред собой картину, за которую и жизнь отдать не жалко. Да что там, он бы с радостью отдал её, лишь бы провести ночь со своей Валькирией. Дрожащими пальцами скользит по обнажённой груди, сжимает заострившиеся соски и улавливает стоны в поцелуе.       Сплетают языки, закусывают губы до сладостной боли. И больше нет той робости, нет страха пред чем-то неизведанным. Есть только страсть и необузданное желание отдаться во власть мужских рук. Встречает его движения сотней мурашек и подаётся вперёд. Взгляда не отрывает, стыдится своих же помыслов, но совладать с ними не может.       Да и стоит ли, если действительно любишь?       Неловкими движениями стягивает с него одежду, а он смеётся. Шепчет ласковые слова, оглаживает обнажённые бёдра, обцеловывает каждый сантиметр горящей кожи. Всматривается в серые очи и готов поклясться, что никогда ранее не видел столько трепета и любви по отношению к себе.       — Ты точно… — да он и знает ответ, но если не спросит — себя не простит.       — Да, — прерывает его шёпотом и крепче к себе прижимает.       Одно движение. Резко, глубоко, чтоб и вскрикнула. Чтоб в уголках глаз заблестели слёзы, но он их уберёт. Одарит её сотней поцелуев и начнёт двигаться плавно. Чувствовать узкое лоно, вкушать блаженные стоны, размазывать липкую смазку по коже — он будет сходить с ума.       А Лив змеёй под ним извивается, крики свои не сдерживает, да и зачем, если они одни в доме? Чувствует каждое движение, что наполняет её до краёв, но и этого мало. Хочется большего.       Несколько попыток и Локи валится на спину, смеётся громко и искренне, наблюдая, как его Валькирия перебрасывает ноги и усаживается поверх него. И впервые Локи улавливает этот развратный взгляд. Да ради него он свергнет всех Богов, разрушит Асгард и босым пройдёт по горящей породе Муспельхейма. Он готов на всё.       Но ему и не придётся.       Ведь Лив готова одаривать его каждую ночь.       Движется медленно, вкушает новое чувство полноты и содрогается от каждого ответного движения. И вид этот окончательно срывает голову у Локи, ведь в ту же секунду обхватывает за талию и резкими движениями входит в податливое тело, встречающее его очередным не то стоном, не то криком. Ускоряет темп, а она в ответ бёдрами покачивает да наслаждается каждым толчком. Чувствует пульсирующий член внутри себя, изгибается из стороны в сторону и присоединяется к своему Богу.       Вязкую жидкость на вкус пробует, убеждая себя, что ради интереса только. А Локи следит за каждым её движением, улыбается и ласкает девичье тело. Одаривает поцелуями и пробует её на вкус.       Ведь он знает, что нагрянет час, когда всему придёт конец.       Резкая боль пронзает бедро и пелена сна ускользает с её глаз. Юлой крутится по комнате и в кромешной темноте улавливает алые взгляды всей той нечисти, что покинула свои миры и поднялась в Мидгард. Следят горящими очами, поскрипывают клыками и подступают всё ближе и ближе. И ей кажется, что для неё все закончилось. Тернистый путь юной Валькирии найдёт свой конец в этой комнатушке.       Опускает веки, чувствуя сопящее дыхание около своей шеи, и не дёрнется даже, когда тягучая слюна стечёт ей на руки. Дышит медленно, размеренно. Видит образ Локи пред собой и улыбается, а Хель кружит вокруг неё и понять не может причину. Да и что за дело такое, когда пред царицей мира мёртвых не дрожат в страхе? Хель это не нравится, она чует неладное, но отступить от столь желанного искушения не может.       Костлявыми лапами хватает Лив за руку и ожигается. Шипит, пищит от боли и в бешенстве мечется из угла в угол. Огрызается на Фенрира и вновь бросается к Валькирии, но что это? Огненное свечение привлекает внимание и Хель крадётся ближе, спутанными волосами скользит по полу, оставляет червонный след. Ближе, ещё ближе. Рассматривает метку и с криком отлетает, узнав руну Бога огня.       А Лив крепче веки сжимает да тянет ладонь к своему Богу. Чувствует теплоту его кожи, яркий свет рыжих прядей и хриплый шёпот. И Лив улыбается, рукой за ним тянется и ближе ступает. Но стоит коснуться Локи, как ладонь огнём гореть начинает.       Божественным светом озаряется комната и чудища с криком ломятся в окна. Прячутся в тени, зализывают раны и дожирают погибших; скулят, ревут и в лес ломятся — подальше от опасности. И в домике не остаётся никого, кроме юной Валькирии, что обессилено валится с ног.       Длинными пальцами перебирает русые волосы и наблюдает за спящей Валькирией. Смотрит внимательно, пересчитывает каждую ресничку, запоминает каждую ранку на искусанных губах. Закрой глаза, и он с точностью воссоздаст её образ, и детали не упустит.       Рукой тянется за клинком, коим вырезал орнаменты на тончайшей коже, и повторяет рисунок вновь, но уже на своей ладони. Шепчет неразборчивые слова да выпускает огненную дымку, что сочится с открытой раны, прямиком к спящей девушке. А та спит себе и не подозревает, что вдыхает частицу сил Бога огня. Да и не просто частицу, а добрую такую часть, которой не каждый житель Асгарда похвастаться сможет.       Локи знает, что наступит час, когда он не сможет защитить свою любовь, но он сделает всё, чтобы никто и никогда не смог причинить ей боли. Он отдаст ради неё всё. Даже жизнь свою не жалко. Локи сорвётся со скал без раздумий, собственноручно вырвет своё сердце и скормит Ётунам. Он сделает всё, лишь бы её лица никогда не коснулась цепкая лапа Хели. Он защит Лив, даже будучи в оковах. Где бы она ни оказалась, Локи всегда будет рядом, ведь с этой минуты их души принадлежат друг другу.       — Клянусь защищать тебя до последнего вздоха, моя Валькирия.       Солнца уже не было и долину Вигридр освещали сотни огнищ, пожирающих Мидгард. Горящий пепел оседал на окровавленную землю и превращал поле боя в трясину, ступи в которую, и не выберешься. Лив стояла у самого края, крепче сжимала меч и вслушивалась в последний зов Хеймдалля. Ни разу не вздрогнула от оглушающего грома, предзнаменующего приход войска Сурта, и даже не шелохнулась, когда рядом пролетела молния.       Каменной статуей стояла и наблюдала за чернеющими парусами Нагльфара, поднимающегося прямиком из мрачного Хельхейма. Всматривалась в пустые зеницы Хюмира, что вёл свой корабль по льду, и улыбалась. Лив чувствовала сладость победы на своих губах; точно знала, что в этой битве она выйдет победителем. Отправится в каждый из миров, обойдет тёмные уголки и уничтожит любого, кто встретится на её пути. Лив сделает всё, но отыщет своего Бога и вернёт его к жизни. И плевать какой ценой.       Даже если придётся заплатить жизнью остальных.       Мертвецы уже ступают с корабля на сушу, Ётуны затачивают клыки, а с радужного моста спускаются воины во главе Одина. И лишь одна Валькирия стоит в центре поля боя. Чувствует невероятную силу, что огнём горит в ладони, поднимает меч и поворачивается лицом к верховному Богу. Склоняет голову и смеётся, уже чувствует привкус крови Одина на губах.       Ведь месть это всё, чего она желает.       — Да начнётся Рагнарёк.