***
Начальник произвёл на неё неизгладимое впечатление. «Боже, какой же зануда!» — думала Серсея, делая вид, что отмечает в блокноте все его «негласные школьные правила». Новенькой учительнице математики он решил провести инструктаж лично. Серсея не хотела начинать первый же рабочий день со скандала, однако в душе успела уже возненавидеть все эти бесполезные правила. — И, кстати, мисс Ланнистер, у нас в школе принят деловой стиль одежды и для учителей в том числе, — похоже, догадавшись, что она не слушает, сделал замечание директор. — В каком смысле? — недовольно вскинулась Серсея, отложив ручку, которой чертила в блокноте незамысловатые узоры. Директор хмыкнул, сцепив пальцы в замок, кивнул в её сторону. — В прямом. Что за это за декольте на вашей «деловой блузке»? Недопустимо! — он строго покачал головой и развернулся в кресле, уставившись в окно. — На первый раз я вас прощаю, но, будьте любезны, приведите себя в надлежащий вид к завтрашнему дню. Серсея несколько опешила, но тут же подскочила и оглядела себя. Блузка, как блузка, в рамках приличий. Мистер Баратеон тоже поднялся, окинул её внимательным взглядом. — И юбка тоже коротковата — не на подиум отправляетесь. Подберите более пристойный наряд, чтобы соответствовать статусу нашего учебного заведения. Серсея удивлённо распахнула глаза. Что он вообще себе позволяет?! Выставляет её какой-то свиристелкой! А она, между прочим, дипломированный специалист. Педагог! И ни какого-нибудь там рисования (не в обиду Джейме), а математики — царицы наук! Именно это Серсея и высказала в лицо мистеру Баратеону. Отец всегда говорил, что она чересчур вспыльчивая, но не терпеть же подобные унижения, в самом деле. — Я думала, что это школа, а не монастырь. Может, предложите мне ещё в паранджу замотаться? — дерзко ответила она. — Я вам предлагаю одеваться соответственно должности! — хлопнул ладонью по столу директор. — Что вы делаете в ваше личное время, меня не интересует. За пределами школы хоть голой разгуливайте, — ничуть не меняясь в лице, пробухтел он. — Рекомендую вам отправиться на уроки, пока ваш первый рабочий день не стал последним. Серсея в этот раз сдержалась и, сухо кивнув, покинула кабинет. Естественно, выполнять прихоти директора, она не собиралась. Вот ещё, может, ей в мешке для картошки преподавать?! По его мнению, учительница не может быть опрятной и привлекательной, и обязана выглядеть как пугало? Какой-то прошлый век! Станнис Баратеон оказался тем ещё ретроградом, и с переменным успехом они вели чуть ли ни ежедневные баталии на те или иные темы. Два месяца пролетели незаметно. Для Серсеи оставалось загадкой, почему же мистер Баратеон до сих пор её не уволил. Ему не нравилось всё, начиная от её «развязного внешнего вида», и заканчивая её методами ведения уроков. Вместо того, чтобы вдалбливать детям в головы знания, она пыталась их заинтересовать. Как ни странно, а в этих прениях Серсея даже ощущала некий прилив вдохновения, пытаясь доказать свою правоту, заново почувствовала вкус к жизни. Как-то раз, подбирая наряд к началу рабочей недели: новые горьковато-терпкие цветочные духи, блузку с закрытым горлом, но открытыми плечами, она поймала себя на мысли, что прихорашивается, будто на свидание. Глупости, конечно. Перед кем красоваться? Не перед директором же. И всё же… Подкрасив губы вишнёвым блеском и улыбнувшись своему отражению, Серсея вспомнила, как прошлую пятницу мистер Баратеон расхваливал её ягодный пирог. Нет, не то чтобы прямо расхваливал, но сказал, что «очень даже неплохо». В его устах это звучало как высшая степень одобрения. Серсея особенно отметила это «очень даже». Они с классом организовали благотворительный вечер, чтобы собрать деньги на подарки в детский приют. Устроили распродажу выпечки. Серсея решила поучаствовать лично. Готовить ей всегда нравилось. Мистер Баратеон внёс свою лепту: купил пару кусков пирога и оставил пожертвование.***
В конце осеннего семестра случилось одно неожиданное событие, нет, скорее так, Серсея совершила для себя удивительное открытие. Стоял тёмный октябрьский вечер, она задержалась допоздна в школе, заполняя документы. А когда вышла на улицу, ударил ливень. Пока она сидела в кабинете, накрапывало слегка, теперь же косые струи дождя прибивали к земле листья и сор. Холодные водные брызги взрывались маленькими прозрачными снарядами, ударяясь об асфальт. Серсея вздохнула и потуже затянула пояс пальто. Зонта, конечно же, с собой не оказалось. До дома всего пятнадцать минут пешком, и в хорошую погоду она любила прогуливаться, но сейчас и до автобусной остановки не добежать. Вымокнет до нитки, не успев добраться до ворот. Пока она терзалась сомнениями, стоя на крыльце, двери распахнулись. Спаситель появился совершенно неожиданно, и Серсея вздрогнула, однако тут же замаскировала свою отрешённость вежливой улыбкой. — Мистер Баратеон. Директор ответил учтивым кивком и молча раскрыл над ней широкий, будто большой чёрный остров, зонт. Очевидно он всё предусмотрел, в отличии от неё, или же просто видел утром прогноз погоды. — Давайте провожу вас до машины. — Спасибо, но мне на автобусную остановку. — Далеко ехать? — спросил директор, когда вдвоём под этим огромным зонтом они вышли на парковку. — Нет, пару кварталов всего, — ответила Серсея, впервые оказавшись к нему так близко. Под зонтом при всём желании не удалось бы соблюдать личную дистанцию. От мистера Баратеона исходил аромат холодных зимних ветров и крепкого кофе. Интересное сочетание. — Могу вас подвезти, я не тороплюсь, — любезно предложил директор, когда они остановились у чёрного Вольво. — Не стоит себя утруждать, — скорее из вежливости отказалась Серсея. Хотелось уже очутиться дома, в тепле, а не торчать на остановке в ожидании автобуса. — Мне не трудно, — ответил мистер Баратеон, распахнув перед ней пассажирскую дверь. Больше она сопротивляться не стала и нырнула в салон. В пути они вновь обменялись вежливыми кивками, а после Серсея уточнила название улицы. — Много работы сегодня? — поинтересовался мистер Баратеон, сосредоточив внимание на дороге. — Не люблю оставлять всё на последний момент. — Похвально. В эту короткую поездку они больше не разговаривали, и вскоре, миновав оживлённый перекрёсток, очутились возле её дома. Директор любезно сопроводил её до самого подъезда под своим зонтом. Ему даже не лень было выходить из тёплого салона в этот промозглый осенний вечер. «А он умеет быть галантным», — отметила про себя Серсея. Работает много: приходит первым, а уходит последним. И это тоже ей импонировало. Если Станнис Баратеон за что-то берётся, то делает это на совесть, а не относится к делу, спустя рукава. Эта его черта напомнила отца. Тот тоже пропадал на работе до позднего вечера, порой и в ущерб семье, но, что сказать, специалист из него первоклассный. Его нотариальная контора высоко ценится в городе и имеет безупречную репутацию. Отвлёкшись от своих мыслей, Серсея поняла, что уже пару минут они молча стоят перед дверью подъезда. — Простите, я задумалась, — смущённо улыбнулась она. — Ничего. Что ж, я, пожалуй, пойду. Хорошего вам вечера, — церемонно распрощался директор. Серсея больше не колебалась. — Может, зайдёте на чай? Я испекла черничные кексы, но одной мне их не осилить. Мистер Баратеон, кажется, удивился приглашению, однако кивнул. — Почему бы и нет. На кухне Серсея опять испытала некоторую неловкость, но быстро от этого отмахнулась. Гостей она не ждала, но порядок у неё всегда царил безупречный. А приглашение — это всего лишь обычная вежливость. Мистер Баратеон оказал ей услугу, а она не любила оставаться в долгу. Пушистый серый кот тёрся об ноги, и Серсея между делом потрепала его по голове, насыпала корм в миску. Арамис (да, она испытывала слабость к французской прозе) муркнув, боднул головой её ладонь и с аппетитом принялся уплетать свой ужин. — Мистер Баратеон, вам какой чай: зелёный, чёрный или с жасмином? — спросила Серсея, заглянув в гостиную. — Чёрный, без молока и сахара, — чётко отрапортовал директор, разглядывая фотографии на книжной полке. И вновь Серсея исподтишка его рассматривала. А он интересный мужчина: молодой, всего на пару лет старше неё, и, чего уж греха таить, симпатичный, статный. Тёмные волосы и пронзительно-синие глаза. В строгом костюме, всегда подтянут и безупречно выбрит. Мистер Баратеон обернулся, словно почувствовав её взгляд, и Серсея стыдливо опустила глаза. — Можно на «ты», мы ведь не на работе. Просто Станнис. — Как скажешь, — с лёгкостью согласилась Серсея. Это был удивительно прекрасный вечер. Серсея не ожидала, что мистер Баратеон, Станнис, окажется таким интересным собеседником. Прежде она считала его сухарём и занудой, но, когда разговор свернул в русло исторических событий, Серсея была восхищена. Она никогда не видела его настолько оживлённым. В истории и политике Станнис мог дать фору любому. А Серсея поймала себя на мысли, что слушает, затаив дыхание. Ни в школе, ни в университете гуманитарные науки не могли её так увлечь. Видимо, не находилось толкового рассказчика. — Твоим любимым предметом была математика, я так понимаю? — спросил Станнис, когда они заговорили о школьных буднях. — Математика и физика — мне всегда нравились точные науки, — подтвердила Серсея, поводив пальцем по узору на кружке. Чай давно остыл, но они совершенно потеряли счёт времени. — Я закончила школу с отличием. А в университете поняла, что оценки — это не самое важное. — И что же в таком случае важно? — с неподдельным любопытством спросил Станнис. — То, что делает человека счастливым. Но тогда я, конечно, думала, что любовь, — с ироничной усмешкой призналась Серсея. Станнис кивнул, очевидно, решив, что это слишком личное, и расспрашивать не стал. А она внезапно разоткровенничалась. Какая по сути разница, что там случилось двадцать лет назад? С тех пор минула целая жизнь. — Его звали Рейгар Таргариен — готический принц, рок-музыкант. Все девчонки с моего курса по нему млели. Группа называлась «Пламя и Кровь» — довольно известная в Британии, кажется, они даже гастролировали по Европе лет десять назад. Станнис покачал головой. — Не слышал. И что же случилось? Серсея пожала плечами. — Да ничего особенного. Слава — то, ещё испытание, и у этой монеты есть и обратная сторона. Он уверял, что я единственная и неповторимая, а сам зажимал поклонниц в гримёрке. Я не хотела пополнить армию его фанаток — быть «одной из…». Зато могу похвастаться, что встречалась с рок-музыкантом, — прибодрилась она. На хмуром обычно лице Станниса расцвела улыбка. — Пожалуй, это достойно мемуаров. А он, оказывается, умеет шутить! И Серсея вмиг почувствовала, что гора упала с плеч. Именно такой реакции ей и хотелось — не неловкости или сочувствия. Умение иронизировать над собой — одно из самых жизнеутверждающих качеств. — Тебе идёт улыбка, — заметила Серсея, тронув его за руку. — Правда? — приподнял брови в притворном удивлении Станнис. — Не знал. Что ж, попробую улыбаться почаще. Особенно, если найдётся тот, кто меня развеселит. — Может быть, и найдётся, — загадочно протянула Серсея. Абсолютно незаметно пролетели два часа, ливень за окном утих, и Станнис, поблагодарив за гостеприимство, стал собираться. — Тебя, наверное, дома ждут? — проводив его до порога, спросила Серсея. — Жена приревнует…неловко вышло. Повторять этот этап своей жизни точно не входило в планы. Будучи молодой и глупой, она без памяти влюбилась в помощника отца — Петира Бейлиша. Тот был на десяток лет старше, имел обаятельнейшую улыбку, острый ум, необычные каре-зелёные глаза и превосходный ораторский дар. Своими сладкими речами он мог заворожить кого угодно. Серсея и повелась. Потом уже выяснилось, что он давно женат, ребёнок есть, а его якобы пылкая страсть обусловлена желанием втереться в доверие к отцу и обобрать того до нитки. Серсея оказалась всего лишь одной из фигур в этой шахматной партии. Но, к счастью, отец сумел разглядеть истинную натуру своего помощника, спас нотариальную фирму, а Серсее вправил мозги. Когда она узнала правду о Бейлише, розовые очки вмиг слетели. — Нет жены. Мы семь лет, как в разводе, — чётко ответил Станнис и, кажется, в голосе его мелькнула печальная нота. Серсея понимающе кивнула, и этот неловкий момент сам собой растаял.***
На работе они вели себя по-прежнему: подчёркнуто-вежливо, по-деловому. А вот за стенами школы всё становилось совершенно иначе. После того знаменательного вечера, Станнис пригласил её на ужин. Сказал, что хочет отблагодарить, сделать ответный жест. Серсея, не раздумывая, согласилась. Теперь вместо прежнего вечно недовольного, придирающегося к каждой мелочи начальника, она видела интересного мужчину, прекрасного собеседника и друга. Да что уж там, кого-то явно больше, чем друга. Однако торопиться пока не собиралась. Слишком часто обжигалась, чтобы вот так броситься в омут с головой. Простуженный ноябрь дышал в спину сиплыми ветрами, подступала зима, полируя до морозного блеска зеркала луж. А в её груди разгорался настоящий пожар. После второго развода Серсея уже и не думала, что способна на такие яркие чувства. Тем приятнее было ошибиться. Не сразу, но она узнала, что у Станниса брак тоже выдался не простой, далёкий от романтики, можно сказать так. Его бывшая жена была несколько экзальтированной особой. Они хотели ребёнка, но никак не получалось. И если Станнис смирился, то для Селисы это превратилось в навязчивую идею. Она долго лечилась: сначала от бесплодия, потом от нервного истощения. Чувства давно остыли, но Станнис не мог её бросить в таком состоянии. Долгие десять лет они провели вместе. А счастливым можно было назвать разве что первый год. В финале этого брака Селиса окончательно «потеряла себя» — так выразился Станнис, и превратилась в тень былой любви. Она вступила в какую-то секту, считала, что постигла смысл бытия, и даже выглядела в кои-то веки умиротворённой. Но от неё прежней ничего уже не осталось. Её рассудок стремительно угасал. Для Станниса это стало серьёзным ударом. Родственники поместили Селису в психиатрическую лечебницу, и Станнис вызвался оплачивать лечение уже бывшей жены. Чувство вины так и не оставило его до конца. Услышав эту историю, Серсея долго не могла прийти в себя. Было жаль бедную женщину — никто не заслуживает такой горькой участи. Но больше её поразила преданность Станниса, который до сих пор заботился о бывшей жене. Он расплачивался за то, в чём не был виноват.***
С приближением зимы сумерки наступали всё раньше, а дни стремительно угасали, будто огарки свеч. Скупое бледное солнце всё реже появлялось в небе, а тяжёлые тучи сыпали мокрым снегом. В этот ненастный вечер они возвращались из театра снова под одним зонтом. — Испохабили всю пьесу! Терпеть не могу эти новомодные постановки, лучше классики ничего нет. Наш театральный кружок и то справился бы лучше, — разорялся Станнис. Серсея же наблюдала за ним искоса со снисходительной усмешкой. — Ты мог бы стать критиком, — заявила она с лёгким смешком. — Мог бы, но стал директором. Нигде порядка нет, так пусть хоть в моей школе всё идёт, как должно. Костюмы, кстати, не соответствовали эпохе, ты заметила? — обернувшись к ней, остановился Станнис. Серсея не заметила, да и так ли уж это важно в комедии? — Ты же у нас историк. Станнис удовлетворённо кивнул. — И к тому же… Она не дала ему договорить, положила ладонь на грудь и потянулась к его губам. Верно, он никогда не решится. И будут они, как школьники, до скончания веков держаться за руки, замерев между дружбой и чем-то большим. Поцелуй отдавал нотками корицы и горького кофе. В окружении дождливых сумерек у них появился свой островок тепла и уюта под этим большим зонтом. Будто в тёмной ночи зажёгся робкий огонёк свечи, дрожащий от ветра, но не угасающий. Станнис коснулся её отросших, завивающихся от влажности прядей, мягко провёл по щеке ладонью. — Ты прекрасна, тебе бы играть Клеопатру, а не той унылой девчонке, что была в пьесе. Серсея с улыбкой сжала его тёплые ладони. — Мне нравится роль Серсеи Ланнистер — это моя любимая. Зайдёшь на чай? — Конечно, мы должны всё обсудить, — с непередаваемо серьёзным видом произнёс Станнис. Серсея постаралась соответствовать, склонила голову в лёгком кивке, однако в глазах по-прежнему лучилась улыбка. — Ну, разумеется. В прихожей Станнис стянул пальто, и из кармана выпала то ли визитка, то ли что-то похожее. Серсея оказалась проворней, нагнулась и повертела в руках карту. Визит к гадалке давно уже позабылся, но теперь огненными буквами вспыхнуло в памяти: «трефовый король». — Откуда у тебя это? — Да у детей отобрал с утра. Коробки не было, и колода, кажется, не вся. Не хватало ещё, чтобы ученики развлекались азартными играми! Я не позволю устроить в моей школе казино! — твёрдо заявил Станнис. Серсея, задумчиво приложив карту к губам, улыбнулась своему отражению. А предсказание-то сбылось.