История маленькой девочки

Когда влюблённость поглотила сердце целиком, было слишком поздно осознавать свой проигрыш. А проиграла я почти чёрным глазам, прожигающим меня насквозь своим хитрым блеском. Проиграла, когда легко коснулась мягкой его щеки и улыбнулась от умиления. Проиграла, когда неловко взъерошивала его мягкие короткие волосы, пока он спал. А ведь шёл урок математики. Никогда бы не подумала, что он может быть ласковым и милым. И лишь потом пришло осознание… Всё это было на самом деле не настоящим. Он был интересной личностью. Его ленивая задница (весьма шикарная, кстати) вечно попадала в какие-то неприятности. А уж сколько раз мы ссорились на день… Не сосчитать. Даже дрались пару раз. Хотя… Я сама всегда живу приключениями. Просто не могу по-другому, не интересно. Становится ужасно скучно. А он был соломинкой в бурном море, за которую хотелось держаться.  Что тут говорить, дура. Слюни развесила и втюрилась. По уши. Неприятно осознавать, что даже спустя столько лет я осталась для него никем. Проведённые вместе девять школьных лет не создали для меня даже иллюзию счастья. Все, что я чувствовала, было лишь болью. Которая съедала, разрушала, сжигала меня дотла. А я лишь собирала осколки из своей души, натягивала улыбку и шла в школу, делая вид, что со мной всё хорошо. Что мне не больно. Что я не плачу по ночам. И что это не я, каждый день видя его, хочу вырвать своё сердце.  В голове до сих пор крутится вопрос. Зачем я тогда вообще ему призналась? Сказала, что он мне нравится?.. Скрыв тот факт, что это «нравится» на самом деле любовь на грани безумия, длящаяся уже четыре года. Я кусала губу до крови, сдерживая слёзы. Потому что была сильной девочкой. А нам плакать нельзя. Принцессы же не плачут. Только вот я не принцесса, не королева и, наверное, даже не девушка. Я — это смесь воина и хрупкой леди. Его слова «мне обидно, что ты пытаешься меня разлюбить» заставляют чувствовать отчаяние. Я стёрла кровь с губ, прикусила её снова и начала решать математику. Ведь в школе забивают на то, что у нас — учеников — тоже могут быть проблемы, дела. Все всегда зациклены на себе. Кому какое дело до наивной маленькой влюблённой дурочки. Любящей безвозмездно, сильно и преданно… На перемене он посмеялся надо мной. И из-за этого сердце в очередной раз разбилось. Класс был наполнен свежестью, а мои чувства — наоборот. Гнилые, поломанные, раздавленные как листья в осенних лужах. Я жмурилась, терялась в черноте его глаз, сдерживала всхлипы, слушая новые издевательства в свою сторону. Моё сердце состоит из осколков, никому не нужной любви и мнимых улыбок.  Вечером, чтобы как-то забыться, я села писать новый фанфик, одновременно разрабатывая свою книгу. Слышала, как сестра говорила, что я занимаюсь никому не нужным делом. А я мило смеялась, сдерживая новые волны слез. И так по кругу каждый день. Каждый год. Каждую секунду. Ничего нового. Всегда одно и тоже. Как и я. Я не меняюсь. Остаюсь ребёнком. Разбитым, униженным, никому не нужным. Вот что всегда пытались мне доказать. А я и поверила. Идиотка… Вот только так я и могу себя описать. Надоело. Я сгребаю в рюкзак книги и хмыкаю, когда слышу своё имя рядом с новыми издевательствами. Я привыкла. Только вот всегда верила в чудо. Верила, что они однажды прекратят. Я была слишком наивной и доброй, чтобы посмотреть правде в глаза. Я была слишком доверчивой, чтобы понять. Люди не меняются.  Ни под каким предлогом. Никогда.  Прошло столько лет. Надо было уже открыть глаза и выбросить в мусорку розовые очки. Маленькая дурочка, что верит в чудеса, немного подросла. Мне шестнадцать. Всего шестнадцать… А сколько дерьма за жизнь пришлось повидать… Пора задуматься о том, не обратиться ли мне к психологу?.. Может, он поставит правильный диагноз того, что я сейчас чувствую? Может, у меня вообще полная голова психологических проблем?.. Не время об этом думать, Рая. У тебя урок физики. Соберись, твою мать.  А дождь барабанит по окну. Идеальный день, чтобы праздновать свой день рождения после издевательств от человека, которого любишь всем сердцем. Боже, как же я всё драматизирую. Где та оптимистка, умеющая излучать свет, даже когда её поливают грязью? Наверное, потерялась. В прошлом. Настоящем. И неизвестном будущем. В которое я так боюсь вступить.  Но оно приходит. Каждый раз незаметно. А я всё ещё жду звонка от мамы. Да, я знаю, что она сейчас на работе. Но… И в Германии ещё другой часовой пояс. А я где-то здесь, всё ещё буду ждать. Маму. Сестру, которая ушла, бросив меня ради своих друзей. Так больно. Она ушла, помня, что сегодня МОЙ день. Хочется сесть на колени и разрыдаться прямо на холодном полу кабинета физики. Но… Я ведь получу только новые издевательства… Потерпи, Рая. Осталось ещё полгода. Ещё.  Чертовых. Полгода.  А потом — долгожданная свобода. Так я думала. А сейчас мне двадцать два, я обязана быть на этой гребаной встрече выпускников, ловя на себе его насмешливый взгляд. А, ну да, он ведь всё помнит. Как же сам Ярослав забудет о наивной дурочке, что до сих пор любит?! Такое просто невозможно. Зато можно разбить моё сердце вновь и вновь. Он прижимает свою невесту к себе, целует, но всё ещё испепеляет меня и мою душу своим колким взглядом.  Вот так вот бывает, когда сердце любит одного. Вот так вот бывает, если ты однолюбка. Не ведитесь на такое. Можно слишком сильно обжечься. Настя прижимается к нему сильнее, а я берусь за вино. Сухое красное. Всё равно не успокаивает. Он всё также сверлит меня взглядом, следит за каждым моим действием, а я лишь делаю глоток обжигающего напитка. Все чего-то добились, у кого-то планируется дети, и только я всё так же одна. Одиночка. Мечтательница. Писательница. А потом… Он подошёл ко мне. Настя ушла к Саше, который сразу начал с ней флиртовать. Я была не удивлена. Настя всегда была красивой девушкой. Блондинкой с отличной фигурой. Таких любят мужчины. На таких женятся. А я что? Низкая, худая, с маленькой грудью, зато с накачанными ногами и попой (спасибо годам футбола).  Смотрит мне в глаза, ухмыляется и забирает бокал их моих рук, запивая. Я выдыхаю. Слишком всё интимно выходит. Слишком всё наполнено моим отчаянием. Он стал только красивее, а его черные глаза — выразительнее. Всё еще слишком высокий для меня и всё ещё недосягаемый. Я улыбаюсь краешком губ и беру стакан с соком, как мне казалось. Со своим метр шестьдесят три я достаю ему только до чуть ниже груди. Его метр девяносто четыре меня пугает, мать вашу. И я определила на глаз. Годы работы и наблюдений. Спасибо тебе, писательство. Нельзя быть таким прекрасным. Таким мудаком, кстати, тоже нельзя быть. — Хочешь чтобы тебя развезло? — вдруг говорит он, не отводя взгляд.  Какой же у него сексуальный голос. С хрипотцой. Как я обожаю… О боги. Спаси меня, мама. Я устала от этой невзаимной любви.  — Нет, — мой голос звучит неестественно тихо.  — Тогда зачем ты взяла в руки вишневку? — он насмешливо хмыкает, заставляя моё сердце на секунду остановиться. Нет, я не мазохистка. Как раз наоборот.  — Я думала, это сок, — стараюсь держаться при нем. Он не достоин видеть мои слабости и чувства.  — Ясно. И всё. Тупик разговору. Он так же смотрит мне в глаза, а я пытаюсь унять дрожь в теле. Рядом с ним всё ещё поджимаются коленки. Я осторожно ставлю стакан на место и ищу глазами сок. Прошу, пусть он здесь окажется. Мне нужна хоть капля спокойствия.  — Сока не ищи. Мы ведь уже взрослые люди, Рая, — прямо над моим ухом. Боже, этот голос с хрипотцой… Я резко оборачиваюсь и сталкиваюсь с ним. Почему ты, блять, такой высокий?.. Он что накачался?.. А ведь всегда был высоким и худым, потому что курил с одиннадцати лет. Дурак. Резко отскакиваю от него, понимая, что он понял, что я боюсь быть рядом с ним. Из-за долбанных чувств внутри. Смотрит пристально, делает больно. Заставляет сердце биться быстрее. Кусаю губу и ловлю его взгляд прямо на своих губах. Он хмыкает и взъерошивает волосы. Ловлю каждое его движение. Чёрт возьми, зачем ты делаешь мне лишь больнее? Зачем? Тысячу вопросов хочу ему задать, но лишь продолжаю кусать губу. Тревожное чувство не покидает меня сегодня весь день.  — Нам надо поговорить, — вдруг выдыхает он. А я замечаю, что…  Курит. Всё ещё курит.  — Зачем? Твоя невеста не рада, что ты сейчас в обществе неудачницы Раисы. Или как ты меня там называл?.. — кожей ощущаю, как он напрягся. — Только прошу, не произноси вслух. — Почему? Ты ведь всегда говорил, что это даже не обидно.  Кажется, бью по самому больному. Он резко хватает меня за руку и тащит куда-то. Я брыкаюсь, но он упрямо тащит меня на второй этаж дачи Стасика (они с Таней всё это затеяли. Зачем им я на этом невыносимой встрече?). Кидает меня на кровать, достает пачку сигарет. А я сдерживаю порывы не засмеяться. Истерично. Твою мать, как же я его ненавижу. — Будешь курить, уйду, — как-то даже слишком резко. Он дёргается, кидает пачку за спину и целует.  Жарко. Мокро. Страстно. Блять. Отталкиваю его. Снова. Он снова играет на моих чувствах. Надоело. Я не игрушка, Ярик.  — Ты хотел поговорить, поцелуя в условиях не было. Снова ловлю его взгляд на своих губах, он поджимает свои, и я чувствую, как внутри всё ломается. Опять. Всегда. Только рядом с ним. Я выдыхаю воздух, вдруг ставшим тяжёлым, и расстёгиваю мастерку. Да, я пришла на вечер в спортивном костюме. И да, мне насрать на то, что обо мне подумают. И да, я играю роль холодной стервы, чтобы не разбить итак разбитое сердце.  — Ладно. Я бы хотел поговорить о… О том, что произошло в девятом классе, — он запнулся на секунду, но мне хватило, чтобы понять: меня ждёт пропасть.  — То было семь лет назад, значит нам не о чем говорить. Прошлое остаётся прошлым, а я иду вперёд и… — Поэтому ты сбежала? — вдруг резко бросает он, прерывая меня. В его глазах какое-то безумие, и я кусаю губу. От волнения.  — Я не сбегала, меня мама забрала к себе… Снова не договариваю. — Нет, ты сбежала.  На этот раз в его голосе столько спокойствия, он подходит к двери, закрывает её и поворачивается ко мне. По телу расползается страх.  — Оставила меня, уехала к своему бывшему, пошла учиться в Германию. А всё ради чего? Ради того, чтобы показать, что ты можешь сказать мне «нет»? Поздравляю, ты это делала всегда.  Я удивлённо смотрю ему в глаза, он ухмыляется. Хитро. Пугающе. А потом снимает с себя толстовку. И я ошарашенно замираю. Что он делает со мной?.. На его голом торсе остался лишь крест. Красивый. Большой. Сексуально. — Всё ещё фетешистка на вены? — спрашивает меня, не снимая с губ улыбку. Я смущаюсь. Черт, попал в точку. И хорошо, что он не знает о моих других фетишах. Не хватало, чтобы он считал себя божеством. Я отмираю только тогда, когда он начал растягивать ремень своих джинс.  — Что ты… делаешь?.. — Собираюсь наказать одну несносную девчушку, что въедается в организм, как наркотик, — он вдруг прикусывает крестик и расстегивает ширинку. Его слова, возможно, были мной услышаны, но не поняты. Ведь он сейчас заставляет внутренности сжаться в клубок. От возбуждения. И Ярик это видит. Видит, как я реагирую на его действия. Как кусаю губу и свожу ноги вместе. Всё же, фантазии не сравниться с реальностью. А учитывая, что я пыталась никогда о нем не вспоминать, но он всё равно упрямо возвращался в мои мысли… Да, я такая везучая… Он рушит последние остатки моего мнимого хладнокровия. И целует. Снова. На этот раз не сдерживаюсь и отвечаю на поцелуй. Он снимает с меня мастерку, нависает сверху и пробивается языком в рот. Стены, построенные мною между нами, рушатся окончательно.  Я отвечаю ему. Только потом вспоминаю. Он тут с невестой. Блять. Снова отталкиваю и смущаюсь, когда он удивлённо отстраняется от меня. — Тут твоя Настя. — Насрать, — жарко выдыхает он. — Мне нет… — Она сама виновата, что я не хочу её. Он не даёт мне что-то сказать в ответ и снова целует. Одна его рука проскальзывает под футболку, щекоча подушечками пальцев худой живот. Я шумно выдыхаю ему в губы. Кажется, это Рай, наполненный демонами. Мысли легко ускользают от меня, льются. А я лишь хрипло дышу, пока он оставляет влажные следы на моей шее.  Сама не замечаю, как он ловко снимает с меня футболку, оставляя меня перед ним в одном спортивном лифе, который ничего не сжимает, удобный, я вообще его обожаю. Серый такой. Он удовлетворенно хмыкает, а я смущаюсь. Чувствую себя школьницей перед строгим учителем… От него пахнет мускусом, хвоей и приятными мужскими духами. По телу разливается тепло, особенно концентрируясь внизу живота. Его крестик приятно холодит кожу, словно став моим маячком в этот горящем пламени. Страсти. Он оттягивает лямку лифа вниз зубами и оставляет засосы по всем тем местам, до которых достают его губы. Пальцы легко подцепляют шнурки на штанах и распускают красивый бантик.  — Всегда носишь спортивное белье? — хмыкает он, замечая полоску трусов той же фирмы, что и лиф. — Нет, только тогда, когда я с кем-то займусь сексом. Не знаю, что он там себе напридумывал, но Ярик так резко снял штаны вместе с трусами, что я даже понять не успела. В его глазах плещется ярость с гневом. И чем-то ещё… Но нет времени думать над тем, что случилось. Лишь снимаю лиф и тянусь его поцеловать. Верно истолковав мои действия, он хмыкнул и яростно впился в мои губы, попутно снимая с себя джинсы с боксерами. Я лежу перед ним. Вся такая открытая. Наверное, моя любовь к нему и отчаяние слишком заметно. Но он сжимает пальцами сосок, вызывая дрожь по телу и срывая с губ тихий стон. Когда он вот так, сверху, закусывает губу, становится лишь сексуальнее. Чёрт. Его пальцы вдруг резко касаются меня там, и громкий стон вырывается против воли. На его лице хитрая улыбка. Да, я давно готова тебе отдаться, Ярик, даже если это бездонная пропасть из боли. Он резко разводит мои ноги, устраиваясь между ними. Снова сладко целует и толкается.  Я стону. Больно. Он застывает.  — Так ты… Я не даю ему продолжить. Знаю, что он хотел сказать. Да, девственность всё ещё при мне. Снова целую его, зарываясь пальцами в его тёмные волосы. Всё ещё мягкие. Чёрные глаза напротив наполнены… беспокойством?..  — Ты чего остановился? — спросила излишне резко: вспомнила, что не хотела давать слабину перед ним. Он осторожно толкается вперёд, а я случайно прикусываю его губу. Он тихо рычит и инстинктивно делает ещё одно движение. Я теперь поняла. Пропасть осязаема. Она и есть эта самая кровать на даче Стаса. Он вдруг снова захватывает мой язык в сумасшедший танец. Похож на танго. А я слишком люблю танго, чтобы не ответить ему.  Ярик продолжает двигаться, и боль постепенно стихает. Почему-то она ушла слишком быстро… Я тихо стону. От удовольствия. Уловив это, он ускоряется. Одной рукой наматывает мои волосы, второй касается клитора. По телу расползается блаженное тепло. Я скрещиваю ноги на его бёдрах, и он тянет за волосы. Я выгибаюсь навстречу его резким и быстрым толчкам, не замечая, как стоны становятся всё громче и громче. И вот, когда уже вроде почти-почти… Он резко останавливается, тяжело дышит, кончая. Я с разочарованием закрываю глаза. Наши тела потные, но так подходящие друг другу. Будто мы созданы друг для друга… Тепло внизу, ещё несколько мгновений назад казавшееся приятным, становится раздражающим. Мне нужна разрядка. Но видимо, не сегодня… Его пальцы снова касаются там. — Я заставлю тебя кончить. Впервые от мужчины. Только для меня.  Он начал стимулировать меня пальцами, и я закусываю губу. Слежу за тем, как ярко горят его чёрные глаза, оставляющие ожоги в моей душе. От движений его пальцев всё внутри меня трепещет. Боже, да. Он умеет доставлять женщине удовольствие. Эта мысль обжигает внутренности, но я лишь тихо стону, стараясь не замечать боль. Душевную. Один палец легко проскальзывает внутрь, и я резко сжимаю его мышцами, не ожидая, что в этот же момент второй тоже окажется там. Он удовлетворенно рычит. Видимо, возбуждение и сладкая истома ещё не покинули его. Ярик продолжает делать пальцами поступательные движения, внимательно следя за каждой эмоцией на лице, затем, как я резко выдыхаю и как блаженно закатываю глаза. Это лучшее, что случалось со мной. Возможно, потом придётся пожалеть, но сейчас, когда внутри всё трепещет в ожидании взрыва, я чувствую себя счастливой. Болезненно счастливой.  По телу пробежались судороги. Да, он получил того, чего хотел… Мы ложимся вместе, он обнимает меня, как-то слишком бережно укрывает и зарывается носом в волосы. Глаза слипаются, и я поддаюсь сну, в полудреме понимая: теперь я точно принадлежу ему, хотя он во мне совершенно не нуждается. Тогда я не знала всего… Но сейчас мне и не нужно этого знать. Перед глазами лишь темнота, а тело греет парень, которого я всегда любила до дрожи в коленях. Даже несмотря на всю боль, которую мне причинял… Утром просыпаюсь первой, поворачиваюсь к нему. Он выглядит таким умиротворенным, таким… Прекрасным. Глаза невольно увлажняются. Я всё же пожалела. Резко встаю, а он, кажется, спит настолько крепко, что не чувствует этого. Наверное, выпитый алкоголь виноват. Хватаю свою одежду и поправляю одеяло. Быстро одеваюсь и выбегаю из комнаты, глотая слёзы обиды и отчаяния.  Этого не должно было случиться.  Этого вообще никогда не должно было случиться.  Но случилось. Твою мать.  Надеюсь, никто не заметил моего жалкого побега от П. Р. О. Б. Л. Е. М. Ы в лице бывшего одноклассника, что каждый день оставляет в душе новые отпечатки и который прочно въелся в сердце и мысли. А ведь здесь ещё и его невеста… Становится стыдно. Дура ты, Рая. Теперь снова строй свою жизнь из осколков. Заново. В очередной раз.

***

Недавно мне сообщили, что он мой начальник. А я лишь с безразличием посмотрела ему в глаза, вспоминая нашу последнюю встречу. И вот сейчас… Я слабо и грустно улыбнулась и сильнее укуталась в безразмерную куртку. Ветер развевает короткие каштановые волосы, выделяющиеся лишь кудряшками, и морозит щёки. Я выдыхаю и смотрю на разбитое вдребезги окно. Стало больно. Мой родительский дом превратился в груду камней и стекла. А сегодня мой день рождения. Когда-то давно, в этом самом доме я была счастлива. А после… После мама забрала меня с сестрой и уехала от отца. И я забыла. Забыла об этом замечательном месте, которое всегда покрывался разноцветными листьями в мой день рождения. Забыла, что когда-то здесь весело бегала от друзей, прячась заодно и от мамы. Я любила собирать букет из жёлтых, красных и зеленых листьев. Я любила это место больше собственной жизни.  Но время летит, незаметно ускользая и оставляя незаживающие раны в душе. Сегодня двадцать шестое ноября. Мой день рождения. А я рыдаю. И собираю символ моей свободы. Красный цвет кленового листа так выделяется на фоне моих бледных и маленьких замерзших рук своей яркостью и величественностью. Мне остаётся лишь завидовать ему. Ведь я была другой. Боялась просто полюбить себя. Боялась видеть в себе талант, выделяя лишь свои ошибки.  Ну, а сейчас… Сейчас я осталась прежней. И всё также боюсь. Но уже прошлого. Которое каждый день вижу в чёрных глазах моего бывшего одноклассника. А это прошлое высасывает все силы и рушит те стены, которые я с трудом построила, чтобы оградить себя от боли. И даже забытые чувства оставляют следы на щеках. Когда-то давно я могла легко ему дерзко ответить, а сейчас… Сейчас я просто разбита, чтобы быть той сильной девочкой, которой была всегда. Я лишь сильнее кутаюсь в ворот куртки и набираю мамин номер. Лишь она дарит нужное счастье. Сестра сейчас со своим мужем и дочкой. Ей двадцать пять, и она счастлива. Мне двадцать семь, а я сгораю от боли и одиночества. Отец забыл о нас, возможно, сразу после того, как мама его бросила. И я рада, что она так поступила, ведь уйти от человека, делающего больно, — самое верное решение.  Гудок за гудком, а потом… А потом я слышу весёлый смех мамы и приятный баритон мужчины, который каждый день дарит ей улыбку на губах. Я действительно счастлива за неё. Она заслуживает, чтобы её любили так, как любит мой отчим. А я… А я просто тихо отключаю и знаю. Она перезвонит мне потом. Я закрываю глаза, выдыхаю, прячу замерзшие руки в карманах и вижу его смутный образ перед глазами.  И вдруг тепло. Меня обвивают чьи-то крепкие тёплые руки. Дыхание опаляет ухо с золотой сережкой. Я резко оборачиваюсь и утопаю в черноте глаз. Его мягкая улыбка останется в памяти навечно… — Ты снова сбегаешь от меня, — его голос всё такой же, всё еще вызывает дрожь во всем теле. — Нет… Я чувствую сейчас лишь отчаяние и свою слабость. Я так устала. Убегать от него.  — Да… — он говорит это с такой болью, что я краснею от стыда. — Ты сбежала от меня после секса, сбежала после девятого класса, сбежала, когда узнала, что мы теперь вместе работаем. Сколько можно? Я тоже устал, Рая. Позволь мне побыть рядом с тобой хоть чуть-чуть. Подари мне пару минут счастья. Я понял, что недостоин тебя, но прошу, соври мне и скажи, что ты рада меня видеть.  В его глазах плещется то самое, что я увидела тогда. В тот день, когда он изменил своей невесте. Со мной. От его слов внутренности сжимаются в комок, а душа рвётся к нему. Его объятья обжигают сильнее, чем горячий чай. — Не буду врать, — он закусывает губу, — я рада, что ты тут. Даже если мне от этого хочется спрыгнуть с крыши, — он поджимает губы.  — Я люблю тебя, — вдруг выдыхает Ярик, — и да, знаю, что слишком поздно это сказал, но я любил тебя всю свою сознательную жизнь с шестого класса. Не хотел верить своим чувствам, грубил тебе, унижал, но любил. Такую чистую, всегда всем помогающую, но отбитую стерву и анимешницу. Тогда на самом деле я не встречался с Настей, она не была моей невестой, я просто хотел заставить тебя ревновать… А дальше все, как в тумане. Лишь горячие поцелуи на холоде будут всегда греть мою душу. Даже когда наш сын придёт домой с невестой…