Неудача делает разбойником

– Сынок, послушай, – после двух часов бесплодных уговоров мать выложила последний козырь, – ты же знаешь, бедняжка осталась одна, ее мать совсем недавно скончалась от горячки. – Я искренне сочувствую принцессе Сюнь в связи с кончиной ее матери, но одобрить ее брак с простолюдином не могу, – Цзинъянь чуть повысил голос, показывая, что больше спорить не намерен. Вдовствующая императрица, конечно, поняла его по-своему. – Да, мальчик не очень родовит, всего лишь сын бо, но, Цзинъянь, история знает такие союзы. Если ты боишься толков среди знати, то все можно устроить. – Нет. – Цзинъянь не привык так жестко разговаривать с матерью, но сейчас у него не было выбора. Конечно же, Сюнь подслушивала за ширмой. – Ваше императорское величество, – она упала на колени, не забыв изящно раскинуть шлейф верхнего платья. – Прошу вас, проявите милость к своей бедной одинокой сестре. Умоляю вас! Сюнь подняла к нему искусно подкрашенное лицо, по щекам ее стекали слезинки. Заколки в тщательно уложенных волосах звенели тонкими колокольчиками. Пухлые чуть тронутые помадой губы дрожали. В руках Сюнь сжимала надорванный кружевной платок. Цзинъянь некстати подумал, что вряд ли сил Сюнь хватило бы, чтобы надорвать качественный шелк, наверняка, попросила кого-то из евнухов. – Прошу вас, брат, снизойдите к моей просьбе, – продолжала трясти заколками Сюнь. Тихий звон колокольчиков медленно выводил Цзинъяня из себя. – Умоляю вас. Она вновь распростерлась перед ним, почти касаясь макушкой носков его сапог. Не успел Цзинъянь и рта раскрыть, как его собственная супруга разрыдалась и бросилась ему в ноги. – Прошу вас, ваше императорское величество, – дрожащим голосом проговорила Лю Тао. Его супруга всегда была очень чуткой женщиной и близко к сердцу принимала чужие проблемы. Видимо, чтобы добить его окончательно, его собственная мать сошла со своего трона и тоже распростерлась перед ним. Служанки, не поднимавшие голов с момента его прихода, ахнули, но не посмели двинуться без высочайшего позволения . Цзинъянь понял, что настал предел его терпению. – Хорошо. Сюнь мгновенно подняла голову, недоверчивая полуулыбка застыла на ее губах. Цзинъянь протянул руку и помог ей встать, затем усадил рядом с собой и как мог мягко произнес: – Ты ведь знаешь, что я люблю тебя? Сюнь затрясла головой, отчего треклятые колокольчики снова зазвенели. Цзинъянь подавил раздраженную гримасу: в конце концов Сюнь была самой безобидной и наивной из всей его не в меру амбициозной родни. И злиться на ее манипуляции было все равно, что злится на облака, заслонившие солнце. – Я дам разрешение на этот брак, – церемонно начал Цзинъянь и чуть не упал, оглушенный восторженным возгласом сестры, – но… Есть одно условие. Он повел рукой, давая матери и жене знак подняться с колен. Подбежавшие служанки тут же помогли вдовствующей императрице устроиться на своем месте. Лю Тао присела рядом с ней. – Раз он не знатен, то пусть хотя бы докажет свое мастерство в боевых искусствах, должны же быть у него хоть какие-то достоинства. Сюнь буквально расцвела. – Да! Да! Конечно, ваше императорское величество, дорогой мой брат, – затараторила он. – Бон Ю очень хорошо владеет стилем летящей ласточки, он был первым учеником школы Воздуха. Он в любое время готов продемонстрировать вашему величеству свои навыки. – Мне недосуг, – махнул рукой Цзинъянь, поднимаясь с оттоманки, – я попрошу Мэн Чжи проверить его. Но ты же понимаешь, – он поддержал сестру за локоток, направляясь к выходу из комнат матери, – доказывать, что он достоин тебя, нужно не мне, а чиновникам и знати. Я уверен, что моя умница-сестра, – Цзинъяню пришлось сделать над собой усилие, чтобы произнести эти слова естественно, – не могла сделать плохой выбор. Краем глаза он увидел с каким изумленным лицом мать провожает его. Однако она быстро справилась с удивлением, а Цзинъянь знал, что его оплошность только что дала ей пищу для размышлений. Впрочем, сейчас важна была реакция Сюнь, а та вилась вокруг него, словно прыткая козочка, совсем позабыв о положенном принцессе достоинстве и благочестии. – Что ваше величество хочет предложить? – раздался позади него тихий голос его жены. Лю Тао всегда обладала хорошей смекалкой и прекрасной женской интуицией, но иногда Цзинъяню казалось, что она знает его много лучше, чем показывала это. От этого становилось не по себе. – Я намерен устроить состязание за право добиваться твоей руки, – провозгласил Цзинъянь так, словно эта мысль только что пришла ему в голову. Но увидев побледневшее лицо сестры, поспешил ее успокоить: – Не волнуйся, твой избранник, конечно же, выйдет победителем. Мэн Чжи лично отберет ему соперников по силам так, чтоб его превосходство не сильно бросалось в глаза. – Ох, ваше величество так щедры, так великодушны, – Сюнь склонилась в поклоне, шелестя платьем и позвякивая треклятыми колокольчиками. Цзинъяня затошнило от собственного великолепия и он решил, что на сегодня, пожалуй, достаточно восхвалений, хотелось просто пообедать, по-солдатски торопливо запихивая еду и болтая с Ле Чжаньином. Но сначала ему требовалось отдать распоряжения Мэн Чжи. ~*~*~*~ Евнухи уже освободили его от головного убора и верхнего платья, зажгли свечи в изголовье императорского ложа и ушли, прикрыв двери. Цзинъянь читал донесение из крепости Цзыли, когда в дверь тихонько постучали. Цзинъянь никогда не мог понять, как этот человек умудряется проникнуть во дворец, не потревожив охрану и слуг. Он точно знал, что Мэн Чжи в курсе его визитов, да и Чжаньин, пожалуй, тоже. Но все-таки такое проворство было удивительным. Цзинъянь встал и собственноручно открыл двери своей спальни, в комнату скользнула тень, так быстро, что он на секунду замешкался, а когда обернулся, возле его ложа уже распростерлась коленопреклоненная фигура в белом. – Вставай, – утомленно произнес Цзинъянь. – Прекрати эти формальности, тем более в них нет ни капли уважения. – Неправда, – произнес, поднимаясь, рослый широкоплечий мужчина с длинными распущенными волосами. – Я стараюсь показать всю меру уважения к вашему императорскому величеству. – Твоя мера исчерпывается небрежным кивком, Линь Чэнь, – подразнил друга Цзинъянь, – все остальное - фальшиво, как восхваления сановников. – Ты меня недооцениваешь, – Линь Чэнь слегка ударил его по руке веером, – а вот своих сановников явно переоценивашь. Цзинъянь негромко засмеялся и наконец заключил друга в объятия. Восемь лет прошло с того времени, как Мэй Чансу во второй раз отправился в горы Мэйлин и второй же раз не вернулся оттуда. Только спустя полгода Цзинъянь узнал, что паршивец умудрился и выжить во второй раз тоже. Он сорвался в ночь, взяв с собой только маленький отряд личной охраны. Как мать объяснила отцу его отсутствие, он до сих пор не знал, но по приезду отец ухмылялся так самодовольно, что Цзинъянь уверился: мать наверняка приписала ему какой-нибудь грешок. Отец не верил в бескорыстие и опасался людей с чистой совестью. Но главным той осенью было хрупкое здоровье выздоравливающего друга. Тогда еще он был для Цзинъяня только другом, братом его сердца, и Линь Чэнь слал ему весточки о его состоянии еженедельно, хоть и позволял себе в них довольно дерзкие намеки. Цзинъянь не знал, что способствовало их сближению: фривольные намеки Линь Чэня или то чувство полного сродства, которое он вновь испытал, проводя время с Чансу на Ланъя, а может быть то, что его хитроумному другу хватило совести признать свои ошибки. Как бы то ни было, очень скоро они стали любовниками и, будь воля Цзинъяня, он никогда бы не уезжал из цзянху. – Как продвигается дело? – негромко осведомился Линь Чэнь, вольготно расположившись за столом и угощаясь оставленными евнухами гибискусовым отваром и фруктами. Цзинъянь, подобрав халаты, опустился рядом и, пригубив отвар, тихо произнес: – Сегодня объявил о состязании. Линь Чэнь покивал головой и смолк, рассматривая полки с книгами на дальней стене покоев. Цзинъянь вздохнул и, смиряясь, спросил: – И как там поживает наш друг? – Кого из них ты имеешь ввиду? – как ни в чем не бывало осведомился Чэнь. Цзинъянь ужасно устал за день, но если он хотел что-то вытрясти сегодня из Линь Чэня, то приходилось принимать его правила игры. – Наш свободолюбивый друг, – ответил Цзинъянь, стискивая чашку в кулаке. – Наслаждается своей свободой, – пожал плечами Линь Чэнь. – Послушай. – Цзинъянь сосредоточенно разглядывал блестящий бок чашки. – У меня есть к нему еще одна просьба. Передашь? – Буду голубем почты твоей, – нараспев произнес Линь Чэнь, издевательски ухмыляясь. – Хорошо. Привяжу письмо к твоим бубенцам, – отрезал Цзинъянь. Линь Чэнь мгновенно принял сосредоточенный вид, хотя в глазах его резвилась стая гуев. – Мне нужна информация, – коротко, по-военному, изложил мысль Цзинъянь. – Разговоры, сплетни. Все, чем недовольны простолюдины, чем занимаются чиновники на местах. Их жалобы и проблемы. Мне нужна большая сеть… не шпионов даже… наушников, жалобщиков. Тех, кто принесет весть о несправедливостях, чинимых на местах; о произволе чиновников; о недовольных, спевшихся с врагами. – Цзинъянь перевел дух и с жаром продолжил: – Здесь, в столице, я еще могу разобраться в интригах знати, но восстания, недовольства, мятежи народа я отсюда не увижу. Нужен кто-то, близкий к ним, кто-то, кому они будут верить, доверять. Понимаешь? Линь Чэнь кивнул, хмуря брови, и спросил: – Люди всегда будут чем-то недовольны: наводнением, засухой, плохой погодой, хорошей погодой. Им дай только повод пороптать. Не проще ли подавить мятежи, если они возникнут? – Нет, – отрезал Цзинъянь. – Помимо того, что мне претит проливать кровь людей, которых я обязан защищать, это просто нерационально. Пламя восстания разгорается из малой искры, а бушует долгие годы. Проще не дать ему разгореться, чем заливать огонь кровью восставших. Линь Чэнь снова кивнул и, с сожалением отставив чашку, поднялся из-за стола. – Я передам ему твое предложение, но на его решение повлиять не могу, ты же знаешь. – Да уж, – усмехнулся Цзинъянь, – несносный тебе попался “младший брат”. – Но уж с твоими проблемами моим не сравниться, – сверкнул зубами в улыбке Линь Чэнь. Цзинъянь помрачнел и горестно вздохнул. – Выше нос, твое величество, – похлопал его по плечу Линь Чэнь, - скоро осенняя охота, свидетесь снова. – Да, – немного ободрился Цзинъянь, – свидимся. – Лично запру вас в замке и заявлю всем, что ты подхватил весьма заразную, но не опасную болезнь. – А так можно? – деланно удивился Цзинъянь и рассмеялся. Они вновь обнялись с Линь Чэнем, и тот, скользнув черной тенью в окно, растаял в ночи. ~*~*~*~ Цзинъянь напустил на себя скучающий вид, исподтишка рассматривая толпу придворных. Пока они громогласно обсуждали новую реформу системы наказаний, предложенную Цай Цюанем, его императорское величество внимательно наблюдал за ними. Он, отнюдь, не надеялся вычислить таким образом своих противников, но определенную информацию эти наблюдения давали. Например то, как сановники разбились на несколько групп: те, кто приветствовал изменения, и ретрограды, со скепсисом смотрящие в будущее. Ничего удивительного, конечно, Цзинъянь примерно этого ожидал. Но вот что его по-настоящему удивило, это молодые чиновники, примкнувшие к кучке старых маразматиков, которым только тесные связи с императорской семьей позволяли удерживать свои места. Цзиньянь скрипнул зубами: он возлагал на вновь прибывших большие надежды, собираясь с их помощью выстроить достаточно сильную клику, способную спихнуть стариков с их мест. Возможно, в юнцах просто возобладало почтение перед возрастом… Цзинъянь решил дать им шанс и еще немного понаблюдать за ними. Но настоящую опасность для него представляли те, кто не входил ни в одну из групп. Они перемещались по залу туда и обратно, не останавливаясь возле жарко спорящих групп надолго. Их было трудно отследить, но Цзинъянь годами оттачивал умение ждать и наблюдать. Вот один из молодых чиновников медленно, будто задумавшись, фланировал в сторону группы “старичков”, но не дойдя до нее несколько бу, столкнулся с другим сановником. Они раскланялись, стоя так близко, что рукава их одежд переплелись. Цзинъянь был уверен, что они обменялись записками. Скорее всего так и было, стоило второму вернуться к своей группе, как споры там моментально затихли, а лица сановников единодушно выразили одобрение. Цзинъянь обернулся, встречаясь взглядом со стоящим рядом Мэн Чжи. Тот понял его без слов, коротко кивнув и продолжая нести караул у трона. Цзинъянь мог быть уверен, что сегодня же за подозрительными чиновниками будет установлена слежка. Но все эти меры не приносили результатов: его враги не оставляли следов. И хоть он мог перечислить их поименно, но схватить за руку не смог ни одного, а огульно обвинять чиновников такого высокого ранга не решился бы даже император. Оставалось дождаться, когда они предпримут более активные действия и постараются устранить его. Ну или сработать на опережение. ~*~*~*~ Помост для состязаний поставили за три дня, еще неделя ушла на сооружение лож и навесов для членов императорской семьи и знати. И буквально за одну ночь силами дворцовых служанок и евнухов обычное деревянное сооружение запестрело праздничными флажками, цветами, фонарями и прочими украшениями. За две недели до этого события стали прибывать участники. Командующий Мэн Чжи лично отбирал каждого с такой придирчивостью, будто они должны были нести караул у трона императора. Перед поединками предполагалось еще одно состязание: стрельба из лука. И вот там свою силу и сноровку могли показать даже простолюдины. В столицу каждый день прибывали все новые и новые участники, каждый стремился показать свое умение перед императором, вдруг повезет и его отметят, а там, глядишь, и на службу возьмут. Среди горожан ходили слухи, что знаменитый разбойник Вей Железный кулак собирается принять участие. О нем говорили как о смелом и отважном человеке, но такой дерзкий план был истинным самоубийством. Главнокомандующий Мэн Чжи расставил воинов так, чтоб они двумя плотными кольцами опоясывали стрельбище, да еще разместил лучников на всех крышах в округе. Однако горожане были уверены, что дерзкий Вей не только появится у мишеней, но и возьмет первый приз – кошель, туго набитый монетами. Слава об этом разбойнике шла давно, уже десять лет неуловимый Железный кулак хозяйничал в Северном лесу. И сколько бы местные чиновники не посылали к нему воинов, те либо возвращались с пустыми руками, да еще лишенные доспехов и лошадей, либо не возвращались вовсе. Гун Ло, отчаявшись уже извести разбойника собственноручно, обращался за помощью к императору, но тому было недосуг решать мелкие проблемы, он только выбранил гуна и постановил ему выплатить штраф в казну золотом. Больше гун Ло не рисковал обращаться к помощи императора. Железный кулак, как и прежде, продолжал грабить обозы несчастного гуна, которые тот, по старой привычке, отсылал вышестоящим чиновникам, и раздавать ценности беднякам. Иногда, правда, его набеги затихали, и тогда ходили слухи, что Железный кулак подавался дальше на север, а гун Ло вздыхал спокойно. Пока вновь не приходили известия о его проделках в соседних областях и несчастный управитель, дрожа, ждал возвращения разбойника в места обитания. Ходили слухи, что в самой глубине Северного леса Железный кулак выстроил себе дом, словно у знати в столице, и жил там припеваючи вместе со всей своей шайкой. Говорили, разбил сад по всем правилам, высадил сливу и завел себе библиотеку. Хотя, чего только не придумают крестьяне, теша себя на ночь несбыточными сказками. Сколько ни старались воины гуна, но поместье в лесу так и не обнаружили. Значит и не было там ничего. Да и действительно, зачем дом разбойнику? В целом, никто не мог похвастать, что знает Железного кулака в лицо, а потому небылицы о нем ходили одна причудливее другой. В полдень начались состязания. Император лично почтил своим присутствием стрельбы, и никто не был этому удивлен: все помнили, каким отважным воином он слыл, будучи еще принцем. Чиновники и знать расселись в ложах рядом с императорской. Обычно за каждой семьей закреплялась отдельная ложа, но в этот день все чиновники сидели вблизи императорской семьи, чем были несказанно довольны. Особенно чиновники из старых уважаемых семей. Прекрасная принцесса Сюнь, ради которой император и затеял этот турнир, восседала рядом с братом на маленьком, инкрустированном жемчугом троне, и несмотря на скрывающую ее лицо и фигуру вуаль, множество мужских взглядов было обращено к ней. Император Ань-ди во всем блеске своего великолепия был подобен солнцу. И его суровое словно застывшее лицо вовсе не портило общего впечатления. Он довольно часто наклонялся к своей сестре, которая, судя по всему, что-то очень активно ему объясняла. Император кивал в ответ, но его красивое лицо становилось все суровее и напряженнее. Наконец на помосте установили мишени и дали знак начинать. Стрелков набралось с полсотни. Большинство из них были одеты как простолюдины, но встречались дорогие халаты. Особенно поражали воображение трое лучников. Первый, явно благородного происхождения, держал в руках необычный, странно изогнутый лук. На нем был такой ярко-лазурный халат, что его цвет резал глаза. А на голове сидела отороченная мехом шапка, как у северян-степняков. Но сам юноша - низкорослый и худощавый, - не производил особенного впечатления. Пока не выпустил первую стрелу и не расщепил ею стрелу предыдущего участника, торчавшую в мишени. Ложи взорвались криками, и даже император удостоил его улыбки. Второй стрелок больше походил на то чудище, что воины Мэн Чжи изловили на горе Цайцюань с десяток лет назад. Он был высок, очень высок, на пару голов выше остальных, а его волосы торчали космами во все стороны. Одежда на нем сплошь была из шкур зверей, и казалось, что он весь зарос густой шерстью. Однако его лук и колчан явно выдавали в нем лесника. Он бил из своего большого тяжелого лука, почти не целясь, и стрелы его ложились кучно в центр мишени. Третий же был одет на удивление ярко для простолюдина: в светлых штанах, в коротком фиолетовом халате, украшенном необычной вышивкой, в ладных щегольских сапогах с загнутыми носами. Единственное, что портило его внешность - шрам, наискось пересекавший левую половину лица: от носа до уха. Очевидно меч, оставивший ему это клеймо, задел и глаз, потому что правая часть головы была обмотана лиловой в тон халату тряпкой, закрывавшей пустую глазницу и часть головы. Выглядел стрелок при этом очень элегантно, и даже по-варварски завораживающе. Многие знатные дамы - да и не только они - не сводили с него восхищенных взглядов. Он явно знал себе цену и красовался на помосте, щедро рассыпая улыбки. Однако когда зазвенела натянутая тетива его лука, улыбка сползла с его лица, а единственный глаз вперился в мишень. Путь его стрелы оказался коротким - ее оперенье торчало из центра мишени. Вокруг раздались восхищенные шепотки: выстрел был настолько силен, что стрела пробила не только соломенную мишень, но и глубоко застряла в треножнике, поддерживающем ее. Император довольно покачал головой, а принцесса рядом захлопала в ладоши, правда тотчас застеснялась и спрятала руки под накидку, стоило брату строго взглянуть на нее. Соревнования по стрельбе продолжались более часа, участники выбывали, мишени уносили все дальше, пока они не встали почти под ложами знати, а из всех претендентов не остались лишь трое вышеупомянутых лучников. Вскоре стройный юноша в лазурном халате покинул помост, а оставшихся двух окружили мечники, ожидавшие начала собственных соревнований. Бон Ю – возлюбленный принцессы – был красивым молодым человеком, с ясным взором и челкой, косо спадавшей на лоб. Он выглядел очень уверенным в себе, скользя взглядом по шеренге своих будущих противников, оценивая силы каждого. Как только две последние стрелы попадут в мишени, а ими в последнем раунде служили кошели, подвешенные на тонкой веревке, настанет черед мечников. И Бон Ю должен выиграть этот бой ради своей возлюбленной. Он старался не смотреть на императорскую ложу, опасаясь встретиться взглядом с грозным братом любимой девушки. Все его внимание сейчас поглотили стрелки. Оба натянули луки так, что они затрещали, оба напряглись, выискивая взглядом мишень. Стрела косматого сорвалась чуть раньше и подчистую срезала веревку, что держала кошель. Ложи взорвались аплодисментами, и в поднявшейся сумятице никто не обратил внимания, что стрелок с повязкой целится вовсе не в мишень. Коротко тренькнула тетива, и один из молодых сановников упал со стрелой в груди. Еще до того, как раздался первый крик, щиты охраны уже сомкнулись вокруг императора и его сестры, плотно закрыв их со всех сторон металлом и телами охранников . Мэн Чжи не успел отдать приказ, как Бон Ю подскочил и наискось рубанул мечом стрелка в лиловом халате. Тот упал, заливая помост кровью. В тот же миг, как по сигналу, со всех сторон на убегающую в панике знать посыпались стрелы. Лучники, словно сговорившись, били прицельно, убивая именно сановников, что в сумятице трудно было заметить. Воины Мэн Чжи тотчас вступили с ними в схватку, но нападающие рассеялись по прилегающим узким улочкам, уводя погоню за собой. Лучники преследовали их по крышам, в то время как мечники следовали за ними по переулкам. Нападение было столь неожиданным и коротким, что некоторые не успели даже начать паниковать, как все закончилось. На земле остались лежать тела нескольких сановников да преступника на помосте. Соискатели, прибывшие на состязание за руку принцессы, разбежались в поисках убийц. Площадь опустела в одно мгновение, повозки, стоявшие в ожидании своих хозяев, были мгновенно разобраны и уже мчались в поместья. Император и его сестра были по-прежнему окружены плотным частоколом щитов, и в опустившейся на площадь тишине можно было услышать перебранку родственников. – Дай же мне посмотреть! – Куда ты лезешь? Здесь и так тесно! – Так подвинься! Мне надо оценить обстановку! – Оценишь во дворце! А! Ты наступил на эту гуеву вуаль! – Моя сестра не может так выражаться! – Сходим и проверим? Стражники, охранявшие императора привыкли не выказывать свое удивление, даже если принцесса Сюань вдруг заговорила мужским голосом. Мэн Чжи настороженно оглядел площадь и, кивнув стражникам, спустился к помосту. Разбойник лежал, раскинув руки, его халат был вымазан в крови и изрядная ее лужа натекла на доски. Командующий кивнул и два стражника подняли преступника, чтобы унести в холодную, где командующий сам осмотрит его. Повернувшись к императорскому караулу, Мэн Чжи подал знак, и стражники расступились, продолжая однако окружать императора плотным кольцом. Очень осторожно, сопровождаемые Мэн Чжи и двумя десятками его воинов, Цзиньянь с сестрой направились во дворец. ~*~*~*~ – Ну, как все прошло? – полюбопытствовал Линь Чэнь, как только Цзинъянь и Мэн Чжи вошли в мертвецкую. – Почти по плану, – ответил Мэн Чжи, складывая руки на груди, – городская стража вела их до выхода из города, но мои люди ловко направили их по ложному следу. – Твои люди? – удивился Цзинъянь. – Гарнизон? – Нет, конечно, – Мэн Чжи позволил себе возмутиться - наедине они с Цзинъянем придерживались менее формального общения, – простолюдины, беспризорники. Сяо Шу сказал, что можно их задействовать. – Интересно, откуда у твоего сяо Шу такие знакомства? – пробормотал Линь Чэнь, посматривая исподлобья на главнокомандующего. То сделал вид, что не понял вопроса. – Кстати, а где Чансу? – спохватился Линь Чэнь, туже завязывая тесемки плаща. – Что, примеряет парадные драгоценности твоей матушки? – Нет, – усмехнулся Цзинъянь, – снимает парадные тряпки моей сестры. Мэн Чжи подавил улыбку, разглядывая сегодняшнего мертвеца, раскинувшегося на каменном ложе. – Что, нравится? – немного агрессивно вопросил Линь Чэнь. – Хорошая работа, – одобрительно произнес Мэн Чжи. Линь Чэнь самодовольно усмехнулся: – Лучшие красотки дома Мяоинь не смогли бы так. Видишь, какой естественный цвет у рубца получился? Я использовал редкие румяна... – Кто о чем, а Чэнь всегда сведет разговор к женщинам! Чансу, резво шагая, зашел в мертвецкую. Здоровый цвет лица и легкий румянец от студеного воздуха лучше всего говорили о его нынешнем здоровье. – Неправда, –деланно возмутился Линь Чэнь, – я говорил о румянах. – Давай оставим твои нездоровые пристрастия на потом, – усмехнулся Чансу. Он потер руки и с теплотой посмотрел на Цзинъяня. Тот разглядывал его с какой-то жадной нежностью. – Итак, – продолжил Чансу, обращаясь сразу ко всем присутствующим, – давайте подытожим. Он внезапно прервался и, глядя на труп, спросил: – Так и будешь притворяться мертвым? – Да я уже как-то привык, – ответил Сяо Цзинхуань, поднимаясь с каменного ложа и потирая заляпанные бурым руки. – Мертвый, живой, снова мертвый, снова живой, – раздался голос сверху. Все присутствующие подняли головы: под каменным сводом, на стропилах сидел подросший Фей Лю и грыз яблоко, с любопытством разглядывая собравшихся. – Когда-нибудь ты станешь большим и толстым и перестанешь помещаться на узких балках, – пригрозил ему Линь Чэнь. – Как ты? - наивно спросил Фей Лю. – Ах ты… – Фу! Какая гадость! Снимите с меня эту гуеву тряпку, – тем временем закапризничал “мертвец”, извиваясь на каменном столе мертвецкой. – И дайте чего-нибудь переодеться, здесь чертовски холодно, – добавил он. Его примечательный фиолетовый халат, вымазанный кровью, он отбросил на пол и теперь мерз, грея руки в рукавах нижних халатов. Сорвав с головы свою живописную тряпку, Цзинхуань стал с остервенением стирать грим с левой щеки. – Тише, тише, – пробормотал подошедший Линь Чэнь и вытянул у него из рук яркую тряпку. – Нам еще обратно выбираться. А без грима тебя узнает каждая собака. – А с гримом я похож на пирата и меня, конечно, никто не узнает, – вызывающе бросил “мертвец”, ежась в холоде комнаты. – Мы будем слушать меня или ваши семейные разборки? – нетерпеливо спросил Чансу, потирая озябшие ладони. – Советник зол и желает даров? – издевательски улыбаясь, спросил Цзинхуань. – Советник желает, чтоб его выслушали, – раздраженно огрызнулся Чансу. – Как и всегда, – прошептал Чэнь. Чансу метнул на него взгляд, который можно было трактовать как “я тебя запомнил и Фей Лю тоже”. Мэн Чжи разумно стоял в стороне и не вмешивался. – Вас может удивить то, что произошло сегодня, ибо все вы знали только часть плана, сейчас же я хочу рассказать вам все, чтобы вы понимали задуманное и могли дальше действовать сообща. – Чансу расхаживал по узкому пространству между двумя каменными столами, по привычке заведя одну руку за спину, а вторую держа впереди на весу. Он помолчал и, собравшись с мыслями, продолжил: – Когда полгода назад городская стража поймала нарушителя, влезающего в окно особняка советника Лю, к нашей удаче, допросом его занялся сам главнокомандующий. – Да, – пробасил Мэн Чжи, – мы тогда думали, что поймали обычного вора, но на допросе он рассказал нам о заговоре против императора. И, как я понял, готовили его ближайшие сановники. – Главнокомандующий сокрушенно покачал головой. – Люди, связанные с ним узами родства. – Но имен их он попросту не знал, – подхватил Чансу, – и, забегая вперед, скажу, что они и сами не знали всех имен. Удивлены? – Чансу улыбнулся, с торжеством глядя на Линь Чэня и Цзинхуаня. Но равнодушные лица обоих быстро остудили его пыл. – Вообщем, они действительно придумали пусть сложный, но относительно безопасный ритуал. Все имена знал только один человек, тот, кто все это задумал. Как и его одного знали все остальные. Но не более того. Таким образом, кто бы не попался, он смог бы выдать только одного человека. Все просто. – И этот человек - Лю? – с удивлением переспросил Цзинхуань. – Разве ему не сто лет уже? – Нет. Все не так просто. Но свекор Цзинъяня косвенно служил источником информации для заговорщиков. Господин Лю водит дружбу со многими придворными, заговорщики лишь воспользовались его радушием и словоохотливостью. – Как же вы узнали, кто эти заговорщики? – сухо спросил Линь Чэнь. – Поставили наблюдателей у его дома, – сообщил Мэн Чжи. – Потом Цзинъянь передавал эти данные Чансу, а он сделал для нас схему. – Я не понимаю, как ты смог отделить зерна от плевел, – нахмурившись, спросил Линь Чэнь. – О, а тут спасибо моему дорогому… ммм… другу, Цзинъяню, – Чансу взглянул на молчавшего Цзинъяня, тщетно стараясь скрыть нежность в голосе. – Он несколько раз спровоцировал разногласия между чиновниками, наблюдая за тем, как они поведут себя в ситуации, когда выбор надо сделать тотчас. Как они сумеют договориться. – И таким образом, – подхватил Цзинъянь, – мы вычислили большую часть заговорщиков. Но, как вы понимаете, оснований для их обвинений у меня не было. Пришлось действовать по обстоятельствам. Все понимали, что ответственность за это решение, как и положено императору, Цзинъянь берет только на себя. И то, как тяжела эта ноша… – Ты указал мне и моим людям, в кого стрелять, – нарушил тишину Цзинхуань, – но я так и не понял, кто стоял за всем этим. – Ты не поверишь, но все это произошло с легкой руки твоего старого знакомца – гуна Ло, – Цзинъянь слегка улыбнулся, видя удивление на лице брата. – Оказалось, брат его жены, Ли Сянхуань, служит чиновником второго ранга в ревизионной палате. И, конечно, же его самого и его начальство очень огорчало то, что обозы от родственника перестали приходить вовремя, а затем и иссякли вовсе. Он пожаловался советнику Цую, а тот был зол на меня еще с тех пор, как я предложил реформу в армии и пресек его махинации с лошадьми. Слово за слово, они привлекли на свою сторону достаточно много сторонников. Цзинъянь вздохнул огорченно. – Жаль, что в заговор оказались втянуты и новые советники, они были хороши на экзаменах и я возлагал на них надежды. – Люди ненадежны, – вздохнул Цзинхуань, вставая с каменного лежака. Он отряхнулся и добавил: – Что же касается второй твоей просьбы, весть о которой принес мне Линь Чэнь… – Рискуя своими бубенцами, между прочим, – уточнил упомянутый вестник. – ...то я подумаю, что можно сделать… Он задумался, а потом, тряхнув отросшими волосами, расплылся в улыбке. – Выходит, тебе нужна сеть шпионов. – Он жестом пресек возражения Цзинъяня. – Но просто разбойник Железный кулак не может создать такую. Я вот думаю, не возродить ли мне Хонсю Чжао, м? Что скажешь, брат? Он хлопнул ошалевшего Цзинъяня по плечу и прошествовал к выходу. Линь Чэнь спохватился и отправился вслед. – Ты еще царство хуа попробуй возродить, – пробормотал он, выходя в коридор. – Не подсказывай ему! – встревоженно воскликнул Чансу, глядя им вслед. КОНЕЦ!!!