Автограф

Была ночь. Светила луна, и ее свет окутывал своим призрачным покровом весь город Портленд – его порт, доки, пляж, богатые и нищие кварталы, сады и одуряюще пахнущие по ночам кусты роз. Не все спали в этом городе. Кого-то грабили, кого-то насиловали, кто-то вдохновенно занимался любовью. Писатель сочинял стихи. Получалось плохо. - Какая рифма к слову «убить»? Забыть? Разбить? Нет, все не то… Свеча горела слабо, но электрический свет ему не нравился: он был слишком ярким и сильно отвлекал. Вдруг раздался шум разбитого стекла и падения чего-то тяжелого… Или кого-то. Писатель обернулся. Перед ним стоял совсем молодой еще парень, с сильными руками, черными как смоль волосами и затаенной болью в глазах. Одну его щеку пересекал широкий, бугристый, словно плохо леченный в свое время, шрам; вторая была чиста и прекрасна. Глаза казались непроницаемо-черными, как гематит. Писатель был еще моложе. Ему стало страшно. - Ты! Убийца! – в ужасе прошептал он. Парень отряхнулся от осколков стекла, как пес, и тихо произнес: - Ты помнишь меня… - Как можно забыть такое! Ты на моих глазах зарезал женщину! Такое случается не каждый день, - сказал писатель. - Но тебя я не убил, - возразил убийца. – И не буду, обещаю. - Какова цена твоего обещания? Ты с легкостью зарезал человека! – писатель был готов повторять это слово хоть тысячу раз. - Можешь вызвать полицию, если не веришь мне. Хотя я все равно уйду, - ответил убийца. Его густые брови слегка подсвечивал огонек свечи. Он был красив, как античный бог – с той лишь разницей, что у богов не было шрамов. Писатель невольно сглотнул. Убийца любовался писателем: его белой кожей, как будто сияющей самостоятельно, а не от постороннего света; его светлыми волосами; глазами, цвет которых было трудно различить в темноте, но убийца точно знал, что они голубые – редчайшего оттенка, неописуемого словами. Юноша был стройным и казался хрупким и беззащитным. Они хотели прикоснуться к друг другу, но не решались. - Зачем ты пришел? Как ты меня нашел? Как тебя зовут? – писатель сыпал вопросами, не дожидаясь ответов. Убийца прервал его, подняв руку. Рука была смуглая, с проступающими венами, покрытая темными волосками. - Я прочитал твою книгу и хочу получить автограф. Твой адрес мне дал твой издатель. Правда, после этого мне пришлось его убить. А мое имя тебе ничего не скажет, я совершенно не известен, - по порядку ответил убийца. - Как ты его убил? Подробности, - потребовал писатель. - Зачем тебе это? – пожал плечами убийца. - У меня возникла идея. Написать роман об убийствах от лица самого убийцы. По-моему, такого еще не было, - объяснил писатель. - Я прочитал книгу и нашел на последней странице адрес издательства. Пришел туда и поговорил с издателем, спросил у него твой адрес. Он отказался сообщить его мне, сказал, что это не практикуется, а то тебя будут круглосуточно караулить фанаты… - Гарольд слишком хорошего мнения обо мне… был, - пробормотал писатель. Убийца улыбнулся. Зубы блеснули в темноте. - Я проследил за ним до дома. У него не было совершенно никакой охранной системы. Я легко сломал дверь и вошел. Он обернулся и сказал: «Я Вам уже говорил, что адреса мы не даем». Тогда я достал свой нож, - тут убийца достал нож-бабочку, раскрыл его, снова закрыл; писатель напряженно наблюдал за его движениями. – Его глаза расширились в ужасе. Он понял, что я способен на убийство. Он смятенно пробормотал: «Что ж Вы сразу не сказали, что Вам это настолько необходимо», достал свой ежедневник и стал диктовать адрес. Я отобрал у него ежедневник, сказав: «Все равно не запомню. Я потом верну». Руки у издателя дрожали, глаза бегали. Я понял, что как только я уйду, он вызовет полицию. Я сказал ему: «Я ничего плохого Вам не сделаю», и в тот момент я верил в свои слова. Он дрожащим голосом попросил не убивать его. Мне стало противно смотреть на его трусость, а он упал на колени. Я повернулся и сделал пару шагов к двери. И услышал, как он крутит телефон. Даже не дождался, чтобы я ушел совсем! Тут на меня нашло какое-то затмение, и я очнулся с окровавленным ножом в руках и с трупом посреди комнаты… Убийца прикрыл глаза. Картина до сих пор была ярка в его памяти. Писатель смотрел на него не отрываясь. - Какая увлекательная история, - сказал он. – И много у тебя таких? Сколько людей ты убил? - Достаточно, - проворчал убийца. Он не сказал «двоих», и писатель решил, что не меньше десятка. - Если захочешь рассказать, я буду готов тебя выслушать, - обещал писатель. – А окно я сделаю открывающимся с обеих сторон, чтобы ты всегда мог войти. - И ты не позвонишь в полицию? – неверяще спросил убийца. - И что я им скажу? Что ко мне зашел незнакомый парень и рассказал страшную историю? Они меня на смех поднимут. К тому же я не хочу лишаться своей музы, - произнес писатель. - Я согласен быть твоей музой, - улыбнулся убийца. Писатель улыбнулся в ответ. А потом взял с полки книгу, написал на титульном листе «Кристиан Лайм, для своего горячего фаната» и отдал книгу убийце. - У тебя красивое имя, - сказал тот. Он не смог добавить «как и ты сам», хотя очень хотел. - А у тебя какое имя? Не волнуйся, я никому не скажу, - сбивчиво добавил писатель. - Закари Уно. Может, еще услышишь обо мне, говорят, я могу стать хорошим хирургом, - ответил убийца. – Хочу спасти больше жизней, чем успел отнять… - Итальянец? – заинтересованно спросил Кристиан. - Наполовину, - ответил Закари. – Мать была ирландкой. Они помолчали. Свеча чадила. Наконец Закари произнес: - Мне пора уходить. Завтра я дежурю в больнице, надо выспаться… Кристиан не посмел сказать ему «можешь переночевать здесь», хотя ему хотелось этого, как ничего на свете. - Иди. Только… - Что? – Закари уже стоял в оконном проеме. - Ничего. Буду рад видеть тебя снова, - сказал Кристиан. Закари повернулся и ушел, не прощаясь. Кристиан Лайм зажег новую свечу и начал писать: Птица, которая в небо стремится, Птица, алая птица, точно кровь, горячая птица, Птица, нежная птица, насмешница и пересмешница, Птица, которая всего на свете боится, Птица, готовая в стекла биться, Птица, высматривающая щелку, в которую можно забиться, Птица, единственная на свете, моя безумная птица, Птица, которая хочет жить, Птица, которая хочет петь, Птица, которая хочет кричать, Птица, алая птица, точно кровь, горячая птица, Птица, которая в небо стремится, - Это сердце, капризное сердце твое, Сердце, которое грустно крыльями бьет В груди твоей, холодной, как лед. Закари улыбался луне и начал прикидывать, кого бы хотел убить… а потом передумал: в этом деле лучше положиться на вдохновение. Занавески чуть колыхались от ветра из разбитого окна.