День 2. Пучок

Ничего не получалось. Цзинъянь отбросил кисть и нервно барабанил пальцами по столешнице. Как бы он не пытался считать, но по всему выходило, что придется перераспределять ресурсы между тремя провинциями. Хэнань еле отошла от прошлогоднего наводнения, и жители наверняка не успели еще сделать запасы. Но в ином случае двум соседним провинциям грозило вымирание. Последняя война обескровила Великую Лян. Пришлось выдерживать атаки с четырех сторон: Великая Юй, Северная Янь и Южная Чу, к которым присоединился Дунхай. Смерть собрала в тот год огромную жатву. Цзинъянь покачал головой. Тяжелая украшенная заколка - символ его положения наследного принца - давила, сжимая голову словно обручем. Как же тяжела будет для него шапка императора? Цзинъянь слепо уставился на на собственные пальцы, заляпанные мелкими каплями чернил. Сколько же смертей вокруг него! Почему он один остался решать жизни и судьбы, когда все в нем рвалось туда - на поле битвы? Взять меч и копье, вскочить на коня… И прикрыть собой всех тех, кто гораздо лучше, гораздо достойнее его. Бледное, словно обескровленное тело сяо Шу. Рядом с ним, сжимая ладонь даже в посмертии, – молодой хозяин Архива Ланъя. Мэн Чжи, пронзенный сотней стрел, но продолжавший вести солдат за собой. Нихуан, маленькой ладонью зажимающая рану в груди. Не Фен, бесстрашно принявший бой с двумя десятками солдат. И рядом с ним неразлучная Ся Дун. Пальцы, коснувшиеся его волос, вывели Цзинъяня из задумчивости. Он прикрыл глаза, наслаждаясь знакомым прикосновением шершавых от мозолей рук. Ловкими движениями они сняли его заколку, расплели волосы, позволив тяжелой пахнущей травами массе рухнуть на плечи, рассыпаясь. Чужое дыхание коснулось его шеи и знакомый голос прошептал: – Тебе нужно лечь спать. Я заждался. Цзинъянь улыбнулся, оборачиваясь, и прикоснулся губами к сомкнутым расчерченным шрамами векам. – Я уже иду, Цзинхуань, – мягко сказал он. Единственная жизнь, которую ему удалось отстоять.