❄ ❄ ❄
— Ты уверен, что мы переживем встречу еще одного Нового года с ними? — поинтересовался Хосок, выбираясь из теплого салона машины Гука. Последний на это что-то совсем не радостно улыбнулся, ставя свой автомобиль на сигнализацию. — Послушай, мы просидели в машине 2 сраных часа при вьезде во двор, чтобы дождаться хоть одного (!) свободного парковочного места, я уже потратил дофига денег из-за сраной новогодней игрушки в форме оленя, и мы просто дико опаздываем, куда уже хуже? — возмущался Гук по мере их приближения к нужному подьезду. — В поломке светодиоидного оленя ты сам виноват, не нужно было крутить ему хвост — не пришлось бы платить штраф за испорченную вещь, — пожал плечами Хосок, берясь за ручку двери и, пропуская все это время спешащую за ними старушку в лобби жилого комплекса. — Ты что, часто хвосты у оленей видишь?! Он был таким маленьким и ярким! — возмущенно восклицает парень, придерживая двери для друга и заходя сам. — Гук, напомни мне свой возраст? — Хосок уже не может сдерживать смех, наблюдая за столь правдоподобной сценой негодования от Гука. Но не успевает услышать ничего в ответ, замирая и резко тормозя напротив большой елки, установленной чуть поодаль от лифта. Чонгук, который все еще держался позади друга, врезается тому в спину, засмотревшись на праздничный интерьер. — Ты тоже это видишь? — глухо звучит от Хосока, пока Чонгук потирает свой нос после столкновения и выглядывает из-за спины парня. — Ну и что тебя там заинтер… Даа ладн-о-о-о, — теперь уже замирают они оба, — ты тоже это видишь? — Это же мой вопрос к тебе буквально пару секунд назад, — у Хосока все еще расширенные от удивления глаза, и приоткрытый рот, но Гук над этим не смеется, как ни странно, — его вид сейчас не лучше. — Морковка на елке? Эта гениальная идея, случайно, не нашим дражайшим друзьям принадлежала? — Хосок переглядывается с Гуком, замечая как тот страдальчески морщится и кривит губы. — У меня уже буквально дергается глаз, когда я слышу это слово. — Да ладно тебе, они не начнут подобный разговор в 240-й раз, — Хосок первым отлипает от созерцания, держа путь к консьержу, чтобы отметиться в журнале посещаемости — такие правила в домах бизнес-класса. — Ты хотел сказать «в 241-й», — широко расписывается Чонгук, следом вписывая свою фамилию. — А когда был 241-й раз? — Когда мы ездили на каток. — Да! В любом случае, просто нужно не затрагивать эту тему и все — они не вспомнят, — немного удивленно пробормотал Хосок, уставившись на ту самую старушку, которая, как ему казалось, уже давно должна была их опередить и уехать. Знала бы она, что это такое «ездить в лифте с Чонами», — умчалась бы на свой 22 этаж пешком. — Точно. Еще один такой рассказ я не выдержу, — вздохнул Гук, нажимая на кнопку вызова лифта. — Ты имеешь в виду, если они снова про свои морковки будут… — начал было Хосок, но остановился, когда Гук в предупредительном жесте сжал ему плечо через пуховик, кивнув в сторону той самой бабули. Парень в срочном порядке сообразил, что нужно исправлять ситуацию, и взял все в свои сильные мужские руки, начиная обьясняться так, как только он и умеет. — Вы не подумайте ничего, — мягко обратился к старушке, у которой было чрезвычайно по милому растерянное выражение лица. — Это я про морковку наших друзей, они парни просто и… в смысле как-то у одного из них сломалась его морковь и, — осекся, замечая, как та самая бабуля встала впритык к дверцам лифта, с нетерпением дожидаясь, когда тот приедет на первый этаж. Странно, и чего это она так? Здесь уже Чонгуку показалась не такой и плохой идея подняться на 25 этаж пешком.❄ ❄ ❄
— Ну наконец-то, опоздуны! Именно со столь дружелюбным приветствием парней встретили в общем коридоре и затащили в квартиру, сразу же вручая по паре домашних тапочек. — Та-а-а-к, ну и какая чёрная собака между вами пробежала? — поинтересовался Юнги, складывая руки на груди, после того, как осмотрел Чонов по очереди. Не заметить сквозящего напряжения и лёгкого духа неприязни — было нельзя. Над теми буквально нависли серые тучи, какие ещё в фильмах показывают, чтобы передать ауру гнетения. — Юн, вообще-то говорят «чёрная кошка пробежала», а не… — у Намджуна, выходящего из-за балконного пролёта, видимо, имелась идея блеснуть своими познаниями, но этого не было в планах Юнги. Который, к слову, выставил ладонь на уровне лица своего парня, заставляя того не вникать. — Да так. Кто-то не умеет вовремя включать функцию mute в себе, — недовольно пробурчал Гук, обнимая друзей и проходя в ванную, чтобы помыть руки. На Хосока даже не смотрел. Конечно же в шутку. Они не умеют друг на друга обижаться — это ещё те неразлучники. — Камон, бабуля была позитивно настроена, да ничем я её не напряг, что ты тут рассказываешь, — проорал Хосок, в надежде, что друг его услышит, несмотря на шум воды и, вешая свою куртку на настенном крючке в форме кошки. А после также по очереди обнялся со всеми. — Именно поэтому она вышла ещё на 5 этаже — донесся гуков голос из ванной комнаты. Юнги и Намджуну так и хотелось спросить «мы вам не мешаем?». — Так, собрались оба! Если на то пошло, то это нам тут с Намом нужно раздражаться, мы сколько вас прождали, а?! — Юнги собой остался доволен, когда в один голос послышалось приглушенное «извини». — А теперь как собрались, так и расслабились, — командный тон Юнги был все еще задействован, но после прямого столкновения с глазами Намджуна, в которых буквально пробегала строчка «ну ты их и прессуешь», маска наигранной строгости Юнги слетела в эту же секунду, и он рассмеявшись, встречал ребят из ванной с уже привычной всем ослепительной улыбкой. А после перевел взгляд на руки Чонов: один, в силу привычки, теребил серьгу-протяжку в ухе, а второй все боролся с наэлектризовавшимися волосами после снятия шапки — у обоих имелась покрасневшая кожа рук из-за сильного мороза на улице (и конечно же, обоюдной нелюбви к перчаткам). — Нет, ну вы прям два ботинка пара, — с доброй улыбкой на лице обратился Юнги к ним, привлекая к себе внимание друзей. — Замолчи, — а это в ту же секунду прилетело Намджуну, который «ты хотел сказать «два сапога пара» пото…». Ну надо же, снова блеснуть хотел. — Вы, наверное, замерзли? — кивок головой от обоих парней. — Ну ничего, садитесь, — Юнги на правах хозяина дома повел Чонгука и Хосока на кухню, жестом руки показывая, где кому сесть, — сейчас согреетесь, а пока Намджун вам расскажет, как мы морковку покупали. — Точно! Так вот, пошли мы как-то зимой в супермаркет… — Ооо не-е-ет — послышалось в один голос от Чонов. — Поче… Верно! Мы два балбеса, солнц, — Юнги так смачно ударил себе ладонью по лбу, что все присутствующие обеспокоились, не останется ли там отпечаток после такого и, разворачиваясь к стоящему за его спиной Намджуну, начал активно подавать знаки одними только глазами, ментально передавая тому, чтобы следил за полем его взгляда, той дорожкой, которую он проделывал, возвращаясь от предмета (чайника) снова к глазам. Намджун, все еще, к сожалению, не научился читать мысли и понимать смысл неугомонно двигающихся зрачков, нет, ну серьезно, может, у Юнги тик начался? Кто ж его знает. — Небеса, — цокает Юнги, на секунду прикрывая веки, — чашки те новые доставай, они высоко, я не дотянусь. Что же непонятного? Действительно. Что же непонятного в бегающих туда-сюда глазах по территории кухни в 18 кв. метров? Непонятливый какой-то этот Джун, только посмотрите на него. У Намджуна, ошеломленного такой претензией, так и читается во взгляде «нет ну ты серьезно сейчас?» и когда он поворачивается и ловит с поличным умилительно расплывшихся от их взаимодействий Чонов, которые не успевают сделать серьезное лицо, из его взгляда все также никуда не девается вопрос «вот он серьезно сейчас?» — только вот теперь его считывают парни, прислушиваясь к следующей шутливой перепалке этой стоящей друг друга парочки. — Я же показывал на кухонные шкафчики, как можно было не понять? — Наверное, потому что там находится еще тысяча других вещей. Помимо чашек с котами. Юнги схватываясь за сердце и, охкая и ахкая во всю: — Что значит «помимо»? Это самое значимое в этом доме, не обесценивай и не преуменьшай их важность в моей жизни! Чашки? С котами? — синхронно пронеслось в этот момент в мыслях Чонов-неразлучников. — Самыми важными для тебя были прихватки по форме кошачьих лап! — 7 лет! СЕМЬ, жить с человеком, чтобы потом в ответ вот такая благодарность. Они в моем рейтинге на 3 месте, на 2 — пакетница в виде гуся. Ну все, это последняя капля. Чоны, которые «вот сейчас, последние остатки терпения посыпались крошкой под ноги» больше не в силах сдерживаться, хохочут во всю, Чонгук даже умудряется сквозь смех ухватить стремительно уползающего под стол Хосока, также заливисто смеющегося. -…этим чаем отогревать будем их, — донеслось к друзьям уже более спокойное, похоже, затихла парочка. — Обязательно из этих чашек нужно? — слышится приглушенно от Нама, когда он, вставая на носки и хватаясь за отодвинутую в сторону дверцу шкафчика, тянется к двум глубоким и керамическим чашкам — это пока все, что со своей стороны могут разглядеть Чоны. А еще, поиск легких путей — явно не про Намджуна. Что такое это ваше «взять табуретку»? Куда проще вешаться за навесные шкафчики, которые явно не предназначены для того, чтобы удерживать собой немаленький вес взрослого мужчины. Взрослого мужчины, который, к слову, пугается до усрачки от неожиданности, когда бережно придерживая чашки и отворачиваясь от столешницы, натыкается на горящий и предупреждающий взгляд своей половинки, в котором так и застыло предупреждающее, пока что еще предупреждающее «еще одно слово и будет развод и девичья фамилия». Все-таки фраза «обязательно из этих чашек нужно?» не должна была вообще существовать. Намджун ослепительно улыбается, не в силах воспринимать столь обиженный вид Юнги — слишком мило. Последний тоже долго не ломается, сразу же сдаваясь, ямочки, которые появляются на щеках Джуна, когда тот вот так широко выдает улыбки, — настоящая слабость Юнги. И тот это прекрасно знает, блистательно пользуясь этим. Джун подходит ближе и, бережно вручая в руки Юнги чашки, принимается с нескрываемым любопытством и нетерпением дожидаться реакции друзей. А реакция определенно есть, даже у Хосока, который по жизни не сильно впечатлен подобными вещами, но сейчас также заворожен столь творческой задумкой в оформлении керамики. Парень уставился на это чудесное творение из огромной чашки, у которой прямо на дне закреплена фигурка кошечки, черт возьми, и это воистину мило. Хосок уже начинает волноваться за твердое агрегатное состояние тела друга — скоро оно может стать жидким, растекаясь в лужицу, ибо Чонгука просто уносит в астрал от подобных вещей (тут они с Юнги идеально сошлись). Так и есть, тот реально растроган тем, что видит, со всей нежностью осторожно просовывая по указательному пальцу в чашку и прикасаясь к маленьким ушкам котенка. Добавить к этому еще и те звуки, которые Гук выдает, все больше умиляясь, и его широкую улыбку, от которой появляются маленькие морщинки возле глаз — и можно получить полную комнату людей, которые при наблюдении за максимально счастливым парнем, сами начинают немного в лужицы превращаться. Ладно, не немного, соседей с 24-го этажа, кажется, пора предупреждать, что пусть подставляют миски, тазики — скоро потечёт. Юнги, которому успешно вернули чашку для выполнения тех действий с ней, которые ей и предназначаются, так и замер в нерешительности возле второго своего друга, — Чонгука слишком унесло кисельными реками к молочным берегам, вот как у него что-то забрать сейчас? А никак. — Ладно, я налью тебе в другую. Но у Хосока потом не отбирай его чашку! — начал примерительно и мягко, усмехнувшись, когда послышалось тихое гуковое «угу», а следом и «ладно», которые смело можно транслировать как «ну конечно же отберу, о чем речь». Намджун — тот самый рассказчик, которого далеко не всем компаниям друзей счастливится иметь в своей жизни, после того, как помог достать Юнги новый пакетик сахара с высокой полки, ибо «он высоко, я не дотянусь» и вернувшись на свое место за столом, уверенно начал, с маленькими отступлениями и длиннющими (ненужными) вступлениями. Прозвучали тихие «кхм-кхе» и «кхо-кха». Чоны уже даже не пытаются уловить смысл вот этих звуков-недопокашливаний. — Я на правах хранителя всех самых всратых и упоротых моментов в нашей совместной жизни с этим ворчуном, — оп-а-а, камушек отлетел в огород заваривающего чай мужчины тире того самого ворчуна, — официально беру на себя ответственность и вступаю в ещё один Новый год с историей и запечатаным глубоко в моих мозгах сценарием событий, которые по необьяснимой случайности происходят именно в канун Нового года, и как представитель… Подождите, вам не интересно? — прозвучало настолько растерянно и слегка обиженно, что Чоны призвали все свои остатки самообладания и контроля над лицом, чтобы не задевать своего друга, оба не сговариваясь решили, что от одной прослушаной истории, да, хоть и в 242 раз, их жизнь не закончится и губы ведь несложно сжать посильнее, чтобы на автомате не опережали слова, которые ещё не были сказаны, но плотно заточены в памяти, как знание имени. Ладно, собрались, они смогут, смогут. Тут даже Гук оторвался от потираний спинки и ушка котёнка в (все ещё) пустой чашке. — Нам очень интересно, — больше наигранности в чьем-то голосе, чем сейчас есть у Чонгука, — тяжело и представить. Но Джун поверил яркой улыбке на губах парней, приободрился и снова начал со столь значимого вступления… У Чонов в этом момент уже пронёсся весь рассказ в голове. «Мы очень спешили тогда, боялись не успеть доделать чесночных снеговиков, но для их носа нужна была морковь, так что была не была, решили мы тогда с Юнги, что нас двое, в случае чего один другого понесёт и скорую сможет вызвать (кто понял, какие голодные игры за продукты за пару часов до НГ, и кто хоть раз оттуда таки выбрался живым, — тот поймёт). И все было реально хорошо, вот прям как по маслу, а в итоге ситуация резко на 180 градусов крутанулась и «как по маслу» оказался пол в том торговом центре, на котором собственно и оказался Юнги, бежащий (правда, не долго…) и успевший через отдел мне крикнуть «Джун, тут только что продавец на смену заступил и касса свобод…». А в следующую секунду я из своей стороны видел, как та самая последняя морковь в кулечке летит прямо ну в… в морковку охранника, которому очень не повезло в том, что его позвали снять антикражную клипсу на бутылке вина и он так и оставался стоять у кассы, ошалевшими глазами глядя на запущенного и сравнимого по силе с ударом молнии об землю овоща-убийцы тире последней морковки в чёртовом огромном торговом центре. Дальше я мало смотрел на него, подлетая к своему счастью, которое, уже полезло на рожон, защищая честь сто раз оскорбленной морковки, к слову, тем самым охранником. А оказались мы у Администратора отдела в кабинете, ибо почему-то никто не хотел верить, что это не Юнги напал на охрану, а всего лишь бедная морковь попытала удачу, не справившись со своим жгучим желанием быстрее добраться до кассы». Самое интересное, что этот рассказ мужчина мог дополнять и продлевать около 2 часов. У Чонов в головах он ещё в самой короткой версии проигрался. — Так вот, — бодро продолжает Намджун (он в их с Юнги паре мастак в пересказывании моментов и историй, у него они могут быть ну очень долгими, растягиваясь на часы). — В тот момент мы решили выехать в лес, который недалеко от нашего… Господи. Небеса. Вселенная. НЕУЖЕЛИ? Это правда другая история?! Не стопятсоттысячное повторение той, а реально новый рассказ, который ещё они с Хосоком не слушали. Случилось. Свершилось. Новогоднее чудо и правда сущест… — Нет, нет, нет, — перебивая Намджуна, Юнги как-то подозрительно ярко светится. Что-то у Чонов не очень хорошее предчувствие, от слова совсем. — Ты расскажи им ту самую, ну ту, про супермаркет ещё. … вует. Нет, все-таки одурачили, чуда нет. Ни новогоднего, ни такого (у Гука практически тахикардия, когда он это допускает в мыслях). Ещё пусть скажут, что Санта подарки в дымоходы не засовывает! Гука тогда уже будет не спасти. — Напомни, — шепчет Хосок, нагнувшись прямо к пирсингованому уху Чонгука, — это 242-й раз пошёл? — Да, 242, — забывает ответить также тихо Гук, масируя кончиками пальцев виски. — Это что вы там считаете? — удивлённо интересуется Юнги, параллельно убирая свои пальцы с ладони Намджуна. Тот надолго не отпускает любимые руки и через несколько секунд уже снова тянется, чтобы накрыть своей ладонью ладонь Юнги. От чего последний вмиг расплывается в яркой улыбке, заражая своим примером всех остальных. — Всего лишь ведем подсчет количеству лет, на которые мы обречены слушать снова и снова эту историю про… — запинается, не в силах выговорить столь ненавистное слово, — оранжевый овощ. — Ты хотел сказать «морковь», — добрый друг, как всегда, в нужный момент. Хосок старательно не замечает того, как Гук испепеляет его взглядом, ибо последний прямо предчувствует, чем уже пахнет и что сейчас будет. Потому что давно уже пора выучить наизусть, что в этом доме это слово — табу, если хочешь уберечь нервную систему. А предчувствие все же не подводит, никогда, потому что… — О, Намджун, а ты показывал фотки, которые мы сделали с все-таки купленной морквой, как только вышли от администратора? — радостно восклицает Юнги, протягивая Джуну телефон, мол, показывай-показывай им. Чонгуку понабилось ровно 50 секунд, чтобы вылететь из-за стола и, успев схватить только зимние ботинки в руки, оказаться за входной дверью, прокричав на ходу что-то про «кажется, не закрыл машину». Хосок же, которому непросто было вылезти и перелезть через Гука, ибо тот сидел ближе к выходу и с краю, управился во все 30 секунд, так и выскочил вслед за другом в одних тапочках, кинув громкое «я предпочитаю смотреть на салюты с улицы». Одна только парочка осталась сидеть на месте и интенсивно моргать на подобную картину, недоуменно переглядываясь друг с другом, пока до Юнги не дошла ещё одна слишком гениальная мысль: — Они скоро вернутся, а ты выводи фотки на экран телевизора, так будет удобнее их смотреть.