***
После той ночи прошло около недели и Чонгук, как и обещал, не рассказал родителям об отчислении младшего из школы за плохую успеваемость. Но лучше бы Чим был смелее и объяснил, что скоро всё исправит, что сам справится со своими проблемами, лишь бы не спать тогда со своим старшим братом. Который, кажется, будет вспоминать проведённую ночь до конца своих дней. Чимин пытался забыться всё это время, пытался не контактировать с Чоном, а если они и сталкивались в коридоре или на кухне, но скорее скрывался в своей комнате, не желая ловить на себе хищный взгляд парня, который младший ощущал каждой клеточкой своего тела. Этот взгляд не перепутаешь ни с чем. Чим выучил его наизусть той ночью и очень пожалел об этом. Потому что все эти дни он вспоминал брата во время той ночи, вспоминал его прикосновения, поцелуи и взгляды, которыми он одарял юношеское тело, восхищаясь каждым изгибом. Вспоминал по-настоящему нежного и аккуратного Гука, который каждый раз беспокоился о его состоянии, который всякий раз отвлекал его от неприятных, даже болезненных, ощущений, за что блондин был благодарен. Вспоминал светлую, полную тепла улыбку, которую, Чимин, кажется, никогда не видел. По крайней мере, старший брат никогда не уделял ему столько внимания, нежели в тот вечер. Юношу пугали эти воспоминания, ощущения, которые он испытывал в ходе прокручивания определённых моментов в своей голове. Эта тяжесть внизу живота и непонятная воздушность, вперемешку с возбуждением. Всё это неправильно. Но почему это так приятно и хорошо? Почему хочется вновь ощутить твёрдый, налившийся кровью и покрасневший от возбуждения, член старшего брата? «Нет, так нельзя, мы же братья!» — Подумал Чим и в эту же секунду на его телефон пришло сообщение, которое, к счастью, вернуло ему рассудок. Но ненадолго. Потому что в этом смс младшему пришла фотография. Фотография, на которой он пошло отсасывает старшему его колом вставший, налившийся кровью, член. На этой картинке изображён совершенно другой человек, тот, кто не боится и не стесняется ничего, тот, кто получает от своего дела удовольствие. Но сам парень прекрасно помнит, как давился этим самым членом и мечтал, чтобы это скорее закончилось. Так что же с ним сейчас? Почему он не считает это противным сейчас? Он точно сходит с ума. Далее пришло видео. И лучше бы блондин его не открывал. Он уже предполагал, что может быть в содержании, но до последнего надеялся, что это будет что-то другое. Что-то иное, никак не связанное со своей персоной. Но Чонгук был бы не Чонгуком, если бы скинул ему какую-нибудь херню, а не минет собственного брата, который мычал и пошло хлюпал слюнями, стоило ему взять немного глубже. Чимин не узнавал сам себя. Как он мог так откровенно и вульгарно отсасывать собственному брату, и, кажется, на видео получать от этого удовольствие? Почему этот самый ролик заставил бабочки в животе порхать и нарастающий ком внизу живота ощутить вновь? Что с ним не так? Чтобы не усугублять ситуацию и не смотреть порно со своим участием, мальчишка заблокировал телефон, отбрасывая его на другой край кровати, пытаясь выбросить из головы неприличные картинки. Но они, как назло, продолжали появляться, напоминая Чимину об этом вечере, о своих откровенных действиях и о жутком смущении, которое парень испытывает до сих пор. Он до сих пор помнит взгляд брата полный желания и страсти. Помнит его хриплые стоны и мычания, что так и вырывались из его уст, стоило взять член немного глубже. Всё это словно пластинкой заело у младшего в голове, и он не знает, как отвлечься от этого. Как забыть и жить дальше? Из раздумий его вырывает новое сообщение и блондин уверен, что оно от брата. Открыв переписку, Чим увидел короткое смс, не предвещающее ничего хорошего. Мой хён: Как тебе? Мальчишка сначала не понял смысл данного текста, так как был отвлечён совершенно иными мыслями. Но пролистав переписку и наткнувшись на откровенные фото, до него всё дошло мгновенно. Чонгук издевается.Чимин: Зачем ты… снимал это?
Мой хён: Как зачем? Чтобы пересматривать и вспоминать, какой охуенный у меня младший брат, и как он охуенно мне отсасывал.Чимин: Но ведь это неправильно, хён…
Чимин прекрасно всё понимал головой, но что-то внутри него хотело продолжения. Хотело повторения и это действительно начинало пугать. Мой хён: Уже в который раз пересматриваю это видео… Так и хочется повторить… Младший даже дар речи потерял на секунду. Зачем старший это делает? Зачем говорит подобные вещи? Что с ним происходит?Чимин: Хён, удали это, пожалуйста.
Мой хён: Хм, зачем? Это ведь такая возможность рассказать родителям, какой у них похотливый мальчик вырос.Чимин: В каком смысле.?
Мой хён: Хм, я собираюсь всё рассказать родителям. Они будут так расстроены, когда узнают, что их «самого лучшего мальчика» отчисляют из школы. А потом я покажу эти фото, и они сразу же поймут, за что именно.Чимин: Но хён, ты же обещал молчать…
Мой хён: Тогда приходи сегодня ночью ко мне, и я обещаю, что удалю фотографии.Чимин: Гуки, пожалуйста, давай решим это иначе.?
И пусть странное и, в какой-то степени, ужасное желание парнишки хочет всё прочувствовать снова, но он продолжает отпираться, отказываться. Потому что это неправильно. Мой хён: Конечно, давай Я разошлю твои фото всей школе и тогда все узнают, какой ты, оказывается, похотливый малыш.Чимин: Нет, пожалуйста!
Мой хён: Тогда жду сегодня у себя.Чимин: Ты правда удалишь фото если мы с тобой снова сделаем это?
Мой хён: Обещаю, малыш. Чимин был в замешательстве. Это снова произойдёт. И пускай какая-то похотливая часть него, которая заперта в глубине его души на семь замков, хочет этого, хочет стонать под собственным братом, парень понимает, что так быть не должно. Он будет отрицать своё желание до конца и никогда не покажет Чонгуку, как бы сильно этого не хотел. Младший уже знал, что его будет ждать в комнате брата, знал, какие ощущения ему предстоит испытать вновь, и в какой-то степени парень был рад. Ведь это так приятно, когда в тебя аккуратно и нежно входят, когда задевают внутри все возможные точки, которые мгновенно раздают ток по всему телу, доводя до пика. Несомненно, секс с мужчиной — это очень приятно, это до искорок в глазах, нереально круто, но когда это делает родной брат… Блондин ужасен. Чимин погрузился в этот грех с головой и от этой грязи, от этой ошибки уже невозможно отмыться. Потому что ему нравится нарушать правила. Потому что ему нравится секс и нравится Чонгук. Нравится его член и вообще всё, что старший с ним делает. В этот раз мальчишка уверенно шёл к Гуку в комнату, потому что знал всё, что с ним произойдёт. Он сам к нему пришёл, сам разделся, сам залез к тому в кровать, и первый поцеловал Чона, желая начать развлечение как можно скорее. А тот не был против, наслаждаясь податливым братом, который, кажется, также не предполагает, что его ждёт, поэтому спешит начать их маленькое веселье. И если бы Чим знал, что будет этой ночью, то ни за что бы не пришёл. Подавил бы в себе всё желание, все неприличные мысли и отказался от секса на всю жизнь. Потому что сегодня Чон был груб, был жесток и ему совершенно было наплевать на младшего брата, который захлёбывался слезами от боли и страха. Родителей, как назло, как по закону судьбы, этой ночью не было дома, поэтому Чон старший мог вытворять всё, что ему вздумается, всё, что придёт в голову. И все свои больные фантазии он вымещал на Чимине, который в буквальном смысле молился, чтобы всё скорее закончилось. Потому что Гук отвратителен, омерзителен и думает только о себе, о своём удовлетворении, но никак не о брате. После этой ночи младший не мог подняться с кровати практически весь день, всё тело болело и ныло от синяков и от того, каким образом Чонгук привязывал его к кровати. На нём в буквальном смысле не было живого места и Чим уже миллионы раз пожалел, что согласился лечь под брата. Пожалел, что ему понравился его первый секс, пожалел о своих желаниях, в которых он получал удовольствие, а не сплошную боль. Пожалел о том, что слабый, не способный ничего рассказать родителям. После той роковой ночи Чимин буквально не мог ходить несколько дней, потому что Гук настолько увлёкся своим делом, настолько абстрагировался от мира, что не обратил внимания, что порвал нутро младшего брата своими резкими и глубокими толчками. Блондин не знал, как объяснить свой внешний вид родителям, но Чон, как «любящий» старший брат соврал, что его избили хулиганы, но сам отомстил тем уродам, за что мать бесконечно благодарила сына и говорила Чимину, как ему повезло с братом. «Ага, повезло… Да он дьявол во плоти» — Подумал тогда блондин, в очередной раз прокручивая в голове тот ужасный, адский секс. Именно тогда он осознал, как ошибался насчёт своего хёна. Понял, что не нужно было ничего скрывать, не нужно было идти на поводу у старшего и делать так, как нужно, а не скрывать всё до последнего. Но Чим боится. До дрожи в теле боится признаться предкам, что ещё чуть-чуть и его вышвырнут из последнего класса средней школы. Прошёл практически месяц, но учёба у парня скатилась ещё больше, а угрозы директора стали всё чаще. Кажется, что ещё пару недель и будущее для мальчишки будет закрыто. Радовало лишь то, что Чонгук прекратил свои попытки загнать младшего в постель. Но не тут-то было. Мой хён: Малыш, как себя чувствуешь? Чимин чётко видел в этом сообщении второй смысл и знал, что ничего хорошего от брата ждать не следует. И не зря. Мой хён: Хм, решил меня игнорировать? Окей, тогда как насчёт того, чтобы рассказать всё родителям и распространить фотки по всей школе?Чимин: Но ты обещал не рассказывать!
Мой хён: Я обещал удалить фото, а про школу не было и слова, Минни.Чимин: Ты же… Чонгук, ты же обещал! Ты сам говорил, что всё прекратится после того, как я снова лягу под тебя! Почему ты не выполняешь своих обещаний?!
Мой хён: Ну, каков есть, малыш. Значит, сегодня я жду тебя у себя.Чимин: Нет. Я больше не стану делать этого. Я устал испытывать страх и боль, Чонгук. Почему ты такой невыносимый? Ты не боишься, что я сам всё расскажу родителям? Про то, что ты делал со мной?
Мой хён: Почему я должен бояться? Они всё равно тебе не поверят.Чимин: С чего ты взял?
Мой хён: Потому что они не поверят рассказам шестнадцатилетнего мальчишки. В вашем возрасте многие придумывают подобные истории, и я предупредил родителей насчёт этого. Так что, можешь даже не пытаться, ты всё равно будешь со мной.Чимин: Я ведь могу заявить на тебя в полицию за совращение малолетних.
Мой хён: А ты разве ещё ребёнок? Кажется, ты уже достиг возраста согласия. Тем более, у меня есть знакомые в полиции, и они бы просто выбросили твоё заявление и всё.Чимин: Хён, пожалуйста…
Мой хён: От меня не сбежать, Минни. Я же твой любимый старший брат.Чимин: Я тебя ненавижу…
Парень и не заметил, как по щекам потекли слёзы, и чтобы не вызывать подозрений у рядом сидящих родителей, поспешил удалиться в ванную, не забыв закрыть за собой дверь. Иначе Гук может сделать всё, что ему вздумается. Чимин несколько раз умывается холодной водой, чтобы хоть как-то себя успокоить, как на телефон снова приходит сообщение, которое парень благополучно игнорирует. Но хён никогда не заставляет себя долго ждать, поэтому стучится в дверь ванной комнаты, вызывая у младшего дрожь во всём теле. — Малыш, не надо плакать. — Шепчет Гук, так, чтобы его не услышали родители. — Открой дверь, я помогу тебе успокоиться. — Чим чётко слышит подтекст в его словах, поэтому отходит от выхода подальше, настолько, насколько позволяла маленькая комнатка. — Минни? — У-уйди. — Всё, что смог произнести блондин, прежде чем его снова захлестнут эмоции, как и нарастающий в горле ком. — Отстань от меня, прошу… — Всё только начинается, малыш. — Ответил старший и ушёл, оставляя брата наедине со своей болью, наедине со своими мыслями, с которыми тот не знает, как бороться. Чимин не знает, что делать. Он в тупике.***
Так и прошли два месяца Чимина. Шестьдесят дней в мучениях и боли, в слезах и истериках, в синяках и засосах. В поцелуях старшего брата. Почти все эти дни младший просыпался в кровати Чона, в его объятиях, а главное, всегда со следами от прошлой ночи. Чонгук никогда его не жалел, всегда делал так, как считал нужным, и, если он захотел войти в нутро брата без подготовки, значит, так и делал, и ему было плевать, что Чим рыдал от адской боли. А что было самое главное и самое глупое, Чимин ничего не говорил об этом родителям; придумывал разные оправдания насчёт своих ран, но хёна не выдавал. Да и про школу не сказал ни слова до сих пор. Но с вторым пунктом проблем больше не было, так как Гук «по доброте душевной» договорился со знакомым, чтобы тот уладил этот вопрос. И как не странно, всего через пару дней у директора не было претензий к младшему, и позволил ему учиться дальше. Эта новость очень потрясла блондина, но благодарить Чонгука за это не спешил. Точнее, даже не собирался ничего ему говорить, ибо их физической связи Гуку было при достаточно в признательность. Поэтому Чим продолжал равнодушно относиться к старшему и терпеть все его издевательства. Но однажды, когда синяки переставали заживать неделями, Чимин решил поставить точку на их больных отношениях. Потому что это неправильно, они парни, они братья, и они не должны заниматься сексом. Поэтому блондин берёт в руки телефон и набирает сообщение другу, которому мог довериться, которому мог рассказать всё, что его тревожило, и сейчас именно та ситуация, где нужно совершать действие даже не задумываясь:Чимин: Джунпё-хён, привет, я хотел с тобой поговорить.
У парня руки трясутся от страха и ожидания, но он делает глубокий вдох и продолжает.Чимин: Можно сегодня я останусь у тебя? Прошу, это очень срочно. Иначе я просто с ума сойду…
Джунпё-хён: Привет, мелкий Прости, но сегодня не получится.Чимин: Почему.?
Джунпё-хён: Родственники приехали, поэтому тебя некуда пристроить. Прости, Минни.Чимин: Боже, когда же это закончится…
Джунпё-хён: Ты чего? У тебя что-то случилось?Чимин: Прошу, можно я приду к тебе и просто закроюсь в твоей комнате? Я больше так не могу!
Джунпё-хён: Неужели тебе так надоели семейные посиделки с Чонгуком, что ты бежишь от него?Чимин: Что… Какие посиделки, что за бред ты несёшь, хён?! Он меня наси… &&/, т79#4}!
В эту секунду старший вырывает у ничего не ожидавшего Чимина гаджет и принимается что-то печать, неизвестное для младшего. Но прежде чем написать другу брата, Гук пролистал всю переписку, грозно смотря на блондина. Тот же застыл на месте от страха и ужаса. — Сейчас мы всё обсудим. Джунпё-хён: Что? Чимин, что с тобой?Чимин: С моим братцем всё в порядке, можешь не переживать.
Джунпё-хён: Чонгук? Что с Чимином?Чимин: Просто я отобрал у него телефон, чтобы во время нашего времяпровождения он не отвлекался на интернет.
Джунпё-хён: Понятно. Тогда удачи.Чимин: Спасибо, друг.
Чимину страшно. Очень страшно. Чон стоял напротив него, держа в руках его телефон, и совершенно не давая способа убежать из комнаты. Он защелкнул дверной замок, и отбросив гаджет в сторону, начал медленно приближаться к блондину, попутно стягивая с себя домашнюю футболку. Страх заполнил тело полностью, и совершенно не давал возможности думать, как избежать всей ситуации. Чим аккуратно делал шаги назад, смотря на следующие действия брата. Он тем временем обнажив свой накаченный торс, принялся расстёгивать ремень, и тот, с неприятным скрипом раскрылся, позволяя юноше стянуть с себя плотные джинсы. Пошло облизнув губы, Гук спросил: — А почему это мы не раздеваемся? Или ты хочешь, чтобы я это сделал? — Его глаза тут же засверкали, и когда парню идти было уже некуда, ощутил мощные руки Чона на своей талии, которые до посинения сжимали нежную кожу. — Не переживай, родителей нет дома, так что ты можешь кричать во всю силу от удовольствия. — Чон накрыл шею Чимина губами, нежно целуя каждый миллиметр его стройного тела. Попутно Чонгук стягивал с него рубашку, но тот пытался сопротивляться, не позволяя брату себя обнажить. Но старший был непреклонен, и просто напросто разорвал вещь, откидывая тряпки куда-то вдаль комнаты. — Прекрати. — Скулил младший, упираясь ладонями в грудную клетку парня, пытаясь оттолкнуть его от себя. — Пожалуйста, хватит, зачем ты это делаешь? — Я хочу сделать своему малышу приятно. — Почти пропел хён, продолжая одарять тело брата поцелуями. Но Чимину было от них противно, больно и грязно. И чтобы мальчишка прекратил противиться, брюнет несильно сжал ровные зубы на мягкой коже, оставляя неглубокий след, заставив того громко вскрикнуть. — Это маленькое наказание за то, что ты пытался сбежать. — Брат, прошу тебя, хватит… — Но тот продолжает свои действия, кусая чуть-чуть больнее, отчего Чим шипит и вырывается, но его держат слишком крепко, поэтому пути к отступлению нет совершенно. — Так нельзя… так не должно быть… — Что плохого в том, что я люблю тебя? — Шепчет Чонгук, заглядывая брату в глаза, видя в них застывшие слёзы и сильнейшую ненависть, которую невозможно не почувствовать. — Прекрати плакать, малыш. — Смахивает лишнюю жидкость с любимого и такого красивого лица, после продолжая. — Я ведь никогда не говорил тебе этого, верно? Чимин не понимал совершенно ничего. Но то, что хотел от него брат, знал на все сто процентов. Так почему он медлит сейчас? Почему не связывает и не насилует, как ему только в голову придёт, как это продолжается вот уже два месяца? Зачем он остановился на половине пути? Зачем смотрит так нежно и улыбается виновато? Сейчас перед ним совершенно другой человек, не тот, кто причиняет ему только боль. Блондин запутался, какой Гук настоящий. Не понимает, почему тот продолжает тепло ему улыбаться и ничего не предпринимать. — Чон-нгук. — Дрожащим от слёз голосом зовёт младший, пытаясь сделать шаг назад, но брат держит всё также крепко, не позволяя сделать лишних движений. — Отпусти, прошу… — Всхлип, от которого старший вдруг теряется. — Прошу, хватит причинять мне боль… Найди себе уже любимого человека и трахайся с ним сколько хочешь, только отстань от меня! — От былой нерешительности не осталось и следа, и теперь Чимин открыто заявляет о том, что его гнетёт, что убивает и удручает. — Ты столько месяцев издеваешься надо мной ради своей выгоды, что я уже жить не хочу! Прекрати поступать так со мной! Что я сделал тебе, что ты так ко мне относишься?! — И вдруг что-то в голове хёна щёлкнуло. «Заставил полюбить тебя» — Подумал Чон, продолжая наблюдать за братом, что вот-вот забьётся в истерике, насколько ему было больно и тяжело. Чонгук не умеет любить. Просто не знает, какого это, не знает, как нужно проявлять свои чувства. Поэтому решил пустить всё на самотёк и сделать так, как считал нужным. Но его действия сделали хуже для обоих, отчего Гук в полном замешательстве, как исправить ситуацию. Да, сначала он ненавидел Чимина за то, что тот ему нравился. Нравился как парень, как возлюбленный, как родственная душа. Как Чон признавался раньше, его младший брат — идеал идеального парня, и когда он полностью осознал свои чувства, возненавидел в первую очередь себя, а затем и младшенького. Потому что именно Чим виноват, что нереально добрый, милый и открытый, что всегда поможет и поддержит. Что всегда был рядом с Чонгуком, когда ему было душевно тяжело, всегда был рядом тогда, когда Гук в этом действительно нуждался. Чимин маленький ангелочек, такой доверчивый, такой искренний, что старший решил воспользоваться чужой наивностью, боясь потерять своё маленькое чудо. Да, они братья, да это неправильно, но хён уже несколько лет глушит в себе эти отравляющие сердце чувства, поэтому больше бороться он не будет. С него хватит. Может раньше ему и нравились чужие слёзы и крики, но сейчас это словно глубокая рана в районе сердца, что никак не заживает. С него достаточно. Поэтому Чон принимает решение. — Как ты и сказал, ты мне ничего не сделал. — Начал старший, отступая на несколько шагов назад, вызывая в глазах напротив огромное удивление, с небольшой долей страха. — Как ты и сказал, я найду себе любимого человека и буду трахать его столько, сколько мне захочется. — От собственных слов хёну стало смешно, поэтому он не скрывает улыбки, от которой больно в сердце. — Я знаю, что ты устал от всего этого, я понимаю, что тебе больно. Но я очень много лет мечтал об этом. Чимина словно током ударили. Ему действительно сначала показалось, что он ослышался, но Чонгук продолжал стоять в метре от него и виновато улыбаться, чуть ли не плакать, что было для него несвойственно. — Я три года мечтал о том, чтобы заняться с тобой сексом, Чимин. — Старший отчего-то боится смотреть в глаза человека, которого до боли в костях любит, поэтому бросает взгляд на разбросанные вещи, осознавая, что он, как и брат, стоят в одних боксёрах. — Я хотел любой ценой затащить тебя в постель и тут твоя просьба как раз кстати. Но я не думал, что всё дойдёт до этого… — Делает акцент на синяках и засосах, что никак не заживали на нежной коже. А мальчишке почему-то неудобно вдруг стало и вместо того, чтобы расплакаться, покраснел до кончиков ушей, стушевавшись. — Хён, давай оденемся и поговорим? Чон молча поднял с пола разбросанные вещи и отдав младшему его рубашку, удалился к себе в комнату, чтобы немного разрядить обстановку и развеять нагнетающее напряжение между ними. Поэтому неспеша одевшись, Чимин спустился вниз, где его уже ждал старший брат, нервно теребя края собственной футболки. Блондин присел на край дивана в нескольких сантиметрах от Гука, что вдруг напрягся невольно, заражая этим и самого Чимина. Тишина немного нагнетает, но никто из них никак не решается начать этот, казалось, важный разговор. Младший снова тушуется, перебороть свои чувства и страхи пытается, но удаётся только нервно ударить ладошкой по поверхности дивана, не более. Зато для Чонгука это был знак, поэтому набравшись смелости и сожаления, он произнёс: — Прости. И Чимину хватает одного банального слова, чтобы также банально расплакаться. Он так долго ждал этого дня, этого момента, но не думал, что это действительно может произойти. Пускай рано или поздно, но хён извинился. ИСКРЕННЕ извинился, пусть даже не подавая для этого вида. Чон же растерялся, не зная, как вести себя в подобной ситуации. Он снова довёл любимого брата до слёз. Снова причинил ему боль. Снова оказался мерзавцев в его глазах. Но младший вдруг произносит: — Я уже не надеялся, что ты это скажешь. — Всхлип и очередные слёзы, что не переставая льются из его глаз. — Думал, что ты бессердечный, но как оказалось, не до конца. — Чимин, правда, прости. Я не знал, что могу быть таким уродом. Я хотел удержать тебя, хотел, чтобы ты был рядом только со мной, но слишком перестарался. — Ты думал, что секс сделает нас ближе? — Грустно усмехается блондин, кладя ногу на ногу, попутно скрещивая руки на груди, словно закрываясь от внешнего мира. Закрываясь от Чонгука. — Это очень глупо, Чон. — А что я мог сделать? Я так сильно любил тебя, что начал сходить с ума! Ты хоть представляешь каково это, когда ты любишь человека, но не имеешь права к нему прикасаться? Представляешь каково любить того, кого любить вообще не должен? — Гук неосознанно поднял голос от переполняющих его эмоций, но сейчас это действительно было уместно. Потому что он собирается доказать то, что произнёс секундой ранее. «Конечно, знаю». — Подумал Чимин, устало прикрывая глаза. «Прекрасно знаю». — Я давно начал замечать то, насколько ты стал красивым. Я давно осознал свои чувства к тебе, но ведь это так грязно. — Замолк, и немного помолчав, продолжил. — Я знал, что ты не поймёшь меня, знал, что откажешь, поэтому решил добиться желаемое силой, о чём теперь сожалею. — Твоя главная ошибка в том… — Младший снова боится. Снова пытается собрать всю свою волю в кулак, но выходит как-то не очень. Поэтому он просто говорит так, как считает нужным. — В том, что ты не сказал мне об этом раньше. — А какой в этом мог быть смысл? — Фыркает Гук, опираясь о спинку дивана, чувствуя в груди неприятное щемящее чувство. Брат решил над ним посмеяться. — Чтобы ты, шпингалет мелкий, обсмеял меня? — Может быть. — Чимин смеётся от этого смешного обращения к собственной персоне, что сказано не в обиду, конечно же, и продолжает. — А может быть и ответил взаимностью. — Хён вдруг смотрит на него с непонятным удивлением в глазах и сказать что-то хочет, да только не знает что. — Может я какой-то не такой, не знаю, но и ты мне нравишься уже давно. — Опускает смущённо взгляд на собственные сплетённые в замок руки, не зная, как вести себя дальше. — Я просто… боялся показать свой интерес к тебе, поэтому делал вид, что мне всё равно. — Это… неожиданно. — Гук в буквальном смысле давится воздухом от шока, не зная, что на это и сказать. — Ты боялся, что я накричу на тебя или обсмею? Поэтому ничего не сказал? — На что получил согласный кивок в ответ. — Чимин, выясни мы это намного раньше, то ничего бы этого не было. Прости. — В любом случае теперь я рад, что ты знаешь, что я чувствую к тебе… Я так долго отрицал это, так долго пытался отвлечься, но не смог. Чонгук подвинулся ближе к брату, берёт его миниатюрные, холодные ладони в свои тёплые и большие, нежно поглаживая их большим пальцем, вызывая у младшего тёплую, настоящую и искреннюю улыбку. Они сидят молча, боясь разорвать эту нужную сейчас тишину ненужными разговорами. Но Гук хочет большего. Он хочет, наконец, ощутить взаимность на свои чувства. Поэтому медленно, чтобы не спугнуть младшего, тянется к его пухлым, сладким и мягким губам, невесомо касаясь их своими. Чимин сидит неподвижно, закрыв глаза, но как только старший отстранился, целует его сам так, как умеет. И пускай это вышло смачно и неуверенно, Чонгуку было этого более, чем достаточно. Теперь он знает, что их чувства полностью взаимны.***
Минуло несколько недель и отношения братьев не остались прежними. Что может быть лучше взаимных чувств любимого человека? Чонгук не знает, потому что и думать об этом отказывается, занимая все свои мысли Чимином. Ему нравится в блондине всё: начиная с кончиков его пушистых волос, заканчивая красивыми, изящными ступнями. Нравится его голос, его громкий и искренний смех, детская наивность и взрослые решения. А самое главное, что ему нравится в этом маленьком ангелочке — глаза, что каждый раз превращаются в полумесяцы, стоит им увидеть того, кем парнишка живёт на протяжении последних дней. Глаза — зеркало души и в них Чон видит абсолютно всё, даже если это боль, ненависть или же сильная обида. Хён сможет распознать любую эмоцию младшего, в любое время дня и ночи, и даже если Чим не хочет разговаривать с ним, брат не отступает, ведь в этих самых карих омутах видит огромную просьбу не покидать его, видит вину и глубокое раскаянье. Раньше они никогда не понимали друг друга, всегда отказывались принимать свою персону, но теперь всё изменилось. Теперь они вместе, они пара, и теперь они априори должны чувствовать друг друга, с чем справляются очень даже неплохо. В школе у Чимина всё наладилось и через каких-то пару месяцев он закончит старшие классы, чего никак не может дождаться. Раньше слово «школа» у него ассоциировалась с чем-то хорошим, с тем, как хорошо она повлияет на его будущее, и откроет множество дверей к его мечтам. Но после того, как новый преподаватель по истории начал открыто издеваться над мальчишкой и гасить его по полной на своих уроках, тогда-то и начались проблемы. Тогда и начался у них с Чоном их «маленький секрет». Безусловно, то время было для Чимина очень тяжёлом: издевательство в школе, предвзятое отношение директора и, конечно же, Чонгук, который просто не оставлял живого места на молодом теле, морально убивая мальчишку одним выстрелом в сердце. И младший понимает, что теперь всё нормально, что всё это в прошлом, благодаря брату, между прочим. Но этот юношеский страх того, что насилие повторится, не отпускает блондина вот уже три недели. Гук ни разу за это время не дал даже намёка на то, что их неправльные и больные отношения продолжатся, да только эта детская обида на брата всё никак не хочет уходить, как бы паренёк не пытался. За эти три недели старший стал совершенно иначе относиться к младшему брату: помогает в школе, если что-то потребуется, делает с ним уроки, всячески о нём заботится и проявляет ласку так, как понимают только они, так, как хочет сам Чимин. А хочет он простых крепких объятий и нежного поцелуя перед сном, отчего у него бабочки в животе порхают и заставляют с нетерпением ждать следующего дня, чтобы начать весь перечисленный список ласк заново. Перед родителями ребята стараются не проявлять свои чувства; максимум могут подать друг другу какую-либо вещь, не проявляя при этом ни единой эмоции внешне, зато внутри всё разрывается от любви к брату, что хочется непременно окутать его своей лаской, обнять и никогда больше не отпускать. Что они и делают, когда предков нет дома. Этот момент парни любят больше всего на свете, потому что не нужно скрываться, не нужно играть дурацкие роли братьев, которые начинают выводить из себя Чона. Не надо ограничивать свои слова и действия, а просто наслаждаться компанией друг друга, нежными поцелуями и ласковыми, возбуждающими прикосновениями. Чимин всегда кайфует от сильных рук брата, от его уверенных касаний, которые за пару секунд могут нехило так возбудить. И когда в блондинистая голова начинает понимать, к чему начинает клонить его хён, моментально всё прекращает, убегая в свою комнату. Такой облом длится уже достаточно долго, и Гук прекрасно понимает мальчишку, понимает его чувства, но и ждать очень устал. У них слишком давно не было секса, а брюнет настолько напряжён, что тормоза скоро слетят. Поэтому он собирается всё решить. Прямо сейчас. — Минни, давай поговорим? — Гук входит в комнату без спроса, от неожиданности чего юноша вздрагивает и мурашками от страха покрывается, но тут же натягивает на себя улыбку, что начинает не очень нравиться старшему. — Моё главное условие — будь искренним, поэтому прекрати мне фальшиво улыбаться. — Садится на край чужой кровати, серьёзно, в какой-то степени холодно смотря на брата. И Чимин выполняет просьбу хёна, в эту же секунду поникая, и состояние его было настолько плохим, что складывалось ощущение, что ещё немного и он расплачется. Это начинает не устраивать Чона вдвойне. — Что с тобой происходит? — Гук пытается быть спокойным, максимально ласковым, чтобы Чим знал, что сейчас ему можно доверять. Но что-то всё равно не так. Потому что младший лишь головой в разные стороны крутит, мол, всё нормально, а сам на последнем издыхании находится. Сам слёзы еле сдерживает, что у Гука сердце кровью обливается, поэтому он крепко обнимает брата, прижимая его к себе настолько, насколько позволяли ему силы. А позволяли они много. Но Чим не смог держаться долго, поэтому по-детски утыкается в широкую грудь брата и плачет. Не боясь и не стесняясь совершенно ничего. Потому что старший знает всего его слабые стороны и это совсем не позорно и не стыдно показывать любимому человеку свои слёзы. — Малыш, что такое, расскажи мне. — Шепчет брюнет, гладя хрупкое тельце в попытках успокоить, что содрогается каждый раз в новых приступах боли, но ничего не выходит. И даже стало только хуже. — Минни? — Я б-боюсь… — Всё, что смог произнести паренёк, прежде чем забиться в новом потоке слёз, что лились не прекращая, сильно пугая старшего брата. — Чего боишься? — Не понимает хён, всё также крепко обнимая Чимина, давая ему стопроцентную защиту, но, кажется, тот не хочет этого замечать. Или просто не может. Или… — Ты боишься меня, Минни? — Спрашивает на одном дыхании, надеясь, что его опасения не подтвердятся. Но брат вдруг замолкает, давая немое согласие. — Но почему? Хм, а правда, из-за чего же? Разве не Чонгук шантажировал Чимина ради своей выгоды? Разве не Чонгук насиловал брата, наплевав на его чувства и то, что ему было действительно очень больно? Кто как ни Чон морально уничтожил мальчишку своими дурацкими действиями и больными желаниями? Но ведь это, пусть и в далёком, но в прошлом. Гук даёт все гарантии на то, что того человека больше нет и он никогда не появится. И Чимин верит. Верит, но боится. — Хён, про-шу, давай позже поговорим об этом? — Чимин отстраняется, насильно вырывается из чужих тёплых, полных нежности и любви, объятий, и отсаживается на противоположный край кровати, давая ясно понять, что на разговор он не настроен. И старший его понимает. Понимает и молча уходит. Он знает, что очень тяжело заслужить доверие Чимина, но он попытается. Сделает всё возможное, чтобы ужасные воспоминания вылетели из блондинистой головы, уступая место новым — светлым, добрым и счастливым.***
Младший не выходит из своей комнаты вот уже два дня. Всё это время он не впускал к себе никого, даже мать, которая очень сильно переживает за здоровье сына. Она пыталась поговорить с Чимином, множество раз стучалась в его закрытую дверь, но отступать даже не собиралась. Потому что это её ребёнок и она должна знать, что с ним происходит. Когда юноша не ответил на очередной стук, Сохи сдаётся. Она спускается на кухню и застаёт там Чонгука, что сидит за столом с мрачным лицом, что и блондин, скорее всего. Потому что чует материнское сердце, что младшенького что мучает, гнетёт, да вот что? Женщина присаживается напротив Гука и не знает, как начать с ним разговор. В последнее время оба сына ведут себя странно и отстранённо, что немного пугает. А по лицу Чона сразу видно, что он не настроен говорить. Видно, как парень переживает, да только ему одному известно из-за чего. Но матери это тоже важно знать, поэтому она, наконец, решается. — Сынок. — Зовёт Сохи старшего, но тот даже бровью не повёл, всё также пребывая в своих мыслях. — Чонгук, что между вами происходит? Мать давно заметила перемены в отношениях братьев, но значения этому, к сожалению, не придавала. Она знает, что оба что-то скрывают. Что-то очень важное, но для матери недосягаемое. Она должна во всём разобраться. — Сынок, расскажи мне. — Гук лишь глубоко вздыхает, облокачивается локтями о поверхность кухонного стола, и лицо в ладонях прячет, всё также тяжело дыша. Женщину же это очень насторожило. — Я… обидел Чимина. — Всё, что ответил парень, даже не взглянув на мать. — Очень сильно обидел… — Но в последнее время вы хорошо ладили, так что произошло? — Это… сложно. Но не скажет же он, что насиловал любимого несколько месяцев, преследуя лишь свою выгоду. Не скажет, что желал брата несколько лет, не скажет, что бесконечно сильно его любит. Не скажет, что гей. Всё это Сохи не должна узнать. Никогда. — Я вижу, как вам тяжело, поэтому хочу узнать, что произошло. — Женщина тянется через весь стол, но всё-таки хватает тонкие запястья сына, показывая этим действием свою искреннюю поддержку. Чон снова вздыхает, не желая открываться близкому человеку. Даже если это его мама. Он резко одёргивает руки и поднимается с места, окончательно закрывая свою душу, своё сердце от окружающего мира. — Чонгук? — Мам, мы сами во всём разберёмся, прошу, не лезь. — Вышло грубо, но с таким отчаянием, что женщине стало очень жаль своего сына. — Вы мои дети, поэтому я имею права знать. — Мамочка, всё нормально. — Произносит непонятно откуда взявшийся Чимин, после чего налетает на Сохи с теплыми объятьями и нежными поцелуями, словно прося прощение. И это очень её удивило. — Подумаешь, поссорились немного, ничего необычного. — Снова обнимает, а после скорее семенит к брату, беря в плен его большие ладони в свои миниатюрные. — Прости, Чонгуки, что заставил тебя переживать. — И улыбается лучезарно, словно ничего плохого между ними и не было. — Ты… что? — Гук дар речи потерял и не знает, как сейчас нужно себя вести. Ему хочется крепко обнять брата, нежно поцеловать его пухлые губы, зарыться в мягкие блондинистые волосы и больше его никогда не отпускать. Но сейчас с ними мать, что облегчённо улыбается примирению сыновей, и руки Чона крепко связаны. Поэтому он позволяет себе тепло улыбнуться в ответ, вкладывая в этот жест все свои чувства. «Я люблю тебя» — Одними губами произносит Чимин, прежде чем отстраниться. — Мам, ты тоже прости меня за мои закидоны. — Обнимает женщину крепко-крепко, искренне перед ней извиняясь не только за его плохой поступок, но и за них с Чонгуком. За их неправильную любовь. За их взаимные чувства. За самого Чона и его ужасные поступки по отношению к своей персоне. Чимин просил прощение абсолютно за всё. — Это всё переходный возраст. — И смеётся, скидывая всю вину на дурацкий стереотип. Но так даже лучше. Не нужно ей разбивать сердце своими неправильными признаниями. — Дорогой мой, не извиняйся, я всё понимаю. — Улыбается мать, довольно смотря на своих любимых сыновей, что души друг в друге теперь не чают, сбывая заветную мечту Сохи — чтобы между братьями были хорошие отношения. Но она не знает, что их отношения давно вышли за пределы хорошего. — Можем ли мы пойти в комнату? — Тушуется Чим, незаметно для родительницы хватая старшего за руку, крепко её сжимая. — Обещаю, больше ругаться не будем. На это заявление Сохи лишь смеётся, согласно кивая. Но перед тем, как они поднимутся наверх, решила всё-таки предупредить: — Мальчики, сегодня вечером нас с отцом не будет, поэтому ведите себя спокойней, хорошо? — А куда вы? — Пришло время говорить Чонгука, а то он как дурачок стоит и ничего понять не может. — Что-то важное? — Просто мы решили в кои-то веки отдохнуть вместе, так что сегодня нас не ждите. — Тепло улыбается и удаляется к себе, напевая какую-то мелодию себе под нос. Парни решили не терять времени и уже через полминуты были в комнате Чона, закрывая дверь на замок, и в эту же секунду Чимин оказывается прижатым к этой же двери, а губы его захвачены в дурманящий плен уст брата, которым они не могли насладиться очень долго. Гук не мог сдерживать свой пыл, поэтому напирал на брата всем телом, желая получить больше, больше и ещё больше. Ему было мало этого поцелуя, который начал перерастать в страстный и пошлый, но и зайти дальше не может, ведь мать в любой момент может к ним прийти. Поэтому братья наслаждались тем, что у них сейчас было — они сами. Чимин жмётся к брату ближе, обхватывает его крепкую шею своими тоненькими ручками и виснет, получая удовольствие от этой близости, от откровенных прикосновений и от самого Чонгука. Блондин в который раз убеждается, что нельзя держать обиды на любимого человека, поэтому решил раз и навсегда, что прошлое больше над ним не властно и он будет любить своего Гуки, как тот любит его. Когда губы начали неприятно покалывать и опухать от бесконечных поцелуев, парни неохотно отстраняются друг от друга, смотря в любимые глаза напротив, видя в них не вселенную — намного больше неё. Эта бесконечная любовь, искренние чувства сводят с ума, хочется погрузиться в это с головой, утонуть и это будет лучшей смертью на свете. — Чимин. — Шепчет Гук, продолжая всматриваться в любимые карие омуты, видя в них звёздочки. — Теперь мы можем поговорить? — Гуки, теперь это неважно. — Улыбается, запрыгивая к парню на руки, обхватывая его торс ногами, позволяя брату обхватить свои ягодицы. — Я полностью доверяю тебе. — И целует так нежно, что с ума сойти можно. Но старший держится и дождаться вечера не может. Потому что Чимин ему верит. Потому что Чимин ему доверяет. — Ты правда хочешь этого? — Чонгук боится, что младший может сделать поспешные выводы, поэтому уточняет, правда ли ему это нужно. — Не боишься? — Гуки, это у нас было очень много раз. — Слезает с чужих рук и топает в сторону кровати брата, непременно ложась на неё. — Тем более, я знаю, что ты в этот раз будешь нежен. Правда ведь? — К-конечно, малыш. — Ложится рядом, и блондин мгновенно переползает с мягкой подушки на широкую грудь своего парня, довольно ухмыляясь. — Но, если что-то будет не так, обещай, что скажешь мне об этом. — Обещаю, Гуки.***
Этого момента ребята ждали очень долго. Настолько, что считанные секунды считали до ухода родителей, и когда те оставили своих детей одних со словами «ведите себя хорошо», скорее помчались в комнату Чона, наслаждаясь драгоценным одиночеством. Они оба волнуются, несомненно, это нормально, но сердце отказывается слушать своего хозяина, даже когда губы любимого накрывают свои, а объятья становятся жарче, чем обычно. Оба переживают, оба нервничают, но стараются не думать об этом как о сексе. Это проявление их любви, что-то большее, чем какой-то там бесчувственный секс, который не принесёт такого удовольствия, нежели наполненный искренними чувствами и эмоциями. Чонгук не хочет торопиться, ведь это первый полноценный раз для Чимина, поэтому он переживает больше обычного. Ведь нужно ответственно ко всему отнестись, отвлечь мальчишку от тревожных мыслей и действовать так, как в свой самый первый раз. Только сам блондин особо не парится по этому поводу, и стоило ему оказаться на поверхности чужой кровати, принялся стягиваться с себя одежду, не замечая удивлённого взгляда старшего. И когда на нём остались одни боксёры, спросил: — А ты что не раздеваешься? Гук в который раз за день ловит шок, но берёт себя в руки и отвечает: — Разве это не должно происходить более плавно? — Стягивает футболку и бросает её куда-то в сторону, не заморачиваясь насчёт того, что его любимая вещь испортится. Сейчас перед ним только один предмет восхищения — Чимин. — А то это как-то странно выглядит. — Нервно смеётся, но продолжает стягивать с себя джинсы под пристальным взглядом брата. — Давай без прелюдий. — И когда ты стал таким смелым? — Гуку нравится такое поведение младшего, но он немного иначе представлял их любовь. Как-то уже всё идет совсем не так. — Тебе что-то не нравится? — Ухмыляется блондин, подходя к старшему, смотря точно ему в глаза. — Папочка. — Пропел над самым ухом, вызывая у Чона стаю мурашек по всему телу от подобного обращения, отчего довольная улыбка так и расплывается на его милом лице. — Минни, я не узнаю тебя. — И пускай он не подаёт виду, но в глубине души Гуку очень нравится такое поведение младшего брата. Как-нибудь они испробуют все эротические фантазии обоих, но не сейчас. Сейчас они должны полноценно закрепить свою связь, поэтому не нужно смешивать пошлость в этом. Чим же пропустил мимо ушей слова старшего, поэтому тут же опускается перед ним на колени и собирается схватиться за резинку чужих трусов, чтобы, наконец, снять их с накаченных бёдер, но Чонгук не позволяет. Он нервно отступает на несколько шагов назад и причитает что-то, в смысл слов которых младший особо не вслушивается. Блондин смотрит на него вопросительно и в подтверждение выгибает левую бровь, интересуясь. — Чонгук, у нас это было неоднократно, чего ты так боишься? — Я хотел, чтобы это было как-то по-особенному. — Тяжело вздыхает, садясь на край кровати, продолжая ощущать болезненное напряжение в груди. И не только. — Хотел, чтобы этот раз ты запомнил как нечто прекрасное. — Гуки. — Младший усаживается между разведённых ног брюнета, давая явный намёк, что он собирается делать. — В любом случае это будет особенный раз, потому что это полностью взаимно. — Тянется вверх, невесомо касаясь любимых губ, после продолжая начатое, а то есть, снимать последний элемент одежды с брата. — И ещё я хочу сделать своему папочке приятно. Член Чона тут же дёргается от нарастающего возбуждения, что вызывает у младшего довольную ухмылку. Он медленно опускается к, освобождённой от ткани, красной головке члена и легонько касается кончика языком, отчего Чонгук невольно дёрнулся, уж слишком неожиданно, приятно и мокро это было. Чимин же радуется подобной реакции и погружает головку в рот полностью, посасывая её, как самый вкусный в мире леденец. И о Боги, какой рот Чимина горящий и мокрый, как в нём хорошо и приятно, и чёрт, тот только начал свои манипуляции, а Чон уже готов кончить. Блондин начинает вбирать глубже, а после делает пробные движения вверх-вниз, отмечая для себя, что с лёгкостью сможет взять чужую плоть до основания. И он берёт, от неожиданности чего старший звёздочки перед глазами ловит и сознание потерять собирается, ибо этот охуенный минет он получает от его Чимина. Его брата. Его парня. Брюнет уже не знает, что уже может быть лучше, но, когда мальчишка берёт член до самого основания и начинает негромко мычать, создавая внутри себя некую вибрацию, Гук мысленно уже отправляется на тот свет, ибо какого чёрта это так приятно. — Г-де ты этому научился, малыш? — Шипит Чон, сминая простынь от напряжения и приятных ощущений одновременно, не зная, куда ему деться. Но Чим игнорирует вопрос, продолжая увлечённо сосать большой и сладкий член брата, о котором он мечтал весь день, и этот момент — лучшее, что могло с ним случиться. Но это пока что. Ещё всё впереди. Когда красивый, обвитый венками член брата стоял колом, младший понял, что со своей обязанностью справился на все сто процентов, и теперь осталось получить ласку от любимого парня. Чимин стягивает с себя боксёры и садится на бёдра Гука, довольно так улыбаясь, словно кот наевшийся сметаны. Чон мгновенно обвил тонкую талию парнишки своими руками и прижал его максимально близко к себе, после страстно целуя того в пухлые, сладкие, слегка солоноватые от природной смазки, губы. Этот поцелуй не был пошлым, страстным или откровенным. Наоборот, он был настолько нежным и воздушным, что с ума сойти можно. Чонгук никогда никого так не целовал, кроме своего брата — он для него целая вселенная, даже больше. Поэтому он не боится показаться нежным романтиком, показывая настоящего себя только для Чимина. — Гуки, я так хочу тебя. — Первое, что произнёс парнишка, когда отстранился от любимых уст. — Пожалуйста, давай скорее сделаем это? Чон ничего не отвечает и валит блондина на кровать, нависая над ним. Он легонько целует младшего в уголок губ, и медленно, дабы растянуть удовольствие, начинает поглаживать бедра брата, иногда их сжимая, получая в ответ еле слышный стон. Старший ухмыляется, получая в ответ полную отдачу на свои манипуляции, и начинает приступать к более радикальным мерам. Мерам, к которым Чим был готов давно. Парень достаёт из прикроватной тумбочки заранее купленную смазку и нанеся её на свои пальцы, начал аккуратно водить ими вокруг дырочки, вводя один. Младший зашипел, но это было больше от неожиданности, чем от боли, поэтому он полностью расслабляется, доверяя руководить процессом старшему брату. Гук исследует нутро юноши, водит на гладкие стеночки и короткими стонами наслаждая, предвкушая их скорое развлечение. Когда палец начал свободно входить в отверстие, брюнет добавил второй, замирая внутри, слыша громкий всхлип. Он хочет минимум принести неприятных ощущений Чиме от их первого секса, поэтому не спешит, дожидаясь, когда тот подаст знак, что можно продолжать. — Гуки, уже можно. — Еле слышно произносит Чимин, раздвигая ноги шире, словно подтверждая действием свои слова. И Гук продолжил, разводя два пальца на манере ножниц, чтобы лучше растянуть узкое нутро парня. Когда Чон вводит третий палец, то по какой-то счастливой случайности задевает заветный комочек нервов, отчего блондина резко пробивает приятная дрожь во всём теле, сопровождаемая громкими стонами и просьбами, чтобы это повторилось снова. И он выполняет эту просьбу, несколько раз подряд стимулируя простату, заставляя Чимина в буквальном смысле кричать и метаться по всей постели от приятных ощущений. Чонгук ещё раз входит внутрь тремя пальцами на пробу, чтобы удостовериться, что брат хорошо растянут, и когда он в этом убедился, отстраняется, вызывая разочарованный вздох у блондина. — Так пусто… Гук хватает давно купленную пачку презервативов и хочет её уже раскрыть, вернее, разорвать от сильного желания трахнуть Чимина, но тот его останавливает, уверенно улыбаясь, при этом разводя ноги ещё шире. — Давай без них. И старший слушается. Смазывает свой колом вставший член оставшейся смазкой и подносит плоть ко входу, не решаясь, наконец, войти. Он боится навредить ему. Боится сделать больно. Но сейчас Чим не выглядит так, словно ему плохо, значит, Чон делает всё правильно. И он входит. Наполовину. Потому что громкий вскрик брата его остановил, и старший решил дать ему немного времени, чтобы привыкнуть к этому размеру. Но Чимин начал ныть, чтобы Гук вошёл полностью и ему пришлось выполнить слёзно просящую просьбу, с уговором, что ему придётся немного потерпеть. И Чонгук был прав насчёт того, чтобы немного подождать. Потому что младший весь сжался от боли и слова даже сказать не может, насколько это неприятно. Хён ждёт несколько долгих минут и, кажется, сам скоро с ума сойдёт от невероятно приятной узости брата, но вдруг младший начинает пытаться самостоятельно насадиться, вызывая у брюнета немой вопрос. — Пожалуйста, двигайся. — На глазах слёзы, на губах улыбка и брюнет не понимает, чему верить. — Всё нормально, двигайся. — Я вижу, что тебе больно, малыш. — Наклоняется, нежно целует любимого в губы и делает пробный толчок, что болезненным стоном отозвался из уст Чимина. — Ты правда хочешь продолжить? — Согласный кивок в ответ и Чону приходится выполнять его просьбу снова. Потому что он его любит. Потому что он его ценит. И потому что Чимин ему доверяет. Первые несколько движений были максимально тяжелыми. Внутри младшего узко, горячо и мокро, но с непривычки организм отказывается принимать посторонние предметы внутри себя, поэтому блондину пришлось потерпеть несколько минут боли, прежде чем она сменилась на удовольствие. Чим полностью расслабился и его тело было в руках старшего брата, что нежно и аккуратно продолжал двигаться внутри него, продолжая случайно задевать простату головкой члена. Юноша кричит во всё горло от удовольствия, сжимает в себе плоть брата и обнимает его всеми конечностями, словно хватаясь за него как за спасательный круг. Чонгук пользуется этим моментом и снова целует брата, входя глубже, чем обычно, отчего младший снова громко стонет, что так нравится хёну. Ему всегда нравился голос брата, а его стоны особенно. Особенно, когда они посвящены самому парню. — Гуки, прошу, грубее! — Чимин знает, что для него это может плохо закончиться, знает, что, скорее всего, старший будет против этого. Но он умоляет об этом брюнета, скрещивая лодыжки у того за спиной, чтобы их касания были максимально тесными. — Пожалуйста! — Минни, не… — Папочка, пожалуйста, трахни свою сучку! — Парень перешёл на тяжёлую артиллерию, как назло зная, что это подействует. И уже в эту же секунду младший задыхался от собственных стонов и оттого, насколько быстро Чон его трахает, насколько грубо он это делает и насколько это кайфово. Теперь Чимин не жалеет, что согласился тогда переспать с Гуком. Потому что секс с ним — лучшее, что могло с ним случиться. И теперь это точно. Хён двигается развязно, быстро, хлюпая внутри горячего нутра своим членом, что приносит двойное удовольствие им обоим. Звуки шлепков их тел слышны по всему дому и этот пошлый звук настолько возбуждает, что, кажется, Чон скоро взорвётся от перевозбуждения. Он делает несколько глубоких толчков и кончает одновременно с Чимином, отдаваясь этой неге кайфа и удовольствия. Парень аккуратно выходит из горячего нутра брата и ложится с ним рядом, тяжело дыша. Чим тут же перебирается на широкую грудь Гука, обнимая его крепко-крепко, благодаря его за этот потрясающий полноценный первый раз. — Гук-ки… — Всё также тяжело дыша, зовёт блондин. — Ты просто… великолепен. — Тогда про тебя я вообще молчу. — Смеётся старший, целуя брата в макушку, подтверждая свои слова. — Так где ты научился так охуенно отсасывать? — Этот вопрос мучает парня вот уже весь вечер, поэтому он обязан узнать на него ответ любой ценой. — Ну, я… тренировался… — Еле слышно произносит Чим, краснея до кончиков ушей. Кто бы подумал, что такой странный любовник на самом деле такой скромный. — Ха-ха-ха, на чём же? — На бананах… И зачем это обсуждать сейчас, когда уже всё сделано? Вот и Чим не понимает, для чего нужны такие сложности. — Это был лучший минет в моей жизни. — На комплимент не очень смахивает, но всё равно спасибо. — Улыбается, целуя хёна в уголок губ. — И что теперь.? — Это многосторонний вопрос, но Гук сразу понял его смысл. А он и сам не знает. Зачем думать о чём-то, когда им сейчас хорошо? Зачем делать свою жизнь сложнее, думая о будущем? Поэтому они полностью отдадутся моменту, не думая ни о чём, кроме них самих. — Давай просто будем вместе всегда? — Предлагает Чон и получает на это в ответ нежный поцелуй. Пусть их счастье и неправильное, но настоящее и искреннее. Они так долго к этому шли, поэтому не собираются останавливаться ни в коем случае. Они никогда и никому не расскажут о своих чувствах, о своей любви. Даже родителям. Потому что они этого не примут, разрушат их счастье. Поэтому, чтобы его сохранить, братья будут молчать. Потому что счастье любит тишину.