***
Гермиона снисходительно смотрела на спящего Малфоя и поняла, что впервые видит его таким беззащитным. Несмотря на то, что она видела перед собой свое тело, воображение подкинуло ей ту же картину, только с обличьем Малфоя и он, черт его дери, был милым. Гермиона аккуратно встала с кровати, отчитывая себя за такие мысли. Это Малфой. Он по определению не может быть мил и беззащитен. Сейчас он просто волк в овечьей шкуре. Волки красивы. И опасны. Гермиона решила, что сейчас самое время бежать куда подальше, пока он не проснулся. Девушка была уверена, что когда это случится — он будет в гневе, и она точно попадется ему под горячую руку. А после их спокойного общения — это было последнее, чего она бы хотела. Качая головой, Гермиона думала о том, когда общение с ним стало важно для нее? Когда ей действительно стало необходимо делиться событиями за день? Причем девушка не заметила, когда причину «обмен телами» сместило простое «хочется». Девушка огляделась: спать с кем-то не входило в ее планы, поэтому сейчас она глазами пыталась отыскать местечко, куда можно было приложить тяжелую от алкоголя голову. Когда такового не нашлось, Гермиона поморщила нос и решила что пойдет спать к себе. Отворив дверь, девушка спустилась вниз на носочках. В гостиной кто-то всхлипывал и Гермиона застыла на месте: Пэнси. Нет, нет, нет, почему именно сейчас? — Пэнси? — осторожно позвала гриффиндорка. Девушка резко обернулась на зов, в глазах ее блестели слезы, а на лице было злое выражение. — Ты такая скотина, Малфой, — девушка откинула подушку, в которую изливала свои слезы. — Я могу быть скотиной по разным причинам. Какая на этот раз? — Гермиона оперлась плечом о стену, сложив руки на груди. Гриффиндорка натянула маску равнодушия: только так Паркинсон могла нормально общаться с псевдо-Драко, не пытаясь стащить с него брюки. — Я вас слышала, — слезливо протянула Паркинсон, вставая с дивана. Ее щеки были красными, лицо опухло от слез. — Я слышала тебя и еще какую-то девку! — девушка указала рукой в сторону мужских спален. Брови Гермионы взмыли вверх: она этого совсем не ожидала. — Кто там? — не унималась девушка, подходя ближе. — Отвечай! — Там никого нет, — начала оправдываться Гермиона, медленно отходя назад. — Ты лживый гад, — слизеринка подошла ближе и вгляделась в серые глаза своего, как она думала, парня. — Докажи. Пусти меня к себе. — Тише, успокойся, — Гермиона попыталась выиграть себе время на обдумывание ответа. — Я не обязан тебе ничего доказывать. — Ты так изменился, — взвыла девушка. — Стоило нам только приехать в Хогвартс, как ты решил, что наигрался мной? Использовал меня, чтобы потом заменить на… Кого, кстати? Ханна Аббот? Падма Патил? Оооо, — вдруг словно что-то осознав, протянула девушка. — Грязнокровка Грейнджер? На лбу псевдо-Драко появилась морщинка, Гермиона начала злиться, но Паркинсон восприняла это выражение по-другому и разразилась смехом на всю гостиную. — Не может быть. Ты и грязнокровка? Да, Драко, не думала, что ты так низко падешь. — Ты совсем спятила от своей любви, — ответила гриффиндорка. — Пытаешься найти оправдание в других людях, почему не клеятся отношения? Пробовала хоть раз задуматься, что ты самая неинтересная и отвратительная девушка, которые только бывают? Гермиона сама удивилась тому, как легко оскорбления слетели с ее языка. Это все огневиски. Огневиски и обида на то, что стерву Паркинсон устроила бы любая другая кандидатура на роль подстилки Малфоя, но не Гермиона. Она, конечно, таковой быть не имела ни малейшего желания, но внутри все полыхало от гнева. — Ты что говоришь такое? — Пэнси резко перестала реветь, словно осознала, что ничем хорошим для нее этот разговор не кончится. — Да даже если там Грейнджер, мне все равно. Драко, милый, — девушка дотронулась до щек Гермионы, — она подлила тебе зелье? Шантажирует тебя? Гермиона отбросила руки слизеринки в сторону, злобно сверля ее взглядом. Еще немного и терпения совсем не останется. — Ты идиотка, — сердито процедила Грейнджер. — Может, она хорошо тебе сосет? Давай я докажу, что я делаю это лучше, — Паркинсон упала на колени перед псевдо-Драко, и сердце старосты Гриффиндора пропустило удар. Она была в шоке от того, насколько низко пала слизеринка: она тонула из-за своей обреченной любви к человеку, которому было на нее ровным счетом плевать. Гермиона не понимала такой озабоченности, но в то же время была поражена такому всеобъемлющему и глупому прощению с ее стороны. — Пэнси, — тихо, почти с жалостью позвала Гермиона. Девушка подняла глаза, все еще стоя на коленях. — Мне это не нужно, — Гермиона взяла ее за плечи и силой поставила на ноги. — И тебе это не нужно, — она указала руками на тело слизеринца. Паркинсон вновь начала плакать, не сводя глаз с лица псевдо-Малфоя. — И не надо слез. Я с тобой не общаюсь, потому что ты мне неинтересна, — было видно, что девушка с трудом держится на ногах. — Кто-то другой будет ценить тебя, но этот кто-то не я. Я не пускаю тебя в свою комнату, потому что не хочу, чтобы ты там находилась. — Ты, ты… — начала заикаться девушка, но Гермиона остановила ее одним движением руки. — Ты готова терпеть унижения, и, обычно, мне все равно. Но не в этот раз. Мы расстаемся. Не дождавшись ответа, Гермиона развернулась на пятках и пошла обратно в сторону мужских спален. Ее сердце бешено билось, а щеки залил нездоровый румянец. Она бросила Паркинсон. Драко ее явно по головке не погладит. Или будет благодарен? Ага, только в том случае, если Люциус вбил в его белобрысую голову слово «спасибо». Поднимаясь по лестнице, Гермиона убеждала себя, что она поступила правильно. Пора было уже давно прекратить унижения девушки, которая действительно была ослеплена своей любовью. А узнавая Малфоя ближе, Гермиона никак не могла понять, что именно так увлекло слизеринку, что она была готова с легкостью переступить через свою честь и вновь и вновь бегать за ним. — Это все из-за нее, да? Грейнджер? — услышала Гермиона громкий крик, который заставил ее остановиться. Слизеринка стояла внизу лестницы, по которой Гермиона уже успела подняться. — Я всем расскажу, — угрожающе начала она, но в ответ получила лишь уничижающий взгляд гриффиндорки. — Давай, расскажи всем, что Малфой променял тебя, аристократку и чистокровную волшебницу, на магглорожденую гриффиндорку. Посмотрим, кого засмеют: тебя или её, — Гермиона подняла одну бровь, ожидая реакции Паркинсон. Та продолжала лить слезы, но ничего не сказала, и, быстро развернувшись, бросилась прочь. Гермиона тяжело вздохнула. Настроение было паршивым, и она почувствовала, как устала. На часах было уже три ночи, и Гермиона решила, что не будет рисковать, отправляясь в свою комнату. Не очень хотелось подкреплять уверенность Пэнси в том, что Драко променял ее на, как выразилась Паркинсон, Грязнокровку Грейнджер. Боже, создавалось такое чувство, что для мозгов всех слизеринцев ее имя было запретным для произношения. Гермиона тихо отворила дверь и увидела Малфоя, все также мирно спящего на широкой кровати. Девушка взяла стакан и долила себе остатки огневиски, сделала глоток, а затем залпом опустошила содержимое стакана. Задумчиво закусив губу, девушка уставилась на Драко. Кровать действительно была огромной, и Гермиона подумала, что не случится ничего страшного, если она устроится рядом. Они даже не дотронутся друг до друга. А если он на утро закатит ей скандал, то она вывалит на него всю злость, что скопилась за время разговора с Пэнси. Обвинит его в том, что она пыталась уйти, но его теперь уже бывшая чокнутая подружка не позволила ей это сделать. Гермиона аккуратно легла рядом, молясь, чтобы шорох и движение на кровати не разбудили слизеринца. Устроившись поудобнее на подушке, Гермиона поняла, что так быстро, как Малфой, она не заснет. В голове гуляли мысли о том, что это был чересчур длинный день. Гермиона мысленно корила себя за то, что Драко подловил ее на том, что та ходит без рубашки. И как же сильно хотелось ей стереть его память сейчас, чтобы он не помнил о том, как ловко он ее раскусил, потому что она действительно любовалась его торсом. Это было лишь секундное помешательство, о котором он бы никогда не узнал, если бы не решил прийти к ней посреди ночи. Она проклинала себя и огневиски за то, что честно призналась ему в симпатии к Рону. Еще никто об этом не знал, даже Джинни. А она взяла и во всем ему созналась, и даже в том, что Рональд ее больше не интересует. Почему? Она бы и сама хотела знать ответ на этот вопрос. Дура, нужно было слукавить. И, как это обычно бывает, уже после разговора, ей в голову пришли хорошие идеи для ответа, но Гермиона не запомнила ни одной, потому что мгновение спустя она очутилась в царстве Морфея.***
Малфой сонно потянулся на кровати, растягивая забитые мышцы, когда почувствовал чью-то руку у себя на животе. Медленно открыв глаза, он уставился на Грейнджер, которая мирно сопела во сне, и чья рука сжимала его пижаму. Что? Сон как рукой сняло, когда Драко оглядел комнату и осознал, что он заснул в своей спальне, да еще и с Грейнджер под боком. Ему резко стало жарко, а все тепло по телу словно распространялось от места, где гриффиндорка держала свою руку. Блять, еще один повод для насмешек Блейза. Драко осторожно поднялся с кровати, стараясь не разбудить гриффиндорку. Что сказать ей, он не придумал, поэтому посчитал, что будет лучше, если он тихо скроется, а потом сделает вид, что никогда не спал с ней в одной кровати. Господи, да они даже не переспали, так почему же тогда так неловко? Драко не понравилось это давно забытое чувство. Заметив краем глаза свиток, зачарованный Грейнджер, он схватил его и недовольный вышел из комнаты, надеясь, что старосты все еще отсыпаются за эту учебную неделю. В гостиной его ожидал неприятный сюрприз: на диване устроилась Пэнси, у которой нервно дергались закрытые глаза, явно указывающие на то, что ей снится дурной сон. Драко на цыпочках двинулся в сторону женских спален, но создалось такое чувство, что у Паркинсон был радар, реагирующий на звуки. Девушка резко села на кровати, повернулась к Драко и сузила глаза от злости. — Попалась, шлюха, — победно протянула слизеринка. Драко непонимающе уставился на нее, не зная, что сказать. — Ты, как обычно, очень мила, но я не особо горю желанием с тобой разговаривать, — Драко стал подниматься по ступеням, как вдруг почувствовал, что его крепко схватили за волосы. — Ты что творишь? — глаза слизеринца открылись в удивлении. Он постарался вырваться, но боль маленькими иголочками пробиралась под черепушку с каждым его движением. — То, что ты сейчас делаешь, называется прогулкой стыда, — в глазах Пэнси плясали такие черти, которых Драко еще никогда не видел. Она не опускала волосы, крепче сжимая их с каждым новым словом. — Он с тобой наиграется и вернется ко мне, да, так и будет, — Пэнси с остервенением дернула волосы, придвигая лицо псевдо-Гермионы ближе к себе. — Радуйся, пока можешь, грязнокровка. — Чему радоваться? — непонимающе спросил Драко, придерживая ее руки своими, чтобы не было так больно. — Нашему расставанию, — выплюнула слизеринка. — Но как же Драко повезло, что я терпеливая. Ему захотелось экзотики? Так он ее получит. Ты можешь спать с ним сколько угодно, но больше, чем подстилкой, ты ему не станешь никогда. Паркинсон отпустила Драко, довольная собой. Юноша потер затылок, пытаясь усмирить боль. Пэнси правда ненормальная. У Драко словно глаза открылись, он впервые увидел ее ревность во всей красе, и его бы она позабавила, если бы он наблюдал со стороны, но сейчас он был непосредственно пострадавшей стороной, которая ничего не сделала. Грейнджер, должна будешь до гроба, что я терплю все напасти за тебя. Драко злобно стрельнул в спину слизеринки глазами, обдумывая также то, что они, оказывается, расстались. Неплохо поспал. Доброе утро, как говорится. И когда только Грейнджер успела все это провернуть? Узнаю позже. С этими мыслями он поднялся к себе, чтобы подготовиться к походу в «Кабанью голову». Утро было ясным, но ветреным. Драко на завтрак не пошел, не желая проводить с Поттером и Уизли больше времени, чем получится в «Кабанье голове». Он встретился с ними уже на выходе, когда Филч проверял сумку Поттера, в прямом смысле что-то вынюхивая. — Чего это Филч так за тебя взялся? — спросил Рон, с которым Драко все еще не общался. Грейнджер добро не давала. — Забыл сказать, проверка на навозные бомбы. Да и вообще он стал пристально за мной следить. — Навозные бомбы? — ухмыльнулся Драко, посчитав, что нужно хоть как-то поддержать разговор. — Угу, — хмыкнул Гарри. — Думаю, Малфой решил так подшутить, — Гарри указал головой в сторону Гермионы, которая появилась у школьных ворот, одетая во все черное. Драко был удивлен, услышав свое имя, но тут же взял себя в руки. — Малфой? — наигранно недоверчиво спросил слизеринец. — Да, тоже думаю на этого урода, — с ненавистью вставил свои пять кнатов Уизли. — А по-моему, — Драко обернулся на свою фигуру, которая шла чуть дальше позади. Гермиона взволнованно смотрела на Драко и практически не слушала рядом идущего Забини. — По-моему, он красавчик, — выдавил Драко и не смог скрыть улыбки. Гарри и Рон резко остановились, с недоумением смотря на псевдо-Гермиону. Салазар, их лица надо было видеть. — Что? — невинно пожал плечами Драко, с трудом сдерживая порыв смеха, что так и рвался наружу. — Может характер у него и не сахар, но глупо отрицать, что он красив, — Драко поднял брови вверх и тут же их опустил, огибая школьных врагов. Грейнджер меня сожрет. Краем уха Малфой слышал, как Поттер и Уизли перешептываются о том, что Гермиона изменилась и ведет себя очень странно: «небось отравилась слизнями» — прошептал рыжий. Но спросить, какая муха ее укусила никто из них не решился. Драко скорчил рожу, осознавая, что это она главарь их «банды», и мысленно похвалил ее. «Кабанья голова» представляла собой большую грязную комнату, с небольшими ветхими столами и каменным полом с вековым налетом грязи, насквозь пропахшую козлами. Драко поморщил нос, когда они все втроем вошли и стали оглядываться в поисках свободного места, которых, к счастью или сожалению, было полно. Заняв свободный стол в дальнем углу, Драко брезгливо осматривался. — Знаете, — начал Рон, — мы можем заказать здесь все, что угодно! — Рыжий указал на бутылки с алкоголем за барной стойкой. — Предел твоих мечтаний — огневиски? — саркастично ответил Драко, надменно поднимая бровь. — Ты же староста, — поддел друга Поттер и атмосфера между тремя ребятами стала менее наэлектризованная. — Сколько человек собирается прийти? — Гарри повернулся к Гермионе в ожидании ответа. — Эм, два-три человека, — наобум ответил слизеринец, совсем не представляя, кому могла отправить записки Грейнджер. Он знал только то, что все должны подойти к одиннадцати, но кто эти «все» он не имел ни малейшего понятия. Дверь распахнулась, и один за другим в этот шаткий бар стали заваливаться студенты, громко разговаривающие, но в ту же секунду замолкающие, когда видели антураж заведения. Драко краем глаза заметил свое тело, с любопытством выглядывающее из-за открытой двери, и Забини, который силой оттащил Гермиону за рукав. Картина вызвала улыбку у Драко: так нелепо она выглядела. — Два-три человека? — передразнил Поттер, не заметив, как Драко напрягся. — Видимо, — задумчиво протянул Драко, — идея показалась заманчивой. Гарри испепелял взглядом подругу, но все же пошел вместе с Роном за стульями, чтобы собрать пришедших в одном углу. По двое, трое, ребята усаживались вокруг, гремя бокалами со сливочным пивом. Кто-то смотрел на трио с любопытством, а кто-то с недоверием. Гарри ткнул Драко под ребро и указал головой на сидящих, намекая «начинай». — Эм… — в горле у Драко запершило, когда он встал со стула. — Мы здесь, потому что в мою светлую, — сарказм сочился из его голоса, — умную головку пришла идея о том, что мы должны уметь защищаться. Амбридж преподает нам ерунду, — кто-то закивал, одобряя его слова. — И мы должны знать не только теорию, но и уметь применять заклинания на практике. — Для сдачи СОВ нам хватит и теории, — сказал белокурый парень в толпе. — Ну и иди тогда учить свою теорию, — вспыхнул Драко и словил удивленные взгляды окружающих. — То есть, хм, мы должны защищать себя, потому что Волан-де-Морт вернулся, а не только для сдачи экзаменов. Шум прекратился, и ребята склонили головы, кто хмурясь, кто не веря словам подруги Гарри Поттера. Затем начался такой балаган, что Драко предпочел внимательно наблюдать за тем, как Поттер справится со своим наплывом агрессии. Он действительно был взбешен, когда решил, что многие пришли сюда, чтобы послушать, как Диггори погиб и узнать детали о Том-Кого-Нельзя-Называть. — Пойдем, Гермиона, — Гарри наклонился к уху Малфоя и прошептал: — они пришли, потому что считают меня психом. — А правда, что ты владеешь заклинанием Патронуса? — Драко тут же отвлекся на девчонку с длинной косой и вспомнил, что что-то подобное Грейнджер ему рассказывала. — Да, я сама видела, — гордый за себя, что вспомнил, выпалил Драко. А затем понеслось: каждый в этой жалкой лачуге начал расхваливать Поттера, говоря о его подвигах. Драко отметил, что Гарри с трудом придавал лицу спокойное выражение лица, чтобы оно не казалось самодовольным. Но меня не обманешь, Поттер. Еще целый час они обсуждали и подвиги, и возможный день занятий, и каждому хотелось, чтобы уроки от Поттера не мешали их личным делами и тренировкам по квиддичу. Когда разговор пошел по кругу в третий раз, Драко не выдержал и громко произнес: — Думаю, мы сумеем выбрать вечер, который устроит всех. Сложнее с местом. Каждый должен будет предложить идею… — Библиотека! — выкрикнул кто-то из студентов, перебивая Драко. Юноша в ответ бросил уничижающий взгляд, явно взбешенный тем, что ему не дали договорить. — Каждый должен предложить разумную идею, чтобы нас не поймали. Когда решим насчет места и времени первого занятия, всех оповестим. Драко вспомнил про пергамент, заколдованный Грейнджер. Он порылся в кармане и достал оттуда также перо. Собравшись с мыслями, он произнес: — Необходимо написать свои имена, чтобы мы знали, кто был на собрании. И, — Драко глубоко вздохнул, — не стоит кричать об этом на каждом углу. Вписывая свое имя, вы даете согласие на неразглашение. Перспектива вносить свое имя в список не всем понравилась, но в итоге все двадцать восемь человек были записаны. Постепенно народ стал уходить, предоставляя барабанным перепонкам Драко тишину, которую он так сильно любил. Перед выходом Малфой отметил, что Чжоу Чанг напоследок улыбнулась и помахала Гарри. — Знаешь что, Пот… Гарри, — поправился слизеринец, когда когтевранка ушла, — а Чжоу с тебя глаз не сводила.