Белый буревестник

      — Что за бред? Зачем это? — Юмико дёрнула плечом, сбрасывая с себя руку Саске, и выжидательно уставилась на него. — Какого чёрта ты снова что-то проворачиваешь со мной, не ставя меня — на секундочку, самого заинтересованного в этом человека — в известность?       — Придёт время и я расскажу тебе всё.       Юмико зло скрипнула зубами.       Томое в алых глазах Учихи дрогнули, и блеклая пустота, разверзнувшаяся вокруг них, стала заполняться цветами. Тяжёлое серое небо растянулось над ними как литой непроницаемый купол, будто бы не имело ни конца, ни края. У ног завился плотный свинцовый туман, и из него стали вылезать уродливые, полностью обгоревшие корни деревьев, изворотливо сплетаясь между собой. И в месте, где они растягивались и трескались, проступала густая вязкая кровь.       — Это истинная форма Цукуёми, — голос Учихи был раскатист и холоден. — Весьма похоже на ад, если он действительно существует.       Юмико, увлечённая жуткими картинками, моргнула и будто бы вышла из транса. Она бросила на Саске нервничающий взгляд и, ужаснувшись увиденного, сделала пару шагов назад. Учиха горел. Горел бесконечным чёрным пламенем Аматерасу, а из-за его спины тянулись обугленные руки мертвецов, что цеплялись за него, как за спасительную соломинку.       Учиха болезненно хмурился — руки сжимали его слишком сильно, до хруста костей, острые ногти царапали плоть, а пламя сразу же обжигало открытые раны, запекая выступающую кровь.       Юмико дёрнулась в его сторону, чтобы помочь, и внезапно пламя охватило и её. Огонь не был таким тёмным, как у Саске, и не причинял боль, но тепло его явственно ощущалось кожей. Чёрные корни, подобно змеям, стали оплетать её ноги, и Юмико обернулась, предчувствуя, что за её спиной сейчас появятся мертвецы — но там никого не оказалось. Однако вместо облегчения она ощутила сжимающий изнутри жар.       — Чёрт!       Внезапно картинка поменялась. Исчезла удушающая тьма, извивающиеся гниющие корни и гнетущее серое небо. Теперь они находились на горе Хокаге, на самой макушке второго по счёту величайшего правителя Конохи. И вид, раскинувшийся перед ними, был таким же умиротворённым и прекрасным, как и десять лет назад. Фиолетовое небо и закатное багровое солнце, утопающее в высоких верхушках деревьев.       Юмико опустила глаза и заметила, что её руки были до непривычного крохотными, словно и её тело вернулось к истокам. Она подняла глаза на Саске и убедилась в своей правоте: он был ребёнком, меньше её по росту, и его красивое лицо ещё не потеряло милых очаровательных черт. Но взгляд… Острый взгляд озлобленных чёрных глаз явно не принадлежал шестилетнему мальчику. Саске стоял спиной к солнцу, и его силуэт подсвечивался алой окантовкой, будто тлеющее пламя. Юмико провела ассоциацию с угасающей жизнью Учихи, и от этой мысли ей стало ещё более жутко, чем от змеевидных ветвей в тумане. Создалось впечатление, словно ещё немного — и алое пламя станет чёрным, каким было мгновение назад.       Саске огляделся, будто был впервые в этом месте, и с едва заметной улыбкой вернул всё внимание к Юмико.       — Это случилось здесь, — сказал он мелодичным высоким голосом. — По-настоящему наша связь зародилась именно тут. — Он протянул пальцы к лицу Кимура, одарив её странным нечитаемым взглядом. Юмико смотрела на него, не моргая, кажется, даже позабыв, что должна дышать. Она внимательно следила за его маленькой мальчишеской ладонью, движущейся прямо к её губам. Но тонкие пальцы внезапно юркнули ниже. Они прошлись по подбородку, медленно очертив линию челюсти, и грубоватой лаской спустились по шее. — Жаль, что я оставил тебе этот шрам. — Словно извиняясь, он скользнул подушечкой пальца по едва заметной полоске на шее. Юмико недоумённо расширила глаза, вспомнив, что этот след Саске оставил ей в 12 лет, и сейчас его быть не должно. И как только она об этом подумала, картинка, завертевшись, снова изменилась. Тёплое свечение солнца исчезло, как и навязчивый задорный крик ласточек. Вечер неизбежно сменила ночь.       Блеклая луна едва подсвечивала лоснящиеся от ветра волны, противоположный берег и вовсе было не разглядеть, но одно было видно точно — это их детское место встречи. Невозможно было не узнать этот шаткий деревянный помост, столько лет исправно служивший всем жителям Конохи. И это возвышение холма, где Учиха и оставил ей этот шрам.       Кимура поднесла ладони к лицу — те снова стали привычного размера, с неизменной шершавостью на подушечках от меча. Вдруг на них упала тень, и Юмико подняла глаза. Потоки ветра всколыхнули волосы Саске, и под мистическим светом луны они заиграли серебристо-синими бликами. Он молчал, но взгляд его говорил гораздо больше обычных слов: сейчас он был открыт и по-настоящему уязвим, не прячась за выстроенными стенами ненависти и безумия. В ониксовых глазах горели неукротимая боль, мучение и сожаление. И чем дольше ты смотрел в глубины этого отчаяния — тем сильнее оно затягивало на своё дно.       Кимура вздрогнула. Саске снова коснулся её подбородка, но это действие вызвало куда более сильную реакцию, чем раньше. Теперь они оба были в своей взрослой форме, с новыми шрамами на теле и душе, и этот жест символизировал куда более глубокие чувства, чем эфемерная тоска по прошлому — это была демонстрация признания и привязанности.       — Почему иллюзии так скачут? — шёпотом задала вопрос Юмико.       — Эмоции, — хмыкнул Саске, большим пальцем поглаживая ей скулу.       Юмико всё так же смотря Саске в глаза, накрыла его ладонь своей, и теснее прижалась к ней щекой. Тепло его тела было настоящим, и Кимура почувствовала, как увлажнились глаза. За последнее время она столько раз беспощадно разрывала связи с людьми, что сейчас даже малейшее проявление заботы вызывало в ней жалость к самой себе. В особенности, забота со стороны человека, от которого подобного совершенно не ждёшь. А ведь на самом деле, Юмико всегда очень хотела это ощутить: мягкое тепло ладоней человека, который впервые выражал убиваемые внутри себя чувства… Она сморгнула слёзы, и не сдержав порыва, уткнулась Учихе в плечо. Ей так хотелось, чтобы Саске больше никогда не уходил, не оставлял её одну. Она наконец-то нашла человека, который не указывал быть ей лучше и добрее, не велел всё простить и забыть — а принимал её настоящую, был таким же честным в своих желаниях и эмоциях, как она. И эти длительно отрицаемые чувства стали перестраиваться во вполне осознанные.       «Мои чувства к Саске?» — всплыл в голове недавний вопрос.       Кимура прикрыла глаза, прислушиваясь к себе, будто бы что-то могло дать ей нужный ответ. Но внутри была тишина, и тогда она заключила, что её чувства нельзя было охарактеризовать каким-то определённым словом. Но одно она знала точно — они были чертовски сильны.        Впервые этого не отрицая, она скомкала по бокам полы его плаща и не смогла подавить рвущийся наружу всхлип.       — Вы с Наруто бросили меня, — сглотнув, глухо произнесла она, — Я не хочу, чтобы меня предавали. Я так от этого устала.       Саске ничего не ответил. Он положил ладонь на макушку Кимура, невесомо перебрав пару прядей. Он не стал отрицать, что осмысленно оставил Юмико в Конохе, что намеренно отказался от неё. Но на то ведь были причины — она чертовски сильно ослабляла его, беспощадно выдирая из мрака, и ему ничего не оставалось, кроме как похоронить всю человечность в прошлом, оставив вместе с ней и её. Но вот то, что она приписывала данный шаг и к Наруто — несказанно его поразило. Он подумал, что они, возможно, не сошлись во взглядах на дальнейшую жизнь и пути их от того разошлись, однако Юмико твердила именно о предательстве. А такого он представить не мог. В течение семнадцати лет жизнь сталкивала его с разными людьми, и у каждого были свои намерения относительно клана Учих и конкретно его, Саске. Поэтому ему пришлось научиться разбираться в людских намерениях. И Саске твёрдо был убеждён, что разум Узумаки был чист от любой варварской подлости.       Возможно, Юмико могла всё неправильно понять, но Саске не станет её в этом разубеждать. Если она больше не намерена цепляться за Наруто, а готова следовать лишь за ним, то он эгоистично желает, чтобы так оно и осталось. Он желал быть единственным человеком, кто приручил бы её боль и зализал душевные раны. Особенно те, которые он нанёс ей сам.       — Я не хотела рождаться у… — Кимура замолчала, что-то припоминая, — искусственной женщины, — выдала она, всё же не вспомнив нужный термин. — Не хотела, чтобы отец за это меня ненавидел. Я не хотела быть виновата в её смерти, не хотела…       — Не понимаю, о чём ты говоришь.       — Я не хотела быть носителем необычного генома, — продолжила Юмико, бессильно хмурясь.       — Но ты же этим так гордилась.       Юмико повернула голову в сторону мостика, сразу же вспомнив, как в прошлом она действительно этим хвасталась прямо на этом самом месте. Здесь Саске поддержал её способности…       — Так ты хочешь забрать мой меч? — вспомнила она его недавние слова.       — Не совсем. — Он отстранился и поднял её руку, развернув ладонью к себе. — Я планирую объединить наши способности. Проникающая способность и режущая сила твоего меча уникальны. Однако ты не можешь раскрыть его потенциал полностью, и виной тому физиологические причины. Ты не так вынослива, как большинство мужчин, и запас чакры твой ниже среднего. — Юмико уязвлённо скорчилась, и Саске хмыкнул. — Поэтому мы попробуем передать его мне. — Он отошёл и, сбросив на траву плащ, стал разминать костяшки пальцев.       — Это невозможно, — Саске наклонил голову в бок, готовясь, что Юмико станет всё отрицать, но та его удивила. — Но у нас есть связь.       — Верно, — прищурился он.       — Она для создания совестных техник? Она временная?       — Оба ответа отрицательны.       Отчего-то Кимура не почувствовала испуга или отторжения, когда узнала, что их связь, оказывается, навсегда.       — А зачем? — Юмико тоже решила скинуть плащ. Оставшись в одной безрукавке и шортах, она подметила, что ноябрьская ночь в иллюзии совершенно комфортна, чего не сказать о недавней прогулке с Карин у озера, а, значит, Саске мог контролировать здесь все органы чувств. — Какой тогда в ней смысл?       Саске отвёл глаза, и Юмико впервые видела, чтобы тот так тщательно избегал какой-либо темы. Ей вдруг нестерпимо захотелось докопаться до истины.       — Что именно ты скрываешь? Ты уже сказал, что это не печать подчинения. Что может быть хуже?       Саске иронично фыркнул, и Кимура рассмеялась таким нетипичным для Саске эмоциям.       — Да ладно? Это проклятье? — смешливо прыснула она.       Уголки губ Учихи поползли вверх, но до улыбки всё же не дотянули.       — Придёт время и я всё расскажу. Сейчас мы не можем…       — Нет! — перебила его Кимура, и, подойдя, для наглядности своей решимости ткнула его пальцем в грудь. — Объясни мне вкратце в двух словах. Сейчас же. Или покажи, если не можешь сказать, — она упрямо нахмурилась, скрестив на груди руки.       Подобие улыбки исчезло с лица Учихи, уступив место дерзкой усмешке.       — В таком случае удовлетворю твоё любопытство.       Сказав это, он схватил Кимура за запястье, и притянув ближе, активировал поток чидори. Вокруг него с оглушительным стрёкотом тысяч птиц заискрились мелькающие вспышки молнии. Юмико дёрнулась, желая уйти из-под действия атаки, но Саске сжал её руку так сильно, что уйти можно было, только оставив ему конечность. Молния щекочущими разрядами заструилась по коже, а затем проникла в тело. Но вместо парализующей боли, какую обычно вызывало чидори, Кимура ощутила лишь ненавязчивый жар. Обычно холодная чакра Саске внутри ощущалась на удивление горячей, наверное, даже слегка обжигающей.       — Связь — это то, что на меня не действуют твои техники?       Юмико показалось, что Саске закатил глаза.       — Нет. Это следствие, а не причина. — Он мотнул головой, не понимая, как можно так просто видеть этот мир. — Влей в меня немного своей чакры. Но только немного.       Юмико хотела отдёрнуть руку, но Саске снова пресёк это действие.       — Тебе будет больно, как в прошлый раз, — отрезала она.       — Говорю же — немного. Или ты не знаешь значения этого слова?       Кимура рыкнула и попыталась сконцентрировать чакру в ладони. Она знала, что шла на поводу его провокации, но ничего не могла поделать с этим детским чувством соперничества. Ощутив привычный холод, покалывающий на кончиках пальцев, она положила ладонь Учихе на грудь и попробовала направить поток в его тело. Чакра Саске, сжавшись в месте соприкосновения, спустя мгновение не выказывала какого-либо сопротивления вмешательству, и Кимура улыбнулась. Она ощутила как под её давлением чакра будто бы расступалась, пропуская глубже, и это было поистине удивительно.       — Невероятно! — воскликнула она, переводя глаза с лица Саске на свою ладонь. — Как такое вообще может быть, у нас же совершенно несовместимые стихии…       Внезапно она потеряла контроль, и чакра заструилась бешеным потоком. Ладонь, прижатая к груди, задрожала, и Саске зашагал назад, сразу же прерывая контакт. Но было уже поздно — чакры Юмико в нём стало слишком много. Он присел и, уперев локти в колени, вцепился руками в сведённые мышцы шеи.       — Чёрт, Юмико, я же сказал, что нужно немного, — процедил он сквозь зубы.       Брови сошлись на переносице, а на лице застыло испытываемое им напряжение. Его всего потряхивало, будто он длительное время находился на холоде.       Течение реки замерло, застыв, будто кто-то поставил время на паузу, а после стало покрываться глубокими рваными трещинами. Лес стал неестественно вытягиваться, будто бы размазываясь по горизонту тёмными красками, и Кимура поняла, что Саске потерял контроль над иллюзией.       — Боже, прости, — волнительно слетело с её губ.       Она подскочила к нему, желая привести в чувства, отвлечь на себя, вытащить из этой вереницы неприятных ощущений, и это, к счастью, сработало. Саске поднял на неё режущий недвижимый взгляд, но отталкивать её, как в прошлый раз, не стал. Он сжался, вдыхая и выдыхая под счёт, и старался побороть взбудораженные печатью инстинкты. Незавершённая связь неистово ревела, желая немедленно освободиться от излишне скопившейся чакры, слиться с чужой воедино, но Учиха, сжав зубы, терпел. Он так долго выстраивал между ними мосты и не собирался подчистую сметать их прямо сейчас. Он твердил себе, что всему своё время, но… Чёрт, как же не хотелось ждать.       — Саске? — голос Юмико был сильно обеспокоен. — Что с тобой? Почему это происходит? — она бегло оглядела его, догадываясь, что причина была в её чакре. Но отчего Учиха чувствовал такую нестерпимую боль понять никак не могла. Резко поменявшись в лице, она решительно села перед ним на колени. — Сделай тоже самое. — Она поднесла его ладонь к своей груди, расположив ту примерно на уровень сердца. — Давай.       — Не сейчас, — отмахнулся он, сощурившись.       Он хотел оттолкнуть несведущую ни о чём Кимура, но что-то тёмное внутри него велело её послушаться. Это мрачное начало мстительно нашёптывало поделиться с Юмико сводящим с ума жаром, чтобы она наконец узнала, какие оглушительные эмоции его охватывают, и он решил поддаться этому голосу. Он направил в Кимура небольшой ток чакры, умом понимая, что это будет слишком ощутимо для их незавершённой связи. Но это было уже не остановить.       Юмико разом подкосило, и с её губ сорвался полустон, полувскрик. Откинув руку Саске, она уперлась ладонями в землю и задышала так шумно и часто, будто только что пробежала несколько сотен метров.       Кимура хотела бы спросить, какого чёрта сейчас произошло, но знала, что просто не сможет сейчас это сделать. Жаркое удовольствие сковало её, пуская по коже мурашки, и этому не хотелось сопротивляться. Это было похоже на помрачение ума: глаза застелило туманом, а в ушах оглушительно стучал пульс. Дикое влечение горячим потоком стало растекаться по венам, будто бы завязывая мышцы в узел. Но так же быстро, как её накрыла эта яркая эйфория, так же быстро наступила усталость. Тело, став ватным, обмякло, но, как ни странно, возникшая слабость будто бы усиливала потребность в столь пленительной близости. Да, Юмико чётко ощутила, что что-то внутри неё тянулось к этой обжигающей нутро чакре. Ей хотелось, чтобы Саске…       Картина, промелькнувшая вспышкой, показалась сердцу такой прекрасной и досягаемой… Но рациональность Юмико пришла от неё в неописуемый ужас. Она подняла ошалелый взор на Саске, желая остудиться в его холодных глазах — но те, как нарочно, горели такой неприкрытой насмешкой, что едва затлевшая искра возбуждения снова всполыхнула безудержным пламенем.       — Интересные ощущения, не правда ли? — спросил он с издёвкой. — Пускай сейчас мы не сможем установить прочную полноценную связь, но привыкнуть к чакре друг друга можно попробовать. — Он затих, размышляя. — Мне нужно сделать так, чтобы твоя чакра не исчезла в моих руках. А для этого нам надо выработать привыкание к току, температуре и структуре обеих чакр. И тогда я смогу воспользоваться твоим мечом.       Сказав это, он легко встал, будто секунду назад его вовсе не сотрясало от сильнейших эмоций. Юмико взглянула на него исподлобья: тело его было гибким и жилистым, а тяжёлый взгляд тёмных глаз выжигал все сомнения не хуже Аматерасу. Плавил прямо на месте, где она сидела, странным образом обращаясь к чему-то тёмному внутри неё. Кимура снова прислушалась к себе, но не почувствовала, как что-либо поменялось. А, значит, то было… Она опустила голову вниз, краснея так сильно, как никогда в жизни.       Саске звучно ухмыльнулся, видя все эмоции Кимура, как на ладони.       — Что же, начнём тренировку, Юмико.