Призрак прошлого

— Кузен наследный принц. Я стал призраком. Ци Жун сидел возле коленнопреклонной статуи Наследного Принца Сяньлэ. Он думал, что выкрал её для того, чтобы вечно любоваться на унижение, на поражение Се Ляня, но от этого ему не становилось легче. Скорее наоборот. Лазурный демон принял идентичную позу, сидя неловко на холодном камне. Он боялся взглянуть на треснувшее лицо изваяния в форме Се Ляня. Ци Жун не зажигал благовоний. Это не было молитвой. Он не хотел, чтобы Се Лянь слышал его. Он не хотел, чтобы его вообще кто-то слышал. Он зашел в самую глубь пещер, чтобы даже его слуги не смогли его найти. Слабые призраки, в глазах которых он не хотел пасть. Ему и самому было стыдно испытывать такие эмоции. Он глубоко презирал самого себя за это, но контролировать чувства было невозможно. Честно, он пытался. — Из-за тебя, Се Лянь. — голос Ци Жуна дрогнул. Безумные, горящие зелёным глаза заблестели в свете его же собственного огонька, что освещал тьму пещеры. — Почему, Се Лянь?! — в голосе призрака послышались истеричные нотки. Он подполз на коленях ближе к скульптуре. — Я так любил тебя, Се Лянь. — с отчаянием прошептал он. — Теперь я ненавижу тебя! — его рука дернулась, но он так и не замахнулся на беззащитный и безразличный камень. Его руки безвольно повисли. Он опустил голову и длинные уши. Волосы свесились черной вуалью, закрывая от слепого взгляда статуи его искаженное болью лицо. Ци Жун дрожал. У него не осталось совсем ничего в этом мире, кроме его собственной ненависти, ярости и боли. Единственный, кому он верил, отвернулся от него. И Ци Жун искренне не мог понять, почему. — Я готов был ради тебя на что угодно. Я бы, не раздумывая, убил себя, если бы ты попросил. — он тяжело дышал, его маленькое тельце дрожало. Он умер очень молодым, также, как и молодым вознесся Се Лянь. — Так почему же.. ты относился ко мне как к мусору, как к последней шавке?! Я просто хотел помочь, я хотел быть полезным! — Ци Жун подполз еще ближе, так, что между ним и статуей осталось всего несколько сантиметров. — Почему ради какого-то отброса с улицы ты готов на всё, а до меня тебе никогда и не было дела?! Зачем.. зачем ты вообще обратил на меня внимание?! — он кричал на совсем не искуссно вырезанный кусок камня, сходя с ума от безграничной душевной боли, которой теперь и являлся. Лишь призрак, агония, запечатленная в веках. Он обхватил дрожащими руками холодные каменные плечи. Такой же холодный, такой же мертвый, как и сама скульптура. Хотел бы он, чтобы в его сердце никогда не расцветали чувства, хотел бы он никогда не чувствовать чужое тепло, не быть окрыленным надеждой. — Я ненавижу тебя. — повторил он, будто бы убеждая себя самого. — Было бы лучше, если бы мы никогда не встретились. Ци Жун уронил голову на каменную грудь, по его щекам текли слёзы. Без Се Ляня его жизнь была бы чистым кошмаром, в его воспоминаниях была бы только боль и ненависть. Но. Она не была бы направленной. Скорее всего, он убил бы пару людей, что были злы к нему, и просто рассеялся. Его жизнь была тускла и бессмысленна, но Се Лянь стал его личным смыслом жизни. Переживая не лучшее время (впрочем, так можно сказать о всей его жизни), Ци Жун зацепился за светлого, добродушного Се Ляня, как утопающий за соломинку. Се Лянь дал ему надежду, и он же её растоптал. Ци Жун понимал, что Се Лянь не придавал своим словам и действиям особого значения, но в больном разуме маленького мальчика с тяжёлым детством это оставило серьёзный отпечаток. Ци Жун намертво привязался к единственному, кто был по-настоящему добр к нему, после матери, и это сыграло с ним злую шутку. Он не был нужен Се Ляню. Се Лянь был пытался казаться просто хорошим человеком, помогая всем налево и направо, и не предполагая, даже, как это отразится на окружающих. Ци Жун же, словно брошенный щенок, кинулся верой и правдой служить единственному, кто не ударил, а погладил его. Но, кажется, у Се Ляня была аллергия на собак, а в частности на него. Он был проблемой, а Се Ляню не нужны были проблемы. Ци Жун вжимался в твердое тело, тиская своё искусственное божество в мёртвых объятьях. Его гнилое сердце больше не могло биться, но зато адски болело, выворачивая его наизнанку. Он был одержим человеком, который даже и не помнил о его существовании. Ци Жун беззвучно рыдал, содрогаясь в истерике, скрежетал длинными когтями по камню, оставляя царапины в глупой надежде причинить Се Ляню боль. — Я просто хотел любви! — в отчаянии выкрикнул он, сжав плечо статуи так, что оно треснуло, и сам дернулся, будто от боли. — Прости… Я не хотел! Извини меня, Се Лянь. Тупой ты мудак. — неслушающимися руками он пытался пристроить отвалившийся камень на место, а потом просто затих, молча уложив голову на другое плечо статуи. Вскоре силы покинули его тело, и после непродолжительной, но выматывающей истерики он потерял сознание. ** Когда он открыл глаза, ему показалось, что он еще спит, потому что перед ним стояли две фигуры. Одна в красном, другая в белом. Он не решался поднять голову, довольствуясь лишь видом чужих ног. — Гэгэ, я же говорил, какое бы ты решение не принял, я всегда поддержу тебя. Услышав этот низкий, до боли знакомый голос, Ци Жун весь сжался, боясь выдать, что он уже не спит. Ебаная одноглазая псина пришла по его черную душонку. Ци Жуна окатило волной стыда — ему ли не знать, как Хуа Чэн фанючил по его кузену. Должно быть, он обсуждает с кем-то план наиболее болезненного уничтожения его жалкого тельца. Кто этот человек в белом? От него исходила божественная аура, и Ци Жун насторожился — схренали Хуа Чэн так спокойно разговаривает с небожителем? Если только… — его вдруг озарило догадкой, от которой всё внутри сжалось от ужаса. Если только это не сам Се Лянь. Валяясь с закрытыми глазами и активно думая, Ци Жун и не заметил, как к нему кто-то подошёл. Медленно опустился рядом, а затем осторожно коснулся плеча ладонью. Ци Жун замер, в самом деле не зная, что ему делать. Самым лучшим вариантом было бы, конечно, провалиться сквозь землю, но, увы, Ци Жун такого не умел. Так что просто продолжал изображать мёртвого, стиснув зубы, пока не услышал над собой тихий голос. — Ци Жун. — это был без сомнений Его голос. Ци Жун нехотя открыл глаза, горящие обидой. Се Лянь снова протянул к нему руку, пытаясь коснуться, но призрак отпрянул. Он начал отползать назад, пока вдруг не врезался во что-то твёрдое. Подняв голову, он увидел ехидное лицо Хуа Чэна и уже по привычке зажался, закрывая голову руками. Возможно, ему показалось, но в глазах Се Ляня при виде этого жеста промелькнуло сочувствие. От этого было еще хуже. — Сань Лан не причинит тебе боли. — мягко сказал Се Лянь и подошёл ближе, в то время как Хуа Чэн внезапно поднял Ци Жуна под руки и поставил его на неслушающиеся ноги. Придержал за талию, когда тот опасно пошатнулся. Ци Жун зашипел, отпрыгивая и размахивая руками. — Не трогай, блять, меня! Хуа Чэн нахмурился, но ничего не сказал. — Ци Жун, я… — начал было Се Лянь. Вид у него был такой, будто бы он наблюдал всю истерику Ци Жуна от и до. Ци Жун ощутил, как кровь приливает к голове. Хорошо, что в тусклом освещении лазурных фонариков этого не было видно. — Чего, ты, братец? Скажешь, что не хотел так поступать? Тебе всегда было и будет похуй на меня, мне ли не знать! — в отчаянии выкрикнул он, нервно складывая руки на груди и отводя взгляд. — Ты всегда считал меня… — в один момент на его рот легла чужая рука, затыкая, и его затылок был вжат в твердую грудь. Ци Жун пискнул и в который раз за день замер, понимая, что оказался зажат Хуа Чэном, с которым шутки плохи. — Дай ему сказать. — спокойно, без привычного презрения и ненависти сказал Хуа Чэн, все ещё держа его максимально аккуратно, чтобы не причинить боли. Ци Жуну показалось, что он окончательно сошел с ума. Или уснул, что вероятнее, потому что с ума он сошёл уже давно и сомневался, что ему могло стать ещё хуже. Се Лянь глубоко вздохнул и поджал губы в смущенной улыбке, дожидаясь, пока его Сань Лан угомонит его нервного братца. — Ци Жун, мне действительно не было до тебя дела. Сердце болезненно рухнуло куда-то вниз, и если бы не сильные руки Хуа Чэна, которые теперь снова легли на его талию, Ци Жун бы и сам рухнул на каменный пол. — Ты был моим маленьким кузеном. — Се Лянь, кажется, болезненно ухмыльнулся. — Я беспокоился о тебе, как о любом из своих родственников. — Ты не любил меня. — злобно прошипел Ци Жун, чувствуя себя обиженным ребёнком. И что. Пусть так. Лишь бы это всё скорее закончилось. Он больше не мог терпеть этих мучений. Если Хуа Чэн решит его убить за непозволительные чувства — пускай. Разве что, смерть от драгоценных рук его кузена была бы куда желанней. — Нет, Ци Жун. Я хотел тебе помочь. Ты был сложным ребёнком. — Мне было больно! Я думал, мы-.. — он так и не продолжил мысль, сочтя это слишком личным. — Мне всегда было так больно, блять! Тебе… тебе вообще было плевать на меня?! — Ци Жун не выдержал, и его глаза снова заблестели. Он попытался вывернуться из хватки князя демонов, но тот держал крепко. «Нет.» — подумал Се Лянь. — «Одно время я тебя ненавидел.» Это было явно не то, что хотел бы услышать исстрадавшийся призрак. — Теперь я вижу, сколько всего натворил неосознанно. Я был глуп. — Се Лянь снова болезненно улыбнулся, и Ци Жун, начавший было снова истерить, вдруг замер. Хотел съязвить, но не смог — даже не из-за Хуа Чэна, а просто так. — У меня было достаточно времени, чтобы посмотреть на сложившуюся ситуацию со стороны. — сказал мусорный бог. — Я действительно был недостаточно внимателен к тебе. — сказал Се Лянь. — Мне очень жаль, что по неосторожности я причинил тебе боль.— сказал кузен Наследный принц. Он наконец подошёл почти вплотную и обхватил лицо Ци Жуна руками. Тот с отчаянием смотрел в глаза своего кузена, и по его щекам вновь заструились слёзы. Он боялся пошевелиться, будучи в руках Хуа Чэна, но Се Лянь кивнул ему, и тот осторожно отпустил призрака. Ци Жун всё еще не мог заставить себя пошевелиться. Ему казалось, что это сон, что одно неверное движение разрушит его, и Хуа Чэн вобьёт его голову в землю, а Се Лянь просто уйдет, даже не взглянув. Но Се Лянь был здесь. Касался его мокрых щёк теплыми руками, смотрел в его глаза с нежностью. Ци Жун понимал, что он по-прежнему ему безразличен, но, по крайней мере, Се Лянь был ласков с ним. Он дарил ему тепло, и Ци Жун жадно наслаждался каждым мгновением близости. Се Лянь мягко коснулся губами его щеки, будто бы извиняясь. Хотя этого, конечно, было мало. Но Ци Жун был счастлив. Он всхлипнул и зажмурился, уткнувшись носом в плечо и вжавшись всем телом в кузена. Его снова трясло. По его щекам, не переставая, текли слёзы, и всё, что мог Се Лянь, это бережно поглаживать юношу по растрепанным волосам. Он правда не должен был причинять такую боль своему маленькому братишке. — Ну, ну. — Се Лянь обнял его, поглаживая руками по спине. — Ци Жун, всё хорошо. — Ты ведь меня больше не оставишь? Се Лянь? Се Лянь, пожалуйста! — одержимый им призрак весь сжался, напрягся. Се Ляню показалось, что его сердце даже начало биться. Се Лянь тяжело вздохнул и отстранился. — Ци Жун, я не смогу быть с тобой вечно. — сказал он, и приподнявшиеся было ушки демона опустились, а глаза потухли. Ци Жун опять получил надежду, всего лишь каплю признания, и ему казалось, что он опять лишился всего этого. Кажется, такое он бы просто не пережил. — Но я не брошу тебя. Я приду, если буду тебе нужен. — спешно добавил Се Лянь. — Я обещаю. Ци Жун вздрогнул, а потом вдруг облегченно осел на пол, цепляясь за ногу Се Ляня, как маленькая коала. Хуа Чэн, все это время стоявший в отдалении, удивленно поднял бровь. Се Лянь же, напротив, не нашёл ничего удивительного. Се Лянь решил перейти к более насущным вопросам. — Ци Жун, ты же понимаешь, что то, что ты делаешь, не нормально? — Н-но Хуа Чэн занимается тем же! — Нельзя убивать невинных людей. — Да откуда ты знаешь, невинные они или нет?! — призрак смотрел на него, как ребенок, у которого отобрали игрушку. — Ци Жун. — Се Лянь устало потёр виски. — Перестань, пожалуйста. Демон притих, обиженно надув губки. Он хотел поспорить, но слишком боялся, что Се Лянь оставит его снова. Он не верил Се Ляню. Се Лянь снова погладил его по голове, и тот блаженно прикрыл глаза, подставляясь под ласку. Небожитель вновь мысленно осудил себя из прошлого. Всё было гораздо проще. Ци Жун любил его, Ци Жун был предан ему, и он бы слушал всё, что говорит ему Се Лянь. Как оказалось, Ци Жун не был тупым. Он был. Покалеченным. Он не признавал морали. Он был ребенком, которого никто не воспитал. И в этом не было ничьей вины. У Се Ляня было слишком мало времени, чтобы тратить его на воспитание ребёнка, но он действительно жалел о своём пренебрежении к этому маленькому чудовищу, на поверку оказавшемуся лишь одиноким ребёнком. В ушах Се Ляня всё еще стоял этот отчаянный крик «Я просто хотел любви», от которого внутри всё сжималось. Ци Жун заслуживал лучшего отношения. Лишь в тот самый момент Се Лянь осознал, насколько ранил его своим отношением, и сколько он значил для него. По своей невнимательности раньше он считал, что Ци Жун просто по природе злой, но теперь, зная о его чувствах, Се Лянь мог найти объяснение многим его, казалось бы, ужасным поступкам. У небожителя всё еще не было времени на то, чтобы перевоспитывать Ци Жуна. Он не был уверен, что это вообще реально. Но он мог, по крайней мере, дать ему надежду и облегчить его страдания, причиной которых был он сам, хоть немного. Теперь всё будет гораздо сложнее, чем раньше, ведь его фанат отнюдь не живой ребёнок, а призрак, что несколько сотен лет убивался по нему и творил черт знает что. Сомнительно, что Ци Жун так просто поверит ему. Им предстояло многое наверстать. Се Лянь оглядел пещеру, в которой валялись людские кости. — Гэгэ, это не твоя вина. — внезапно сказал Хуа Чэн, уловив направление мыслей Се Ляня. — Я знаю. — тот вздохнул. Это было.. трудно. Разумеется, он не мог оставить всё, как есть. Нужно было делать что-то и с горой трупов и кучей людей, которых Ци Жун собирался пожрать, и с самим демоном, сжимающим его ногу, совсем как во времена Сяньлэ. По крайней мере, теперь у него был Сань Лан, и проблемы не казались такими уж нерешаемыми.