Ревность. Какое-то дурацкое слово. Оно совершенно не отражает тех страданий, мук и боли, которые сопровождают это состояние.
Внутри словно лопнула какая-то склянка с отравой, и разъедающая всё на своём пути горечь мгновенно выжгла нутро. Гарри уже и забыл, что это именно так и бывает — сначала заканчивается воздух, становится нечем дышать, а затем кипящая лава начинает бурлить внутри, отравляя и душу, и тело.
Он не имеет никакого права на ревность.
Это не любовь. Она как сестра.
Почему же тогда так больно? Когда это вышло из-под контроля? Как запретить себе это?
Запретить. Другого выхода нет.
Быть честным с самим собой — значит, потерять и её, и Джинни, а как быть, если они обе дороги, каждая по-своему?
Быть честным с самим собой — значит, предать большое количество очень хороших людей, с одиннадцати лет ставших его настоящей семьёй. Он никогда не сделает этого. Он не причинит им вреда, поддавшись слабости.
Это не любовь. Она как сестра.
Гарри отошёл на несколько метров от дома Снейпа и перенёсся на совершенно пустынный берег моря. Это место он облюбовал давным-давно и в минуты полного душевного хаоса всегда аппарировал сюда, чтобы собрать себя по частям. С каждым разом на это требовалось всё больше и больше времени, но другого способа Гарри не знал.
Это началось три года назад. Он видел там, в Норе, что Гермиона всего лишь позволяет Рону любить себя. Он предчувствовал, что их отношения вот-вот дадут трещину, но ему тогда было не до этого — у них с Джинни был свой «медовый месяц», и они наслаждались друг другом, мало обращая внимания на то, что происходит вокруг. А когда Гермиона приняла то самое, роковое для их с Роном отношений решение, Гарри словно очнулся от морока и вдруг осознал, что не готов к разлуке с ней.
Что было потом? Редкие встречи втроём в маггловских кафешках, которые лишь выворачивали душу наизнанку, потому что она и не скрывала, что несчастна в этой своей новой жизни, а он ничего не мог поделать. Гарри не солгал Кингсли — он и в самом деле чувствовал её боль, ощущал её страдания. Это было совсем не так, как с Джинни.
А как?
Он любил Джинни, и это именно любовь, во всяком случае, в том смысле, в котором он понимал это слово. Джинни абсолютно подходила ему во всём, и никакой так называемый «кризис трёх лет», о котором она вычитала недавно в «Ведьмополитане», и они вместе посмеялись над этой статьёй, им точно не грозил.
За эти три года их отношения вышли на новый уровень — они жили полноценной семейной жизнью, хоть и не были женаты, но свадьба предполагалась в ближайшем будущем, как и дети, на что так настойчиво намекала в последнее время Молли.
А Гермиона?
А Гермиона — это обожание, уважение, восхищение и… Нет-нет-нет.
Это не любовь. Она как сестра.
Почему же его словно ножом полоснуло, когда, едва войдя в дом Снейпа, он кожей, буквально каждой клеточкой ощутил её ликование? Ему не нужно было видеть их со Снейпом поцелуй своими глазами — Гарри и так знал, что они целовались только что и она была… счастлива?
Он сжал кулаки и стиснул зубы. Почему это всё так сложно?
Это не любовь. Она как сестра.
Гарри вдруг осознал, что уже несколько минут мечется по берегу, повторяя одни и те же слова словно мантру. Резко остановившись, он не удержался на ногах и рухнул в песок, перевернулся на спину и уставился в хмурое, готовое вот-вот разразиться дождём свинцовое небо, словно ожидая помощи.
Так нельзя. Так больше не может продолжаться. Нужно просто заставить себя воспринимать её как сестру. «Просто»? Нет, «просто» это не будет. Но другого выхода нет.
Первые тяжёлые капли упали на лицо одновременно с выступившими слезами. Удивительно, но, кажется, и в самом деле стало немного легче.
Она как сестра.
Увесистые капли превратились в хлёсткие струи, но Гарри и не думал о том, чтобы укрыться от ливня, да и сделать это на абсолютно пустынном побережье не получилось бы при всём желании. Напротив, ему казалось, что эти стремительные потоки смывают его терзания, уносят его боль, очищают его душу от невыносимой тяжести последних лет.
Она как сестра.
Снейп сможет защитить её, с ним она точно будет в безопасности.
Лишь бы она была счастлива. И любима. Это всё, что его должно волновать. Счастлива, любима, защищена.
Сестра.
***
Запечатав дверь заклинаниями, Северус поспешил в гостиную.
— Я надеюсь, лимит гостей на сегодня исчерпан. Мисс Грейнджер… Гермиона, — он привлёк её к себе, и от этого жаркого бархатистого шёпота её бросило в дрожь. — Мне бы очень не хотелось, чтобы нас снова прервали.
Его руки обвились вокруг её талии, и в этом плотном кольце Гермиона сразу же обмякла, а вот Снейп, как ей показалось, напротив, был чересчур напряжён.
— Гермиона, я полагаю, нам нужно кое-что прояснить?
Она, не раздумывая, прошептала ему куда-то в шею:
— Вы позволите начать мне первой?
— Не могу дождаться, — сводящим с ума хрипловатым шёпотом ответил он.
Гермиона чуть отстранилась и, глядя ему прямо в глаза самым невинным из всех возможных в этой ситуации взглядов, привстала на цыпочки и впилась в его губы страстным, нетерпеливым поцелуем.
***
И снова одна и та же бешено бьющаяся в висках мысль — неужели так бывает? Да и, казалось бы, чему здесь ещё можно удивляться? Все её открытия остались там, в крохотной комнатке в Норе, когда Рон, торопливо целуя и неловко обнимая, дарил ей всю нежность, на которую был способен, пробуждая в ней женщину.
С мужем всё было иначе — он заботился в первую очередь о собственном удовольствии и, получив его, считал дело сделанным.
А, оказывается, это может быть и по-другому.
Оказывается, можно дотла сгорать от жара мужских ладоней и сбивчивого, исступлённого шёпота; плавиться и взрываться от откровеннейших ласк и опьяняющих, неистовых поцелуев; взлетать и возноситься всё выше и выше, подчиняясь какому-то первобытному языку слившихся воедино тел, когда исчезает весь мир, все мысли, слова, ощущения и не остаётся ничего, кроме будоражащего кровь, разливающегося по венам жгучего, нестерпимого желания.
И отчаянной мольбы не останавливаться ни на миг.
Неужели так бывает?!
***
— Уже стемнело… Как ты думаешь, который час?
— Понятия не имею. Ты куда-то торопишься?
— Нет, но…
— Сейчас я что-нибудь быстро придумаю с ужином, а потом мы всё обсудим. Не вздумай вставать.
— О, это будет ужин в постель?
— Тысяча баллов Гриффиндору, мисс Грейнджер.
