Анемия

      Самолет рейсом Сеул — Париж приземляется в четыре сорок по местному времени в аэропорту Шарль-де-Голль. По трапу, прилагающемуся к самолёту, спускается вниз парень, переключает мелодию, играющую в наушниках, на более ритмичную и бодрящую. На песню в популярном жанре рок. Его обдаёт тёплый, приятный поток воздуха. На небе постепенно разливается густой закат, напоминающий брюнету десерт, который он ел, когда был маленьким. Останавливается, на мгновение подняв взгляд к небу; облака отражаются в больших карих глазах, словно в двух бездонных озёрах. Завораживает.       Парень достаёт из-за спины фотоаппарат небольших размеров, вешает на шею и подносит окуляр к правому глазу, крепко зажмуривая второй. Настраивает фокус. Щелчок. Взглядом пробегается по получившемуся снимку, снимает камеру с шеи и убирает её обратно за спину, направляясь на паспортный контроль в здание аэропорта, таща за собой тяжёлую сумку ручной клади.       Сотрудница принимает документы парня, исподлобья наблюдая за тем, как он стягивает медицинскую маску со своего подбородка. Обоих разделяет невысокая регистрационная стойка, но даже через неё старший ощущает, как слегка подрагивает тело девушки от пристального и такого леденящего взгляда. Обводя каждый миллиметр её светлой, чистой кожи, он невольно проходится языком по засохшим губам, забыв о бальзаме, что находится у того в ближайшем кармане куртки.       Туго завязанные в низкий хвост волосы, серый юбочный костюм, подчёркивающий прелести незнакомки. «Грудь не больше двушки, а вот талия хороша», — думает про себя брюнет, задумчиво потирая подбородок. Девушка что-то старательно ищет в компьютере, внимательно смотря на монитор и сверяясь с документами в руках. Далее, похотливый взгляд останавливается на чужой шее, слегка повязанной бледно-васильковым платком. В мыслях парень уже представляет, как затягивает его потуже до покраснения и тянет на себя, оглаживая каждый изгиб младого тела, а чертовка плавно тает в его руках, словно он последнее, за что девушка может ухватиться, и томно, так, чтобы никто не услышал, как молитву шепчет имя парня в поцелуй, желая с каждым разом всё большего.       Только вот вместо работницы аэропорта, сидящей напротив и до сих пор проверяющей документы, представляет совсем другую, наверное, какую-нибудь бабёху-эскортницу. Не то чтобы он сторонник БДСМ-практики, но иногда член опережает мозги, делая своё дело. Он нехотя мотнул головой в сторону, и желания, что были минуту назад, разом испаряются, а сам он лишь складывает обе руки на стойку перед собой. Его пальцы длинные, ровные; на фалангах слегка смуглой кожи минималистичным шрифтом набиты татуировки. На правой — «live», на левой — «love».       Жить ради любви? Жить по любви? Жить для любви? Жить из-за любви? Каждый, видя эти надписи на руках, вкладывает разный смысл. Он живёт в любви. В любви к своему делу, к своей семье, ждущей парня в Сеуле, к людям, которые окружают его, к событиям, что происходят в жизни. Странно, но любовь всегда была неотъемлемой частью его жизни. С самого начала и по сей день. Мир вокруг него — это любовь, и он в ней живёт.

Я живу, а значит, люблю…

      Таковыми должны быть его слова? — Вы девяносто третьего года рождения? — с небольшим акцентом спрашивает сотрудница, продолжая смотреть в монитор и приятно клацая по клавиатуре. — Ага, — с хрипотцой прорезается голос парня, заставляя миледи поднять свои большие голубые глаза на него. Она смотрит прямо вглубь чёрных, немного уставших глаз, в которых, казалось бы, нет и края. А он не отводит взгляда от смущённого лица. Играет, заставляя бедную, сбитую с толку девушку покраснеть ещё больше. Ноги под столом невольно начинают сдвигаться от неимоверного возбуждения. Возбуждать взглядом? Его фишка. На чужом лице проявляется стыдливый румянец. Кто ж знает, о чём думает эта дамочка. Она нервно сдавливает шариковую ручку в руках, не отрываясь от парня, словно под гипнозом. Этот человек притягивает, обескураживая ещё больше. Девушка будто чувствует сильные мужские руки на своём теле, которые властно, жадно сжимают пышные бёдра. Ей хочется как можно дольше тонуть в этом омуте разврата и похоти вместе с ним, но треск сломанной ручки в руках заставляет её увести взгляд. Вновь нервно бегает глазами по рабочему столу, рвано дыша. В голове сейчас лишь один вопрос: «Что это, чёрт возьми, было?». — Извините… — робко, смотря куда-то в пол, говорит она. Теперь боязнь смотреть в чужие глаза прочно засела среди запутанных мыслей.       Парень ухмыляется, слегка склонив голову набок. Повернувшись лицом к широкому залу, он осматривает аэропорт. Новомодная постройка, абстракция, не иначе, панорамный стеклянный потолок, продольные геометрические линии. Интерьер здания выдержан в ахроматических и голубых тонах, серый мраморный пол отражает в себе ночное небо. Наверное, конструировал это какой-нибудь супермодный и известный архитектор, которого парень, скорее всего, и знать не знает. Который раз возвращаясь к сотруднице аэропорта, молодой человек в последний раз одаряет ту пристальным, смеющимся взглядом и наконец забирает документы обратно. — Bienvenue à Paris, monsieur Chon, — неловко лепечет юная мадам, говоря заученную французскую фразу, которую парень так и не понял. Добро пожаловать в Париж, город любви, вина и жареных устриц. Хотя нет, прекрасной выпечки, сыра и искусства? Да, наверное, так лучше. И сегодня парень огромными шагами врывается в эту атмосферу розовых соплей и шикарной архитектуры.       Чон Чонгук. На вид, вкус и цвет обычный двадцатишестилетний парень, одетый во всё чёрное: кроссовки, массивные и довольно-таки удобные, спортивные штаны, примерно такая же свободная футболка, удлинённая ветровка, панама, ну и радужные браслетики. Словно на похороны, только гейские. Но на деле он известный по всему миру и очень успешный модный фотограф. Да, успех так и прёт изо всех щелей. Самые популярные и икононичные обложки журналов, рекламные компании, сотрудничества с крупными изданиями — это всё заслуги парня, старающегося не выделяться. Старания оправдываются: обычный, немного странноватый и слишком притягательный. Таков его образ на людях. Но сейчас не об этом. Он в Париже, разве не прекрасно? — Нет, — раздражённо отвечает таксист на просьбу парня сделать ему небольшую скидочку. Оказывается, что поездки на такси здесь…совсем «немного» дороже, чем в Сеуле, — За твой багаж ещё доплачивать нужно, жадный богатей. Чон хмурится, совсем не понимая речи старого француза. «Опять на своём жабьем языке что-то лепечут», — недовольно цыкает парень, забирая вещи обратно. — Ну и хуй с тобой, — по-детски показывает ему язык Чонгук, направляясь со всеми своими сумками в сторону автобусов. Так тоже неплохо, - Грёбаные жмоты. Чтоб подавились тут своим дорогущим евро. Ненавижу Францию. Только и умеют, что тараканов жрать.       На самом деле, всё было не так печально. Ему нравится Париж, европейская кухня и всё вместе взятое. Просто… Слишком шумно для него? И это говорит человек, живущий в Корее! Чон просто не привык. Он здесь в первый раз. Страшно? Нестрашно. Тогда что? — Может, переводчик достать? — рассуждает парень, открывая вкладку на телефоне и фотографируя вывеску с расписанием автобусов, — Ах ты ж. Уехал час назад… И прибудет только через два… Гу досадно отзывается, садясь на близлежащую лавочку.       Как плохо не знать язык. Брюнет сотню раз проклинал себя за это. А разве он виноват? Не знает и не знает. Помнит только пару фраз, и то по типу «Бонбон э бон» или «Оревуар». Тоже полезные вещи; «конфетка вкусная» и «пока». Но и это парня не особо веселит. Всё равно остаётся сидеть два часа, ничего тут не попишешь. Можно было бы поспать, но выглядел бы он тогда, как минимум, странно. Бомж-чужестранец. Или всё-таки доехать на такси?       Чонгук ещё долго размышляет над своими действиями, пытаясь выбрать правильный вариант, но так и не выбирает. Просто сидит на месте весь в своих мыслях, крепко держа ручку от чемодана с аппаратурой. Устало поднимает взгляд, осматривая всё вокруг. Чон часто выезжает во всякие командировки, но чаще всего это бывает в пределах страны, ну или же в Америке. Святая Америка, где не вздохнуть от переизбытка копов, наркотиков и разврата. Помнится, в одну из таких командировок его чуть не запихнули за решётку. И всё только потому, что полицейским не понравились его узкие глаза. Дискриминация! А в следующий раз что? В следующий раз Гу просто не едет. Отклоняет все заявки на сотрудничество, пусть даже и в самом Нью-Йорке. Красивый, однако, был город. Но Париж не уступает. Парень ещё при выходе из аэропорта заметил, как красиво из громадных стеклянных окон видна башня. Эйфелева же? Или брюнет настолько плох в географии?       На улице начинает холодать. Чонгук потирает ладони друг о друга, привстав с лавки и, наконец, застёгивая ветровку. Вот теперь теплее. Если честно, то все муки фотографа обусловлены лишь тем, что он напрочь забыл о существовании фудкорта в здании аэропорта. Продолжает сидеть, мёрзнуть и голодать. «Ещё май-месяц называется», — недовольно бурчит про себя Гук, закидывая ногу на ногу. Телефон разряжен, поэтому кроме того, как сидеть и листать страницы потрёпанной газеты, что он нашёл на этой самой лавочке, ему ничего не оставалось. — М-да, может, всё-таки пешком? — продолжает спрашивать себя фотограф. Наверное, это будет лучшим вариантом. Чон вновь поднимается на ноги, взваливая одну из сумок на плечо, и пешком направляется прочь с остановки.       После столь длительного перелёта в восемь часов Гу был выжат, как лимон, даже хуже. Он никогда нормально не переносил перелёты, да и сейчас не исключение. Но возможно, всё это стоит того. Стоит всех этих мук и страданий при перелёте, бессонных ночей перед отъездом. Если честно, то он и сам без понятия, почему согласился работать в Париже около трёх месяцев. Наверное, его тянула неизвестность, знакомство с новыми интересными людьми? Бред. Бред сумасшедшего. На таких мероприятиях он, как правило, стоит где-нибудь в углу и молча наблюдает за всем происходящим. Либо же отшивает назойливых и приставучих людишек, которые порядком надоели рябить у него перед глазами. Поэтому, возможно, что парень приехал сюда чисто из-за выгоды и почти полной выплате всей работы. А сейчас не остаётся ничего, кроме как переться по улице, разглядывая различные дома и прилавки.       Когда он в последний раз вот так просто прогуливался по улице, совершенно не понимая как обстановки, так и всего происходящего вокруг него? Жизнь словно обходит парня стороной. Смотрит и понимает, как ненавидит этот грёбаный Париж. Даже на людей смотреть противно. Все такие смазливые и улыбчивые. Кто знает, что у них скрывается за этой улыбочкой и смеющимися глазами. Возможно, стоило бы и отказаться от этой поездки. У него столько планов было на эти летние месяцы. Пришлось всё-таки отложить запланированное за год до этого мероприятия. Идиот. Деньги того не стоили? Нет, деньги правят этим дурацким миром. Они сама стоимость, и парень просто продал себя. Продал себя за каких-то сто тысяч долларов. — Когда эти сто тысяч стали так важны для меня? — брюнет задумчиво потирает подбородок свободной рукой, останавливаясь возле маленького ларька с орешками. «Может, взять?» — мелькает в голове фотографа, пока тот, наконец, не вспоминает, что у него аллергия на орехи. Поэтому он вновь берёт вещи и идёт дальше. Ужасный день, и хуже быть не может. Чонгук лишь тяжело вздыхает, сдавшись и наконец сев в первое попавшееся такси.       Чон благополучно добирается до отеля, выходит, забирая вещи из багажника. Осталось только заселиться, да и дело с концом. Проходит в здание, снова задумываясь. А что, если ему пойти потом чая выпить? Хорошая, однако, идея, Гу и не сомневался.       Регистрация проходит довольно быстро; парень даже и не помнит, как из его рук забрали сумки и быстро провели его в номер. Неплохой сервис, главное, чтобы ничего из аппаратуры не побили. Брюнет мельком улыбается, принимаясь разглядывать номер на свои последующие месяцы. Ванная комната, совмещённая с санузлом, выполнена в контрастных цветах. Это что-то на подобии красной и белой камелий, которые только-только начинают распускаться. А если прямо, то плитка на стенах, натяжной потолок, сама ванна, раковина в белом цвете, а контраст представляет собой плитку на полу и унитаз. Другой же, последней комнатой была спальня. Сама по себе довольно просторная: тёплый, светлый пол, огромный ковёр, различные деревянные тумбы, шкаф, двуспальная кровать и огромные окна, слегка прикрытые плотными шторами. Гук снова улыбается. — Красиво. Возможно, даже как-то пустовато, — завершает Чон, устало падая на кровать. Стоило бы раздеться да с дороги немного освежиться, но что-то не особо парню хочется этого делать. Он просто будет лежать так до того момента, пока не появятся силы что-либо делать. Но видимо, не сегодня.