Помешательство

- Сяо Синчэнь... Вставай... Вставай сейчас же... Иначе я заставлю твоего дружка убивать невинных... Ну же, где ты, защитничек всех несчастных? Неужели бросишь их? - Сюэ Ян склонился над замершим лицом даочжана, тяжело дыша и едва сохраняя рассудок. Хотелось... Много чего хотелось. Хотелось кричать от безысходности, крушить всё подряд, хотелось уничтожить целый мир. Только чтобы вернулась душа даочжана. Только первая истерика уже прошла. Сейчас на её место приходила ненависть. - ТЫ ТАКОЙ ЛИЦЕМЕР, ДАОЧЖАН! ТЫ ЖЕ КЛЯЛСЯ, ЧТО БУДЕШЬ ИХ ВСЕХ ЗАЩИЩАТЬ! ТАК ПОЧЕМУ ЖЕ ТЕПЕРЬ НЕ ХОЧЕШЬ ИСПОЛНИТЬ СВОЮ КЛЯТВУ?! - нити с талисманами летят прочь, следом и всё, что попадается под руку - таз с водой, которой Ян обмывал тело Синчэня, так близко оказавшийся стул... Чэнмэй хватает тело за плечи, поднимает над полом и судорожно всматривается в чужое лицо, облизывая губы и тщетно пытаясь выровнять дыхание. Безумие подступило слишком близко, а даочжан никак не возвращался, чтобы спасти всех от смерти, а его самого - от сумасшествия. - Я ненавижу тебя... Ненавижу, слышишь, даочжан! - Сюэ Ян буквально кидает тело обратно на пол и ещё больше взвинчивается, видя, как оно падает тряпичной куклой. Он подскакивает на ноги, резко разворачиваясь и буквально вылетает наружу. Холод не спасает. Чэнмэй судорожно хватает ртом воздух, душа крик. Почему это произошло? Он ведь не хотел убивать даочжана... Нет, совсем не хотел. У него были на Сяо Синчэня совсем другие планы. Но этот чёртов святоша решил всё сам! - Кто тебе позволил умирать, Сяо Синчэнь?! Кто?! Кто тебе разрешил?! - так же резко, как и до этого, Сюэ Ян поворачивается обратно к дому и растягивает губы в безумной ухмылке. Есть же ещё Сун Лань. Да, он тоже мёртв, но его душа на месте. И его можно поднять. Так пусть полюбуется, что он сделал со своим дорогим другом. Да-да, именно он! Если бы он не вмешался, Синчэнь был бы жив! Подвластный воле Стигийской Тигриной Печати Сун Цзычэнь появляется рядом спустя несколько минут. Чэнмэй с размаху бьёт послушного мертвеца по лицу, так, что у того мотается в сторону голова, будто бы это не сильный лютый мертвец, а манекен для тренировок маленьких детей. - Ты! Это всё ты! Если бы не ты, всё бы так не закончилось! - голос Сюэ срывается на крик, а мертвец отвечает рычанием. Ничего страшного, его сознание потом можно будет подавить. Сейчас же... - Иди к нему! Иди посмотри на своего друга! Тебе понравится это зрелище, Сун Лань! Он сам первым срывается с места, возвращаясь в дом. И почти не замечает идущего следом мертвеца, замирая взглядом на теле даочжана. Даже мёртвым он такой... Светлый. Возвышенный. Будто бы ангел, лишённый крыльев. Не может быть человек таким! - Даочжан... Ха-ха, даочжан... - безумие захлёстывает Сюэ Яна с головой и тот падает на колени перед трупом, хрипло смеясь. - Твой дружок здесь, даочжан... И знаешь, он очень хочет отмстить тому, кто его убил... Сюэ Ян смеётся. Надрывно, сгибаясь пополам над телом такого дорогого ему даочжана. И резко срывает белоснежные одежды с тела, разрывая ткань, пристально смотрит на такое идеальное тело, опять сравнивая даочжана со спустившимся с небес небожителем. Рык лютого мертвеца отвлекает безумца от созерцания тела. Чэнмэй медленно поворачивается к Сун Ланю, глуша почти идентичный рык. Однако замирает, озарённый новой идеей. - Подойди ближе. Возьми свой меч. Ты же хочешь отомстить за свою смерть? - рык лютого мертвеца становится громче, а Ян, кажется, даже не дышит, наблюдая за тем, как над обнажённым телом Синчэня заносится меч с морозным узором. - Покажи мне, что он такой же человек... Все ведь одинаковы... Острие меча опасно зависло над кадыком Синчэня и плавно опустилось, прорезая плоть. Из раны едва-едва начала сочиться кровь. Было её намного меньше, чем должно было быть... Если бы он был жив. Но Сяо Синчэнь уже мёртв и его тело уже потеряло много крови. Цзычэнь, подчиняясь приказу,повёл меч дальше, вскрывая грудную клетку, разрезая мечом кости, будто печенье. Сюэ Ян наблюдал за растущей щелью в плоти, ласково проводя чуть дрожащими пальцами по линии разреза. Это зрелище... Прекрасное и ужасное одновременно. Парень потянулся к повязке Синчэня, снимая и её тоже, обнажая провалы вместо глаз, с поблескивающими на дне остатками нервов, связанных с мозгом. Эти глаза сейчас были у другого мертвеца... Который сейчас смотрел на то, как собственными руками вскрывает тело своего лучшего друга. Меч взрезал кожу от горла и до низа живота, и только тогда Сун Лань убрал его от тела, глядя на свою работу, но не в силах ничего сделать - он всё ещё во власти Печати. А Сюэ Ян заходится истерическим смехом, раздвигая края раны, выпуская последнюю кровь из этого уже не идеального тела, и оглаживает внутренние органы. Печень, желудок, кишечник. Всё точно такое же. Сколько раз он уже видел всё это? Так почему же даочжан казался другим? Вот же он, точно такой же, как и остальные трупы. Только ни один труп так не возбуждал, как вид раскрытого, во всех смыслах, даочжана. Даже присутствие рядом лютого мертвеца ничуть не напрягало. Сюэ Ян достаёт разрезанное мечом Сун Ланя сердце из груди. Мертвецу оно ни к чему. Столько символизма в этом сердце, а по сути - всего лишь кусок мяса. Что в нём? Вот только Чэнмэй с истерическим смехом прижимает это сердце к своей груди и, тяжело выдыхая, поднимает взгляд на стоящего Сун Ланя. Это уже не безумие. Это настоящее помешательство. Наверное, он и правда просто помешан на даочжане. А ведь всё началось с ненависти за сорванную месть... А может, так оно и должно начинаться. Полухрип-полувсхлип вырывается из горла Яна, когда тот вкладывает сердце Синчэня в его же руку и разламывает грудину, открывая доступ к лёгким. И вглядывается в лицо даочжана, в провалы на месте глаз... И всё равно понимает, что даже так даочжан слишком прекрасен для этого мира. Возбуждение подстёгивало и так накрывшее парня сумасшествие. Он проводит окровавленными пальцами по разрезанной шее, оставляя алые следы на светлой коже, сжимает горло, будто бы пытаясь задушить. Наклоняется над телом, прижимается к распотрошённому трупу, нежно запуская руки во внутренности, осторожно вынимая их, будто от этого что-то зависит... Несмотря на ночной холод, проникающий сквозь хлипкие стены похоронного дома, Сюэ Яну было жарко. Ужасно жарко, так что он, не выдержав, снял верхнее ханьфу, кинув куда-то в сторону, совершенно не заботясь о его сохранности. Следом летит и нижняя рубаха, а Чэнмэй ниже склоняется над лицом всё ещё святого, даже в таком состоянии, даочжана. Неожиданно ласково целует пустые глазницы, скулы переносицу... Не трогая губы. Потому что поздно. Потому что - не достоин. Не смог. Не удержал в этой жизни. - Даочжан... - едва слышный шёпот даже не перекрывает тяжёлого дыхания Яна и рыка стоящего рядом лютого мертвеца, которому явно не нравилось это кровавое зрелище, к которому он, движимый инстинктами тянулся, но из-за приказа Печати стоял на месте. - Ты всё равно будешь моим, даочжан... Возбуждение становится уже болезненным, и Сюэ Ян раздвигает ноги такого податливого Синчэня, проводит окровавленными пальцами по бёдрам, приподнимая их для собственного удобства. Страшное зрелище. И прекрасное. Осквернённый земным смертным телом небожитель. Разве может быть что-то прекраснее? Тело даочжана даже не нуждалось в растяжке - мышцы мертвеца уже были расслаблены. Чэнмэй лишь отправил штаны куда-то к другой одежде и прижался возбуждённым членом к паху светлого даочжана. Для полного счастье не хватает пары деталей... Совсем немного, но это так было нужно... Мочевой пузырь, сжатый рукой парня, окончательно теряет форму, становится склизким месивом, только оторвать и выкинуть. Что Ян и делает. Теперь он может видеть кишечник даочжана полностью - снаружи и изнутри. И если что-то проникнет в такого славного, мёртвого даочжана, всё будет видно. Абсолютно всё. Он входит медленно, нет, не осторожничая, зачем эта осторожность трупу? Просто чтобы растянуть удовольствие, чтобы полюбоваться на то, как растягивается анус податливого тела. Его, наконец-то его даочжана. Рядом рычит Сун Лань, кажется, его разум начинает возвращаться. Может, именно так Вэй Усянь и создал своего Призрачного Генерала? Но Сюэ Яну совершенно не до монстра рядом - весь его мир сузился до распахнутого тела Сяо Синчэня, из которого пассивно вытекали остатки крови. Чэнмэй может видеть свой член внутри даочжана и это пьянит больше вина. Кажется, его наконец полностью поглотило безумие и он срывается. Как изголодавшийся зверь, он вбивается в тело под ним, кусает ногу даочжана, оставляя следы зубов, наклоняется к распахнутой грудине, прокусывает чудом не задетое Сун Ланем лёгкое. Смотрит на почти размотанные чжаны кишечника, гирляндой лежавшего на животе Синчэня, на то, как растягивается это уже холодное нутро. Неважно, неважно, что мёртв, неважно, что уже ничто не заставит его встать, не важно... Оргазм сбивает Сюэ Яна и тот обессиленно падает на тело Синчэня - прямо в эту кучу внутренностей, сминая собой и пытаясь отдышаться. Безумная пелена всё ещё не отступает, и парень поднимается, стряхивает с себя кишечную слизь, что ещё не засохла... Тяжело дышит, глядя на тело. Ужасно, просто ужасно... Как он мог так поступить с даочжаном? - Нет, даочжан... Ты всё равно будешь моим... Живым или мёртвым, сейчас или потом, здесь или на том свете... Я всё равно достану тебя. - парень разражается безумным смехом, запечатывает на мёртвых губах поцелуй, не замечая текущих по щекам слёз. Он в отчаянии. Он в безумии. И рядом нет светлого даочжана, способного спасти.

***

Сюэ Чэнмэй тоже может быть нежным. Он ласково зашивает тело даочжана, возвращая его к первозданному виду. Нити даже не видны на коже - настолько аккуратны стежки. Сяо Синчэнь снова целый, снова похож на спустившегося с небес небожителя. Не хватает только глаз. Но зачем ему глаза? - Верно, даочжан не должен ничего видеть... Зачем тебе видеть, насколько прогнил этот мир? Ты ведь так пострадал от него, даочжан... - Сюэ Ян тихо шепчет, наклоняясь над телом и снова целуя раскрытые, податливые, холодные уста. Этот холод уже стал самым лучшим, самым желанным в этом мире. А маленький кусочек души даочжана, попавшийся в мешочек-ловушку для духов согревал, когда хотелось тепла. Сюэ Ян заканчивает свою работу стежок за стежком, любовно, невесомо. Отрезает остатки нити и смотрит. На это идеальное, самое идеальное тело. Кажется, он мог бы кончить только глядя на этого идеального даочжана. Но сейчас есть дела. Например, ещё один мертвец, ненавистный Сун Лань, чьё сознание всё-таки пробудилось и который жаждет отмщения. А даочжан подождёт. Идеальный даочжан в белоснежных одеждах в самом красивом гробу... Самое сладкое помешательство.