Потерянный Рай

      В это время, когда я оттряхивал ботинки на входе в квартиру, на другом конце земного шара в большом солнечном мегаполисе под названием Лос-Анджелес начинался аукцион.       Престижное такое событие, где богачи, приодетые в дорогостоящие итальянские костюмы, собираются для того, чтобы посоревноваться между собой, кто больше денег выбросит на ветер. Конечно, иногда там выставляются и полезные и очень даже интересные лоты, но для меня – по большей части там всякие ненужные безделушки за миллионы долларов. Эстетики же в некоторых выставляемых произведениях бывает не больше, чем в аккуратно сложенной кучке мусора.       Как раз среди таких богачей любителей выкидывать деньги на ветер, оказался и наш с Виктором друг из Англии – Генри. В отличие от всех этих красочно одетых господ, наш приятель выделялся своей простотой и возрастом. Представьте себе в какое неловкое положение ставил он сотрудниц, встречавших дорогих гостей. Синяя клетчатая рубашка, под которыми ноги в самых обычных джинсовых штанах. Но деньги, как говорится, творят чудеса. И его попросту не могли не впускать.       Так вот этот с виду самый обыкновенный парень является еще тем любителем спустить деньги в никуда. Таких людей, как он, аукционисты боготворят, так как они способны выкупить какой-нибудь лот в десятки, а то и в сотни раз дороже своей первоначальной цены.       Немного слов об этом транжире по имени Генри. Родом он из Плимута. Небольшой живописный городок на юго-западном побережье Англии. С ним я и Виктор познакомились почти семнадцать лет назад в одном детском лагере, что был в Греции. Страна, вырастившая в свое время знаменитейших философов и давшая миру демократию.       В этот лагерь приезжали дети со всех уголков земли. И в нем же мы познакомились с еще одним ребенком, который также стал другом для каждого из нас. Но обо всем по порядку.       Что касается Генри, то ему грех жаловаться на жизнь. Он выходец из очень богатой семьи, которая ни в чем не отказывала ему и выполняла любой каприз. Один из таких капризов оказалась покупка билета в лагерь. А в силу того, что Генри был весьма зазнавшимся ребёнком, хотя тут вина скорее самих родителей, то он весьма отставал от школьной программы. Как раз из-за этого и не смог выиграть во всемирной школьной олимпиаде, где призами были путевки в тот самый летний лагерь знаний. Причем количество детей в нем переваливало за шесть или семь тысяч. Представьте масштаб для такого мероприятия.       Родители Генри, видя, как их чадо не способно завоевать путевку умственным трудом, попросту купили ему эту путевку, дабы не расстраивать дите. До сих пор всё еще не понимаю, с чего он тогда себе вбил в голову про этот лагерь. Ведь мог позволить себе, а точнее его родители могли позволить, отправится в куда лучшее место, нежели то, где мы все очутились вместе. Нет. Уровень организации и сервис был на высоте, но сам факт возможности получить нечто более роскошное позволял даже не рассматривать этот лагерь. Но то, что случилось, уже случилось.       Про его любовь к скупке барахла - отдельная история. Можно лишь сказать про два забавных случая. Первый, когда он купил чучело медведя без головы. Хотя его знакомый таксидермист намекал ему, что может легко исправить ошибку мастера, который изготовил такого медведя. Но мой английский друг был упрям и не хотел ничего менять в чучеле, оставив его таким, каким сделал мастер. Хотя сделай он, как всё и должно быть, то, может, никто бы и не обратил внимание на это чучело.       Второй случай – это покупка небольшого суденышка за полмиллиона долларов у одного человека. Цена была не сильно завышена, но причина приобретения просто ставила в тупик любого, кто слышал об этой истории. Дело было в том, что катер того человека, у которого он был приобретен, имел точно такое же название, что и яхта Генри. Поэтому после выкупа судна он приказал разобрать его, так как не хотел, чтобы в одной пристани стояли суда с таким же названием, что и его морская техника.       Но вернемся к нашим богачам, которые заседали сейчас в помпезном зале, украшенном старинными лампадами, висевшими на стенах. По центру свисала длинная хрустальная люстра, под которой в несколько рядов и расположились сегодняшние покупатели.       Конечно, такое событие притягивало не только богачей Лос-Анджелеса, но и множество других людей, прибывших сюда из многих городов и стран.       Перед ними, как артист в театре, выступал высокий, элегантно приодетый, как и большинство покупателей, усатый мужчина с увесистым деревянным молотком в тонких руках.       Аукцион, начав с небольших оборотов и недорогостоящих безделушек, принимал всё большие масштабы, заставляя интеллигентных людей преобразиться и показать свою вторую, скрытую, натуру. Они скупали лот за лотом, выписывая чеки на сотни тысячи, а то и миллионы долларов, погружаясь с головой в происходящие события. Сами того не замечая, становились актерами этого дорогого представления. А из уст главного героя действия, державшего всегда наготове свой молоток, то и дело звонко и быстро вырывалось:        – Кто предложит больше?! Может вы месье… или вот тот мистер в дорогом пальто?! – Указывал он на полноватого мужчину в третьем ряду, который до этого весьма активно вел торги. – Миллион двести тысяч раз, миллион двести тысяч два… вы поднимаете ставку?! Чудесно-чудесно…продано… продано…       Это был нескончаемый поток слов и денег. Сложно было себе предположить, что закончится быстрее: деньги всех этих богачей или энергия в языке аукциониста. Благо, что количество лотов на каждом аукционе ограничено. Иначе это мероприятие могло бы продолжаться несколько дней.       Генри ничем не уступал этому порыву азарта, который витал в воздухе в эти минуты. И как обычно прикупал что-то бесполезное с точки зрения применения и эстетики. Например, космический скафандр первого космонавта, являющегося гражданином азиатского государства. Также он прикупил довольно хорошо сохранившуюся мумифицированную прислугу некого фараона, правившего Древним Египтом более трех тысячелетий назад. Был и интересный купленный им лот, представляющий собой окаменелый зуб тираннозавра, найденного на территории плато Колорадо, в части, относящейся к штату Юта. Но самое главное его приобретение должно было произойти чуть позже.       Аукцион потихоньку шел к своему завершению. И как это принято на таких мероприятиях начали выставляться поистине стоящие вещи, которые даже я не считал безделушками. Тем самым, чем ближе было к завершению, тем меньше оставалось свободных стульев в зале.       Последние лоты оказались очень разнообразны: начиная от бутылки вина Шато Мутон-Ротшильд (да-да, это не набор слов, а действительно известнейшее вино), проданная за сто пятьдесят пять тысяч долларов, заканчивая картиной Сальвадора Дали, оцениваемая в несколько десятков миллионов долларов, и которую мечтали видеть у себя в особняках все присутствующие гости.       Но было среди этих лотов, что-то неприметное для всех, что, вызвало, конечно удивление. Ведь следующая вещица вряд ли относилась к чему-то очень ценному, но она поистине заинтересовала моего друга. Это была потрепанная записная книжка и жестяная фляга одного неизвестного мореплавателя восемнадцатого века, о котором знали разве только пару деревень как раз-таки этого восемнадцатого века. Но как оказалось после - не всё было так просто. А в силу того, что Генри сам увлекался мореплаванием, то он быстро начал проявлять интерес к лоту.       – Дамы и Господа, вашему вниманию представляется следующий лот, состоящий из старинной записной книги и жестяной фляги для хранения воды. Данные предметы принадлежали мореплавателю начала восемнадцатого столетия, который считался у себя на родине одновременно сумасшедшим из-за своих рассказов, а также бесстрашным из-за пугающего стиля мореплавания, – слова так и вылетали без передышки изо рта аукциониста, как автомат выстреливающий одну пулю за другой. – Есть данные, что во время Второй Мировой войны, эти вещи находились в секретном хранилище нацистской Германии в подземном научном бункере близ Франкфурта. После разгрома Германии данные принадлежности были вывезены американскими солдатами и до прошлого года находились в личной коллекции одного из ветеранов. По его же утверждению, как сувенир и напоминание о той войне через которую прошел, – произносил аукционист, чуть ли не шепотом, придавая лоту большую таинственность, и тем самым пытался еще больше заинтересовать покупателей.       И сразу же после аукционист вскрикнул:       – Начальная цена лота - пятьдесят тысяч долларов!       Кто-то в передних рядах даже вздрогнул, не ожидая столь резкого возгласа.       Хотя лот и представлялся, как интересный и имеющий загадочную историю, немногие стали бороться за него, нехотя поднимая цену. Кто-то с задних рядов повысил до шестидесяти тысяч, и тут же цена была перебита Генри. После чего руку поднял еще один мужчина в темно-синем смокинге, накинув сразу пятнадцать тысяч долларов. И тут же встречал поднятую руку моего друга.       Так, мало по малу цена дошла до двухсот пятидесяти тысяч долларов и многие уже прекратили борьбу. В конце за эти принадлежности оставались бороться лишь трое, среди которых, конечно же, был и Генри. Его глаза пылали огнем, он не хотел ни перед кем отступать, и во что бы то ни стало желал приобрести этот лот.       – Двести девяносто тысяч! – воскликнул из зала пожилой мужчина в дорогом итальянском костюме, сидевший в пятом ряду с края.       – Триста двадцать пять тысяч! – сразу же перехватывал инициативу Генри.       – Триста двадцать пять тысяч раз, триста двадцать пять тысяч два… – произносил долго и мучительно аукционист, нагнетая атмосферу в зале и делая небольшую паузу, выжидая, что кто-нибудь захочет поднять цену.       Не успел он произнести цифру в третий раз и стукнуть своим молотком, как в это же мгновение третий мужчина, довольно крупноватый на вид с броской шевелюрой на голове и одетый в элегантный белый смокинг, вскрикнул:       – Я дам шестьсот пятьдесят тысяч!       Зал немного был потрясен. Зачем кому-то отдавать такие деньги? Потрепанная бумага и фляга мореплавателя, который ничем и не запомнился в мире, явно не стоят столько. Удивительно было и то, что даже в брошюре по лотам не была описана жизнь первоначального владельца. Хотя такие уловки порой имели место быть перед началом торгов, дабы придавать таинственность предметам на продажу. Но в данному случае информация была совсем скудна. Можно было сказать, что её практически и не было, кроме того, что было сказано аукционистом.       После того, как ставка поднялась на такой уровень, в зале начали шептаться между собой о том, что может эти вещицы не столь просты на вид, как показались изначально. Причем некоторые аукционные дома уже ловили на том, что те подсаживали своего человека в зал, который, когда была необходимость поднимал цену, заинтриговывая покупателей.       От слов джентльмена Генри кинуло в пот. Он не хотел уступать этот лот кому-то еще, но и переплачивать слишком много он также не желал. Последняя мысль хотя и была немного удивительной для него, но он пытался держать себя в руках. И в конце концов азарт вновь завладел его разумом. Немного подумав и встав со стула, чуть не задев пожилого мужчину, сидевшего рядом, он вскрикнул:       – Один миллион! И это мое последнее предложение!       Аукционист с улыбкой и некой симпатией уставился на Генри. Еще бы, ведь он рассчитывал выручить хотя бы сто или сто десять тысяч, а тут молодой пылкий юноша предлагает сумму в десять раз больше. Секунду спустя, аукционист начал свой отсчет:       – Один миллион раз, один миллион два…– он томил Генри в ожидании, одним глазом посматривая на него, а вторым глазом разыскивая тех двух мужчин, предлагавших предыдущие ставки. Аукционист надеялся на то, что если не первый, то хотя бы второй повысит. – Быть может есть еще заинтересованные в лоте?! Он скрывает в себе непостижимые для человеческого разума тайны мира!       Мужчина в темно-синем смокинге кому-то отчаянно звонил, пытаясь узнать дальнейшие действия. Люди, представляющие покупателей, были нормой на аукционах. Но во время торгов они обычно сидели на телефоне, а не звонили тогда, когда был самый разгар борьбы за лот. Поэтому Генри показалось, что этот человек вряд ли являлся чьим-то представителем. Или же он столь бездарно работал.       В общем, пока мужчина разбирался со своими делами, другой заинтересованный покупатель обдумывал: стоит ли ему поднимать цену. Пауза, которая длилась от силы секунд пятнадцать, казалась моему другу вечностью. И вскоре всем троим только и оставалось, что сидеть молча и наблюдать, как аукционист, взмахивая молотком, готов был вынести окончательный вердикт.       -…Один миллион - три! Продано молодому человеку в синей рубашке! – Объявил аукционист.       Звонкий звук молотка, ударившийся о специальную деревянную подставку, оказался наслаждением для ушей Генри, успокоившим его нервы и эмоции, от которых чуть было не захлебнулся в порыве неутомимого желания обладать этими вещами.       По его последующим словам, он долго не мог отойти от всего, что произошло с ним в зале. При покупке этого лота он не помнил практически ничего. Как будто в этот момент на его месте сидел некто другой. Никогда ранее ему не доводилось ощущать столь сильного азарта.       И на сегодня это оказался последним лотом. Зал начал потихоньку пустеть. А, когда Генри направился к выходу, к нему подошел тот самый мужчина в белом смокинге. Он его поздравил с победой, поинтересовавшись при этом чем был вызван интерес моего друга к этим вещицам. На что последний ответил, что любитель морской тематики и не более того. Мужчину это слегка смутило, качнув с подозрением бровями, но еще раз пожав руку, направился на улицу.       Генри узнал в этом неплохо сложенном мужчине очень известного коллекционера. Но коллекционера не обычного, а получившему известность благодаря коллекции искусно выполненных чучел животных, множество из которых он убил сам. Причем часть убитых животных и вовсе были занесены в красные книги всевозможных государств.       «Но зачем такому человеку нужна была потрепанная от времени записная книжка и вмятая во многих местах фляга никому не понятного человека?» – Задался вопросом мой друг, выходя из сооружения к тому месту, где уже подгоняли его автомобиль. Не желая сейчас находить ответ на этот вопрос, он уселся за руль и направился домой.       Уже у себя дома, Генри, не просмотрев и странички из приобретенной записной книжки, положил её на камин. Это был высокий двойной камин, сделанный из белого греческого мрамора с острова Парос. Высеченные из того же мрамора, львы охраняли портал с обеих сторон, грациозно восседая на пьедесталах, как цари. Их прекрасные, развевающиеся гривы находили стилистический резонанс со всеми элементами орнамента. Божественные колонны на втором ярусе открывали вход в элегантно обрамленное окно, которое Генри использовал как небольшое хранилище. Туда-то он и закинул эту записную книжку. Немного походив вдоль гостиной, он поднялся в комнату, обставленную дорогими антикварными вещами, приобретенными на таких же мероприятиях, что и сегодня. После чего преспокойно лег спать. Так было положено начало величайшей истории, которая могла случиться с современным человеком!