alliance

Едва за ней закрывается дверь, Шепард кусает свою ладонь изо всех сил, задыхаясь, сглатывая слёзы вместе с дыханием и заглушённым рычанием, какое зверь издаёт при последней степени отчаяния, загнанный в угол и готовый бросаться пастью на ружья. - Как вообще это может быть реальностью? - выталкивает она из себя. - Как вышло, что надежда человечества и любой другой расы - чёрт возьми, я? Ей не ответят, она знает. И плевать, у неё тоже может быть плохой день. - Какой в этом смысл? Дьявол дери - КАКОЙ? В мире есть ещё достойные люди, или кто угодно, которые тоже хотят принять этот бой, где они, почему не позвать - я не говорю "их", я хочу сказать - "и их тоже"? Почему в конечном итоге – я, так, на всякий случай, видела уже два этих самых конечных итога - защищать мир, вдумайтесь, грёбаный чёртов мир, весь, блядь, должна кучка ненормальных, один крохотный корабль, экипажу которого, очевидно, больше нечего терять - а остальные сидят и ждут, пока у нас Получится, потому что в бой же идёт Шепард! - Шепард, - начинает Лиара, глядя на неё, как на растерянного перед сложной задачкой ребёнка, а Эшли заканчивает: - Шкипер, я человек военный, объясняй дважды и медленно. Ты сейчас нас решила опустить, тех, кто там внизу на каждой планете выгрызает себе и всему миру жизнь и свободу от этих тварей или только себя? Потому что - позволь тебе напомнить - это мы с тобой. Это каждая, мать её, разумная раса. И это ты, мать уже твою, последние несколько лет валила столько гетов, Коллекционеров и Жнецов, что это просто математически, блядь, невозможно, я молчу про законы физики! - Шепард, одна ты действительно не справишься, - тихо произносит Лиара. - Но когда ты вообще бывала в этой войне одна? - А там внизу не справятся без тебя. И мы тут, кстати, тоже. Ты нужна, шкипер, пойми уже. Так же, как тебе нужны все эти люди на твоей стороне. - Они все уже здесь. На твоей стороне. В твоей команде. По всем уцелевшим уголкам мира, точно так же в этой войне, по мере своих сил и умений. Ты не одна. Все, у кого есть хоть что-то дорогое, сражаются рядом. Всех, кто хочет выжить, ты уже позвала. Каждый день зовёшь, и не речами на фоне взрывов или рекламными брошюрами, а тем, что ты делаешь. И они верят в тебя точно так же, как мы. - В себя, раз уж на то пошло, - хмыкает Эшли, и Шепард хочется расцеловать её за это. - И это, кстати, наилучший вариант развития событий. Чокнутых идеалистов и фанатиков и так хватает, и вот они все точно в твоей команде. - А терять нам есть что, - совсем тихо говорит Лиара. - И я не хочу. Ей не легчает - не до конца совершенно точно. Но выплёвывать горечь вместе со злыми осколочными словами уже хочется меньше. Они делят на троих бутылку бурбона - как делили на троих каждого убитого гета, каждый чужой удар или выстрел, каждый собственный вздох от боли или от облегчения. Три стакана, три ладони, держащие их. Её нежная синяя девочка выросла и пьёт с ними выдержанный как сатана вискарь. Шепард всё ещё не знает, хорошо это или плохо. Лиара одновременно выглядит восхитительно смелой и взрослой с этим стаканом. Потрясающе, соблазнительно-взрослой - и с тем вместе Шепард чувствует еле заметное, но облегчение, когда видит, что она украдкой морщится от сильного вкуса, и медленно сглатывает, стараясь привыкнуть к ощущению. Эшли пьёт, не дрогнув ни единым мускулом лица, одним долгим глотком - но это иная степень притяжения. И Шепард пока ещё слишком мало выпила, чтобы разрешать себе думать об этом и о том, с чем можно сравнить долгий глоток крепкого бурбона. Кто знает, возможно, то, что Шепард чувствует всё это, пусть даже не говорит им, хороший знак. Она всё ещё жива. Все они. *** Свою каюту Шепард старается без крайней необходимости не посещать - Каюту, Спроектированную И Оснащённую Специально Для Воскресшего Героя Галактики И Отважного Капитана, Готовящегося К Самоубийственной Миссии, где даже рыбы дохнут от удушья. Она и звать-то туда никого лишний раз не любит - ощущение возникает как в больничной палате, куда приходят к смертельно больному его близкие и старательно избегают упоминаний о приближении неминуемой кончины. И всем очень грустно и ну пиздец просто как неловко. Это место, опустевшее после исхода - мы же любим библейские отсылки, да, Призрак? - "Цербера" с её корабля, Шепард обнаруживает случайно, после особо суровой высадки, и очень кстати - нет никаких сил или желания тащиться до “палаты”. Здесь она чувствует себя гораздо лучше. Тем, кто она есть. Солдатом, не хуже и не лучше других. В каюте ни чьих-либо вещей, ни опознавательных знаков, ничего, только пара ярусных коек, как в первом её лагере новобранцев, и, пожалуй, неплохой такой вид. Не как на смотровых палубах, но вполне себе тоже. И возможность закрыть и дверь, и этот самый вид, и заодно глаза и уши - если день был не очень. Сделав морду кирпичом, она перетаскивает туда сумку с самым необходимым - штурмовая винтовка и пистолет, пара бутылок бурбона, смена одежды. Кирпичу вопросов не задают, даже если замечают такой вот неуставняк, и правильно делают. В первый раз её находит Лиара. Она ничего не говорит, даже о том, что Шепард, оказывается, пролежала там часов пять. Шепард чувствует невероятную благодарность - её девочка всегда её понимала без слов; это - то немногое, что они не потеряли. Лиара тихо залезает с ногами на ту же койку, обнимает Шепард и молча гладит стриженые рыжие волосы. Медленно, плавно, осторожно, словно легко смахивая все тяжёлые мысли - одну за одной - из её сознания с каждым прикосновением. Шепард не сразу понимает, что Лиара что-то тихо-тихо напевает под нос, почти не разжимая губ. Так она, наконец, и может заснуть, под тихую колыбельную про море и чаек - интересно, на Тессии действительно есть чайки? синие? а у них есть щупальца?.. - на грани сна и яви успев переплести с Лиарой пальцы. Скоро они встречаются снова - в том же месте. Они приходят порознь - иногда одновременно, иногда все по очереди. Иногда Лиара долго лежит у неё на коленях, прижимаясь притихшим свернувшимся зверьком. Эшли входит и, не поведя и бровью, присаживается рядом, вытягивая длинные ноги и бездумно и легко сжимая плечо Лиары. Шепард смотрит в пространство, позволяя горечи и нежности раздирать себя на куски. Они каждый раз притягиваются друг к другу - и слова в этой странной неожиданной близости не идут, да и не требуются, наверное. Они входят без стука, все трое - своего рода сигнал. Любой другой член экипажа постучался бы, не зная, что или кого обнаружит, но им троим достаточно ощущения безопасности друг рядом с другом. Лиара приносит ещё пару одеял - всё равно тут засыпать, так не мёрзнуть же. СУЗИ, конечно, не даст температуре упасть, но так СУЗИ, собственно, и запретили лишний раз вспоминать об этой каюте. Ну, как - “запретили”. Спросили, может ли её программа наблюдения исключить одну из локаций. С ней, на самом деле, договориться-то вполне можно, если на её языке диалог вести, вот если бы только необходимость договариваться с ИИ на собственном корабле так не бесила. Они, с ума спятить можно, разговаривают. Прямо вот… как будто ничего не происходит, как будто всё в порядке, мы заказали пиццу, будешь? Ты слышала что-нибудь о том проекте? Да, они там все давно рехнулись... Первая же корявая попытка Шепард пошутить (или нет) о том, что это как-то слишком похоже на навёрстывание безвозвратно утерянного (сиречь “перед смертью не надышишься”) оказывается последней - Лиара угрожает рассказать об их встречах доктору Чаквас, чтобы та напомнила Шепард, как на самом деле выглядит семейная психотерапия на практическом примере Шепард слегка неловко - как бывает в тех или иных случаях, когда при ком-то ещё её либо Лиарины слова напоминают об их отношениях - по разным причинам, не уступающим друг другу; бывает так, что ей каждую их с Лиарой секунду хочется сохранить только для них и больше ни для кого - а иногда почти стыдно за то, что ей повезло быть на этой чудовищной войне такой счастливой. При Эшли неловко совершенно особо, но эту мысль Шепард обдумать не успевает, когда до неё доходит, что вот сейчас а) Лиара имела в виду всех троих; б) это звучит охуенно; в) ей бы присесть и глотнуть чего покрепче, чтобы хоть для себя самой сделать вид, что горячее тянущее чувство внутри возникло от бурбона. В следующий раз она старается не комментировать происходящее - строго говоря, на высадке их с Грантом так измочалили, что желания шевелить любой мышцей, включая язык, не возникает. Сил хватает разве что принять душ и вспомнить, в какой стороне каюта. Войдя, Шепард влезает на койку и блаженно закрывает глаза, не мешая тихому разговору Эшли и Лиары. Строго говоря - даже не хочет. Мирный звук их голосов успокаивает и расслабляет, и она почти не вслушивается в слова, звучащие где-то на периферии. - Ты слышала что-нибудь об Инициативе “Андромеда”? - спрашивает негромко Эшли. Лиара кивает. - Да. Более того, несколько лет назад мне даже предлагали к ней присоединиться. - Серьёзно? - Я не рискнула - тогда для меня всего важнее были мои исследования и шансы узнать больше о протеанах… Всё, что я могла - поделиться с их лидером своими работами, которые могли ему помочь, и проконсультировать в паре вопросов, а потом… Потом - Сарен, моя мать переходит на его сторону, меня находит Шепард, война с гетами, Цербер, Коллекционеры… Я и думать об этом забыла. Только когда началось вторжение, отправила им сообщение. - Сообщение? Погоди... - Эш, - (Шепард словно обдаёт грудную клетку изнутри чем-то горячим от того, как Лиара это произносит.) - Ты же поняла. - Чёрт, да ещё как поняла. О том, что от нас с девяностодевятипроцентной вероятностью останется только их память? - Примерно так. Эшли возмущённо фыркает. - Отлично, теперь вся Андромеда будет думать, что мы неудачники. Свяжись с ними ещё раз, когда мы победим, и скажи, что была пьяная. - Договорились, - тихо смеётся Лиара. Они умолкают. Некоторое время в тишине каюты звучит только их дыхание. Шепард сквозь подступающий сон всё ещё вслушивается, напряжённо ожидая ещё не прозвучавших вопросов и ответов. - Как думаешь, ты смогла бы на самом деле к ним присоединиться? А вот и они. Лиара долго молчит. Шепард думает, знают ли они, что она не спит. Ещё она знает, что даже если так, всё, что может прозвучать сейчас, они готовы сказать друг другу - и услышать тоже. - Если бы у меня было время. И если бы не… всё. Наверное, я бросила бы свою жизнь, только если бы тогда на Теруме она не стала… такой. Возможно, не начнись война, я подумала бы ещё и, может, вскочила бы в отходящий ковчег, возможно, я бы решилась броситься в новые исследования и тайны другой галактики… Но в тот момент на Иден Прайм Шепард уже смотрела в протеанский маяк, а моя мать - в глаза Сарена Артериуса. Ничто не могло случиться иначе. Да и... - Лиара улыбается, - там и без меня наверняка будет какая-нибудь восторженная азари, с горящими глазами бегающая по древним развалинам и пытающаяся успеть раскрыть все возможные загадки... Лиара снова затихает. Шепард уже ждёт встречного вопроса… но она продолжает. - И после всего, что происходило… после того, как я… - Лиара с трудом сглатывает, но заканчивает фразу: - После того, как я оставила Шепард, чтобы занять место Серого посредника, я не сделала бы этого снова. Не так. Только не так. - Эй, - Эшли успокаивающе останавливает её. - Мы все наделали много ошибок. Я не исключение, кстати. - Наверное. Теперь ты. - Господи, нет, конечно. - Эшли улыбается. - Меня слишком многое держит здесь. Сёстры, семья, родная планета... Всё, от чего я не смогла бы отказаться вот так, раз и навсегда, чтобы никогда больше не увидеть вновь. Даже если будет возможность вернуться оттуда - пройдёт минимум тысяча двести лет. Нормальный такой срок жизни азари, что уж говорить о людях. И о том, как быстро меняется всё. Спустя столько времени я не узнаю ни Землю, ни, вероятно, людей. Вместо своего родного мира я вернулась бы из чужого в ещё более чужой, где не останется никого и ничего, что мне дорого. Какое-то время они ничего не говорят - но Лиара всё ещё думает слишком громко. Незаданный вопрос висит в воздухе, такой отчётливый, будто уже прозвучал. Вместе с ответом и с осведомлённостью об этом ответе. - Я рискнула бы, наверное, только с одним условием. - тихо произносит Лиара. - А ты? Ответа она не слышит. Наверное, Эшли кивает. Или качает головой, но господи, господи, как же хочется верить, что кивает. - Как ты думаешь? - её голос такой тихий, что почти не слышно, как он дрожит. - Ты же не это хочешь спросить, да?.. - Нет. Не это. - Да. я знаю, - еле слышно отвечает Лиара. - И нет. Я… я не против. Эшли издаёт резкий короткий смешок. - Если бы я могла с этим что-то поделать… - “Могла” - не значит “стала бы”. И не значит “должна”. За закрытыми веками Шепард медленно отсчитывает выдох за вдохом, чтобы не сбиться с ритма дыхания. Когда её жизнь была нормальной, в самом-то деле. Две сидящие в метре от неё девушки, за несколько лет ставшие сердцем и кровью Шепард, те, ради которых она вспоминает каждое утро, за что и за кого сражается, два самых близких ей существа сейчас вот договорились о чём? На этом моменте ей, кажется, надо непременно что-то пошутить, чтобы разрядить атмосферу - одну из тех шуток, от которых Гаррус вечно стонет “Шепард”, закатывая глаза; да, смиритесь, у вашего командира чувства юмора и уместности такие же отбитые, как она сама, - но речевой аппарат отказывается сопротивляться засыпающему мозгу. Должно быть, слава богу. С Тессии они возвращаются одна серее другой. Лиара молчит, окаменевшая, и Шепард, наплевав на где-то когда-то существовавший устав и Явика, не выпускает её ладони. Гаррус встречает их у медотсека. Он не задаёт вопросов, не говорит ничего - хватает одного взгляда. Лиара садится перед Карен, чтобы дать себя осмотреть. Шепард тяжело прислоняется к стене. Гаррус сглатывает вздох вместе с болью, отзывающейся ударом по рёбрам.. Палавен снова горит перед его глазами. Так же, как Земля горит перед её. Теперь их ещё на одну больше. Но боль разделённая - слабеет. Час или около того Шепард ходит по кораблю неприкаянной, игнорируя сообщения на терминале, чистя винтовку и срочно узнавая у энсина, какая погода на его родной планете в это время года, хотя ей за это время разве что робособака не советует “поговори с Лиарой”. Впрочем, в карго-отсек она предусмотрительно не спускается: если и это бесполезное животное начнёт отправлять её к Лиаре, надо будет проверить, не растёт ли внутри корабля миллионолетней растительной сущности с активной жизненной позицией. Но далеко идти не надо - всего лишь до каюты в хвосте Нормандии. Войдя, Шепард замирает на пороге. И чувствует, как от горячей нежности немеют пальцы. Лиара, свернувшись в клубочек под одеялом, лежит головой на коленях у Эшли. Эшли Уильямс, коммандера-лейтенанта Альянса. Эшли Уильямс, “при всём уважении, мэм, вы уверены, что дочери Бенезии можно верить?” Эшли Уильямс, “почему когда кто-то говорит “при всем уважении”, он имеет в виду “идите вы в жопу?”... Эшли Мэделин Уильямс. Три младшие сестрёнки. Бездна нестерпимо чистого и горячего огня в крови. Сердце под тяжёлой бронёй, умеющее любить с бесконечной силой. Её защитница. Их защитница. Сердце бьётся так сильно и больно, что Шепард с трудом вспоминает о том, что нужно ещё дышать. Ещё она очень чётко и ясно осознаёт, что сегодня на корабле истратятся все последние остатки субординации. И это хреново, это откровенно хреново, потому что они не должны отвлекаться так, не должны терять концентрации так, не должны позволять личным чувствам влиять на их миссию, они не могут рисковать собственным контролем, когда только они остались тем единственным блядским отрядом, который реально может что-то сделать - это не просто правила, это реально та самая часть устава, которая написана галлонами крови.. Ей никогда не было настолько сильно плевать на уставы. То, что есть здесь и сейчас между ними - возможно, единственное, что что-то значит. Единственное, что может быть, если их силы всё-таки не превзойдут. То, что это что-то вообще есть - самый величайший дар, что могла дать им их жизнь. Это то, что она собиралась сейчас сказать Лиаре. Это то, что они обе говорили ей в тот день, когда она тут, в этой самой каюте, пыталась впасть в истерику, а закончилось всё тремя стаканами и мыслью “блядь, я, похоже, действительно люблю их обеих” - и о том, что будь ещё немного удачи на их чаше весов, она могла бы, пожалуй, разделить с ними жизнь до конца. Иногда удача не нужна. Иногда у вас уже всё есть. Выдохнув, Шепард шагает внутрь каюты. Эш вскидывает голову, и по её лицу тут же пробегает лёгкая тень неуверенности в том, что делать дальше, и что именно она сейчас нарушает, устав или правило “не стоит, наверное, держать чужую девушку на коленях”. Честное слово, если бы Шепард могла с этим что-то сделать... ““Могла” - не значит “стала бы”” - звучит в голове тихий голос Лиары. Шепард прикрывает глаза, изо всех сил пытаясь не договаривать продолжение. Она идёт к ним, не чувствуя, как делает шаги. Опускается на пол рядом, не чувствуя, как двигаются мышцы. Не думая больше ни о чём, Шепард берёт в руки их ладони, и, взглянув - нежные синие пальцы, жёсткие загорелые - делает короткий вдох и прижимает их к губам. Не думая даже о том, как это воспримут, и что она будет делать, если не так. Два резких вздоха звучат эхом её собственного. Против уставов. Против правил. Против, наверное, даже этики и морали. Но здесь и сейчас уже ничто не важно. Важно - это. Две ладони у её губ, прикосновение дыхания к тёплой коже, рывками бьющееся сердце и осознание того, что если придётся умирать - то за них она это сделает. Война для неё - личное. За человечество, за Землю, за всю галактику и всю разумную и неразумную жизнь в ней, потому что бросить всё это просто так под уничтожающие лучи - выше её сил. И она не забывает об этом никогда. Но в этой комнате, за закрытой дверью - те, за кого она умрёт. Те, для кого ей так отчаянно, до самых злых, колючих и опустошающих слёз хочется жить. Жнецы пожалеют о том, что посмели на это посягнуть. В тот вечер никто из них не уходит к себе. Они даже ничего не говорят - Эшли просто сдвигается, освобождая место, и Шепард устраивается рядом, обнимая лежащую между ними Лиару за плечи. Лиара тихонько прерывисто вздыхает и прячет лицо на её груди. Эшли обнимает её со спины, осторожно проводя кончиками пальцев по светлой синей коже. Время течёт между ними большими тающими каплями, как в лава-лампе. Секунды отдаются в голове прерывающимся ритмом, и Шепард, проваливаясь измочаленным разумом в сон, медленно гладит Лиару по шее, едва ощутимо касаясь крохотных чешуек. То, что Эшли делает то же самое и что их пальцы сталкиваются на коже Лиары, Шепард понимает как-то одновременно. Так же одновременно они обе обнимают Лиару ещё теснее. Эшли осторожно ловит ладонь Шепард и медленно прикасается к ней губами. Время останавливается. *** И вроде бы даже не происходит ничего сверхъестественно тяжёлого - ну, с поправкой на… всё. Хрипло усмехнувшись, Шепард думает о том, с каких конкретно пор всё происходящее перестало быть для неё чем-то сверхъестественно тяжёлым, и что в таком случае им является. И чего она хочет от себя в условиях бесконечной потери близких, геноцида цивилизаций и планет и предчувствия смерти. Чаквас намекает ей раз от раза, что нужно выдыхать, что её психологическое состояние, мягко говоря, пиздец, что ей нужна помощь, притом кого-то более квалифицированного, чем она. Но на сеансы психотерапии у неё нет ни времени, ни возможности, ни сил, и Шепард только обещает доктору, что как только победит Жнецов, так обязательно пойдёт лечиться. Но как бы то ни было, сейчас её ощутимо трясёт от скопившегося под кожей напряжения, и от него не поможет ни бутылка виски - Шепард знает это состояние, в нём алкоголь пройдёт через неё, не задерживаясь - ни сон (ха), ни физическая активность. От напряжения тошнота подступает к горлу и заволакивает голову тяжёлым вязким туманом. А ещё после… Тессии, назовём этот день Тессией, прошло три дня, и никто из них ещё ничего не говорил. Почему-то именно вот эта мысль заставляет прикусить костяшки пальцев и начать считать вдохи и выдохи, и сбиться, и не заметить, как медленно нарастает и без того слишком долго аккумулирующееся напряжение. Задав уши ладонями и низко опустив голову между коленями, Шепард не сразу понимает, сколько проходит времени - и какую его часть она не одна. - ...ипер? Звуки как сквозь вату, и очень тяжело открыть глаза. Прохладные пальцы касаются её ладоней, и клубящаяся вокруг чернота замирает и блекнет. - Шепард, - слышит она тихий родной голос, и подаётся ему навстречу. Кажется, она всё-таки говорит что-то. Кажется, даже что-то из того, о чём только что думала. Лиара крепко обнимает её за плечи, прижимая к себе и утыкаясь лицом в макушку. Эшли стоит перед ними, неловко опустив руки и колеблясь - и, резко выдохнув и будто решившись на что-то, берёт ладони Шепард в свои и подносит их к губам - жестом, что делят они на троих. Как делили на троих каждого убитого гета, каждый чужой удар или выстрел, каждый собственный вздох от боли или от облегчения. Шепард длинно судорожно выдыхает и подаётся навстречу Лиаре, откидываясь на неё. И, не в силах больше бороться, тянет на себя Эшли. Длинные волосы Эшли падают на них с Лиарой, скрывая всё вокруг, и это одновременно успокаивает, отрезая от всего мира, и сносит крышу, когда мягкий тёплый запах окутывает их троих - и Шепард не думает больше ни о чём, целуя Эшли и дрожа в руках Лиары. Чей-то приглушённый стон проходит через них троих, заставляя вжаться друг в друга ещё сильнее, ещё теснее, и Шепард снова вздрагивает, когда ладони Лиары обхватывают её грудь - и повторяет жест, проводя руками по груди Эшли. Стон Эшли, вырывающийся от её прикосновения, заставляет Шепард задохнуться. Руки Лиары скользят на талию, пробираясь под ткань джемпера, и волны мурашек прокатываются по телу, и Эшли дрожит под руками Шепард, кусая губы, и господи, это с ней происходит? с ней? точно? с ней?.. Они скользят ладонями по телам друг друга, сминая и комкая одежду, проникая под неё, гладя и сжимая, и содрогаясь от каждого движения. Шепард не может сказать, где чьи руки, где чей голос, где чьи губы, выгибаясь, цепляясь, стискивая, прижимая, и только подаётся навстречу двум парам рук, переплетающимся вокруг неё, пока сознание не заволакивает густым дурманящим туманом, растворяющим её в ощущениях… Дрожь нарастает, и Шепард почти перестаёт воспринимать всё сразу, скорее чувствуя, чем видя что-либо - перед глазами мелькают вспышки, перемешанные с такими сильными чувствами, что дыхание рвётся, а на глазах выступают слёзы, и она кусает губы, ещё сильнее сжимая в объятиях обеих девушек, сплетённых с ней воедино. - Моё сердце, - шепчет Шепард, целуя грудь Лиары. - Моя кровь, - выдыхает она в губы Эшли. - Твоя, - отвечают ей два голоса, два сорванных шёпота. ...Они с Эшли вновь, как тогда, обнимают Лиару, тесно сплетаясь вокруг её тела, и её - нет, их, господи боже, их нежная синяя девочка выгибается от ощущений, и дрожь снова прокатывается через три переплетённых тела... ...Эшли вновь кусает губы, когда Шепард и Лиара ласкают её, и словно боится реагировать, боится позволять себе всё… и запрокидывает голову назад, сдаваясь, и вскрикивает, и стонет, зажимая рот ладонью, и тёмные волосы текут по спине рекой... ...Лиара обнимает Шепард за плечи, пока Эшли медленно входит в неё пальцами, не сводя с них обеих взгляда - и Шепард кричит, срывая голос, толкаясь, подаваясь ближе, тяня на себя, прося ещё и сильнее, и Лиара содрогается за её спиной... ...и когда, кажется, все падают от изнеможения, вздрагивая и пытаясь дышать… по коже Лиары пробегает лёгкая синяя дымка. А потом их окутывает сияние - и мягкая, гладкая, влажная тьма и пустота вокруг, и в ней - они все. Трое. На - вечность. Так не бывает, так совершенно точно не бывает. Так есть. Шепард сжимает их в объятиях, сцеловывая слёзы с сияющих глаз Лиары и сплетая пальцы с Эшли, чувствуя, что никаких слов уже не будет достаточно… Но Лиара, кажется, сказала за них всё. В этой комнате, за закрытой дверью… ...те, за кого она умрёт - и те, для кого ей так отчаянно, до слёз хочется жить. Пряча друг в друга сияющие взгляды и неотзвучавшие ещё обрывки дыхания, они закрывают глаза, держа друг друга в руках. Если эта война подарила ей их и это нестерпимое, разрывающее счастье - Шепард её когда-нибудь за это поблагодарит. Но прежде закончит. Ради жизни, которая будет у них. ...будь ещё немного удачи на их чаше весов, она могла бы, пожалуй, разделить с ними жизнь до конца. Иногда удача не нужна. Иногда у вас уже всё есть.