Только дождись меня...

Сколько себя помню, этот человек всегда был рядом. И я помню нашу встречу, будто она только что произошла. Всё началось с голоса. Когда я впервые услышал его, мне не было и шести. Я сидел в тёмном углу дома Арбед и тихо хныкал, уткнувшись носом в колени. Тогда он и пришёл. Он сказал: — Если будешь плакать, превратишься в жабу. Я быстро поднял лицо, мокрое от слёз, и покрытое тонкими царапинами. Передо мной стоял мальчишка моего возраста с копной тёмных волос и фиалковыми глазами. Он смотрел на меня сверху вниз, но меня поразило то, что в его глазах не было ни жалости, ни злобы. Лишь молчаливое участие. Я поднялся. Он был немного выше меня, но, увидев, что несмотря на исцарапанное тело, я поднялся, этот мальчик одобрительно улыбнулся. Он протянул руку и назвал своё имя. Я пожал руку в ответ. Этот крохотный эпизод стал для нас переломным моментом. Я и мой друг больше не разлучались. Нас связывало многое: мы вместе сбегали с уроков, вместе отрабатывали наказание, вместе выбирались на крышу ночью и сидели там до самого утра. Последнее я тоже очень хорошо запомнил. Потому что когда нам было восемь, он поклялся, что не оставит меня, а если нам придётся разлучится, он пообещал вернуться. Когда нам было девять лет, мой брат-близнец стал говорить, что он законный сын короля Артура. Я считал это бесконечно глупым и не верил. Многие не верили. Хотя, находились такие идиоты, которые верили этим тупым сказочкам. Одного из таких, Кея, я и мой друг постоянно задирали. А он бежал и жаловался моему драгоценному братцу. Когда мы с братом ругались, он говорил, что я пожалею о том, что не верил ему. За меня заступался только мой друг. Так мы и жили. Страдали либо от наших нападок, либо мы от нападок других. Первое случалось намного чаще. Мой друг говорил, что никто нам не нужен. И я знал что это так. Это не самообман, а вполне себе факт. Каждый раз, когда я оставался вроде бы один, я знал, что в любую секунду может появиться он и вновь одарить меня своей улыбкой. И вот нам пятнадцать. Мы сидим на крыше приюта и прощаемся. Завтра он уйдёт. Я держался как мог, но слёзы всё-таки потекли по моим щекам. Он нежно приподнял моё лицо за подбородок, заставив меня заглянуть в самую глубину тёмно–лиловых глаз. Он всё так же выше, чем я. — Если будешь плакать, превратишся в жабу, — усмехнулся он, как тогда. И от этого мне захотелось зарыдать в голос. А он придвинулся ближе и прошептал, касаясь губами моего уха: — Помнишь, когда нам было по восемь, я поклялся тебе. Поклялся, что вернусь. Я не мог говорить, поэтому лишь кивнул. Я совсем не был плаксой и не распускал нюни с тех пор, как мы встретились. А теперь он уходит. Единственный человек, которого я люблю уходит. Люблю больше кого-либо. Люблю больше всей своей жизни. Он и есть моя жизнь. А он просто смотрел в мои наполненные слезами глаза. — Яфет, –его голос впервые звучал мягко. — Я вернусь. Как только Директор начнёт захватывать Леса, я вернусь сюда за тобой. Я снова кивнул. Он обнял меня, но тут же отстранился. А я лишь покраснел. Я чувствовал себя таким… жалким. Что я за тряпка, если не могу нормально попрощаться с ним. Наконец собравшись, я сказал: — Хорошо. Тогда я буду ждать. Он кивнул и замялся. Я положил руку ему на плечо. — Если решил идти, иди. Я буду ждать, дружище. Это всё, что я смог из себя выдавить. — Тогда… До встречи… — сказал он. —Д…да… До встречи… Вдруг он подался вперёд и коснулся моих губ своими, с придыханием прошептав: — Только дождись меня… И в этот момент сердце моё пропустило удар. А потом он поднялся и ушёл, не оборачиваясь. Возможно, ему было больно, поэтому он не обернулся. А может, ему стало стыдно от нахлынувших чувств. Через полгода мой братец сказал, что хочет вернуть себе «законный», как он сказал, трон. — Мне нужна твоя способность, –сказал брат, кивнув на очередную разодранную скимами подушку. Я снова не спал сегодня ночью… — И с чего я должен тебе помогать? — я скрестил руки на груди. — Я смогу воскресить нашу мать, — был ответ. Моё лицо осталось каменным, а сердце забилось в два раза быстрее. На мать, бросившую нас, мне было откровенно наплевать, однако… если можно воскресить её, можно вернуть и… его. — Я согласен. Как же мой брат наивен! Думал мне дорога наша распутная мамаша?! Доверчивый дурак, а не король– вот кто мой близнец. Но свою роль он сыграл просто прекрасно. В не театральной битве ему никогда не одолеть меня. А когда он захватил замок? Что это за самолюбование?! Выложил дорогу к трону моими руками, а теперь вспоминает, что я существую только когда нужна моя помощь! Мерзко! Но теперь всё будет иначе. И теперь Райен подыхает у меня в ногах. А позади стоит его «принцесса Софи». Сколько громких слов брат о ней говорил! А что в итоге? Ни силы, ни ума! Одна лишь напускная уверенность и страх за собственную шкуру. Под стать моему, теперь уже покойному, братцу. Я услышал смех. Дикий и сумасшедший. И начинает болеть горло. Это смеюсь я. Когда я перестаю смеяться, я поднимаюсь с колен, отшвыриваю мёртвое тело близнеца, и шепчу хриплым, маниакальным голосом «Я исполню твою клятву за тебя, Арик!» и снова захожусь в хохоте.