***
Сонливость, накатывающая, словно прибой тихих волн к песчаному берегу, заставляла веки тяжелеть. Джим уже был близок к тому, чтобы задремать прямо на диване в гостиной, проснувшись на следующий день от боли в затекшей пояснице, как вдруг его дремоту прервал громкий звон дверного звонка. Конечно, в сегодняшнюю ночь было ожидаемо встречать на пороге гостей, да и сам Джеймс заранее приготовил миску с шоколадными батончиками и леденцами, однако скорее всего внезапным гостем был всего на всего Харви. Все таки с его работой в полиции надеяться на спокойные выходные было крайне опрометчиво. Бросив усталый взгляд на работающий телевизор, Гордон нехотя поднялся с дивана, крикнув «Иду!» по пути в коридор. Навязчивый звон не прекращался ни на секунду до тех пор, пока Джим, уже изрядно раздраженный такой наглостью, не открыл дверь. Все заранее приготовленные ругательства вылетели из его головы, как только он увидел на пороге Освальда. Впиваясь цепкими пальцами в дверной косяк, так, что костяшки побелели от напряжения, он поднял на Гордона изможденный взгляд, хотя детективу и без слов было ясно, что с ним явно что-то не так: кашемировое пальто было нещадно заляпано пятнами свежей грязи, как будто кто-то долго и упорно возил им прямо по земле, некогда идеально уложенные черные пряди беспорядочно растрепались, а лицо выглядело совершенно бескровным. Кобблпот хотел сказать что-то, но вместо слов с его искусанных губ сорвался лишь тихий вздох, больше похожий на болезненный стон. Не тратя время на бессмысленные расспросы, Джеймс закинул его руку на свое плечо. — Идти можешь? Получив в ответ слабый кивок, Гордон помог Освальду пройти на кухню, усадив его в кресло, а сам отправился за аптечкой и обезболивающим. Он был уверен в том, что Пингвин серьезно ранен, хотя пятен крови на одежде он и не заметил. В любом случае, шестое чувство настойчиво твердило ему, что действовать нужно как можно скорее. Собрав все необходимое, Джим мигом вернулся обратно на кухню, и тут же остановился в дверном проеме, наблюдая за тем, как поднявшийся на ноги Освальд опирался о столешницу, пытаясь не потерять равновесие. Кажется, за эти несколько минут отсутствия Джима, ему стало ещё хуже, и теперь Пингвин даже не пытался скрывать всей той агонии, что отражалась на его лице. «И какого черта ему не сидится спокойно?» — с долей раздражения подумал Гордон, уже собравшись, было, усадить Кобблпота обратно, но не успел он сделать и шага, как Освальд резко вскрикнул: — Не надо, Джим! Не подходи ко мне! — вскинув руку вперед, он словно пытался отгородиться от ничего не понимающего детектива. — Все в порядке, я просто… — начал было Гордон, но был резко перебит. — Нет! Не подходи! То, с какой отчаянной мольбой смотрел на него Освальд, заставило Гордона невольно замереть на месте. Все эти долгие мгновения он безуспешно пытался понять, что именно могло стать причиной такого странного поведения Кобблпота, пока тот смотрел на него все тем же загнанным взглядом, в котором отчетливо читалось отчаяние вперемешку со страхом. Эту напряженную немую сцену прервал ещё один судорожный стон Освальда, который он издал прямо перед тем, как без чувств рухнуть прямо на пол. Послышался грохот слетевших со стола чашек, однако прямо сейчас битая посуда волновала Джима меньше всего. Он бросился к Кобблпоту, опустившись на колени и легко подхватывая на руки ослабевшее тело. Первой разумной мыслью было донести его до постели, прихватив с собой нашатырь, но уже в следующий миг Освальд сам открыл глаза. Это казалось нереальным, но их цвет совершенно точно отличался от льдистого изумруда, к которому так сильно привык Джеймс. Теперь они были абсолютно синими, и неприкрытая ярость в них придавала лицу Освальда пугающе-хищное выражение. Прежде чем Гордон успел хоть что-то сказать, Пингвин приблизился к его лицу, все так же неотрывно смотря глаза в глаза. Бледные губы маняще приоткрылись, заставляя Джима наивно поверить в то, во что так сильно хотелось верить, но вместо прикосновения к губам он вдруг почувствовал резкую колющую боль в районе шеи. Если бы не все эти странности, предшествующие столь хаотичному поведению Пингвина, Гордон, возможно, смог бы списать все на какой-то немыслимый порыв любовной сентиментальности, но с каждой секундой это все меньше походило на прилив внезапной страсти, напоминая скорее самый настоящий акт каннибализма. Попытка отстранить от себя Освальда, не увенчалась успехом. Тот впился в детектива крепко, словно паук-птицеед, опутавший свою несчастную жертву длинными острыми лапами, не давая и шанса на побег. Джим отчетливо чувствовал, как в него вгрызались острые зубы, все сильнее и сильнее проникая под кожу, пока юркий язык жадно лакал сочащуюся из раны кровь. Этого было много, слишком много. Гордон не знал, сколько времени прошло с того момента, как темнота полностью окутала его сознание, но когда его зрение вновь прояснилось, первым, что он увидел перед собой, было взволнованное лицо Освальда. — Джим, — облегченно вздохнув, он осторожно помог Гордону подняться с пола. — Ты в порядке? Как только приступ легкого головокружения окончательно отпустил его, Джим нашел в себе силы взглянуть на Освальда. Глаза были все такими же синими, а губы и подбородок измазаны кровью. Редкие алые капли запачкали белый накрахмаленный воротник рубашки. — Что… Какого черта происходит? — мотнув головой, Гордон будто попытался смахнуть с себя ужасное видение, но к сожалению избавиться от окружающей реальности было совсем не так просто, как хотелось бы. На миг потупив взгляд, Освальд растерянно оглядел кухню. Усадив Джима в кресло, он торопливо подал ему стакан с холодной водой. — Пожалуйста, прости меня за это, — теперь в его взгляде не было совершенно ничего отталкивающего, лишь неприкрытое разочарование в самом себе. — Если бы я знал, к чему это может привести, то не стал бы приходить к тебе. — Что с тобой случилось? — Знаю, это прозвучит совершенно безумно, но, кажется, мне посчастливилось столкнуться с вампиром, — невесело усмехнувшись, Освальд чуть ослабил галстук, демонстрируя удивленному Джиму следы от укуса в нижней части шеи. — Конечно, я привык к тому, что наш любимый город буквально кишит самыми разными монстрами, но теперь это уже не просто метафора. Все ещё пытаясь осмыслить невероятную суть происходящего, Гордон задумчиво нахмурился, невольно прикоснувшись к месту укуса, который все ещё продолжал слегка саднить. — Ох, позволь мне, — заметив это, Освальд заботливо отстранил ладонь Джима от раны. Касание влажной ваты, смоченной в перекиси, заставило детектива слегка поморщиться от неприятного покалывания, однако мягкое прикосновение прохладных кончиков пальцев к щеке унесло эту мимолетную боль. — Как ты себя чувствуешь? — с беспокойством поинтересовался Освальд, продолжая обрабатывать рану. — Если не считать этого, — Джим опустил взгляд, подразумевая укус, — вполне терпимо. — Что ж, это радует, — обнадеживающе улыбнулся Кобблпот. — Значит, есть шанс на то, что тебе удалось избежать моей участи. — Как с тобой вообще могло такое произойти? — Если я скажу, что все началось с криминала, ты сильно удивишься? — с усмешкой уточнил Освальд, чем вызвал у Джима искренний смешок. — В общем, пару недель назад мой доверенный бухгалтер заметил, что с наших счетов стали пропадать приличные суммы. Конечно, Виктор довольно быстро смог вычислить предателя, но вот что касается денег… Этот отброс решил, что сможет обвести меня вокруг пальца, спрятав все награбленное на городском кладбище. — И ты решил отправиться туда один? Весьма непредусмотрительно с твоей стороны, — в голосе Джима слышался насмешливый укор, и Освальд не мог по настоящему злиться на него. — Мне просто не хотелось привлекать излишнее внимание твоих коллег. Так вот, когда я уже отыскал нужную могилу, кто-то уставился на меня прямо из ближайшего склепа. Я буквально чувствовал это затылком! В начале казалось, что это просто бродячая кошка, но стоило мне обернуться, как кто-то буквально набросился на меня со спины. Кажется, это чудовище было невероятно сильным — как бы я не пытался брыкаться, вырваться не получалось. Мне тогда показалось, что оно откусит от моей шеи целый кусок, но от боли я достаточно быстро потерял сознание, а когда пришел в себя, эта дрянь уже исчезла. Но дальше было только хуже — мне стало так плохо, что казалось, будто каждый вздох наполнял легкие битым стеклом, а голод просто сводил с ума. Такой сильный, будто во рту не было ни крошки целый месяц. Не знаю, может быть, мне просто нужно было поехать в клинику, но тогда мне было так страшно, что единственным, о ком я мог думать, был ты, Джим. — По твоему, я похож на Ван Хельсинга? — конечно, весь этот рассказ Освальда звучал жутко, но Гордон не был бы самим собой, если бы позволил пессимизму окончательно завладеть собой. Впервые за вечер лицо Освальда озарила легкая улыбка, искренняя и слегка смущенная одновременно. — Ох, я уверен, что тебе под силу справиться с любыми монстрами. По крайней мере, в тот момент мне казалось, что ты единственный, кто смог бы мне помочь. Но, — он тяжело вздохнул, — если бы я знал, что все обернется именно так, то не стал бы приходить в твою квартиру. Ты последний, кому я хотел бы причинить боль. — Ты ни в чем не виноват, — спокойно ответил Джим, раздумывая над тем, что же им делать дальше. — Если все это правда, то нужно как можно скорее предупредить департамент о том, что городу грозит серьезная опасность. — Ты уверен, что придать такое событие огласке будет хорошей идеей? — осторожно возразил Освальд. — Все таки, это может вызвать у людей панику. Вздохнув, Джим вынужден был согласиться с ним. — Пожалуй, ты прав, но нам с тобой в любом случае понадобиться помощь Люциуса. Быть может, ему удастся изучить этот феномен и найти лекарство от вампиризма. — Боже, надеюсь, что у него действительно получится покончить с этим. Я не хочу всю оставшуюся жизнь прятаться от солнца и мучится из-за этих отвратительных клыков. — жалобно протянул Освальд, с тоской глядя в окно, через которое на кухню просачивался свет уличного фонаря. — Хм, мне казалось, что ты и без этого не слишком жаловал солнечные ванны? — хмыкнул Гордон, невольно разглядывая остроносый профиль. — Да и клыки не такая уж большая проблема. — Тебе легко говорить, — обиженно возмутился Освальд, взглянув на Джима с таким видом, будто тот только что ляпнул нечто совершенно возмутительное. — В конце концов, из-за них я причинил тебе боль. — Перестань, я ведь уже сказал, что в этом нет твоей вины? — несмотря на то, что Гордон действительно не держал на него обиды, Освальд, похоже, был слишком сильно расстроен тем, что ранил его, пускай и не намеренно. — Пожалуйста, разреши мне хоть как-то компенсировать этот ущерб. Столь откровенная просьба не могла оставить Джима равнодушным, хотя, конечно, он все ещё не был до конца уверен в том, что сам Освальд мог бы согласиться на то, чего ему действительно так сильно хотелось. — Иди сюда, — легко протянув руку, он позвал Кобблпота ближе к себе. Освальд замер, неверяще смотря на него, однако уже в следующую секунду, он сумел справиться с волнительным оцепенением, осторожно шагнув вперед. Чувствуя тепло объятий сильных рук, Кобблпот не смог подавить в себе легкий блаженный стон, но когда к его губам прильнули горячие губы Джима, он окончательно потерялся в этом ощущении невероятного удовольствия. Ему хотелось подарить Гордону как можно больше своей нежности, но, к сожалению, его небольшого опыта хватало лишь на то, чтобы пытаться кое-как подстроиться под неторопливые движения мягких губ, позволяя чужому языку беззастенчиво проникнуть прямо в рот. К тому моменту, когда они отстранились от друг от друга, Освальд чувствовал себя не менее опьяненным, чем Джим, слегка пораженный тем фактом, что вкус собственной крови на губах Пингвина казался ему более сладким, чем дорогое вино. — Думаю, нам обоим не помешает душ, — заявил Джеймс. Кобблпот согласно кивнул, встав с его колен, и послушно опустил руки, позволив детективу стянуть с себя пиджак, а после и испачканную рубашку. Через двадцать минут они уже лежали на просторной кровати в спальне, наслаждаясь близостью друг друга. Обжигающий жар желанного тела казался Освальду настолько горячим, что казалось, будто ладони Джима могли оставить ожоги на его пояснице и бедрах, в то время как сам Гордон наслаждался прохладой его кожи, ставшей теперь ещё более бледной, чем до этого. — Что ж, похоже это один из побочных эффектов, — с улыбкой подытожил Гордон, точно зная о том, что Освальд улыбается, уткнувшись лицом в его грудь. Осторожно положив ладонь на чужой затылок, Джим начал неспешно перебирать пальцами ещё немного влажные темные пряди. Млея от ласковых касаний, Освальд принялся осторожно целовать его ключицы, стараясь быть как можно более нежным, чтобы ненароком не причинить ещё больше боли. Прямо сейчас он чувствовал себя самым счастливым человеком в мире, правда его радость все же слегка омрачалась пугающей неизвестностью того и опасениями того, что его сверхъестественный недуг может оказаться совершенно неизлечимым. — Если бы я знал, что благодаря укусу вампира мы, наконец, сможем открыться друг другу, то сразу отправился бы в Румынию, — признался Освальд, стараясь все же не улыбаться слишком широко, чтобы не смущать Джима своими клыками. — Хей, — Гордон ласково прикоснулся к его щеке, внимательно заглядывая в голубые глаза. — Неужели ты думаешь, что после всего, что было между нами, я сбегу из-за такой мелочи? — Ты говоришь так, будто тебе это нравиться, — ухмыльнувшись упрекнул своего любимого Освальд, но едва заметив лукавую усмешку в глазах напротив, он вновь ощутил прилив смущения. Почти такой же сильный, как пол часа назад, когда Джим неспешно раздевал его, жадно целуя каждый сантиметр обнажающейся кожи. — Можешь считать это профессиональным интересом. В конце концов, любой хороший детектив обязан быть не в меру любопытным. Это игривое движение бровями заставило Освальда рассмеяться и невольно почувствовать себя неопытным подростком на первом в жизни свидании. По правде говоря, в годы старшей школы он не мог и мечтать о чем-то подобном, с нескрываемым пренебрежением смотря на все эти влюбленные парочки своих сверстников, но в тайне надеясь на то, что когда-нибудь он все же сможет встретить того самого человека, который сумеет похитить его сердце. И Джиму действительно удалось это сделать, так легко и играючи, что в самом начале их знакомства, которое никак нельзя было назвать романтичным, Освальду было даже страшно от того, как быстро образ самого честного детектива смог запасть в самое сердце. — Детектив, вам когда-нибудь говорили, что вы тот ещё псих? Рассмеявшись, Джим притянул Освальда к себе для очередного глубокого поцелуя. — Ну так что, не против немного поэкспериментировать со мной? — эта заискивающая улыбка просто не могла позволить Освальду отказать ему. Заметив, куда именно был направлен многозначительный взгляд Гордона, Пингвин сразу понял его намек. — Не знаю, что ты себе там напридумывал, но я, на самом деле, никогда не делал ничего подобного раньше. Слегка стушевавшись, Освальд все-таки смог преодолеть волнение, осторожно обхватив ладонью возбужденный член. — Не волнуйся. Я ведь понимаю, что это твой первый раз, — Джим вновь ласково коснулся щеки Кобблпота, стараясь успокоить, и, одновременно, приободрить его. Этот простой жест подействовал на Освальда более чем благотворно. Прикрыв глаза, он на ощупь потянулся губами к твердой плоти. Едва почувствовав это, Джим был готов без раздумий признаться самому себе в том, что эти прохладные касания неопытных губ приносили ему гораздо больше удовольствия, чем ласки множества опытных дам. Не сумев сдержать стона, он тут же заметил, как этот страстный звук будто бы придал Кобблпоту чуть больше уверенности. Прочувствовав, в каком именно направлении ему стоит двигаться дальше, Освальд уже более решительно прошелся кончиком языка по всей длине, от головки до самого основания. Все это время, пока Пингвин был предельно сосредоточен на своем незамысловатом занятии, Гордон ни на секунду не переставал любоваться им. В слабом свете, пробивающимся через наспех задернутую занавеску, его белоснежная кожа казалась буквально такой же хрупкой, как дорогой фарфор, однако Джим был точно уверен в том, что это было лишь его собственной иллюзией — не смотря на все многочисленные легкие укусы и жадные касания, она оставалась все такой же чистой, без единого намека на синяки или царапины. Скорее всего это было ещё одним вампирским преимуществом. Перед тем как осмелиться, наконец, перейти к самой главной ласке, Освальд поднял на Джима пронзительный взгляд. Ему слишком сильно хотелось видеть каждую стремительно меняющуюся эмоцию на лице Джеймса. Маняще приоткрыв губы, Кобблпот торопливо поцеловал головку, прежде чем начать осторожно вбирать самый кончик в рот. Вид острых, но аккуратных клыков заставлял сердце Гордона невольно биться быстрее, а осознание того, как легко они могли бы причинить ему боль прямо сейчас, подливало ещё больше горящего адреналина в кипящую кровь. Да, похоже Освальд действительно прав на счет него — Джим совершенно точно ненормальный, если клыки вампира действительно так его заводят. Конечно, он был точно уверен в том, что Освальд никогда не сможет причинить ему боль, по крайней мере, не по своей воле, но искушение опасностью было слишком велико, чтобы не поддаться ему. Возможно, если бы не эти самые злосчастные клыки, Кобблпот смог бы делать это гораздо быстрее, беря все глубже и глубже с каждым разом. Но из-за своей осторожности, он не мог ни ускориться, ни опуститься ниже, компенсируя недостаток ощущений активными движениями ловкого языка, достаточно быстрого, чтобы заставить Гордона кончить быстрее, чем хотелось бы. После такого сногсшибательного оргазма Джим чувствовал, что обязан был отплатить Освальду чем-то не меняя потрясающим, однако их обоих хватило лишь на пару быстрых размашистых движений ладонью. Судорожно вздыхая, Гордон пытался восстановить сбившееся к чертям дыхание, запоздало думая о том, что их, а в особенности его собственные стоны были достаточно громкими, чтобы дать соседям за стенкой ещё один повод для косых взглядов. Плевать. На самом деле единственным, кто волновал его, был Освальд, лениво устроившийся на его плече. Тихий смех, невольно сорвавшийся с губ Джима, заставил Пингвина приоткрыть глаза. В ответ на вопросительный взгляд он все же признался: — Я просто вспомнил о том, как тогда, в клубе Фиш, один из тех парней назвал тебя эмо-вампиром. Джим не мог перестать смеяться даже после мстительного тычка локтем в бок.***
Брюс не знал, сколько времени они провели в полете, прежде чем он все-таки решился открыть глаза. Высота, на которую его поднял Джером, была достаточной, чтобы не пережить внезапное падение. Но, вопреки опасениям Уэйна, Джером держал его достаточно сильно, так что через пару минут Брюс даже осмелился слегка отстраниться, чтобы получше разглядеть сменяющие друг друга пейзажи внизу. Низкие домишки пригорода сменились развилкой дорожного шоссе, мерцающего сотней крохотных огней, словно рождественская гирлянда. За ней начинался редкий пролесок из тонких деревьев, становившийся все гуще и гуще, пока наконец не превратился в густую лесную чащу. Опустившись на одинокую поляну, Валеска выпустил Брюса из своих объятий. — Знаешь, в начале я хотел завязать тебе глаза, но тогда ты не смог бы в полной мере насладиться нашим прекрасным полетом, — в ответ на злобный, буквально испепеляющий взгляд, Джером улыбчиво пояснил. — Не хотел портить сюрприз. Только теперь Брюс заметил широкий клетчатый плед, расстеленный на земле чуть поодаль, на котором располагалась прямоугольная плетеная корзина и пара улыбающихся тыкв-фонариков. При любых других обстоятельствах это действительно могло бы сойти за обычный пикник, однако темнота вокруг, холод и компания были явно не подходящими для посиделок на открытом воздухе. — Нравится? — поинтересовался Джером, не без толики гордости. На самом деле, даже не смотря на все то напряжение, которым были пронизаны их отношения с самого начала, Брюс не мог отрицать того, что это и вправду было мило, в какой-то степени. Никто никогда не делал для него подобного — короткие встречи с Селиной ограничивались лишь прогулками по ночным крышам, а девчонок из школы хватало лишь на кокетливые улыбки и пару валентинок. — Так себе, — конечно же Уэйн не мог так просто выдать самого себя. Его прохладный ответ не слишком расстроил Джерома. Шагнув вперед, он все с тем же довольным видом вальяжно расположился на покрывале, ловко достав из корзинки пару бокалов и бутылку вина. Смотря на все это Брюс вздохнул, закатив глаза, и демонстративно скрестил руки на груди, выжидающе смотря на буквально светящегося от широкой улыбки Валеску. — И? Что ты планируешь делать дальше? — поинтересовался Уэйн, не выдержав бессмысленной игры в гляделки. — Опять попытаешься убить меня и учинить хаос в городе? — Ах, Брюси, твое недоверие меня убивает! — Джером картинно прижал ладони к груди, словно герой драматической пьесы. — Неужели ты так уверен в том, что я организовал наше свидание лишь для того, чтобы помешать тебе в очередной раз погеройствовать? С твоим любимым Готэмом все в полном порядке, можешь не сомневаться, — в ответ на недоверчивый взгляд, он приложил правую ладонь к сердцу, а левую торжественно поднял вверх. — Клянусь всеми своими непревзойденными талантами. Что ж, учитывая, как высоко Джером ценил собственную харизму, Брюс был готов поверить в честность его клятвы, пускай и с натяжкой. — Я здесь, лишь потому что очень сильно хочу побыть наедине со своим золотым мальчиком, — этот наигранно-соблазнительный тон заставил Брюса усмехнуться. — А вот я совсем не горю желанием оставаться с тобой наедине. — Ох, а разве похоже, что я тебя держу? Если хочешь, можешь развернуться и уйти прямо сейчас. Невольно бросив взгляд на непроглядную черноту вокруг, Брюс одарил Джерома ещё одним яростным взглядом. Конечно, он мог бы уйти, будь у него фонарик и примерное знание того, в каком направлении стоит двигаться, чтобы добраться до ближайшей дороги. Даже при сложных отношениях с Валеской перспектива провести пару часов вместе с ним была гораздо заманчивее, чем прогулка по ночной лесной глуши, кишащей дикими зверями. — Интересно, скольких девчонок ты смог очаровать таким способом? — опустившись на покрывало, Брюс принял позу лотоса, разминая затекшие плечи. На секунду в ярко-голубых глазах вспыхнуло неподдельное удивление. Похоже, Джером не рассчитывал услышать от Уэйна столь дерзкий вопрос. — Боже, Брюс, ты такой наивный, что это даже мило, — непринужденно отмахнулся Валеска, посмеиваясь. — Неужели ты думаешь, что хоть кто-то из этих дурочек заслуживал чего-то, дороже вишневой содовой? Ну ладно, в лучшем случае банки пива. Да и зачем мне было тратить столько времени и сил ради того, что я и так всегда получал? Не смотря на все его вычурное бахвальство, Брюс не мог отрицать очевидного — Джером действительно был чертовски привлекателен. Возможно, многие юные и впечатлительные особы, согласились бы с этим утверждением, с одной маленькой оговоркой на то, что Валеска был привлекателен ровно до того момента, пока его лицо не обезобразили рубцы грубых шрамов. Но для Уэйна это было совсем не так. Даже не смотря на жуткие следы порезов, Брюс не мог заставить себя перестать смотреть на лицо Джерома дольше, чем следовало бы. — Серьезно? То есть, ты никогда не был на настоящем свидании? — внезапно осознав столь простой и ироничный факт, Брюс не смог сдержать смеха. — Выходит, что так, — непринужденно пожал плечами Валеска. — А что насчет тебя? — он с лукавой улыбкой заглянул прямо в синие глаза. — Сколько наивных девиц успело подержаться с тобой за ручки под полной луной? Наблюдая за тем, как Джером изящно разлил вино по бокалам, Брюс на секунду задумался. — Не знаю, можно ли считать пару прогулок настоящим свиданием, но если так, то всего одна. — Ммм, дай угадаю: Селина, — имя девушки Валеска произнес наигранно-взволнованно, передразнивая Брюса в момент их первой встречи, когда Кошка была полна решимости пристрелить Джерома прямо там. — Да уж, а я то думал, что у аристократичных эстетов вроде тебя есть какой-никакой вкус. — Если так, то твой вкус, похоже, сводиться ко всему яркому и блестящему, — слегка нахмурившись, едко парировал Уэйн. – Взять хотя бы это вино — не дешевое, но кроме красивой этикетки с известным брендом в нем нет совершенно ничего особенного. — Как и ожидалось от богатенького мальчика: слишком молод, чтобы пить алкоголь, но уже разбирается в дорогом пойле лучше заправского сомелье. — рассмеялся Джером. Отпив из своего бокала, он задумчиво закатил глаза, смакуя вкус напитка с видом греческого философа, прежде чем изречь: — Да, на вкус и правда полная фигня. Хотя на самом деле я не выбирал его, просто взял первую попавшуюся бутылку. И вообще, мне казалось, что ты совсем не такой, — его взгляд заманчиво скользнул по обожаемым чертам лица. — Не тот, кто судит всех вокруг так поверхностно. — Разве ты сам не привык судить людей по первому взгляду? — перехватив полный искрящегося безумия взгляд, Брюс улыбнулся одними уголками губ, словно проверяя, как далеко он сможет зайти в этой опасной игре. — Знаешь, я ведь уже давно не тот маленький мальчик, каким был тогда. — Хорошая попытка, детка. Но я слишком опытен для того, чтобы так легко поверить словам юного девственника, — широкая ухмылка Джерома выглядела как явный вызов. — Девственника? — Брюс насмешливо рассмеялся, искренне удивленный тем фактом, что Валеска действительно был так уверен в своем убеждении. — Не будь таким наивным. — О, так вот оно что, — протянув Уэйну полный бокал вина, Джером сделал ещё один глубокий глоток. — Да, понимаю, понимаю. Все таки я в этом плане тоже, эстет. В какой-то степени, — заметив живой интерес в глазах Брюса, он вновь рассмеялся, продолжив более уже более низким, манящим тоном. — В конце концов, секс — это как шоколад. Здорово, когда у тебя его много, но если есть его каждый день, то даже самый сладкий и нежный вкус может наскучить. Начинает хотеться чего-то нового, более интересного. Может быть даже острого, — широко улыбнувшись, он игриво прикусил кончик языка, и подмигнул стушевавшемуся Уэйну. — Ты отвратителен, — только и смог выдавить из себя Брюс, стараясь не думать обо всех тех фантазиях с участием Валески, которые часто посещали его в моменты желанного уединения. — Если я отвратителен, то почему же ты решил спасти меня? — не смотря на улыбку, взгляд Джерома был абсолютно серьезен. До этого момента Брюсу приходилось видеть это выражение его лица лишь раз — когда Джером, так же смотря ему в глаза, признался в том, что никто никогда не пытался помочь ему. Тогда Уэйн почувствовал себя слегка смущенным таким внезапным откровением от человека, который уже через минуту без всякой жалости отдал Брюса на растерзание тому амбалу. Слова Джерома ещё долго эхом звучали в его мыслях, заставляя раз за разом задумываться над очевидным вопросом, ответом на который и был тот самый взгляд — смесь уязвимости и страха. Вполне обоснованного страха того, что эта самая помощь, лишь очередная ложь. Раздумывая над ответом, Брюс все это время ни на секунду не отводил взгляда Валески. Но не успел он сказать и слова, как Джером вдруг резко откинулся назад, роняя наполовину полный стакан прямо на покрывало. В первое мгновение Уэйн решил, что это лишь очередное притворство, ради попытки лишний раз глупо подшутить над ним, однако выражение неподдельной боли на бледном лице быстро убедило его в обратном. — Джером! — вскочив, Брюс поспешно опустился на колени перед Валеской, который выглядел так, словно его буквально резали на части. Стиснув зубы, он перевернулся на бок, сжавшись в дрожащий комок и пытаясь подавить рвущийся наружу стон. — Кровь, — Джером, сумев кое как сфокусировать взгляд на взволнованном лице Уэйна, все же нашел в себе силы внятно сказать: — Мне нужна кровь. Страх, вперемешку с нарастающей паникой, заставлял его действовать стремительно, однако когда Джером, заметив его суету, поспешно ухватился за чужое запястье, Уэйн не сразу смог понять, чего именно хотел от него вампир. — Руку, — уже шепча попросил Валеска. Без промедления подав ему свою руку, Брюс с волнением наблюдал за тем, как Джером дернул край рукава его водолазки с такой силой, что тонкая ткань с треском порвалась. Он припал к его запястью, губами ощупывая тонкую кожу с такой же дотошной осторожной тщательностью, как слепец, читающий шрифт Брайля на жесткой бумаге. Найдя то самое место, где живая кровь пульсировала быстрее всего, позволяя прочувствовать ритм горячего сердца, жадный язык прошелся по солоноватой коже. Интимное касание заставило Брюса дрогнуть, но уже через миг он понял, что это было лишь малой частью того, через что ему предстояло пройти. В первую секунду, когда клыки вонзились в плоть, это ощущение было похоже на легкий укол — не слишком приятно, но совершенно не смертельно. Спустя ещё немного времени зудящая боль начала усиливаться, но Уэйн старательно игнорировал её, подавляя рефлекторное желание отдернуть руку. В какой-то степени это было похоже на его тренировки с горящей свечой, так что сейчас Брюс чувствовал, что это вовсе не было простой тратой времени. Насытившись, Джером в последний раз слизнул густую кровь, запечатлев легкий поцелуй чуть повыше следов от клыков, прежде чем нехотя отстраниться от его запястья. — Почему рука? — игнорируя легкое жжение от раны, затянувшейся подозрительно быстро, Брюс задал напрашивающийся с самого начала вопрос. — Потому что это не так больно, — не тая ответил Джером, с легким сожалением глядя на порванный рукав. — Извини за это. Вот, — он снял свою кожаную куртку, и накинул её на плечи Брюса, непринужденно улыбнувшись смутившемуся таким проявлением заботы парню. — Думаю так будет получше. — Спасибо, — неловко улыбнувшись в ответ, Брюс хотел сказать ещё что-то, но подходящие слова почем-то никак не шли на ум, делая воцарившуюся тишину все более не выносимой. — Ты слишком добр, Брюси, — неожиданно изрек Джером как раз в тот момент, когда Уэйн успел вновь погрузиться в свои размышления. — Настолько добр, что это даже смешно. Или скорее глупо. — Может быть ты и прав, но ведь тогда, получается, что мы друг друга стоим. Валеска вопросительно взглянул на него, а Брюс плотнее закутался в куртку, прижимая к груди укушенную руку. Это и было немым ответом на невысказанный вопрос. Звук, настолько далекий и тихий, что его едва мог бы расслышать даже дикий зверь, привлек внимание Джерома. Не успел Уэйн и глазом моргнуть, как вампира уже не было рядом. Всего через пару мгновений Валеска вернулся, прижимая к груди что-то маленькое и темное. Брюс сразу же поднялся на ноги, чтобы получше рассмотреть небольшой живой комочек, настойчиво цепляющийся за ворот майки Джерома. — Прелесть, правда? — заметив, как Брюс попытался выдавить из себя улыбку, Валеска вновь рассмеялся. — Не люблю летучих мышей. — признался Уэйн, улыбаясь теперь уже более легко. — Серьезно? — тут же возмутился Джером, изумленно уставившись на Брюса, и поспешно опустив взгляд к крохотному зверю. — Как можно не любить таких маленьких милашек? — Они жуткие. И пьют кровь, — буркнул Брюс, слишком поздно осознав, как именно это прозвучало в контексте их нынешнего положения, и теперь уже сам не удержался от смеха. — Похоже, зверей ты любишь гораздо больше, чем людей. — Ну да, — без тени сомнения признался Джером, поглаживая мышонка по спинке указательным пальцем. — По-моему это вполне справедливо. Животные хотя бы никогда не лгут, в отличие от людей. — Значит, теперь я буду уверен в том, что если ты в очередной раз возьмешь кого-то в заложники, то среди них не будет искалеченных собак и кошек, — в ответ на такую шутку Валеска оскорбленно отвернулся от Уэйна, заботливо прикрывая зверька ладонью, словно родное дитя. — Между прочим, я был единственным, кто кормил и поил Шиву, в отличие от моей тупоголовой мамаши. Немного поразмыслив, Брюс понял, что речь шла о цирковой змее. — Я верю. В конце концов, ты действительно умеешь быть заботливым, и теперь я в этом уверен. Теперь уже Джером выглядел смущенным столь уверенным заявлением Брюса. Впрочем, Уэйну не удалось полюбоваться этим умилительным выражением на лице Валески, поскольку тот довольно быстро сменил умиротворенную улыбку привычной усмешкой. — Черт, теперь мне неловко, — заметив вопросительный взгляд Брюса, он поспешно продолжил. — Не могу же я позволить ребенку смотреть на тот разврат, который мы с тобой будем творить. Подойдя чуть ближе, Брюс запечатлел на его щеке легкий поцелуй. — Если мы и будем что-то творить вместе, то только после того, как окажемся в лаборатории Люциуса. Нужно как можно скорее разработать лекарство от вампиризма. — Ни за что! Я не собираюсь отказываться от таких крутых суперспособностей! — возмущенно заявил Джером, однако суровый взгляд Уэйна все-таки смог переубедить его. Почти смог. — Ладно, но только если ты действительно пообещаешь мне… — Обещаю. И даже больше, — закончил за него фразу Брюс. Совершенно неожиданно даже летучая мышь перестала казаться ему такой уж страшной. В конце концов, идти по темноте с другом лучше, чем одному на свету.