***
Свою невесту Вэнь Чао впервые видит непосредственно в храме. Девушка едва ли старше его, очень красивая и с уже сформировавшимся женским телом. Чао не может сдержать самодовольной ухмылки. Отбивая три поклона и зажигая ритуальные свечи, он думает лишь о том, как снимет эти нарядные красные тряпки и возьмёт её. Настроение становится лучше, а сердце заходится в предвкушении уже знакомого удовольствия.***
Свадебный пир в самом разгаре. Огни Безночного города ярки, как никогда, и Чао громко хохочет, обмениваясь тостами с не менее пьяным Вэнь Сюем, на плече которого уже полулежит парочка красавиц. Чао придирчиво осматривает их, с неудовольствием отмечая, что у одной из них грудь больше, чем у его новоиспечённой жены. Заметив взгляд брата, Сюй хитро прищуривается и притягивает Чао ближе к себе. – Никому не нужна эта почитаемая одними лишь даосами из Гусу супружеская верность. Трахни свою жёнушку и приходи ко мне, выберешь себе ещё одну молодую госпожу. Чао прыскает со смеху и откидывается на подушки к брату и его женщинам, оглушённый весёлыми звуками барабанов и флейт и стуком собственного сердца. Он ловит на себе неудомённый и, кажется, обиженный взгляд супруги, но, скривившись, отворачивается. Плевать на неё, вся ночь впереди, ей ещё достанется положенная порция внимания от Второго наследника клана Вэнь. – Вэнь Чао, подойди. Звучный и выделяющийся даже в царящем хаосе голос отца Чао узнает из тысячи. Мгновенно трезвея сразу на несколько пиал вина назад, Чао, откланявшись, как полагают приличия, подходит к отцу и встаёт на колени. – Поднимись, сын мой. Вэнь Чао кажется, что он ослышался, но Вэнь Жохань и впрямь так обращается к нему. Не Вэнь Чао, не Второй молодой господин Вэнь, а сын мой. Чао радостно подскакивает, и на лице его расцветает пьяная, но счастливая улыбка, которую юноша не в силах сдержать. К счастью, у отца сегодня хорошее настроение, и эта вольность встречается одобрительно. – У меня для тебя подарок. И только в этот момент Вэнь Чао замечает стоящего за спиной Верховного заклинателя высокого мужчину в чёрных одеждах. – Это твой новый персональный телохранитель. Отныне он будет возглавлять твою свиту. Можешь рассчитывать на его защиту каждое мгновение, когда он рядом. Чжулю, подойди. Чжулю делает шаг вперёд и встаёт почти на одну линию с Вэнь Жоханем, сгибаясь в поклоне, на который Чао отвечает с большим опозданием. И, когда мужчина напротив встречается с ним глазами, Чао, кажется, трезвеет окончательно. Тёмные, почти чёрные глаза, горящие каким-то внутренним блеском. Густые волосы, обрамляющие лицо, собраны в простую причёску, лишенную каких-либо дорогих заколок. Высокие скулы, прямой разлёт бровей и чуть припухлые, сжатые в прямую линию губы. Широкие плечи и заметно мускулистые даже в широких рукавах руки, облаченные в кожаные перчатки. Заклинатель одет неброско, даже скромно, но всё равно выглядит величественнее всех собравшихся, включая самого Вэнь Чао. Но удивляет даже не это. От мужчины перед ним исходит поразительно мощный поток энергии, действующий подобно урагану. Вэнь Чао готов поклясться, что стоящий перед ним едва ли не так же силен, как и его собственный отец. Сердце сжимает тисками зависти и жгучей, удушающей ненависти, отравляющей разум и заставляющей кулаки сжаться в немом бессилии. Значит, мало ему старшего брата, преуспевшего его самого во всем. Словно желая унизить, отец приставляет ему ещё и этого Чжулю. Вэнь Чао сглатывает подступившую к горлу желчь и опускается в благодарном поклоне снова, только лишь бы отец не догадался о его мыслях. – Благодарю за вашу заботу, отец. Вэнь Жохань тихо хмыкает и жестом приказывает Чжулю пройти на почётное место рядом с новобрачными. Идя рука об руку со знакомым ему от силы пять минут, но уже ненавистным человеком, Чао злорадно думает о том, как он станет изводить нового слугу. Однако стоит Чао только коснуться подушек, как его снова притягивает к себе Вэнь Сюй. – Ты в курсе, кто это? - в голосе старшего брата сквозит лихорадочным восхищением. – Очередной ублюдок, которого отец приставил ко мне, уверенный в том, что я не сумею постоять за себя, - сдерживаться больше не имеет смысла. Вэнь Сюй размахивает руками и норовит закрыть Чао рот. – Ай, братец, ничего ты не понимаешь и не смыслишь. Это же Сжигающий ядра, Чжао Чжулю. Он может одним прикосновением руки уничтожить любого заклинателя. И он теперь принадлежит нам. – Мужчина лукаво улыбается и подмигивает. – Он теперь принадлежит тебе. Вэнь Чао заинтересованно оборачивается на сидящего поотдаль Чжулю, натыкаясь взглядом на красиво очерченный профиль и благородный наклон головы. Взгляд невольно соскальзывает на те самые смертоносные руки, сейчас расслабленно покоящиеся на коленях. В голове Чао мелькает мысль, что ему бы очень хотелось прикоснуться к этим рукам, но он списывает её на пьяный бред.***
Ночью, втрахиваясь в тело своей молодой супруги, Вэнь Чао думает о том, что ему почти жаль о том, что у неё светлые глаза.***
Утро следующего дня начинается с известия о том, что Чжаю Чжулю дали фамилию их рода. Вэнь Чао кажется, что разозлить сильнее его уже не способно ничего: где это видано, безродной собаке дали фамилию их великого клана! Из размышлений Чао выводит тихий, но настойчивый стук в дверь. Юноша удивлённо смотрит на источник шума, но уже в следующее мгновение кривится в отвращении: абсолютно все слуги знают, что утром молодого господина Вэнь нельзя беспокоить. Все, кроме одного. Вэнь Чао стремительными шагами подходит к двери и резко распахивает её нараспашку. – Какого чёрта ты долбишься ко мне ни свет ни заря?! – Прошу прощения, молодой господин, господин Верховный заклинатель просит вас явиться в главную залу, – голос у Чжулю тихий, но глубокий, неожиданно приятный слуху. Вэнь Чао вспыхивает от того, что в ответ на его недовольство, ему смеют отвечать чем-то отличным от извинений и падения в ноги. Он уже готовится обложить своего сторожевого пса словами куда хлеще и научить подобающему поведению, но Вэнь Чжулю внезапно поднимает голову, и их взгляды пересекаются. Злые, грязные слова так и остаются словами, не успевшими слететь с острого языка. У Вэнь Чжулю тяжёлый взгляд. Глубокие чёрные и отчего-то невыносимо грустные глаза. А на дне их плещется чистое золото.