И волки рады, и овцы целы

Последние лучи солнца проливались на долину. Мерцающие огни, похожие на рой светлячков, сверкали из овечьей деревушки. Кажется, ее жители что-то праздновали. Но многие, еще не присоединившиеся к веселью, почему-то задерживались у границы леса. У Доумы на лице расплылась шальная ухмылка. Что за прекрасный вечер, в самый раз для охоты. Скоро он тоже разделит это праздничное настроение. Он бесшумно бежал между деревьями, как вдруг его острое чутье уловило сладостный запах добычи. Лично ему происходящее казалось охотой на сокровища, только вот искомый, столь желанный сундук, будет хранить не золото, а богатства в виде крови и нежного мяса. Противные овцы жили в селе, обнесенном стеной. Даже если преодолеть барьер, хищник все равно будет выделяться, как бы он ни прятал волчьи уши и хвост под плащом. В то время как Доума был рожден с аппетитом под стать его величественному звериному существу, бедным овечкам не полагалось даже когтей, чтобы защититься. Миниатюрные и хрупкие, они будто рождены для того, чтобы Доума за ними приглядывал. И, едва наступал подходящий момент, он с радостью давал им возможность покинуть этот жестокий мир. Вдруг Доума насторожил свой чуткий слух, уловив треск ломающихся веток. Похоже, какой-то простак забрался в чащи дальше, чем следовало. Судьба действительно сегодня улыбалась хищнику. Может, после небольшого перекуса, он даже на пару минут заглянет к скромным селянам? Вот так пир на весь мир! С каждым его шагом сладкий аромат раскрывал все больше подробностей о своем обладателе. Без сомнений, Доума скоро "случайно наткнется" на молоденькую овечку. Как раз в самом расцвете сил. Он облизнулся, представляя, какой лакомый кусочек достанется ему сейчас. Ох, как бы он ее лелеял, как бы целовал шелковистую кожу и смаковал каждое малейшее касание. Услышав всхлипывание, он поспешил укрыться за деревом. — Иноске, где же ты? Она выглядела такой измученной, сжимала в левой руке крохотный башмачок и повторяла одно и то же из раза в раз. Доума заинтересованно притих, украдкой разглядывая жертву. Как и ожидал волк, она была юна. Так как она стояла спиной к нему, Доуме удалось хорошо рассмотреть только ее длинные иссиня-черные волосы. Они стекали вниз по черному шерстяному платью, доходившему ей до икр. Ее рожки были малы и слегка изогнуты, но, тем не менее, прелестны. Какой же она казалась маленькой да худенькой. Он надеялся на кого-то более сытного, но да ладно, не стоит привередничать. У нее прекрасный голос. Возможно, она еще славно попоет, как только он выйдет с ней поздороваться. — Иноске? Прошу, вернись! — овечка вознесла ладони к небу и разрыдалась. Она присела на корточки, продолжая заливаться горькими слезами. Как же она была мила, словно темный клубочек шерсти. Только вот ее лицо все еще оставалось скрытым для него. Доума жаждал разглядеть ее получше. А еще с ней можно немного поиграть. Доума обожал гоняться за добычей. И пока что никто не смел давать зверю отпор. Ну, в самом деле, и что бы эти беспомощные овцы сделали б ему? Поцарапали бы своими лишенными когтей ручонками? Запинали бы слабыми ножками? Похоже, у природы и впрямь были какие-то обиды на весь овечий род. Серый больше не мог справляться с предвкушением и вышел из укрытия. Живот Доумы завывал не хуже, чем он сам. — Ну и ну, и что же милая ягняшка делает одна в лесу, бедняжка? Он мог уже давным-давно напасть на эту женщину-овцу, но ночь только занялась, и ему было все-таки немного интересно, почему же она плачет. Выяснение происходящего в сознании жертвы, несомненно, очень занимательно. Овечка повернула к нему свое заплаканное лико, и Доума невольно ахнул. Большие зеленые глаза встретились с сияющими очами Доумы, а розовые губы слегка приоткрылись от удивления. Интересно, как быстро эта тонкая молочно-белая кожа посинеет от его прикосновений. Судьба бросила в его когти такую красоту, что у него просто захватывало дух. Наверное, сегодня стоит повременить с решением проглотить ее целиком. Лучше воспользоваться всем, что только может предложить ее изящное тельце. Его ягненок, казалось, был слишком зачарован звериными блестящими глазами, ловушкой, в которую попалось множество жертв. Доума улыбнулся еще шире, обнажая клыки, и протянул к ней когтистую руку. — Господин Волк, я та-а-ак рада, что вы здесь! … Что-что? Вот уж чего он не ожидал услышать никогда. Он замер на несколько мгновений в замешательстве, пытаясь осмыслить услышанное. — Я думала, что сойду тут с ума в таком одиночестве. Это что, какая-то новая тактика, до которой додумались овцы, чтобы сбивать хищников с толку? Доума в непонятках наблюдал за тем, как она осторожно пожала его все еще протянутую руку и поклонилась. — Вы меня так выручили! — Выручил?.. — Доума повторил еще более растерянно. Эта женщина помешанная, что ли? — М-мой бедный мальчик заблудился! Я пыталась найти его, но в темноте вижу очень-очень плохо! — И? — это все, что ему удалось спросить у овцы, сжимавшей его запястье с таким усердием, что он совершенно выбился из колеи. — Я слышала, что у волков есть ночное зрение и очень хороший нюх. Пожалуйста, найдите моего сынишку! — она протянула ему маленький коричневый башмак, но Доума только сильнее нахмурился. — Ты предлагаешь мне, волку, помочь найти твое овечье дитя? Вот уж новости! — Если вы будете так любезны, господин! К-как так, она это серьезно? Должно быть, это какая-то уловка. — Он пахнет так же, как и я! Можете меня понюхать, если это как-нибудь поможет! Внезапно она ткнула своей ладонью ему в лицо. Ее манящий аромат практически опьянил его, и зверь едва ли не укусил ее за пальцы. О нет. Она и впрямь не придуривается. Бедная овечка действительно кое-кого потеряла. Доума все же не смог удержаться и тихонько лизнул ее руку. Стоит ли вообще есть эту сумасбродку? Может быть, ее разум был пожран каким-то недугом, а мясо и вовсе сгнило. И это просто овца отпущения от жителей деревни — хоть как-то занять хищников. Но как же он ошибался. Она была такая нежная и мягкая, что он никак не мог прекратить жадно льнуть к ее ладони. Не кусать. Не кусать. Не кусать. — Господин, вам этого достаточно? — Доуму вывел из голодного оцепенения встревоженный шепот его овечки. — Или вам нужно обнюхать что-то еще? И как только эта дурочка умудрилась так долго прожить? — Достаточно, дорогуша. Но дай мне одну минутку, хорошо? Мне нужно все обдумать. Доума чуть-чуть отошел и принялся бродить кругами, погруженный в свои мысли. Эта наивная овечья дочь верит, что он поможет ей в поисках ее ребенка. У него было несколько вариантов. Зверь мог поглотить ее прямо здесь и продолжить веселье где-нибудь дальше, или же он мог и правда помочь ей найти ее мальчишку и сожрать сразу обоих. — Скажи мне, душка-овечка, сколько лет твоему сыну? — Иноске всего четыре годика! Ох. О-хо-хо-хо-хох. — Думаю, я смогу тебе помочь! — Доума просиял, снова облизнувшись. Он подошел к бесхитростной селянке, которая, в свою очередь, крепко обняла его. Она была такой маленькой по сравнению с ним, что ей даже пришлось подпрыгнуть, чтобы обвить руками его шею. Доума без труда держал ее тонкий стан, пристально рассматривая женщину. Как она могла так легко довериться волку? Несчастная потерянная душа. — А как вас зовут, господин? — спросила она, вытирая последние слезы, оросившие ее хорошенькое личико. — Доума. А тебя? — Котоха. Котоха. Чудное имя для чудной овечки. Оно ей очень шло. — А теперь, Котоха, держись крепче, ладушки? Сейчас быстро найдем твоего сорванца! Он посадил ее к себе на спину. Так двигаться было куда проще. Доума побежал и почувствовал, как Котоха сильнее схватилась за него. Бедняжке совсем не привычна волчья скорость. Ну вот как ей это все в голову вообще пришло? Изредка он снова принюхивался к обувке, принадлежавшей этому щенку, Иноске. Котоха нашла ботинок у входа в лес и принялась лихорадочно искать своего дитятку. Доума едва сдерживал смех, пока она рассказывала свою слезливую историю. Он не мог поверить, что маленькая овечка действительно пошла против своей природы и покинула безопасное стадо. Наверное, ее юнец такой же умный, как и она. В конце концов, яблочко от яблони недалеко падает. Котоха была неправа. Одинаково они не пахли. Только наивное существо вроде нее, с овечьим носом, могло сказать такую глупость. У мальчика был куда более землистый запах. Конечно, проскальзывала у них и общая сладкая нотка благодаря их нежной плоти, но все остальное в аромате было другим. Не то чтобы это остальное было плохим, но по-настоящему насладиться Доума сможет только тогда, когда вонзит свои когти в это маленькое отродье.

***

Найти Иноске оказалось довольно легко. Это же целиком и полностью территория Доумы. Он осмотрел все еще с утра, дабы убедиться, что никакой другой хищник не посмеет испортить его охоту вечером. Так что, если только овечий сын не помер, съев не тот гриб, то он должен был быть жив. И он и впрямь был. Только весь зареванный и испачканный. Котоха спрыгнула со спины Доумы так резко, что он сам чуть не свалился. Она обняла дитя, и они оба заплакали, начав тереться щеками. Хищник расчетливо наблюдал сбоку. Между ним и добычей примерно четыре метра. Если прыгнуть повыше, то можно… — Мама! Этот волчара пялится на меня! — закричал малявка, показывая прямо на серого. — Иноске, некрасиво так пальцем тыкать в господина Доуму. Он тебя спас! Ах этот мальчишка!.. Теперь на него смотрели уже обе овцы. Вот тебе и неожиданная атака. Что ж, если ему придется сделать все грязно, то пусть будет так. — Доума! — Котоха заулыбалась и подошла к нему. Волк также оскалился в ответ. Пришло время отправить этих бедных ягнят туда, где их больше никто не разлучит. Котоха ласково взяла его руку с обнаженными когтями и поднесла к своей щеке. Ее ладошка была крошечной и безвредной по сравнению с его ладонью. Прямо сейчас он мог бы запросто перерезать ей горло. — Большое вам спасибо за помощь! — она улыбнулась так лучезарно, что Доума на мгновение оторопел. — Если честно… Я так испугалась, когда вы подошли ко мне. Думала, что на том моя жизнь и закончится. Но вы были так благородны и помогли найти мне моего сынишку. Я никогда прежде не встречала кого-то такого же бескорыстного, как и вы! В очередной раз Котохе удалось его ошеломить. Как она могла принять его угрожающую позу за приглашающую? Или его голод — за благородие? Доума не представлял собой ничего подобного. И он абсолютно не испытывал сочувствия к матери, потерявшей ребенка в лесу. Он насупился и схватил ее лицо своей рукой. — И как только ты умудрилась так долго прожить, прелесть моя? Если какая-то эмоция и была ему недоступна, то он восполнял ее любопытством. Котоха — та еще загадка. И Доума хотел узнать намного больше о том, на что еще способна эта маленькая безумная овечка.