Итальянский лис

      Гале, дурья ты моя башка, я не буду скрывать, что мне с тобой было тошно, но без твоего присутствия становится ещё более не по себе. Ты мой друг, самый близкий из ныне существующих в этой жизни человек. Мне уже начинает казаться, что я снова схожу с ума. Одиночество съедает меня изнутри, тем самым возрождая в неугомонной польской голове самые тёмные воспоминания. Я не хочу их видеть, не могу больше слышать голоса, которые некогда считались для храброй Петровской дорогими и самыми желанными. Первая причина, конечно же, профессор[1]. У тебя наверняка возникнет вопрос: а почему снова он? Да, я ходила к мозгоправам. Несколько раз даже с тобой. Помню, что сеньора Тотти говорила и помню, какие эта ненормальная женщина проводила со мной махинации. И это помогло. Я перестала зацикливаться на своём прошлом, у меня появились новые цели. Одна из них основная и сейчас (найти своё применение в этом мире), однако когда тебя бесцеремонно забрали прямо из нашего дома… У меня не осталось никого, кому бы я могла доверить свои мысли. Посоветуешь завести дневник? Через несколько дней я испишу всю записную книжку и сожгу её, как Ольга Николаевна Романова за некоторое время до своей гибели. И дело тут совсем не в том, что кто-то может узнать какие-то терзания Петровской. Нет. Моё бесцеремонное любопытство через какой-то промежуток времени возьмёт надо мной шефство, дабы вспомнить «а как всё было тогда». Я не хочу снова переживать те чувства. Не хочу! Как не хочу вспоминать, что ты снова за решёткой. В каменной темнице с маленьким окошком, куда практически не проникает солнечный свет. А вы — итальянцы — жить без этого не можете. Без теплоты вод Средиземного моря. Без бежевого цвета камней, из которых сделан практически весь центр Рима этого мира. Без любящей вас семьи и радости от пребывания с друзьями. Когда я воссоздаю эти образы, то невольно как-то из Рима перемещаюсь в Лиссабон. Да, два города без сомнения отличаются друг от друга. Однако люди… Люди даже там чуть ли не такие же. К этому также можно отнести и Салазара. Я не отрицаю, что он со своей своеобразной «придурью тихони» застал меня врасплох. Португальцы вообще бывают такими? Бывают и такие исключения. Будучи на таком высоком посту, профессор смог доказать, какой он обычный человек. Но его здесь нет. И с таким богатырским здоровьем проживёт лет сто, не меньше. Ждать придётся долго. Ты знаешь мою нервную систему и её отношение к таким индивидам. Нам говорили, что умереть второй раз не получится. Я готова попробовать. Стать первой и, скорее всего, единственной. Большинство людей здесь пытаются изменить себя к лучшему. Это не про меня. Как была авантюристкой, таковой осталась и поныне. А ещё чаще стала разговаривать со своим отражением в зеркале. Гале, это начало конца. Я уже упоминала, что ты мой единственный близкий человек. В таком состоянии, в котором я сейчас нахожусь, находить новые знакомства совершенно бессмысленно. Моя голова будет всё равно занята либо прошлым, либо терзаниями о тебе. Ты мне ничего не говоришь о том, как к тебе там относятся и что ждёт в будущем. Очень прошу тебя писать мне больше. Я не в том смысле, что письма должны доставляться каждый день. Нет. Я понимаю, что в тюрьме такого не позволят. Однако постарайся рассказывать больше в письмах. Не только о том, какая я ненормальная и взбалмошная с такими тараканами в голове. Расскажи о чём-нибудь. Не слишком личное, но и не слишком уходящее в твою повседневную работу министра иностранных дел. Вы мне дороги как никогда, граф. Не только с дружеской точки зрения, но и материальной. Мне приходиться платить аренду квартиры за нас двоих. Я уже разучилась шутить. Плыву на дно, как камушек брошенный ребёнком в бескрайние воды океана. На этой печальной ноте закончу своё письмо. Гале, ты невероятный интриган и хитрый лис, который мне когда-либо попадался на жизненном пути. Твоя великая прыть сможет вытащить тебя из западни. Используй все свои навыки и умения, дабы сделать немножечко лучше не только свою жизнь, но и мою. Знай, что в одной маленькой двухкомнатной квартирке на окраине Рима тебя ждёт человек, который при встрече готов тебя расцеловать, а после долго выговаривать какая же ты тварюшка. Твоя подруга и заноза в пятой точке, Вероника Петровская