Твои чудные глаза

— Шибусава! Ох, боже, когда ты вернулся? Почему не сказал? Я никогда не жалел о совершённых поступках. Даже когда приходилось жертвовать чем-либо. Но сейчас, глядя на его возмущённое лицо, чувствую сожаление за свой внезапный отъезд. Я не успел сказать ему о том, что мне предстоит поездка, слишком много работы навалилось в последние месяцы. Хотя ему ли меня не понять. Работая с клиентами напрямую, рисуя эскизы и каждый раз уточняя, нравится ли им начерченное на бумаге, Осаму всегда возвращался домой выжатый, словно кислый лимон. В эти частые моменты вся жизнь из этого худого тела напрочь испаряется, оставив мне только вялую оболочку. Такой он вызывал у меня неподдельное умиление. Хотелось подтянуть его за руки к себе, прижаться холодным носом к безумно горячей шее и слушать, слушать, слушать тихое ворчание. Кажется, только Осаму мог вызвать во мне столько ярких эмоций, совсем не натянутых, достаточно искренних, чтобы я и сам проникся ими, осознавая их теплоту и правдивость. Доселе невиданные чувства. Я так не хочу его отпускать... — Если у тебя нет оправдания, мог так и сказать. Обожаю его еле слышное фырканье. Всегда оно заставляло меня улыбаться. А моя улыбка вызывала ответную Осаму. Как же я всё-таки люблю, когда несмотря на всё своё напускное недовольство, он улыбается своей самой яркой улыбкой. Как у него это получается? Всегда быть таким милым и невинным, словно маленький щенок, не повидавший в этой жизни ничего плохого. Никогда не могу устоять перед ней. Она для меня словно наркотик, которым я не смогу насытиться. У Осаму много странностей. Он ненавидит грубую ткань, не любит мужские огромные футболки. Они всегда были ему велики, даже несмотря на подходящий по росту размер. Осаму всегда был слишком нескладным и худым. Он часто смущался, смотрел на меня с неловкостью, ломал пальцы, находясь в том, в чём привык ходить обычно. И заметно успокаивался, когда стоило прийти на встречу в обычных джинсах и мятой футболке. Жаль, что только внешне. «Я не хочу тебя оттолкнуть, — выдохнул Осаму как-то мне на ухо, пока мы сидели в живущем своей жизнью парке, — но мне так некомфортно в этом». Он всегда такой. Всегда жертвует своим комфортом, только бы я не отвернулся от него. Дурак. Самый настоящий. До сих пор не может свыкнуться с мыслями о том, что я всегда буду рядом. Осаму... Боже, он просто обожает брюки клёш и широкие пышные юбки. Шёлковые рубашки и лёгкую обувь. Широкие шорты, белые или с невзрачным арнаментом. Обожает платья... Как бы это не звучало жутко для консервативных умов наших знакомых. Обожает свитера, мягкие и пушистые. Ох, он выглядел в этом просто волшебно для меня, но до безобразного странно для остальных. Это не беспокоило ни его, ни меня. Наше только начавшееся счастье не могло быть разбито, какими-то другими людьми, под чьи критерии мы не подходили. И сейчас он надел широкие шорты, что очень сильно напоминали юбку для невнимательного прохожего. Лёгкую, даже прозрачную футболку с милой картинкой кота, сидящего у него в кармашке на груди. Заколол свою пушистую вечно вьющуюся чёлку маленьким крабиком с красивым цветочком на макушке. Его вид действительно подходил под жаркое лето Калифорнии, но никак не под прохладную осень. Которую, к слову, он переносил совсем плохо. Осаму всегда был очень болезненным. Бледным до одури, с вечно дрожащими руками и удивлённым взглядом только что вылупившегося птенца. Со слишком яркими карими глазами для своего белого лица. И слишком розовыми щеками, когда смеялся. Он мог легко заболеть. Даже в летнюю жару Осаму хватало съесть слишком холодное мороженое и схлопотать горящую боль в горле. Хватало даже одного чиха в свою сторону, чтобы я носил ему лекарства посреди ночи и заваривал чай. Но мне ли жаловаться? Я сам вызываюсь ухаживать за ним, когда этот упрямец намеренно не будит меня, чтобы не тревожить мой и без того беспокойный сон. Я, наверное, действительно влюблённый идиот. Страдая хроническим недосыпом, я готов тратить свои неспокойные часы в царстве Морфея на уход за ним. На поцелуи в лоб и щёки и разговорах о том, что наши действия абсолютно нормальны. Нормальны... Они должны быть нормальными хотя бы для нас с ним. Ведь кто поддержит нас, если не мы друг друга? В последнее время в наших отношениях всё чаще начали возникать вопросы: «Почему так случилось?», «Почему мы вместе?», «Правильно ли то, чем мы занимаемся?». Осаму... Осаму не должен был думать об этом. Страдать из-за людей вокруг, которые чуть что готовы крутить пальцем у виска и называть ненормальным. Легче осудить, нежели пересмотреть своё отношение к людям и разобраться в своих тараканах в голове. Я готов целовать его в лоб, когда он плачет, но пытается сдержать солёные слёзы. Говорить хоть сколько раз о том, насколько он прекрасен. И в длинных клетчатых брюках клёш, и в кружевных рубашках, и в пышных юбках... Насколько бы странными не казались мне его идеи, я готов его поддержать. А сейчас, поддерживая его за бёдра, чувствуя горячие поцелуи на своих щеках, губах и шее, я согласен был на остановку времени. Чтобы этот момент на всегда остановился.

Я не могу подарить ему той любви, что он заслуживает. Не могу уделять ему так много времени, сколько он хочет. И всё-таки я постараюсь. Ради нашего общего счастья.