Мой самый худший черничный пирог

Это был худший день моей ужасной жизни. Все, конечно же, как всегда началось с момента, когда я открыл глаза. Телефон, который решил разбудить меня ровно в семь утра воскресенья, по иронии судьбы, с грохотом свалился на кафельный пол моей спальни, разбиваясь идеально по центру экрана. Ну, вот и как мне сериалы смотреть? Затем я сел на кровать и обнаружил, что ногой залез прямо в чашку со вчерашними пельменями. Конечность будто опустили в деревенский туалет, ощущения, кстати, чтоб вы знали, не из приятных. Подрыгав ногой и обтерев ее о прикроватный коврик, а-ля все равно постираю, я потопал в ванную, умывая заспанное и опухшее из-за вчерашней пьянки табло. Опираясь на ледяную раковину, сделал два вдоха и выдоха. Наконец, дал себе оценку и, ухмыляясь, приметил, что красные глаза мне, бесспорно, идут и делают меня краше. Может, начать краситься и украсть у младшей сестренки подводку или как там ее? Тьфу. Нет, не стоит, как минимум, потому что сестра меня сожрет с потрохами и даже глазом не моргнет, она, чтобы вы знали, та еще акула. И зубов у нее столько же, только я вам этого не говорил. Желудок издал неприятный звук, сообщая о его желании получить достаточно большую, полную быстрых углеводов и жиров, порцию еды. Поставив чайник, я услышал, что домофон радостно зазвонил, мол, улыбнись, к тебе кто-то притащил свой зад прямо в восьмом часу утра гребаного воскресенья. Спрыгнув с кухонного гарнитура, хмуро спросил по привычке «кто там?», на что мне загадочно ответили «Я». Кто «Я»? Догадайся сам, Мить. Всегда убивала эта исконно русская приколюха угадай, пришел твой друг или маньячина с топорикам, а-ля Раскольников. Нет, чтоб хотя бы имя свое сказать, мы скажем многозначительно прекрасное местоимение. Дверь характерно щелкнула, когда я потревожил ее замок ключом. Оставаясь на месте, то есть напротив входа в мою квартиру, стою в ожидании некого «Я», потому что по голосу определить было совсем невозможно. Никого я не знал с таким слегка гнусавым голоском, хоть убей — не вспомню. Слышу, кто-то громко, демонстративно топочет по лестницам, словно специально перешагивая через ступеньку. Наконец, вот он. Стоит напротив. Милое личико без единого изъяна растянулось в дибильной улыбке, во все тридцать два, черт бы их побрал, и теперь в ожидании глядит на меня. Я типа сейчас должен сделать то же самое или накинутся на гостя с распростертыми объятиями? Ну уж нет. Я не поехал кукухой пока, чтоб на незнакомцев лететь с сюсюканьями. — Ты кто? — Спрашиваю в лоб, до сих пор не вдупляя, кто ко мне пожаловал и почему ждет обнимашек или того хуже — поцелуйчика в щечку. Нет, конечно, визуально понимал, что это молодой парень, может чуть младше меня, на удивление, приятной внешности (друзья мои больше были похожи на алкашей и хулиганов). У него черные прямые волосы чуть выше мочки уха, изумрудно-зеленые большие глаза, слегка покрасневшие, как у меня, видимо тоже вчера занятно потусил, и чертовски обаятельная дибильная улыбка, от которой внутри все ухнуло и, казалось, свалилось вниз, прямо в пятки. Но мысли эти я сразу отогнал, мол не по таким делам я.  — Мить, ты че? Забыл? — Отвечает вопросом на вопрос незнакомец, неловко переминаясь с ноги на ногу, то и дело, дергая за шнурок черной толстовки. — Хорошо, я Руслан. — Бархатисто говорит он, и протягивает мне руку с недоумевающим взглядом. — Ты же вчера у Сани был? — Дожидается положительного кивка и продолжает. — А помнишь что было? — Отрицательно мотаю головой и жду продолжения рассказа. — Мы должны были культурно выпить рюмку водки, но ты откровенно нажрался, и мне пришлось тащить тебя до дома. Когда дошли, ты сказал, чтобы я пришел к тебе завтра, то есть уже сегодня. Я и пришел. Даже пирог принес. — Руслан поднял прозрачный пакет чуть выше своего плеча, в котором, очевидно, лежало что-то вкусное. — Хорошо, Рус, заходи. Вчерашний вечер не помню от слова совсем. — Неаккуратно потираю затылок и закрываю дверь за гостем, побаиваясь, что меня могли конкретно так наебать в данный момент. Он, конечно, красавец, но вдруг убийца-вор или того хуже каннибал какой-нибудь, как сестра моя. Дружелюбно разливаю по чашкам кипяток и сую туда по пакетику красного чая, привезенного лично мною, уже не помню откуда. Усаживаю гостя на стул, сам сажусь на подоконник, потому что табуретки для лохов и рядом с ним немного пока что неуютно — слишком уж мысли о каннибале жрут мою головенку. Надо бы поменьше фильмов смотреть про таких ребят, а то совсем уже крыша едет. Руслан достает из пакета черничный пирог, снимает с него пластмассовую крышку и режет на маленькие кусочки ножом, которым я мечтал порезать бутерброды еще до его прихода. Думаю о том, что гость меня также порежет. Фу, что за мысли дурацкие лезут постоянно? Заканчивать с этим надо, прямо сейчас. Пока я пытаюсь выгнать из своей головы ужасные картинки своего бездыханного изуродованного тела, гость принимается рассказывать, что я натворил у Сани в ярких красках. Сказать, что испытывал стыд — не сказать ничего. Видимо, в моей пьяной голове был такой план: подкатить к Руслану, поцеловать Санину сестру, домогаться до бармена, на спор съесть целый лимон с цедрой и оплевать им Саню, петь русские народные песни в караоке и угрожать, что если их не включат — расстреляю всех из отломанной мною же ножки стула. — Да ну? Серьезно? Это все я? — Делаю глоток обжигающего чая и заедаю все отвратительным приторно сладким пирогом. Он явно был самым ужасным в моей нелепой жизни, даже мамин морковный был вкуснее. Но мысли о мерзком пироге, затмевают нахлынувшие смутные воспоминания. — Да, это ты. — Смущенно ухмыляется он, не сводя с меня взгляда, попутно пережевывая пирог и незаметно морщась от привкуса. — Может я еще балалайку требовал? И медведя ручного? — Специально тараторю, и незаметно кладу пирог куда-то на гарнитур. — Про балалайку не помню, но медведя точно требовал. — Смеется он, и я краем глаза замечаю, как он тревожится, а еще пытается пережевать то, что притащил. — Рус, — зову его я, делая небольшую паузу, — а мы с тобой целовались? — Смотрю на него исподлобья, улыбаясь глупо, даже по-детски нелепо. Пытаюсь выяснить насколько я далеко зашел своими подкатами и сильно ли обидел его, встретив на пороге с кислой миной. Был у меня грешок к парнишкам подкатывать, а потом кидать их. Что уж у всех бывает. — Ну, — молчит, перебирая край толстовки, избегая моего взгляда, — да. Мне пора. — Вылетает изо рта прежде, чем он отодвигает стул и встает. — Останься. — Перехватываю его за плечо, пытаясь оставить еще ненадолго. Не будь он таким красивым. Я бы уже давным-давно его за дверь вставил. Думаю, это единственный парень в моей жизни, с которым я правда хочу еще раз поцеловаться и, возможно, даже встречаться с ним. Когда-нибудь в будущем. — Я не хотел рассказывать. Я знаю, что ты не такой как я. Нет, нет, мне пора. — Затараторил Руслан, глядя на меня кающимся взглядом.  — Перестань. — Ловлю взгляд и нежно касаюсь его губ своими, чувствуя привкус черничного джема, оставшегося на нижней. Поцелуй недолгий, даже короткий, но очень приятный и, очевидно, желанный. Рус хотел этого, и я заметил это в тот момент, как он появился у меня на пороге. Черт, я помню. Помню его губы. Помню, как я еле держа себя на ногах, затаскиваю Руса в спальню, толчком валю на кровать, нависаю сверху, рвано целую, сдираю с него футболку и не решаюсь зайти дальше. Заваливаюсь рядом, укладывая голову на его грудь, тихо шепчу «не могу». А он перебирает мои волосы и так же шепотом лепчет «я понимаю, все хорошо». — Мить, ты мне соврал? — Отодвигается от меня, заглядывая прямо в душу. — Нет, это ты меня вспомнить заставил. — Ухмыляясь, подхватываю его и усаживаю на кухонный гарнитур, а сам устраиваюсь меж его ног. — Разве так можно? — Спрашивает он, томно вздыхая, пытаясь будто шутливо меня упрекнуть. — А как иначе? — Снова по-детски глупо улыбаюсь, запускаю руку в его волосы и заставляю стать ближе к моему лицу. Он робко молчит и лишь безукоризненно следует за моими действиями. Я шепчу ему что-то до чертиков тупое на ухо, а он на это тихо хихикает, проникая руками под мою футболку. Каждое касание — разряд электрического тока, заставляющее всех бабочек в животе встрепенуться и с силой ударить меня в живот. Каждый вздох — услада для ушей, желание закрыть глаза и слушать их постоянно. Раз за разом, как любимую песню, замыленную пластинку. Но она никогда-никогда мне не надоест, никогда не захочется ее выключить или переключить. Мне лишь бы переслушивать ее постоянно, двадцать четыре на семь, нет, двадцать шесть на девять. — Ты меня с ума сведешь. — Наконец, выдавливает из себя Рус, обнимая меня за шею. — Я знаю. — Шепчу в ответ, замечая, как он буквально растворяется в наших объятиях. Он остается на ночь. И это был не повод продолжить вчерашнее. Это повод, доесть стремный пирог, запивая все холодным пивом, смотря какой-то до смерти романтичный слюнявый фильм, от которого хочется блевануть в ближайший комнатный цветок. Я даже не запомнил его название, и все, потому что в тот момент Руслан был центром моего маленького мира. Он заменил мне воздух. Заменил мне все. Заставив окунуться вместе с ним в какую-то совершенно другую вселенную, где существуем лишь я, Рус и больше ни одной живой материи. И мне так плевать, что мы знакомы от силы два дня. Плевать, потому что я знаю. Он — моя судьба. — Знаешь, что на вкус ты — черничный пирог с нотками пива? — Смеюсь я, разглядывая в полумраке черты его лица. — А ты — девчачьи вишневые сигареты. — В темноте вижу ухмылку Руса и легонько бью в плечо, чтобы не повадно было мои сижки обзывать. — Но скажу честно, такие сигареты я курил бы по пачке в минуту. — Он касается моих губ, а я теряюсь в ощущениях и забываю, как дышать. Я солгал. Это определенно лучший приторный черничный пирог. И это сто процентов лучший день в моей жизни. Самый лучший день.