2084

Он шёл по вечерней улице, ярко освещённой многочисленными огнями. На домах кругом висели флаги, испещрённые сотнями разноцветных линий и полосок. Ему навстречу двигалась шумная, разодетая в нарядные костюмы, компания. Мужчина в платье прошёл мимо, цокая каблуками. Мужчина ли? Из окна высунулся улыбающийся парень. А за его спиной стоял ещё один. Они оба были голые и махали прохожим руками. Те же весело улюлюкали, махали флажками, не стесняясь целовали друг друга в губы. Откуда-то сверху играла весёлая, задорная музыка. Нельзя было понять, какие инструменты звучат. Музыка была электронная. И кто-то, тот самый обыватель, представитель 13784го гендера, нежно пел в микрофон. Он свернул в подворотню. Звуки и шум улицы затихли, только вдали гудел автомобиль, и слабое эхо разносилось между цветными домами. Мужчина сбежал по ступеням вниз, к реке. Вода была кристально чистая, но ни зачерпнуть, ни попить её было нельзя. Вода была голограммой. Он бросил на неё тоскующий взгляд, ощутив как внутри всё ссыхается от жажды, и, подняв высокий воротник на своём заношенном пальтишке, спустился под мост. В нос ударил запах старой мочи, который неожиданно резко сменил некий ванильный, приторно сладкий аромат, царивший в остальном городе. Мужчина, отмахиваясь от мух, сел на холодный асфальт, поверх которого лежали сплющенные пустые коробки. Под мостом всегда было сыро, промозгло и мерзко. Здесь не жили счастливые мальчики и девочки, которые любят веселиться и смотреть порнушку на новеньких, толщиной с бумажный лист, телефончиках. Здесь жили изгои. Любовь, которую так сильно источал весь мир, не касалась этих людей. Они плохо ели, плохо спали. Любви были достойно только те, кто преклонился перед глобализацией. Те, кто в своё время вставал на колени, лобызал ботинки ниг... Стоп! Это слово нельзя произносить. Даже в мозгу прокручивать строго запрещёно. Иначе ты считаешься мыслепреступником, убийцей, угнетателем, закоренелым консерватором. А таких забирали. Мужчина не знал куда, не знал зачем. Но он отчётливо знал, что такие люди исчезали. Обычно ночью. Сегодня ты желаешь своему приятелю спокойной ночи, а завтра его постель уже пуста. Будто бы человек испарился. Будто бы его просто никогда не существовало. Живот скрутило от неимоверно сильного приступа голода, из глаз брызнули едкие слёзы. Человек с трудом сдержал ругательство, грозившееся слететь с губ. Мужчина повалился на бок, держа урчащие кишки. Резкая боль постепенно угасла, привратившись в тупую, сверлящую мозг. Он с трудом снова сел. Во рту пересохло и язык, в тщетной попытке смочить губы живительной слюной, лишь царапал их. Мужчина откинулся на разваливающиеся гнилые картонки. Запахло плесенью и крысиным помётом. Своды моста, поросшие мхом, поплыли перед глазами и он впал в тяжёлое забытье. На утро под мостом ветер прогнал стайку засохших листов и пустой бумажный пакет. Вещи пролетели, словно по трубе мусоропровода, не наткнувшись ни на какое препятсвие. Место, дававшее приют всем несогласным, опустело. На картонках до сих пор остался след лежавшего тела. Где-то тоскливо каркнула ворона, словно пропев панихиду.