... and i'm going down like the Titanic ...

Кто-то однажды сказал: жизнь−это твой черновик. Он не должен быть идеальным, расслабься. Если бы было все так просто, люди бы перестали переживать из-за любой мелочи, плакать из-за очередных неудач и провалов. Было бы намного проще, но кто сказал, что жизнь так легка? Кто сказал, кто вообще придумал тех идеальных людей, у которых получается все с первого раза? Какая удача должна быть у них, что не прикладывая усилий, устремились вверх, пока ты плаваешь на дне бесконечного океана, глотая мерзкий песок? Эти мысли не давали покоя Джуну. Казалось, еще вчера он беззаботно бегал к прозрачной воде, наслаждаясь свободой юности, но только поставлен был запрет давно. Ким уже забыл, когда в последний раз видел воду соленую на расстоянии вытянутой руки, забыл то чувство свободы и покоя, когда сидел на камнях рано утром… Нет больше ничего. Оно исчезло. Можно лишь с грустью вспоминать об этом, а, когда глядишь в окно на любимый пляж, сердце сжимается и хочется плакать каждый раз. Родители запретили … «Как они могли так поступить?» — думал Хонджун каждую ночь, оглядываясь на свое прошлое. Очевидно, что он еще много раз мог нарушить запрет, наплевав на все, сбежать к тому, что сердце столько лет греет, но что его останавливало? Совесть? Страх быть пойманным? Собственное нежелание, запрятанное глубоко в сердце? Сан. Тот самый русал не давал ему покоя даже спустя пять лет. Боже, как давно это было… Казалось, еще вчера он видел его прямо перед собой, так легко болтал с ним на берегу, лежал на теплом песке, рассматривая чужое красивое лицо. Там было хорошо. Действительно, прекрасный был сон, но точно ли это были всего лишь игры разума? Хонджун не знал. Сознание давно играло с ним злые шутки, что даже антидепрессанты не помогали. Вера в человечество, а в первую очередь в себя была давно потеряна, спрятана, словно сундук с сокровищем, где-то глубоко под землей, и уже не было сил что-то еще предпринимать, не было желания ходить к психологу, искать ту самую карту, что вновь приведет в нормальное состояние. Связанно ли это все? Хонджун не знал, он вообще, кажется, ничего не знал и не помнил. Память заметно ухудшилась. Удивительно то, как он вообще выпустился из универа с красным дипломом. Видимо все силы и нервные клетки парень оставил в учебном заведении, больше не в состоянии их вернуть. Ким рухнул на кровать, дырявя потолок уставшим взглядом: — Ну и зачем мне это все? — прошептал парень, поднимая левую руку вверх, рассматривая исхудавшие пальцы. — Зачем мне этот диплом, если я не могу найти работу? Зачем я согласился на тот проект, если все ресурсы были давно исчерпаны? Зачем это все?… Так много вопросов и так мало ответов. А все, чего хотел Джун от этой жизни, — это быть счастливым, наблюдая каждый раз за океаном, хотел просто рисовать свои пейзажи, осознавая, что кто-то вдохновляется этим, хотел хоть какого-то признания. Желание посвятить всю жизнь творчеству, увы, оказалось слабее мыслей об окончании этой истории, да и после универа кисть в руках не так расслабляла как прежде. Вместо этого усталость и разочарование. Ким устал. Просто устал быть тем, кем он является, устал быть обязанным кому-то, устал стараться ради чего-то, устал вкладывать ресурсы в пустоту, каждый раз надеясь на лучик света в пасмурный день… Хонджун услышал завывающий ветер из открытого окна. Ночь сегодня будет неспокойная. Океан плачет вместе с ним, скучая по нежному взгляду парня. Скоро волны снова будет шуметь, не давая никому заснуть. Парень чувствовал какую-то связь с океаном. Мысли сегодня были такие же неспокойные. Возможно он примет очень важное решение в своей жизни. Как жаль, что предыдущие были неудачными, бесследно уничтожены и закопаны глубоко в душе. Парень сел, обхватывая плюшевую акулу, в которой с самого детства Джун поддержку находил. С каких это пор он вообще стал настолько одиноким? Прокручивая всю свою жизнь в голове, вспоминая обрывки, он осознал, что и не было никого, кроме семьи, да пары друзей. И тогда он был счастлив, а теперь что не так? Ну исчезли друзья, не беда. Люди уходят и приходят, оставляя приятные и не очень моменты из жизни. Теперь только семья… — Вот оно что… Я действительно остался совсем один, — парень только сильнее сжал игрушку, пряча подступающие слезы от самого себя. Тихие всхлипывание были едва слышны, однако каждый раз это оставалось в пределах его комнаты. Эта боль… Хонджун ненавидел это непонятное состояние. Каждый раз голова шла кругом, и просто хотелось исчезнуть, раствориться, чтобы потом вернуться с новыми силами. А стоит ли возвращаться? Хонджун отбросил в сторону акулу, заранее извинившись перед плюшевым другом, и полез в ту часть своего шкафа, в которой не появлялся уже давно. Здесь и лежало все то, что напоминало о прошлом: фотографии с поездок, несчастный красный диплом, краски, кисти, старые, уже никому не нужные, разве что темному углу в шкафу, работы: — Где-то тут должен быть. — Ким рылся во всем этом, убирая ненужное, наводя беспорядок рядом со шкафом. — Нашел! Минутка радости, и на лице мелькнула подавленная улыбка, когда парень наконец-то вытащил еще не тронутый, уже натянутый на планшет холст. Отложив его в сторону, он принялся доставать мольберт, что стоял в самой глубине, задевая все вокруг, давай добро на то, чтобы большинство вещей вывалились из шкафа. Он прихватил свой старый акрил, выбирая среди беспорядка нужные кисти и, расставив все по местам, как в старые добрые или не очень времена в художке, сел напротив мольберта. В правое ухо наушник, а слева бушевал океан. Ветер уже совсем поднялся, но Хонджун не спешил закрывать окно. Он глубоко вздохнул, смотря на девственно чистый холст, что спустя два года наконец-то захотел заполнить, выплеснув всю душу на бумагу. Решено, это будет последняя работа, и она должна быть достойной, но что же ему нарисовать?

…Eyes blue like the Atlantic …

— and i'm going down like the Titanic, — напевал Хонджун свою любимую песню. Ту, что ассоциировалась с океаном, спокойствием и свободой. Он вспомнил прекрасные глаза русала, что являлись ему во сне или не во сне вовсе? Память совсем подводила, но его образ четко засел в его голове, не давая покоя столько лет. Сейчас Хонджун наконец-то понял, что ему нужно. Он взял кисть и принялся за работу. Сначала разные оттенки голубого были грубо оставлены на холсте широкими мазками, затем парень принялся за новые формы, пока что непонятные постороннему зрителю, однако у него в голове уже был готовый образ. Джун вырисовывал лазурные глаза, очерчивал линию челюсти и с трепетом прорисовывал волосы. Хонджун любил рисовать различные локоны. Ему нравился так называемый «хаос» на голове у каждой живой души, что можно было интересно передать в глазах наблюдателя, но те не поймут скрытого смысла, потому что его попросту нет. Любая выбившаяся прядь из общей массы вызывала у Кима умиление, от чего тот, когда почти завершил работу, начал снова улыбаться. Какая приятная выдалась ночь… Результат был конечно не таким, каким Хонджун себе его вообразил, но тот факт, что в чужих мазках читались черты русала, не мог не радовать. Поставив подпись тонкой кистью, парень обернулся на окно, что тщательно игнорировал во время всего процесса. Солнце снова было кроваво-красное, еще не вышедшее из-за горизонта, прямо как в тот день. Голос, что едва ли был слышен, когда в голове играли любимые треки, теперь все громче и громче манил к себе, прямо как тогда… На самом деле Хонджун ждал этого, просто нужно было закончить прощальную картину, чтобы тихо покинуть дом, и перелезть через ограду, но Ким остановился у самых ворот, а голос все звал. Какая-то неожиданная паника неизвестности охватила его всего, и дышать стало труднее. На самом деле тут всего два исхода: либо ты утонешь в спокойствии, заснув вечным сном, либо ты поймешь, что все твои бредовые мысли оказались правдой, и через пару минут ты уплывешь на корабле. Как он там назывался? Хонджун медленно прошелся по песку и, ощущая воду, что мягко накрыла его босые ноги, облегченно выдохнул, вглядываясь в бескрайние просторы океана. Не торопясь, он направлялся к своим излюбленным камням, все еще по щиколотку находясь в воде. Казалось, парень впервые за столько лет смог вздохнуть полной грудью, снова смог насладиться прибрежным воздухом. Ветер все еще завывал, но не так сильно, чтобы это останавливало Джуна, а ему и так было бы все равно. Заметив средь синей глади фиолетовый блеск, он сорвался с места, оставляя после себя череду брызг, словно взрывная волна, что ударилась о берег, только Ким уже не вернется обратно в поток океанский. Разбиться навсегда, раствориться−вот оно истинное желание. И сейчас, запыхавшийся от тяжелого бега в воде, он наконец-то остановился, четко завидев фиолетовый хвост, что тут же исчез. Наконец отдышавшись, Хонджун ступил на черные камни, аккуратно передвигаясь к самому концу ряда, изредка шарахаясь очередной волны, что агрессивно бились о камни, желая поглотить Хонджуна в свою темноту. Увы, еще слишком рано. Сан наконец-то увидел снова того, кем любовался так давно. Однако прекрасный цветок, спустя пять лет завял и сейчас едва ли хватается за спасительную ветку, сам не понимая, для чего ему она. А Хонджун застыл, наблюдая за русалом, что пристроился у небольшого камня. Не подчиняясь никаким законам физики, волны совсем не подкрадывались со спины, пространство вокруг Сана было максимально спокойным, контрастируя с остальным пейзажем. — Я так ждал тебя, — Сан сладко улыбнулся, обнажая свою прекрасную улыбку. — Пять лет прошло. Где пропадал? Хонджун на это не ответил, лишь устроился у соседнего камня, обхватывая колени руками: — Я думал, что сошел с ума, но ты действительно здесь. — Я никуда и не исчезал, — русал подплыл к парню, мягко кладя свою мокрую руку ему на предплечье, пытаясь таким образом утешить его. Почувствовав чужое прикосновение, Хонджун спрятал лицо в коленях, тихо всхлипывая. Ему так не хватало этого. Одиночество сожрало все его силы, которых и так было катастрофически мало. Сан больше не мог смотреть на эту разбитую душу, на это покалеченное сердце. Приподнявшись на руках, он ловко запрыгнул на камень и устроился рядом, нежно обнимая подрагивающее тело. Парень слегка вздрогнул, ощущая еще больше тепла. Нет, Сан, только что вылезший из воды, был ужасно холодным, но его прикосновения и поддержка согревали лучше любой чашки чая, любого мягкого пледа и яркого солнца. — Спасибо… — Хонджун так сильно хотел снова почувствовать что-то такое, пока он все еще физически живой, но внутри разбитый. Может если уйти с Саном, то все поменяется местами? — Сан, ты помнишь, что предлагал мне пять лет назад? — парень поднял на русала заплаканные глаза, из которых все еще текли слезы. Мягкие руки Сана попытались убрать их, но они текли все сильнее. Хонджун слабо улыбнулся, наблюдая за раздосадованным лицом напротив. — Знай, я всегда рад твоему появлению на «Иллюжн», — произнес тот, бросив все попытки стереть чужую боль. «Так вот как он называется.» — промелькнуло в голове парня. Он поднял голову, вглядываясь в лазурь прекрасных глаз, полностью осознавая, что он хочет сейчас сказать: — Хочу отправиться с вами, — Джун вспомнил про существование других членов команды, но все же решил добавить: с тобой. Сан тупо уставился на парня, а потом громко воскликнул, падая с камня куда-то в воду: Это замечательно! Хонджун дернулся к краю, забыв о том, что Сан вообще-то русал. Он наблюдал за безграничной радостью, вытирая остатки свои слез с лица. — Мы ведь отправимся прямо сейчас? — нетерпеливо спрашивал Сан, снова подплывая к парню. — А у меня был выбор? — грустно усмехнулся Хонджун. Был ли у него выбор вообще? — Он есть всегда, — прищурился русал, хватая чужие руки. Тактильности Сана точно хватит на двоих. — Ты готов? Правда будет немного больно, но ничего страшного, ведь я буду рядом. Хонджун не любил боль. Он не переносил ее всем сердцем, от чего его дыхание снова участилось. — Ты совсем погас, но ничего. Будешь снова светить ярче чем любая звезда на небосводе Утопии, — мечтательно отметил Сан. — Хонджун, не делай такое страдальческое лицо… — Я боюсь. Коротко и ясно, искренне. — Чего же ты боишься? — Неизвестности… — Плыви по течению, — философски отметил русал. — Тем более, ты не будешь один. «Я не буду один…» В следующую секунду Хонджун погрузился в воду, быстро погружаясь на дно. Сан обнял дрожащее тело, что так и жалось к нему в поисках тепла. — Тише, не бойся… — шептал Джуну бархатный голос, успокаивая бушующее сердце. Все это время глаза парня были закрыты, и чем ниже они опускались, чем сложнее становилось дышать. Толща воды давила со всей силой, от чего парень лишь мог вцепиться в русала. Голова переставала соображать. Хотелось плакать, кричать, извиваться от боли и нехватки воздуха в легкий, хотелось умереть прямо здесь и сейчас. Пульсация отдавала в голову, и казалось, что парень скоро сойдет с ума от боли. Ужасная, душераздирающая боль… Неожиданно стало легко и свободно… — Открой глаза, — нежно прошептал Сан. — Все закончилось. Хонджун почувствовал, как они снова поднимаются на поверхность. С него как будто скинули груз, дышать стало намного легче, а свой вес парень совсем не ощущал. Он решил посмотреть вниз и увидел свое бездыханное тело, что теперь покоилось на дне океана, оставляя весь груз жизни позади. Он уже не так сильно прижимался к Сану, однако тот напротив только крепче взял его за талию. Яркий свет ударил по лицу, от чего пришлось снова зажмуриться. Привыкнув к утреннему солнцу Джун, увидел корабль, что смог немного разглядеть лишь сильно задрав голову. Они подплыли к лестнице, что одиноко свисала у правого борта. — Ты готов к новой жизни? Хонджун обернулся, посмотрев на берег вдалеке, к которому он определенно больше никогда не причалит. Он мертв. Безвозвратно покинул ту жестокую реальность, сбегая в лучшую жизнь, надеясь, что там, в Утопии он найдет то, чего не смог обрести. Всегда есть выбор, который повлияет на твою судьбу. Хонджун сделал его. — Готов.