***
— Нет, я не нервничаю, — встревоженно проговорила девушка, натягивая улыбку и отводя взгляд от его внимательных глаз, — нисколечко! — Да? Знаешь, это твой первый крупный показ, на котором будут присутствовать даже репортёры, и совершенно нормально испытывать подобные эмоции, как страх, тревожность, — Адриан аккуратно пальцами взял её за подбородок и повернул лицом к себе, заставляя посмотреть в его глаза, — всё будет хорошо, Маринетт. Я рядом. Плечи девушки облегченно опустились вниз, а глаза медленно прикрылись, невесомо трепыхая пушистыми ресницами. Мягко притянув возлюбленную к себе он оставил в уголке губ нежный, почти целомудренный поцелуй. После чего обхватил её лицо руками и посмотрел на неё внимательным, серьёзным взглядом. — Всё будет хорошо, — ещё раз твёрдо повторил парень и поцеловал Дюпэн-Чэн в лоб, — иди, тебя ждут.***
Он устало поднялся с кровати и подошёл к открытому окну, смотря на собор Парижской Богоматери — вид как всегда открывался чудесный. Ещё на совершеннолетие отец подарил ему эту квартиру на набережной Орлеан, из-за чего ему нередко приходилось выслушивать завистливые реплики подруги детства: «В Париже важно не только название улицы, но и вид из окон. Здесь есть и то, и другое», — любила повторять мадемуазель Буржуа, с печальным вздохом делая небольшой глоток своего полуденного кофе и вглядываясь в чудесный вид, открывавшийся с его небольшого балкончика. Маринетт тоже любила подолгу сидеть на подоконнике или за небольшым кофейным столиком на его балконе, наблюдая за дневной, а иногда и ночной жизнью этой старой, но при этом не утратившей свой уютный лоск улицей. Режим сна Дюпен-Чэн обычно был сильно сбит, так как она зачастую забывала о таком явлении, как время, и подолгу сидела в своей мастерской. Из-за чего в свои выходные она страдала от бессонницы. В таких случаях она всегда тихо шла на кухню и заваривала успокаивающий чай, который спустя некоторое время заставлял её наконец-таки заснуть. И вот сейчас он вспомнил эту самую «процедуру», которую довольно часто проделывала его возлюбленная после неудавшейся попытки уснуть. Оттолкнувшись руками от подоконника парень направился на кухню, тихо шлёпая по плитке голыми ступнями. Раздался шум воды, лившейся под большим напором и ударяющейся об алюминиевые стенки чайника, а за ним лёгкий удар по металлической решётке — плите. Дом был уже не первого столетия, поэтому и большинство предметов гарнитуры были относительно старыми. Иногда это доставляло некоторые неудобства, к примеру, можно было иногда лишиться утреннего душа и потерять лишний час на то, чтобы посетить квартиру Маринетт только для того, чтобы привести себя в божеский вид и наконец-таки отправиться на фотосессию. Чайник протяжно засвистел, заставляя парня вынырнуть из мыслей. Повернув колёсико налево и ставя его параллельно другим таким же, Адриан поднял с металлической решётки раскалённый чайник, покрытый голубой эмалью, и налил кипяток в рядом стоящую кружку. Затем медленно открыл над собой дверцу шкафчика и начал изучать надписи на банках, стоящих в ряд. В голове тут же начали копошиться мысли, перебирая между собой воспоминания. «Ромашка, лаванда, мелисса и мята» — в основном Маринетт выбирала что-то из этих чаёв, когда страдала от бессонницы и отдавала предпочтение лаванде — та имела больший эффект для неё.***
Она сидела на мягкой сидушке, лежавшей на поверхности белого металлического стула, поджав под себя колени и укутавшись в клетчатый плед. В руках она держала большую кружку, над которой кружил тёплый пар и согревал уже подмёрзнувшие от ночного воздуха щёки девушки. Приятный и успокаивающий аромат напитка витал вокруг неё словно невидимая аура, проникая через нос и даря окружающим радостное умиротворение. — Опять не спится? — послышался за её спинной голос, заставляя вздрогнуть от неожиданности, передёрнув плечами. Его голос был ещё заспанным, с привычной хрипотцой и дарил почти такой же внутренний покой, что и чай, находящийся в её изящных ладонях. — Да, — с улыбкой протянула девушка, оборачиваясь к возлюбленному и даря ему нежную улыбку, — а ты почему не спишь? Опять кошмары? — в ответ она получила лишь короткий кивок. Проследив глазами за его плавными движениями, она в очередной раз сравнила их с мягкой поступью кота. Парень тихо присел на соседний стул и посмотрел на Нотр-Дам, подсвеченный десятком различных фонарей и прожекторов и обволакивающих его в тёплое свечение. — Знаешь, я удивлён, как Хло ещё не выселила меня из этой квартиры, — тихо рассмеялся Адриан, поворачиваясь к ней и наблюдая за тем, как на её лице расплывается весёлая улыбка, — вчера она в который раз ныла и стенала о том, что месье Буржуа до сих пор не хочет отпускать её из-под своего отцовского крыла. Он почувствовал, как по его телу пробежала тёплая волна мурашек от её звонкого смеха. Она слегка запрокинула голову назад и прикрыла глаза, а уголки губ приподнялись, образуя на щеках милые ямочки. — Я люблю тебя, — как будто неожиданно произнёс парень, продолжая следить за её эмоциями: она посмотрела на него таким же радостным, как и десять секунд назад взглядом, но теперь смешанным с нежностью и какими-то более глубокими чувствами, а затем она вытянулась к нему навстречу, заставляя плед скользнуть с её плеч, и мягко прикоснулась к его губам, увлекая за собой в поцелуй.***
Сделав небольшой глоток чая, Агрест младший задумчиво обвёл кухню взглядом. Комната была не очень большой, под стать старым парижским домам, но она дышала неким уютом, что так нравилось парню. Всё детство он провёл в огромном пустом особняке, чья пустота его всегда душила. Там не было ни уголка, где можно было укрыться от давящей, но такой звонкой тишины. До смерти матери он часто выбирался с ней в город, и они подолгу бродили по старым узким улочкам, которые в отличие от их дома были полны уюта. Ему нравились маленькие кафетерии, заполненные парижанами, вышедшими в обед, они всегда что-то бурно обсуждали и громко смеялись, но это никогда не мешало, а только дополняло чудесную атмосферу, обволакивающую всё вокруг. Оставшись один он долго не выходил из дома, пока мадемуазель Буржуа в компании с Нино не стали его силком выволакивать из его крепости. Однажды они привели его в гримерку к своим друзьям, которые оказались довольно известной рок-группой. Именно там он познакомился с ней и с ним. Маринетт сидела среди них с небольшим блокнотом на коленях, в пальцах она крутила карандаш, то и дело поднося его к губам, которые постоянно были растянуты в искренней улыбке, она время от времени проводила линии по бумаге — рисовала. Ребята вокруг неё что-то активно обсуждали, бурно жестикулируя. Рядом с ней, закинув руку ей на плечо, сидел высокий парень, он выглядел чуть старше остальных, его волосы, как и волосы его младшей сестры были слегка окрашены в яркий цвет — в его случае в голубой, даже лазурный. Адриан обратил внимание на этот цвет из-за оттенка её глаз, они были необычайно красивы и такого же лазурного цвета. Позже Агрест довольно неплохо сдружился со всей компанией, и именно они смогли помочь ему выкарабкаться из той «крепости», что он воздвиг после смерти матери. А через некоторое время Адриан начал ухаживать за Дюпен-Чэн, чему были несказанно рады её подруги, которые были озабочены благополучием её личной жизни больше неё самой. Но он с самого начала видел то, как на неё смотрел Куффен, но старался не обращать на это внимание и при встрече как обычно сжимал его руку в знак приветствия и по-дружески закидывал тому руку на плечо.***
— Хэй, приятель! — послышался громкий отклик за его спиной, Адриан повернулся, расплываясь в улыбке. — Ты во время, мы как раз тут спорили, — парень протянул руку Куффену в качестве приветствия, а затем увлекая того в «приятельские» объятие и похлопав друг друга по спине они отступили. Затем Лука потянулся обнять Дюпен-Чэн, но в тот момент она обняла одной рукой Агреста, а тот в ответ положил ей руку на талию. Никто не обратил на это внимания, исключая самого брюнета. — Ты слышал последнюю песню La Femme? — воодушевлённо спросила девушка, с явным ожиданием восторженных комментариях о новинке, — она взрывает все топ-чарты! — Не вижу в ней ничего выдающегося, — вздохнул Адриан, повторяющий эту фразу уже не первый раз за последний час, он закатил глаза и посмотрел на девушку, — слишком скучный мотив. На последнюю фразу, Маринетт громко фыркнула и слегка вздёрнула носик, вызывая улыбку обоих парней, что не ускользнуло от чуткого внимания Агреста. Он по-собственнически прижал её ближе к себе, заставляя ту прильнуть к нему вплотную. Проследив за движением блондина, Куффен раздражённо перекосился и с едкой злобой выплюнул: — Ну, да! Ты же у нас только классику и слушаешь! Которую симфонию Бетховена ты в этот раз слушал перед сном? — Имеешь что-то против? — со злобой проговорил Адриан, прожигая парня ледяным взглядом. Заметя напряжение между ними, девушка спохватилась и быстро выпалила: — Как насчёт мороженого? Вон смотрите мы так удачно рядом с Berthillon ! Адриан, мы давненько туда не заглядывали, — сказала она и приподнявшийся на носочки чмокнула того в губы и потянула ко входу в знаменитое кафе, — помнишь, ты в тот раз брал с малиной?***
Он устало растянулся поперёк кровати, подложив под голову руки и уставившись в потолок наблюдал за тенями, что попадали на него с улицы и бегали по нему. Вот пробежал луч света — проехала машина. Неожиданно раздался звонкий смех какой-то девушки, а за ним хриплый и более раскатистый парня — гуляющие по ночному городу парижане. Глубоко вздохнув Адриан резко сел и, оперевшись локтями о колени, упал лицом в ладони, растирая глаза. Его мысли то и дело путались и возвращали к истокам его бессонницы — к тому треклятому поцелую, свидетелем которого он стал. В тот момент он почувствовал, что словно кто-то со всего маху ударил кувалдой по его рёбрам, заставляя выпустить его судорожный вздох и почувствовать боль. Да, как там говорилось? Об этом поётся в паре миллиардов песен и называется разбитым сердцем.***
Парень шёл по словно нескончаемому коридору, заглядывая то и дело в гримерки и извиняясь за вторжение. Пару раз его узнавали и просили автограф или же фото, что заставляло его приостановить поиски и с натянутой улыбкой выполнить просьбу очередного фаната. Открыв очередную дверь, Адриан увидел миниатюрную блондинку, в которой он узнал одну из подруг Дюпен-Чэн. — Роуз, — окликнул её парень, заставляя ту подскочить от неожиданности на месте и повернуться к нему, — прости, что так врываюсь. Я ищу Маринетт. Ты её не видела? В ответ Левилён как всегда улыбнулась своей самой искренней улыбкой и сказала: — Да, конечно. Она сейчас у Луки, помогает ему с новым костюмом. В этот раз она заморочилась, но это того стоило! — в доказательство своих слов она встала со стула несколько раз покрутилась вокруг своей оси, показывая парню своё одеяние, хотя ему это было совсем необязательно, ведь он изучил каждый её эскиз, а в некоторых случаях даже стал и манекеном. Поблагодарив девушку, Адриан отправился дальше по коридору, но уже в конкретном направлении. По дороге ему приходилось лавировать между снующими туда обратно людьми, повсюду была суета, вокруг стоял не приглушаемый гам, и то и дело проносились крики. Он резко остановился, заставив шедшую за ним девушку притормозить и обогнуть его, и взглянул на номер комнаты, закатив глаза, развернулся и прошёл несколько метров назад, останавливаясь у двери с небольшой наклейкой, гласившей имя артиста: «Лука Куффен». Взявшись за ручку, он понял, что дверь была незакрыта и просто распахнул её. В центре гримерки стоял сам Лука, а перед ним, спиной к дверному проёму стояла она. Они о чём-то весело разговаривали, иногда прерываясь на смех, но неожиданно произошло то, что выбило из его лёгких воздух. Куффен резко притянул к себе девушку и поцеловал, та же стояла и не отстранялась. Кровь с шумом бухала в его ушах, отбивая каждую секунду. Сжав руку в кулак, Адриан с громких хлопком закрыл дверь и слился с толпой, уходя прочь из гримерки. Он слышал, как за ним открылась дверь, и из-за неё выскочила она, громко выкрикивая его имя. Он знал, что сейчас она смотрит то в одну сторону коридора, то в другую, пытаясь увидеть его среди снующих туда-сюда людей.***
Его пальцы порхали над белыми и чёрными клавишами, заставляя инструмент петь красивую печальную мелодию, его глаза прикрыты, а тело качается из стороны в сторону в своеобразном танце, который исполняют многие музыканты, когда отдаются музыке и моменту, полностью растворяясь в них. И вот последний аккорд, вспыхивает под его пальцами, и он эмоционально отталкивается от рояля. Его руки падают вдоль тела и он откидывает голову назад, делая глубокий вдох. Как вдруг по квартире проносится дрель дверного звонка. Дёрнувшись от неожиданности, Агрест поднялся с кожаной табуретки и прошёл босиком до входа. Провернув с характерными щелчками ключ, он открыл нараспашку дверь и замер на месте. Его брови взметнулись вверх, а рот слегка приоткрылся. Перед ним стояла Маринетт, одетая в короткие чёрные шорты с завышенной талией, такой же чёрный топ и бежевый кардиган, тёмные волосы заделаны в небрежный хвост, а в ушах привычные золотые серьги-кольца. Она облокотилась спиной на противоположную к его двери стену и ладонями закрыла лицо, оставив между ними щелку, через которую смотрела на него и наблюдала за его реакцией. Она робко раздвинула ладони и теперь уже прямо смотрела на него. Он вздохнул и прикрыл глаза, после чего ещё раз взглянул на неё и негромко проговорил: — Проходи.