Мы, дети не отсюда.

До того, как все случилось нас было четверо. Потом Рыжий уехал учиться в Москву, он победил в каком-то конкурсе. Этот парень всегда был умнее нас, постоянно вытаскивал нас из передряг, а теперь, наверное спасает кого-то в Москве. Восьмерка внезапно решил, что мы ему не нужны, и наш городок для него слишком тесен, уехал куда-то неподалеку. Не уверяю, но кажется, ничего у Восьмерки не получилось, но вырос он быстрее нас, старшеклассников. В общем говоря, так мы и остались вдвоем. Если долго идти по мелководью, то ноги перестают чувствовать море. Ты вливаешься в него, и каждая капля воды в человеке тянет тебя зайти глубже. Водоросли и в правду необычайно мягкие, как большой подводный луг. По нему можно идти, проваливаясь до песка, который настойчиво затягивает и ласково обволакивает ногу. А вокруг рыбы, которые перестали тебя бояться, ведь ты стоишь на одном месте уже долго. Вода невероятно теплая, а над морем, вдалеке тлеют сиреневые сумерки. Серые многоэтажки сурово смотрят на море с другого конца города. Мы с тобой сидим на ограждении набережной в жаркий полдень и едим подтаявшее шоколадное мороженое. Твоя мама будет ругаться, что ты прогулял уроки, а ты снова испытываешь ее терпение из-за меня. Ты был что-то вроде Ромео, а я что-то вроде Джульетты. Правда, я не дочитала эту книжку до конца. — Когда же ты, дурачок, наконец сдашь алгебру? — смеюсь я, в ответ на очередную историю о заваленном экзамене. — Когда мы поедим пиццу. Вместе. — с готовностью отвечаешь ты. — Прямо сейчас, серьезно? Мы говорим с тобой о своем: девочках из школы, музыке, какой-то видеоигре про зомби, про новый фильм. Взрослые, которые проходят мимо, говорят, что в пределах мира это пустяки, но весь наш мир — девочки из школы, музыка, симпатии, фильмы, видеоигры. Нас зовут бестолковыми, а наши проблемы несерьезными, но знали бы вы, что все серьезно, когда реальность кажется такой крошечной, особенно когда ты ее с кем-то делишь. Мы не боимся быть глупыми и смешными. Честно мы…наверное ничего не боимся. Мы вдвоем в чужих садах рвём тяжелые апельсины с толстой ароматной коркой и тоже их делим. На двоих. Мы прячем шоколадки в рюкзаке и бежим к морю, чтобы увидеть дельфинов. Однажды мы видели выброшенного дельфина. Он запутался в сетях. И наш город тоже запутался, но только в проводах, а мы запутались в себе. Говорят, юность прощает все, но наша городская юность была немилосердна. Завтра ты исчезнешь в черном дыме бесконечного шоссе и я навсегда запомню наше последнее трепетное касание горячими, настоящими пальцами. Обещаешь звонить. Солнце тебе придает неживой металлический блеск, и правда, лучше гулять в ночи. Глаза твои выглядят живо. Ты завещаешь мне море, многоэтажки, дельфинов, апельсины и мороженое, но какой смысл, если во всем этом нет тебя? Какой смысл, если ты будешь так далеко? В голове крутятся бессменные обрывки бессмысленных фраз о любви. Небо затянуто сеткой проводов. Если я расправлю крылья, то запутаюсь в них и никогда не выберусь. По улице идет гражданин, одетый а-ля Маяковский. Умеет читать стихи? Или просто притворится, если я спрошу? Это завтра, а сегодня мы все еще не местные. Мы дети края мечт, где все такое картонно-фальшивое, но мы такие счастливые, едим апельсины с подтаявшим мороженым, держимся за руки и закрываем глаза на проблемы. Наш родной городок вздыхает тяжелой грудью океана и снова выдыхает прибоем. Он вытирает соленые брызги слез платком морозного тумана. Взрослые скажут, что ты не так уж далеко, но для моего крошечного мира это вовсе не так. Как в нем свободно теперь. Я обернусь, чтобы взять тебя за руку, но какой смысл, если сзади все равно не будет тебя?