Возвращение домой

      Зомби больше нет. Тех, кого не успели уничтожить выжившие, добили, достреляли, дорезали, довзрывали военные.       Вирус излечен. Иммунные переносчики больше не опасны для окружающих и могут свободно перемещаться вне карантинных зон.       Люди возвращаются в заброшенные и разрушенные города, возвращаются, чтобы собрать жалкие остатки прежней жизни и попытаться создать хоть какую-то иллюзию нормальности, попытаться вновь стать теми, кем были до всего этого ада.       Эллис направляется домой, в Саванну, словно в обратной перемотке проходя по тому же маршруту, что пришлось одолеть их небольшой команде. Они расстались с Тренером и Рошель, так крепко и тепло обнявшись на прощание, расстались, обещая, что непременно встретятся вновь, только теперь — уже в совсем других обстоятельствах. Они обязательно встретятся, когда всё хоть немного утрясётся, когда они обживутся в своих старых новых домах… Тренер и Рошель отправились к своим семьям, а вот Николас, почти безразлично пожав плечами, так просто ответил, что ему «в общем-то некуда возвращаться» и что «можно смело сказать, что Файрболл теперь его семья»…       Николас и Эллис едут в пригород Саванны, и парень всю дорогу не может заткнуться. Он болтает без умолку, взволнованно и радостно рассказывая про маму и младшую сестру, описывая их дом и соседей, не забыв упомянуть, конечно, и про Кита, Дейва и Стива…       Но, пожалуйста, только не думай о том, как Эллис отчего-то так медленно заходит в дом, будто физически ощущая это осознание, что там никого нет. Парень напуган, он в ужасе, и руки его, нервно мнущие рукава спецовки, завязанные на поясе, уже вовсю трясутся, но он всё равно не даёт панике взять вверх. Эллис быстрым шагом следует из комнаты в комнату, проверяет второй этаж, зовёт и зовёт сестрёнку и маму, вновь и вновь. Единственный ответ, что он получает, — глухое эхо его собственного голоса. И Ник не может даже заставить себя хоть что-то сказать, лишь переминается с ноги на ногу в коридоре, и на лице его до боли печальное выражение…       Не думай о том, как вдруг механик как вкопанный останавливается в кухне. Он не может нормально стоять, ноги трясутся и подкашиваются, и он медленно опускается на деревянный стул. Парень опирается локтями на стол, сдавливает голову внезапно заледеневшими пальцами, и движение заставляет кепку упасть, но он не обращает внимания. Не смей, боже, не смей представлять, как Эллис начинает трястись, как задыхается в слезах, в рыданиях, в истерике, но не издаёт ни звука, хотя в жизни не плакал так, как в этот самый момент…       Не думай о постапокалиптическом Эллисе, что плачет и кричит во сне, и о постапокалиптическом Николасе, разбуженном истерикой. Мужчина молча обнимает парня, позволяя выплакаться, крепко держит в своих руках, пока тот не засыпает вновь. Бывший игрок до сумасшествия взволнован и напуган, и Эллис не может позволить себе быть ещё большей обузой и не говорит Нику, что порой совсем не понимает, реальна ли реальность и он сам…       Николас делает всё возможное, чтобы помочь больше-не-безнадёжному-оптимисту-Эллису, депрессивному-и-сломанному-но-всё-ещё-его-Эллису, но порой чувствует, будто его сил просто недостаточно. Мужчина в отчаянии, и парень, чувствуя это, только больше уходит в себя, думая, как много проблем доставляет Нику, как мешает ему зажить нормальной жизнью, как много он не может дать ему…       Так что, прошу… не думай о постапокалипсисе.       Не представляй, как ужасно всё может обернуться.