Совершенно точно.

Минхо зол, крайне зол. Этот день — просто самое отвратительное создание, проблема вселенского масштаба. Ему совсем скоро выходить на сцену, а он готов перегрызть кому-нибудь глотку. А причины нет! Причина отсутствует! И это бесит еще сильнее! Минхо просто проснулся сегодня в крайне плохом настроении. И теперь его сторонятся все: бедные девочки, что так долго и муторно делали ему сценический макияж, кажется, вовсе забывали о дыхании под гнетом его темной ауры, парни так же старались обходить стороной Ли. Минхо — напряженный до предела ком нервов, сжатый настолько сильно, что того и гляди рванет. Ли правда старается отгородить всех от неминуемого взрыва, уходит в себя или прочь из комнаты ожидания — не имеет значения, но его постоянно кто-то находит, постоянно он кому-то нужен. И по итогу все становится только хуже. Не круто, если фанаты вместо восьми милых детишек на сцене увидят семь трупов и одного безумно красивого рыжеволосого убийцу. Да уж, из Минхо вышел бы самый очаровательный и самый дурацкий серийный маньяк. Он даже не скрывался бы — указал пальцем на дохляков со словами «выбесили», поклонился, а еще дал бы пендаль Хёнджину потому что сука слишком бесяче валяется, не мог по-другому блять упасть! Ох, где же салфетки… Парень выходит в коридор, его одногруппники сегодня чересчур шумные. Лино видел где-то неподалеку автомат с холодной водой. Да, не лучший вариант для артиста, но ему просто необходимо остудить пожар, внутри него разгорающийся. Как же его все бесит… Монеты, которые все время ускользают от его пальцев в кармане брюк, бутылка воды, что все никак не хочет падать вниз, чтобы попасть в его руки, Хан Джисон, который появляется максимально неожиданно со своей неизменной улыбкой на тонких губах. — Хён, ты-то мне и нужен! — У меня как-то нет такого ощущения. — какого черта этой белке надо, Минхо абсолютно не волнует, он ударяет посильнее ненавистный автомат, тот со стоном металла все же выплевывает бутылку с ледяной жидкостью, которую парень забирает сквозь сжатые челюсти. Б е с и т. Джисон отставать не намерен, ровняется с рыжим парнем, когда тот, развернувшись в противоположную от брюнета сторону, уходит широкими шагами прочь. В коридорах пусто. Хану это на руку. Они заходят за угол, Джисон в то же мгновение хватает, рядом идущего парня, за ладонь и заталкивает в тесную подсобку. По комнате раздается слишком громкий щелчок замка. — Мелкий, ты ахринел?! — у Лино зрение не очень, а уж в кромешной темноте увидеть хоть что-то вообще не представляется возможным, зато все остальные ощущения обостряются в разы. Хреновый из него выходит котик, как его ласково прозвали стей. Тьма для Лино совершенно не товарищ, не друг и не соратник. Джисону легче, у него глаза как раз кошачьи, ему к отсутствию света даже привыкать нет необходимости. Брюнет ловит парня за плечи и толкает прямо спиной к стене, не сильно, просто чтобы была опора и тут же чуть не получает кулаком в лицо. Потому что Минхо все еще раздражен, Минхо все еще хочет крови. А Хан всего-то хочет помочь. — Хён, ты слишком напряжен. — парень поглаживает руки, что натянуты струнами. — Я же тебе ничего плохого не сделаю, так что прекрати кулаками размахивать. Минхо это нихрена не успокаивает, он вообще не понимает, что происходит, застывает на пару мгновений перед очередным выбросом эмоций, готовится к нападению. Вот только Хан его опережает. Юркие руки брюнета накрывают пах парня, ласково и невесомо поглаживая. Лино теряется всего на пару мгновений, а Джисон успевает уже расстегнуть тугой черный ремень и чуть приспустить брюки. — Хан Джисон, тебе фансервис в голову ударил?! А ну быстро руки убрал! — у рыжего только что дым из ушей не валит из-за злости. — Хён, я помогу тебе расслабиться. — нараспев щебечет бельчонок стойко уворачиваясь от подзатыльников и предотвращая попытки старшего извернуться. А у Лино немеют конечности с каждой чертовой секундой. Руки наливаются свинцом, ноги подкашиваются. Парень колоссально сильно поражается реакции своего тела на простейшие прикосновения. Злость уходит куда-то на второй план. Она все еще есть, даже растет в геометрической прогрессии, однако что-то еще более сильное вылезает на передний план. Окутывает все ненужные чувства дымкой и сосредотачивает внимание на тонких пальцах, что уже пробрались под последний слой одежды. Минхо не хочется этого признавать, но встает у него быстро и основательно от одних лишь неспешных движений руки Хана, его дыхания где-то около уха и ужасно приятного орехово-кофейного запаха. Хочется облизнуться. А лучше облизнуть. Джисон подмечает изменение атмосферы в маленькой темной комнатушке и спешит перейти к более серьезным действиям. Хотя любоваться на постепенно расслабляющееся лицо хена это отдельный вид искусства. По мнению Хана этот момент можно смело записывать на пленку и выставлять на премию Оскар и Каннский фестиваль. Джисон просто не может насмотреться. Но времени у них мало, поэтому брюнет переходит сразу к десерту. Опускается на колени и обдает жарким дыханием головку, что сочится естественной смазкой. Минхо вздрагивает крупно. Джисон готов поклясться, что его хён покраснел. Улыбается чертенок, ведет острым язычком от самого основания и возвращается обратно, повторяя путь на этот раз ласковыми поцелуями. У Минхо кончается воздух еще в тот момент когда по комнате разносится первый тихий звук чмока, парень не может осмыслить каким образом из его рта вырывается первый стон, а затем и второй — легкие совершенно опустошены чертовым Хан Джисоном. — Ты такой вкусный. — щекоча дыханием напряженную плоть шепчет брюнет и слизывает капельку смазки в подтверждение собственных слов. Усмехается. — Не забывай дышать, хён. — Иди к черту, сумасшедший придурок. — в перемешку с тяжелым возобновившимся дыханием выдавливает из себя Лино. Как же блять сложно формировать слова в какие-то связные предложения, когда ты полностью обращен на сидящего в твоих ногах Хан Джисона. — Я уже. — с придыханием, почти не слышно, но обостренный слух Минхо различит сейчас любое колебание воздуха, что посылает нереальный рот Джисона. Он заглатывает сразу по основание, не давая и шанса на спасение. Горячий язык начинает вырисовывать безумные танцы на бархатной коже. Хан втягивает щеки и скользит жарко и страстно по возбужденному до предела органу. Минхо просто не выдерживает такой пытки, стонет надрывно, еле успевая заткнуть свой же рот. Прикусывает собственные пальцы чтобы его не услышали, только это ничерта не помогает. Потому что Хан тоже стонет. Этот гаденыш как будто бы получает не меньше удовольствия чем сходящий с ума Минхо. Так по-блядски... Брюнет дышит жарко, посылает вибрации собственными звуками и рыжего парня накрывает окончательно. Он начинает самостоятельно подаваться навстречу, вбиваться в податливый рот. А Хан не может перестать смотреть на лицо своего хёна. Потому что парень так прекрасен в своем безумии. То, как он прикусывает губу, как закатывает глаза, откидывает голову назад, как распахивает длинные ресницы в надежде наткнуться взглядом на него — Хана, как мечется и как его пальцы сжимаются и разжимаются в надежде найти достойную опору, которой по итогу становится затылок самого Джисона. И по мнению брюнета это самый наивернейший вариант из всех. Единственный верный. Джисон меняет ритм, то заглатывает полностью, то сладко причмокивает лишь головку, скользя по члену тонкими пальцами словно перышками. У Минхо едет крыша. Он не может вспомнить даже какой сегодня день и как он сюда попал, когда наконец достигает пика наслаждения. Ли что-то шепчет сквозь стоны, кажется матерится, но Хану на это плевать потому что ему так хорошо от этого вида, от этих звуков и этого запаха самого Минхо и чистого секса, что парень кончает вслед за хёном так ни разу к себе и не прикоснувшись. Брюнет выпускает Ли изо рта проглотив все полностью, облизывается как настоящий кот и ловит, сползающего по стеночке Минхо. Тот дышит рвано, глаза мутные, прийти в себя удается только через несколько минут. Джисон за это время успевает привести их обоих в порядок и сесть рядом, все так же сладко наблюдая за рыжим парнем. — Давай, хён, нам нужно идти. — разносится по темной комнатушке через какое-то время. — Интересно кого ты представлял на моем месте? — задается вопросом Джи уже на пути в гримерку. Идущий рядом Минхо даже не сразу понимает смысл вопроса. Потому что у Хана губы алого цвета, чуть припухшие. У самого Ли безумно удовлетворенный вид и затуманенные глаза. А их одногруппники вообще-то не глупые. Но все это абсолютно не имеет смысла. Потому что Минхо совершенно точно не хотел представлять на месте Хана никого другого. А губы эти алые и припухшие будто созданы для ночных поцелуев. А еще Ли абсолютно не против повторить. Да, совершенно точно.