Как добраться к сердцу через все шипы на куртке?

Чан был ненавязчивым. Конечно, были вопросы, в которых Чан проявлял повышенное внимание и интерес к деталям. Прежде всего это касалось дел банды. Ему было крайне важно, чтобы никто из парней не косячил. Не лез на чужую территорию, не создавал лишних проблем на своей. Если кто-то начинал докапываться — Чан должен был узнать первым. Если, конечно, тебе не хотелось огрести и от тех, кто докапывался, и от самого Чана. Но при этом Чан не лез. Если ты соблюдаешь его правила — он никогда не полезет с вопросом или упрёком. Не спросит о школе, о друзьях, о семье. Ему на все это было словно бы плевать, хотя он всегда был готов поговорить. Чану можно было рассказать о любой проблеме, но сам бы он спрашивать никогда не стал. И Чонин не знал, что делать с тем, что ему хочется обратного. Чонину было 16. Вернее, недавно исполнилось. В банде он был самым младшим, и как следствие, все его опекали. Чан, понятное дело, больше всех. Он всех опекал, но Чонин часто чувствовал, что за ним Крис следит пристальнее, чем за всеми остальными. И Чонин был готов поклясться, что это потому что Чан не считал, что он достоин быть членом банды. Эта мысль часто сквозила в его словах. Он не выгонял, не унижал, даже не намекал. Таков был его принцип: он никого никогда не выгонял. Надо было сильно накосячить, чтобы это случилось. Чонин бы так не смог. Он вообще был послушным малым. В неприятности не влезал. Все команды выполнял послушнее собаки. Но Крис все равно был им недоволен. И Чонин это знал. Это мотивировало его стараться лучше. Он много тренировался. Бегал по утрам. Учился разговаривать громко и дерзко, потому что был единственным, у кого это не выходило. Чан умел пугать людей одной фразой. Чанбину хватало и взгляда. Джисон был сумасшедшим и шумным, так что у него проблем тоже не было. Феликс, хоть и выглядел как смазливая девчонка, на самом деле парнем был суровым. Да и низкий голос его часто выручал. Чонин ничем таким не обладал. Взгляд у него суровым не выходил. Издеваться над людьми, как Джисон, он тоже не мог. О Феликсе с Крисом и заикаться не стоило — у них был природный дар. Чонин же был невысок и абсолютно не грозен. Конечно, к нему лишний раз не лезли. По району он ходил спокойно. Делал, что хотел. Но его заслуги в этом было мало — все просто знали, что Крис может сделать с теми, кто тронет его парней. И Чонину пиздецки хотелось, чтобы кто-нибудь его тронул. Пошел на него с битой наперевес, например. Он бы тогда всем показал, какой он! Показал бы, что достоин быть в банде Криса! Даже сам Крис это понял бы! Чонин не знал, в какой момент мысль о том, чтобы впечатлить лидера, стала такой навязчивой. И уж тем более не знал, когда она переросла в нечто большее. Он знал лишь, что хочет большего, чем Крис даёт всем остальным. Он хотел, чтобы Крис ругал его за плохие оценки. Спрашивал, ел ли он сегодня. Велел ложиться спать и проверял, не опаздывает ли он в школу. Может, иногда даже провожал домой. В своих фантазиях Чонин заходил очень далеко, но не позволял себе самому озвучивать все свои идеи. В общем, да, парнем он был неглупым. Когда тебе так отчаянно хочется, чтобы тебя заметили, вывод может быть только один. Крис, главарь банды, в которой он состоял уже 2 года, стал его первой любовью. Это был полный провал. Чанбин, как это часто бывало, вызвался подвезти их с Крисом домой. Крису, конечно же, досталось переднее сидение. Чонин расположился на заднем, прямо за водительским. Довольно быстро он начал засыпать: такое часто случалось с ним после еды. Да и вообще день был ярким, и солнце пригревало прямо через стекло, заставляя Чонина чувствовать себя ленивым толстым котом на хозяйском коврике. — То есть в нашей банде теперь два пидора? — спустя какое-то время спросил Чанбин. Чонина нельзя было назвать очень наблюдательным, но и он давно понял: изменения в жизни Со давались тяжело. До него медленно доходила новая информация, и он крайне медленно привыкал к изменившейся ситуации, если конечно речь не шла о драке и внезапном появлении колюще-режущих предметов. Вот уж когда реакции Чанбина можно было только позавидовать. — Чувак, — вздохнул Крис, — ты не можешь так их называть. Они поэтому и не хотели нам рассказывать. — А как мне их называть? Геи? — Чонин едва не расхохотался, когда голос Чанбина стал на полтона ниже, чем обычно. — Не знаю, как там Джисон, а Феликс би. — Да хоть би-би, — пробубнил Со, — делать-то с этим что теперь? — Ничего. — А нафига они тогда рассказали? — Потому что это было важно для них. Потому что они нами дорожат и не хотят перед нами притворяться. — Да я разве просил их притворяться? Я просто не понимаю, зачем все было делать так официально. Ну привели бы хахалей своих — и все тут. Но нет, пришли, понимаешь, заявления свои сделали. А я что должен сделать в ответ? Мне чего им сказать? — Все уже позади, хен, — подал голос Чонин, прыснув, — ты отлично справился. — Ты там не выебывайся, — кивнул Чанбин строго, — сам-то ничего не хочешь нам сказать? Чонин знал, о чем спрашивает Чанбин. Идея о переводе в элитную школу терзала его практически столько же времени, сколько он состоял в банде. Для него эти два факта друг другу совершенно не противоречили. Банда была его семьей, его друзьями и его защитой. Мечта о школе была путевкой в лучшую жизнь. В ту, в которой не придется состоять в банде вообще. В которой он сможет заботиться о маме, младшей сестре… и Крисе. Если Крис позволит. И от мечты своей он отказываться не собирался и вообще подошел к ней очень основательно. Изучил все, выяснил, куда можно поступить и где можно будет учиться бесплатно. В школе, в которой училась та троица, ежегодно выделяли лишь одно бюджетное место. Поступить было практически нереально, но, если поступишь и закончишь — путевка в хорошую жизнь тебе обеспечена. Чонин грезил об этой школе. Занимался как проклятый, посещал бесплатные дополнительные занятия. Он и правда очень старался. Так сильно старался, что начал бесить Криса своими вечными опозданиями и прогулами общих сборов. Крис, конечно, ничего такого не говорил, но по нему ведь всегда видно, когда его что-то бесит. И пускай он всегда говорил, что отпустит любого по первому требованию, его все равно бесило, когда правила нарушались. А Чонин нарушил их уже столько, что понял — один он пойдет на дно. Ему срочно нужен был помощник, который бы сумел вовремя прикрыть и отвлечь огонь на себя. Феликс с Ханом справились бы на ура, но… Сложно сказать, почему, но им Чонин в данном вопросе довериться не мог. Может, потому что знал, как эти два оболтуса относятся к учебе: крайне наплевательски. Они бы стремление младшего вряд ли поняли. Да и представить Феликса, который бы что-то утаил от Криса, Чонин никак не мог. Вон, он и о своей ориентации ему первому рассказал. У этих двоих космическая связь, и уж точно не ради Ян Чонина Феликс станет испытывать ее на прочность. Так что оставался Чанбин. Грозный, суровый Чанбин, гоняющий его по любому поводу и без. Чанбин, которого выгнали из школы. Чанбин, у которого все тело в шрамах. Чанбин, который об элитных школах знает ровным счетом ничего. Чанбин, который понял. Он не был в восторге от того, что это надо скрывать от Криса. Не разделял он и опасений младшего насчет того, что Крис моментально выгонит его из банды, если узнает. Но, раз Чонину это было так важно, Со пообещал молчать. И помогать, чем сможет. Полтора месяца назад Чанбин каким-то абсолютно немыслимым образом уговорил Ким Сынмина стать репетитором для школьника. Он отказывался признаваться, что именно пообещал этому умнику. Сынмин тоже не отвечал, а за каждый лишний вопрос только задавал больше домашки. Но Чонин не жаловался. У Чонина теперь было все, чтобы добиться своей цели. Или ему так только казалось. — Чонин, — мягко сказал Сынмин однажды, — ты хорош. Я правда не ожидал, что ты окажешься таким сообразительным. Поэтому я провел некоторые исследования. Хотел выяснить, чем предыдущие стипендиаты покорили комиссию, и… В нашу школу, пусть даже и на бюджет, не берут кого попало. Это всегда какая-нибудь несчастная сирота, юный герой округи, призер государственной олимпиады… Понимаешь? Ум неважен. Оценки тоже. Ты не поступишь. Это был удар ниже пояса. На Сынмина злиться было бесполезно конечно, но это Ян теперь понимал, когда уже швырнул тетрадь ему в лицо, наорал на него и убежал, бросив вещи в студии Чанбина, где они занимались. А он ведь обещал провожать Сынмина до станции каждый раз, эх… Крис убил бы его, если бы узнал, как грубо мелкий нарушает свои обещания. Но какая теперь разница? Он обречен. Ему не выбраться. Не выбраться из школы. Из поганого района. Не выбраться в лучшую жизнь. А если он должен остаться здесь — то и какая разница, как гнить?.. Он не стал ничего объяснять Чанбину. Ни разу не ответил на сообщение Сынмина — даже не прочитал ни одного. Зачем? Что Сынмин мог ему сказать? «Все будет хорошо»? Нет, не будет. Чонину не повезло родиться в нищем криминальном районе. Не повезло быть достаточно умным для того, чтобы захотеть оттуда выбраться. Не повезло быть достаточно наивным для того, чтобы поверить, будто у него выйдет. Так что нет — ничего он не хочет рассказать. Потому что нечего. Уже точно нечего. — Чонин, — Крис повернул голову, чтобы видеть младшего, — ты можешь сказать нам что угодно. — Я знаю, — сухо ответил тот. — Тогда почему у меня ощущение, будто ты что-то от меня скрываешь? — Да ничего я не скрываю! — вообще-то Чонин не собирался кричать. Это вышло как-то само собой, но осознал он это, уже когда Крис смотрел на него с удивлением. — Чанбин-хен, высади меня тут. Мама просила кое-что купить. — До твоего дома еще квартал, — разумеется, Со намеков не понимал. — Высади меня! — Чонин едва не взвизгнул. Чанбин дал по тормозам так резко, что Чонин едва не расквасил нос об подголовник водительского сидения. — Выметайся. — Спасибо, блять, большое, — ответил младший язвительно и вылетел из салона, едва не угодив под колеса паркующейся машины. Водитель просигналил. Чонин показал ему средний палец и дал деру. Дополнительные все он, конечно же, бросил. В них больше не было смысла. Как и во встречах с бандой, потому что, если честно, Чонину стало резко плевать, будет ли у него защита в будущем. Было плевать, что подумают парни. Было плевать, что подумает Чан… Хотя ладно, тут он врал. У Чонина была цель. Поступить в хорошую школу, выучиться, найти хорошую работу. Забрать Криса из этой нищеты и убожества в лучшую жизнь. Конечно же, Крис о его планах ничего не знал и знать не мог — об этом он даже Чанбину не рассказывал. Но Чонин все равно чувствовал… Вину? Смущение за тот факт, что так жестоко облажался. Он не хотел показываться ему на глаза больше никогда. Он был его недостоин. Никто не достоин Криса, но даже «никто» лучше, чем маленький жалкий Ян Чонин. Какая от него польза миру? Семье? Банде? Крису? Никакой. Он всего лишь балласт на шеях старших. Феликс писал ему. Джисон писал ему очень много. Чанбин однажды пришел к нему домой, но Чонин убедил маму не говорить, что он дома. Тогда Чанбин стал караулить его у школы, но Чонин каждый раз замечал его и сбегал через задний вход. Он не хотел никого видеть. Не хотел ни с кем общаться. После школы он ошивался по району, чтобы мама не узнала, что он бросил дополнительные. Она изначально никаких надежд на это не возлагала — просто была рада, что сын занят делом. Но почему-то Чонину казалось, что правда ее очень расстроит, а ему уже было достаточно разочарованных людей в жизни. И поэтому когда она спрашивает, почему он давно не оставался на ночевку у Феликса, он врет, что они как раз планировали ночь кино сегодня. И убегает из дома раньше, чем она успевает что-либо на это ответить. Дома душно. В школе душно. На улице холодно и темно, но хотя бы никто не лезет с нудными вопросами и советами. Чонину хорошо одному. Не слишком весело, конечно, но жизнь-то — не одно сплошное веселье, да? Жизнь она вот такая — темная, холодная. Одинокая. Пора бы привыкнуть к тому, что у него она другой точно не будет. — О, мелкий, здарова, — охранник клуба приветливо хлопает его по плечу, — а ты сюда каким ветром? Четверг ведь только. — Крис попросил прийти, — не задумываясь, врет Чонин. У них на районе имя Криса решает практически любые вопросы. Те немногие, что не решает, легко решаются добавкой «с Чанбином». — Я его не видел сегодня. — Он внутри, — снова врет Чонин, — могу показать сообщение, если не верите. Охранник колеблется лишь секунду. Этот клуб не принадлежит Крису, но старший так часто выпинывал отсюда гопарей, что пытались отжать его у хозяев, что его здесь уважают абсолютно все. Настолько, что никогда не подумают, будто кто-то из его банды может так нагло врать. Ну, а Чонин может. Он уже и не в банде, вроде как. В клубе темно, тесно и шумно. Идеальная атмосфера, чтобы затеряться. Какие-то пьяные девицы, явно не считывающие его возраст по лицу, тащат его на танцпол. Кто-то вливает в горло текилу, хотя вообще-то Чонин не пьет такое крепкое. Парни разрешали ему пить только пиво и то иногда — очевидно, чтобы совсем от рук не отбился. Но какая уже разница? Потом в него вливают что-то еще и еще. Кто-то лапает его, кого-то лапает он. В какой-то момент это перестает быть забавным, и он кричит, чтобы все перестали его трогать. Замахивается на какое-то светлое пятно, но получает по зубам раньше. Падает, сильно ударяясь затылком. Чья-то шпилька впивается ему в бедро. Больно. Темно, шумно и больно. Хочется домой. К парням. К Крису. А еще хочется отлить. Он побрел к туалетам по памяти — картинка в расфокусе настолько, что только память и спасает. Сделав свои дела, он подошел к раковине. Ему было плохо. Лицо болело, дышать было тяжело. А еще очень хотелось пить. Он выкрутил кран с холодной водой на максимум, а затем наклонился, подставляя лицо под струю. Боль понемногу начала отступать, хотя он даже в таком состоянии понимал, что это лишь временный эффект. Благо — лицо ему били не в первый раз. В начале того года он поцапался с гопотой с соседнего района. И все бы ничего, но у тех были здоровенные псины, которых они не побоялись на него натравить. Это был буквально самый страшный момент в его жизни. Он никогда не думал, что способен бегать настолько быстро. Внезапно все рассказы Чанбина о поножовщинах и ранениях перестали казаться такими романтичными. Он бежал 2 квартала прежде, чем заметил подходящий для прыжка забор. Отделался слегка покусанной ногой и уколами от бешенства. Что там с лицом? О, это он получил от Чанбина. За то, что полез в перепалку в одиночку. Тогда он получил первый в жизни удар в лицо. Кровь носом пошла. Уши от стыда горели. И очень хотелось плакать. Кровавые сопли тогда, помнится, Феликс с Джисоном и вытирали. Феликс смиренно молчал: он и сам часто получал от Чанбина. Не по лицу, правда. Из своих Феликса по лицу никто не бил — это отморозки всякие вечно стремились ему «личико подправить». А Джисон все приговаривал мол, ничего. Заживет. Зато запомнишь. Запомнил. Больше он в драку никогда один не лез. Он посмотрел в зеркало, пытаясь оценить масштаб бедствия. Надо же понять, стоит ли вообще в таком виде домой возвращаться в ближайшее время. Мать хоть и знает, с какой компанией сын связался, о подробностях предпочитает не думать. И только сейчас он краем глаза замечает, что дверь в одну из кабинок приоткрыта. До него не сразу доходит, но это потому что для двоих она слишком маленькая — а именно два человека там сейчас и находятся. Один стоит перед вторым на коленях и… О боже. Зрение правда должно было вернуться к нему именно в этот момент? Будь он трезвее, поспешил бы отвести взгляд и убежал. Но сейчас он просто смотрит и думает: а я бы так смог? Это похоже на унижение: стоять перед кем-то на коленях вот так. Тереться носом о чужой пах. Стонать, словно в том, чтобы отсосать кому-то, есть что-то приятное. Терпеть, когда хватают за волосы или не дай бог начинают насаживать рот на член. Это же издевательство чистой воды. Это почти как на кого-то нассать. Но почему-то же люди делают это, верно?.. Он думал об этом, не сводя глаз с парочки. Они знакомы? Они встретились в первый раз? Это их первых раз или они проворачивают такое постоянно? Смог бы Чонин сделать так же? Встать перед кем-то на колени и позволить вертеть собой как угодно? Он всякое видел во снах и всякое представлял, пока смотрел порно. Но видеть это воочию было совсем иначе. Так смог бы он поступить так же? Ради… Ради кого? Ради Криса? Он всегда думал, что ради Криса готов на все. Конечно, лидер ведь взрослый парень. Опытный, наверно. У него небось девчонок было больше, чем зубов. У него есть свои потребности. Мог бы Ян Чонин их удовлетворить? Черт, он так много об этом думал. Так часто представлял, как Крис берет его грубо, спрашивая согласия лишь взглядом. Или не спрашивая вообще, потому что знает — мелкий не откажет. Он хватал его на кухне, заваливая на кухонный стол. Подсаживал на стиральную машину. Запирался с ним в подсобке в студии Со. По правде сказать, в мыслях мелкого они переебались вообще везде, где Чонин когда-либо бывал. Смогли бы они оказаться в этом клубе? И потащил бы Крис его вот так в туалет? Как бы он сделал? Шепнул бы приглашение на ушко или схватил бы за руку, утаскивая за собой? Они бы пили и танцевали до? Или, может, закрыли хорошую сделку? Они бы праздновали? Или Крис просто решил показать мелкому свою любовь? О, Чонин хотел бы попробовать это все. Он по сути на парочку уже и не смотрит: в его мозгу картинка куда ярче, чем наяву. Внизу живота теплеет, но пока не слишком быстро. Если бы у него встал — это был бы полный провал, потому что парочка его, конечно же, заметила. И ему снова прилетело: на этот раз не только по лицу, но и почкам. Кажется, в пах ему тоже собирались двинуть, но кто-то крикнул. — Блять, это их мелкий! — прокричал кто-то. — Вы видели Криса? Он здесь что ли? — Крис сегодня не приходил. — Тогда как этот тут оказался? — А тебя ебет? Тикаем, пока за ним Крис не приехал. КрисКрисКрис. Все так переживают из-за Криса, черт возьми. Что Крис сделает? Будет ли Крис злиться? Как сильно он будет его бить? Почему Крис не любит Ян Чонина? Почему Крису плевать на Ян Чонина? Почему этими вопросами никто не задается? — Крис-хен! — Чонину весело. Он помахал гопнику рукой, будто бы не знал, что тот уже заметил его. И улыбается так, будто не понимает, как сильно влип. — Ты обещал не пить в одиночку, — сухо произнес Крис, подойдя ближе. Это не напоминание и не нравоучение. Крис просто хотел, чтобы Чонин подтвердил, что обещание нарушил. Потому что тогда Крис сможет предпринять карательные меры. Нет ничего хуже и страшнее, чем нарушить обещание, которое ты дал Крису. Это хуже, чем назвать его мудаком. Это хуже, чем ослушаться приказа. Трезвый Чонин все это знал. Пьяный Чонин был готов пищать от восторга. Его заметили! Крис смотрит прямо на него! — Я облажался, — довольно вздохнул он. По лицу старшего понятно, что ему такой ответ не очень нравится, но он не станет наказывать его сейчас. — Отвезу тебя домой, — бросил он, — наблюешь в машине — заставлю вылизать салон. Чонин радостно кивнул. Он не воспринял ничего после «отвезу домой». На переднем сидении в машине старшего ездить можно только Чанбину. Иногда Феликсу, но точно не Ян Чонину. Тот уже давно прописался на заднем сидении, прямо за водителем. Ему нравилось смотреть на плечи старшего со спины. Нравился его затылок. Нравилось тихонько посматривать в зеркало заднего вида и замечать сосредоточенный на дороге взгляд. Он и сейчас плюхнулся на заднее сидение с готовностью. Руки его плохо слушались, поэтому пристегнуть его пришлось Крису. Крис же швырнул ему на колени пачку салфеток: кровь из носа все продолжала хлестать, рукава куртки уже не справлялись. Ох, Крис будет так зол завтра утром, но Чонину так на это сейчас плевать. Стоило Крису сесть за руль, как Чонин подался вперёд. Головой упирается в подголовник, а руки закинул на плечи старшего, обнимая со спины. — Хен, я не хочу домой. Можно у тебя переночевать? Крис напрягся. Каждую его мышцу, которую Чонин мог почувствовать, словно свело судорогой. Это было жутко. И немного возбуждающе. — Я позвоню твоей матери. — Крис-хен, хочешь секрет? — Расскажешь, где мозги обронил? — Они при мне! Я другой секрет расскажу. Можно? — Только если обещаешь уснуть после этого. — Обещаю! Можно? Ты только пообещай, что никому не расскажешь! — Давай уже свой секрет, — в голосе слышны усталость и раздражение. Крис бы точно ему врезал, но какой смысл в воспитании, если Чонин наутро ничего не вспомнит? — Мне нравится наш лидер, Крис. Очень-очень нравится. Ты только не рассказывай никому, хорошо? И Чонин, черт возьми, не помнит ответа. Разумеется, за пьянку он получил по первое число. Крис милостиво решил не рассказывать Чанбину о произошедшем — тот бы вообще его убил. Крис прописывает ему пару забористых подзатыльников и орет так, что стены дрожат. На фоне того, насколько у Чонина болит голова, хуже кары и не придумаешь. Поэтому от Криса получать и было страшнее — он был более изобретательным в пытках. Чанбину бы такое и в голову не пришло. — На нас насрать, хоть о матери бы подумал, козлина мелкая! — проорал Крис. — А если бы тебя убили? Если бы там были те ребята с седьмой? Или ты забыл, что они обещали тебя покалечить? Или это шутки, по-твоему? — Не шутки… — да, Чонина и правда обещали покалечить при следующей встрече. Он выбил какому-то верзиле любимый позолоченный зуб, и тот затерялся в море мусора. Такое не прощают. Упс. — Ты мне тут еще побубни! Ты хоть понимаешь, что твоя смерть на моей совести будет, а? Ты-то сдохнешь, тебе будет норм, а мне гавно с кровью, которое от тебя останется, еще матери твоей отдавать. Ты думаешь, я этого для себя хочу? — Нет… — Ну тогда съебывай из банды. — Крис-хен… — Что? Тебе же нравится развлекаться. Так пиздуй развлекаться один. Я больше не хочу нести ответственность за твою всратую жизнь. На мне еще три такие же. Они понимают. А ты хуй забил. — Не забил… — Так а хули ты туда поперся? — Мне было херово! Ясно? — крикнул Чонин. — А сейчас тебе заебись?! — еще громче крикнул Крис. — Нравится все, да? Ты себя в зеркало видел? Так счастье у нас теперь выглядит? — Ты нихуя не знаешь. — Потому что ты нихуя не рассказываешь, идиот, — Чонин вздрогнул, впервые посмотрев на лидера, — думал, я ваше тихушничество не заметил? Мутите воду с Чанбином, а разгребать потом мне? — Мы не мутим… воду. — Да мне насрать! Хочешь страдать — страдай. Не хочешь говорить — не говори. Меня не впутывай тогда только. Проваливай из банды и делай, что хочешь. — Я не поступлю. — Чо? — В школу. Я. Не поступлю! — Так блять найди другую и поступи! — Ты не понимаешь! — Да видел я тебя с тем богатеньким утырком! Не поступишь в их школу — поступишь в другую. Тоже мне, драма. Феликс вон пидором оказался, а так не бухал, как ты из-за сраной школы. — Феликс би. — Ты меня поучи еще здесь! И хоть Крис еще долго орет и сокрушается, место в банде Чонину сохранить удается. Вечером того же дня он пишет Сынмину. Долго извиняется всеми существующими в мире смайликами. Тот сначала молчит, а потом пишет, что, мол, ладно. Пообещал ведь Чанбину. И жизнь постепенно налаживается. О том, что он признался Крису в чувствах, он, конечно же, не помнит. Он может и вспомнил бы постепенно, но голова теперь забита другим. Надо учиться: он потерял много времени, пока страдал из-за стипендии, которая никогда не была его. Еще надо как-то убедить Криса вновь брать его на собрания и водить «по делам», как они с Чанбином это называли. Чонин хоть в банде и остался, но на испытательном сроке. Поэтому он старается. Делает домашку усерднее, чем прежде. Скидывает Сынмину все заранее, чтобы тот к уроку успел накидать новых заданий. А вечерами он ошивается вокруг Чанбина, ноя о несправедливости жизни. Если получается — увязывается за Чанбином, и это позволяет ему хоть как-то быть в курсе дел банды. Иначе бы давно выпал. Постепенно Крис смягчался, хоть и уходило на это много времени. — Чего ты до него докопался? — однажды спросил Чанбин тихо. Чонин в это время посапывал на заднем сидении. Разговор казался ему не более, чем частью сна. — Он вроде нормально себя вести стал. Ким его хвалит. Пацан вернулся. — Мне теперь его в жопу расцеловать? — грубо ответил Крис. — Ну, знаешь, когда Джисона в сопли избили, ты его быстрее простил. — Джисон был старше. И это не Джисон. — О, ты теперь что? Жалеешь нашего пацаненка? Переживаешь, что портишь его? — Его чуть собаки не загрызли, Чанбин. Ни на кого из наших собак не спускали. А на него спустили. Он чудом ноги унес. — А Феликса били ногой по лицу. А у меня ножевых, как у тебя заебов. И квартиру тебе чуть не спалили. Мне продолжать? — Он мелкий, Чанбин. — И ты таким был. И я. Он ничем от нас не отличается. — А стоило бы. — Парни, — зовёт Чонин, — как вы подкатываете к девчонкам? Феликс нахмурился, Джисон выпучил глаза. А затем они переглянулись и хмыкнули. Развалились на диване с видом «сейчас мы тебя всему научим». Даром, что оба давно девчонок не клеят. — Просто подойди и поздоровайся. Спроси, нравится ли ей это место. Похвали… Что-нибудь. Ну там прическу, туфли, глаза. Девочки любят, когда хвалят глаза. — Не хвали фигуру — это некрасиво и кринжово. Про тело вообще лучше ничего не говори. — И если она проигнорит или отошьет — лучше не навязывайся. Это тоже кринж. Можешь попробовать мягко как-нибудь, но не наседай. Если ей не по кайфу, то к чему это все? — И…Все? — уточнил школьник. — А дальше сам разберёшься. Подкатить — это самое сложное. Потом уже химия. — Привет, — Чонин улыбнулся. — Ну привет, — чуть погодя ответил Крис. Вид у него был настороженный. — Хен, а тебе тут нравится? — Где «тут»? Черт, а такого он не ожидал. — Ну… На районе? Тебе нравится наш район? — Нет. Он никому не нравится. — Оу…ясно. А мне нормально. — Ты просто мелкий ещё. Подрастешь — поймёшь. — У тебя клёвые кроссы. — Им уже год, Чонин. Полный провал. Как и ожидалось, в школу Минхо, Хенджина и Сынмина он не поступил. Место отдали сироте-гению из местного приюта, но благодаря связям богатых друзей Чонин узнал об этом заранее. — Не, чувак, охуенно, правда, — не успокаивается Джисон. Он скачет вокруг Чонина уже минут 5 как заведенный. Он успел поорать, поржать, попадать в обморок, и вот теперь перешел на похвалу. Форма на Чонине — коричнево-кремовая. Не такая красивая, как в элитной школе парней, но тоже ничего. Эмблема на пиджаке расшита ярко-синими нитками, очевидно, чтобы издалека было видать. Школа, в которую поступил Чонин, не такая статусная. В ней довольно много учеников из среднего класса, но все же — она классная. Сынмин все проверил. — Ты матери уже позвонил? — спросил Крис, который все это время тщательно скрывал довольную улыбку. — Не успел еще, — сконфуженно ответил Чонин. О матери он совсем позабыл, хотя она вообще-то очень его поддерживала, когда поняла, что сын настроен серьезно. — А стоило бы. Чонина что-то прошибло. Машина. Ночь. Квартира Криса. Крис. Что же он тогда ответил?.. — Давайте праздновать! Я принес сок! — проверещал Джисон. — Тебе его Минхо купил, чтобы ты заткнулся, — заметил Феликс, — и для праздника нужна еда, а не сок. — А тебе Хенджин даже сок не покупает. — А я не содержанка ебучая. — А я содержанка! И мой папик на мне не экономит! — Я вас обоих сейчас ударю. Пиццу лучше закажите. Что же все-таки ответил Крис?.. Младшие пьют сок, старшие — пиво. Обсуждают всякую ерунду, потому что по праздникам они о делах не говорят. А поступление Чонина — это большой праздник. Феликс и Джисон, когда узнали о школе, не стали смеяться, вопреки ожиданиям Чонина. Просто покивали, мол, ага, ты, значит, умный. Ну, удачи. Они даже не пытались понять, что он там делает с Сынмином, чтобы поступить. Не их уровень. Зато как они радовались, когда Чонин скинул в чат списки на поступление. Джисон записал аж три голосовых, где просто кричал. Феликс был более содержателен: он орал «поздравляю». Чанбин ограничился простым стикером с пальцем вверх. И только Крис ничего не написал. Он вообще был очень тихим в последнее время. Не то чтобы прямо всегда молчал, просто стал… Более сдержанным? Вид у него всегда был такой уставший, будто он в три смены пахал. Чонина это тревожило. Может, он переживал, что теперь Чонин уйдет? Куда ему банда, когда он учится в такой хорошей школе? Только Чонин уходить не собирался. И наверно, стоило как-то намекнуть об этом Крису. Или нет, лучше так и сказать! — Время подарков! — провозгласил Джисон и первым достал черную коробочку, перевязанную белой лентой. — Спасибо… — смущенно произнес Чонин, — а что это? Он открыл коробку. Внутри было что-то круглое и сверкающее. — Понятия не имею, — пожал плечами Джисон, — но Минхо сказал, что в новой школе это пригодится. Так к тебе точно никто приставать не будет. Я думал, там нож. — Это запонки, — поясняет Чанбин, — дорогие, судя по всему. — Поверить не могу, — задохнулся Феликс, — ты позволяешь ему покупать подарки для твоего друга? — Я попросил совета! А он сказал, что у него есть идея, и он сам разберется. — Но теперь хоть понятно, почему Хенджин всучил мне рубашку, — сказал Феликс, — это тебе, кстати. Рубашка, которую отдал Феликс, не была так красиво упакована и вообще была самой простой белой рубашкой. Но раз ее передал Хван, очевидно, тоже была дорогой. — А я купил набор тетрадей, — вздохнул Чанбин. — Поэтому тебе никто и не дает, — хмыкнул Джисон. — Я те щас врежу, — привычно парировал Чанбин. И только Крис продолжал молчать. Чонин поблагодарил всех, и они продолжили есть. Когда старшие прикончили по третьей банке пива, Чонин тихо позвал. — Крис-хен… Мы можем поговорить? Тот кивнул. Феликс о чем-то спорил с Джисоном на повышенных тонах. Чанбин пытался их угомонить, так что никто и не заметил, что двое ушли в соседнюю комнату. — Крис-хен, я просто хотел сказать, что никуда не уйду. Я не хочу бросать банду. Я вас всех люблю, и вы… Вы моя семья. Школа далеко, конечно, ехать долго, но я что-нибудь придумаю. И я могу переодеваться там в туалете, чтобы никто на районе не узнал, где учусь… Не хочу тебя позорить… — он засмеялся, но, увидев строгий взгляд старшего, осекся. Крис злился. Точно злился. Но почему?.. Он считал, что Чонину все-таки лучше уйти? Сам собирался его выгнать?.. Что у него на уме?.. — Подойди, — потребовал Крис. Чонин почти скулить был готов от того, насколько грозно это звучало. Но ещё самую малость страшно, потому что по интонации не было понятно, что Крис собирается сделать. Может, ему не нравится? Может, он был против поступления все это время и ждал момента, когда сможет выместить злость и разочарование? Крис же ненавидит всех этих богатых детей, а Ян теперь… Выглядит как один из них. — Твоя форма лучше, — произнес Чан, одернув пиджак за лацканы, — в той школе она слишком уж выпендрежная. И цвет тебе больше идёт. Младший только тупо моргнул. Каждое слово заставляет его все сильнее усомниться в реальности происходящего. Не такой реакции он ждал. Крис будто бы был очень увлечен тем, чтобы сделать из Чонина примерного школьника. Поправил галстук, проверил отвороты рубашки. А потом вдруг провел руками по самой рубашке и, о боже, коснулся живота Чонина. Пускай через ткань, пускай почти невесомо, словно бы пылинку смахивая, но и это уже гораздо больше, чем то, на что Ян вообще в этой жизни когда-либо рассчитывал. А Крис и не собирался останавливаться, ведя рукой дальше, по боку младшего, и заводя ее назад, к пояснице и позвоночнику. Провел, не торопясь, вверх, к лопаткам. Ян тихонько подошел ближе, потому что, во-первых, хотелось, а во-вторых — так ведь хену удобнее. Что бы он там ни затеял. Крис ещё какое-то время гладил его лопатки, и Чонин был готов расплакаться, когда горячая рука вдруг исчезла. Еще никогда он так четко не понимал, что значит «живи в моменте». А это вот оно что. Когда не знаешь, что будет дальше, но сейчас убить готов за то, чтобы это не прекращалось. Крис уложил ему обе руки на плечи. В глаза не смотрел — вроде как, воротник рубашки разглядывал. Чонину в общем-то всё равно, пусть теперь хоть по почкам пропишет. Пусть хоть убьет. Он эту жизнь прожил хорошо и ни о чем не жалеет. Но так он думает только пока старший не положил ему руку на щёку, оглаживая большим пальцем скулу. Чонин. Просто. Кончился. Несите нового, этот уже всё. — Нравится? — сухо спросил Крис и наконец посмотрел младшему в глаза. — Очень, — шепотом ответил Чонин. — Хён, ты… Ты меня потом избить можешь, но сейчас… Давай минутку так постоим? Я тебя… Больше ни о чем просить не буду. Прости, пожалуйста… — голос у него такой плаксивый, что аж самому противно. В своих фантазиях он вел себя совсем не так. Нет, он никогда не воображал себе каких-то альфачьих рыков, но всегда думал, что примет ласки более достойно. Так, чтобы старшему крышу снесло. Чтобы он все по одному стону понял, чтобы ему все гайки сорвало от этого стона. Но то были лишь фантазии юного дрочуна. Чонин знал, что Крис никогда к нему не прикоснётся. Точно не в таком смысле, точно не так. А что сейчас? Что происходит? А не все ли равно? Если старший руку не убирает, то гори оно потом все. Положенная минута заканчивается очень быстро. За это время Крис не сказал ни слова, лишь смотрел загадочно. У Чонина от его взгляда внутренности узлами крутились. Хотелось то ли поесть, то ли проблеваться. Он чудом удержал себя на месте, когда Крис убрал руку. Хотелось потянуться следом, схватить ее и снова прижать к щеке. Но ему дали лишь минуту. Надо быть благодарным и за это. — Развернись, — скомандовал Крис. И Чонин вообще не думал о том, зачем ему это. А старший вдруг положил руку ему на грудь, прижимаясь к нему со спины. И Чонин не выдержал. Ноги натурально подкосились, и он осел, чувствуя, как жизнь покидает тело. Так не бывает. Так хорошо не бывает. Это все нереально. — Тихо ты, — строго произнес Крис, подхватывая его и возвращая в исходное положение. Тихо. Как тут вообще можно тихо, когда сам хен дышит тебе в шею? Гладит тебя по груди, прижимается все ближе? Какое тихо? Тут орать во все горло надо! Трахни меня, хен! Трахни меня сейчас же! Останавливает только то, что прикосновения — это далеко не секс. Крис не целовал его, не касался губами шеи. Не лез под одежду, не трогал член да и свой держал при себе. Он его просто…гладил. Не очень по-дружески, конечно, но он просто его трогал. Ничего больше. — Хен, я не сахарный, — усмехнулся младший. Хочется самому схватить старшего за руки, задать темп и силу давления. Хочется качнуться назад и потереться задом о промежность старшего. Так много всего хочется, но он слишком боится спугнуть момент. — Болтун, — быстро выдохнул старший и вдруг сдавил руками грудь Чонина. Прикосновения становятся жарче настолько, что Чонин почти забыл, что все ещё одет. Крис хозяйничал. То голову на плечо положит, то опять в шею подует. Трогал тут и там. И дышал. Боги, как шумно он дышал! Да Чонин и сам не лучше. Он вообще почти что стонал. Сдерживал только стыд, потому что ну, кто будет возбуждаться с такой мелочи? А он возбудился. Так сильно, что это скоро станет заметно. — Ты красивый, — произнес Крис, — и форма у тебя что надо. Всегда ее носи. Да Чонин теперь ее на клей к себе приклеит. Если она старшему настолько нравится, он готов в ней спать, есть и делать вообще все на свете. — Я ради тебя что угодно сделаю, — сознался Чонин, — вообще все. Ты только скажи чего хочешь. Крис замер. А затем резко убрал руки и снова развернул младшего лицом к себе. У того уже последнюю извилину отбило от этих перепадов, так что он даже испугаться не успел. — И чего я, по-твоему, должен хотеть сейчас? — спросил он строго. — Ну… — Чонин моргнул быстро-быстро, не зная, как правильно выразить мысль. Может, старший теперь будет делать вид, что ничего этого не было? Даст заднюю? Но это так на него непохоже! — Я просто подумал, что ты… Что я… Ну… — Я распустил руки, — закончил мысль Крис, — и это было лишним. Прости меня. — Но мне не за что тебя прощать! Я же… Я же так этого… Хотел. Уже давно. Очень давно, хен. — Тебе только исполнилось 16, мелкий. А мне почти 22, — как-то обреченно произнес Крис, — кем я буду… Кем я уже стал? И кем еще стану, если продолжу… Или позволю тебе что-то сделать? — Ну… — Ты знаешь ответ. Скажи это. — Совратителем малолетних, — Чонин обреченно опустил голову. — Педофилом. Я не хочу быть педофилом. И не хочу тебя растлевать. В твоем возрасте мальчикам всякого хочется — это нормально. А вот в моем хотеть таких, как ты, — нет. — И что мне тогда делать? — как-то невпопад спросил Чонин. Крис улыбнулся, но выглядел все равно каким-то грустным. — Спать со сверстниками, очевидно. — Но я их не хочу. Я тебя хочу… О, то есть… — до Чонина дошло, что он сейчас сказал, — мне ты нравишься, хен. Не они. Я хочу, чтобы ты был у меня первым. Во всем. Крис закрыл лицо руками. Вид у него в конец заебаный и какой-то даже уставший. Чонин почувствовал себя виноватым. — Ян Чонин, — наконец вздохнул старший, — ты ужасен. Ты знаешь это? Ты уже несколько месяцев мне башню срываешь напрочь, — Чонин смущенно улыбнулся, — но спать я с тобой не буду. Точно не сейчас. Конечно, для Чонина это звучало ужасно. Так ужасно, что лучше бы старший его все-таки избил. Было бы не так больно. Да, он младше. Да, он слабее и глупее. Но что он может с этим сделать? Он ведь не вырастет за ночь? Ему стукнет 17 только через 9 месяцев. Что ему делать все это время? Да и захочет ли Крис его тогда? Может, скажет, что он все еще слишком маленький? Или вообще расхочет его к тому времени? — Совсем? — пропищал Чонин. — Даже не…трогать? Там? — Господи блять, мелкий, — Крис запрокинул голову, — даже не говори об этом со мной. Не дрочить, не лизать, не вставлять. Я не буду тебя трогать. И не дам тебе трогать меня. — Скажи хоть, что я тебе нравлюсь, — умолял Чонин, — пожалуйста. А иначе ведь… Крис закрыл его рот своей рукой и подался вперед, целуя собственные костяшки пальцев. — Так понятно? — спросил он. О, Чонину понятно. Так понятно, что он сейчас отрубится. — Учись хорошо, — произнес Чан, — и расти. А там… Мы разберемся. Чонин не хотел разбираться. Он хотел прям здесь и сейчас. А еще завтра, через неделю и, возможно, на всю жизнь. Но если Крис сказал «нельзя», то что ему остается? — Я вырасту, хен, — пообещал Чонин, — таким большим, что ты испугаешься. «И не поверишь, что когда-то считал меня ребенком», — добавил он про себя. — И я экзамен сдам на отлично. В универ поступлю. Буду много денег зарабатывать и увезу тебя отсюда. В самый центр. Помнишь то здание, которое тебе нравится? Я нам там квартиру куплю, — он говорил так быстро, как никогда в жизни, — купишь себе мотоцикл. Собаку заведем. Я все-все для тебя сделаю. Ты только… Подожди меня, хорошо? И Крис посмотрел на него с такой нежностью, что ноги снова подкосились. Чонин такого взгляда еще вообще ни у кого не видел, не то что у вечно грозного хена. — А куда я денусь, мелкий? И остальное, в общем-то, неважно.