Амортенция

— Попов, черт тебя дери, какого дьявола весь главкино твоими духами провонял?! — Шастун громко хлопнул дверью, заходя в небольшую гримёрку, повышая голос до такой степени, когда хочется заткнуть уши и не слышать этот крик. — Моими духами?! — Попов срывается на визг, когда перед его носом с адским грохотом закрывается дверь, чуть не прищемив парня в проходе. «Сучёныш» проносится в голове у Арсения, кровь в жилах кипит ещё сильнее, Попов открывает дверь и с силой вжимает её в стену, заходя в комнату с вопросительным тоном, крича Шастуну вслед. — Нюх потерял? Да тут всё твоими сигаретами провоняло, придурок! — Попов, я тебе сейчас твой аристократический нос на жопу натяну, понял? Чтоб чувствовал лучше. — Антон держит в пальцах бутылку воды и сжимает её до такой степени, что та начинает сильно сжиматься, а вода так давит изнутри на закрытую крышку, что вот-вот готова пробить её насквозь. — Ой, да что ты говоришь? Себе натяни на глаз! — Арсений фыркает и заваливается на диван, откинув голову в попытках прийти в себя и успокоиться. — А че ты развалился, а? Ты хочешь, чтобы тут все задохнулись? Окно открой, — Шастун делает несколько больших глотков воды, стараясь прийти в себя, тыльной стороной руки вытирает мокрые губы и подбородок, после делает глубокий вдох и сразу же медленно выдыхает, в попытках успокоиться самому и своё сердце, что стучало, будто бешеное. — Козёл. — Курить, блять, в помещениях меньше надо, понимаешь? Или столь глубокая мысль не в силах проникнуть и задержаться, в столь пустой башке? — Попов вскакивает с дивана и широко распахивает глаза, слегка открыв рот, как бы молча проговаривая «Еблан». Шастун показывает фак и высовывает язык, а Арсений замахивается правой рукой в готовности ударить точно по ебалу, да так, чтобы Шастун отлетел на метр, не меньше. Антон же руку Арсения перехватывает и тянет на себя, чтобы тот к нему прижался всем телом и Шастуну было комфортнее плюнуть прямо в наглую рожу напротив. «Кобелина!» высоким тоном провизгивает Попов и свободной отвешивает пощёчину, вырывая руку специально с огромной силой, чтобы и это движение не скрылось от ошарашенных глаз Шастуна. За этим всем в дверном проёме, облокотившись на разные стены тихо наблюдают Позов и Матвиенко, мысленно в унисон произнося «Блять». Они сразу же побежали за ребятами, когда те ещё на сцене начали орать друг на друга и репетиция «чуть» вышла из-под контроля и явно пошла не в то русло, совсем не в то. Однако Стас сразу же доходчивым трёхэтажным матом объяснил, что если они не успокоятся до концерта, он их на мелкие кусочки порежет, а режет он отлично и не только выпуски. С фразой: «Пошли отсюда нахер!» Шастун и Попов вылетели со сцены, направляясь прямо в гримёрку, параллельно выясняя отношения. Хотя тут больше орал Попов, который вечно придирался к «отвратительному запаху» и не упускал возможности напомнить даже во время номера, что курение убивает, ну а Шаст был не в настроение слушать и уж точно терпеть упрёки в свою нежную сторону. — Это ты виноват, — шепчет Позов в сторону Серёжи, слегка одёрнув его за плечо и делая ебало полного сожаления и понимания, чё им устроят, когда узнают, что это их косяк. Он начал продумывать, от кого получит по роже, а от кого в два мешочка жизни, нервно сглатывая и представляя всю будущую боль. — Нахера ты амортенцию на площадку притащил? — А кто ж знал, что у тебя руки из жопы растут? — Серёжа поворачивает голову на Диму и разводит в стороны обе руки, показывая, что он не знает чё и как теперь исправлять. Он притащил её из какого-то города, сам уже не помнит какого и по сей день не говорил, что она у него есть, но сегодня взял, чтобы попонтоваться перед Позовым. Тот на днях спизданул, мол у него бабка колдунья и любовные зелья всякие по молодости варила, а Серёжа чем собственно хуже? Он тоже хотел быть в почёте, вот и принёс, да ещё и наврал, что сам сварганил, а чё? Он тоже своего рода волшебник. Однако, чё-то ему подсказывало, что это не совсем амортенция. Ну, не так она немного работает, он, конечно, херово учился, но базовые вещи знал достаточно хорошо, однако эта параша в милипиздрической колбочке отдавала характерным блеском и вроде запахи разные все чувствовали, ну как все, он и Дима, остальных они дегустировать не пригласили. Но что-то всё равно было не так, Матвиенко думал, что это скорее какое-то другое пойло, но очень похожее, может копия китайская? Тогда это бы многое объяснило… Парни явно завелись, но походу не в ту сторону и сейчас Матвиенко сам не понимал, что лучше, чтобы они потрахались или набили друг другу морду. — А нехер было меня специально толкать, доприкалывался? — всё, что сейчас может Дима это перекладывать вину на друга и в голове представлять, как его вместе с Серёгой закопают прямо за кулисами, когда те через час выйдут на концерт к зрителям. Их все знают как троих классных комиков и одного дебила с хвостиком, они так-то не могли ударить ебалом прямо в грязь, вдруг после этих шизоидов напротив их нахрен уволят, да ещё и с таким скандалом, что больше вообще никуда не возьмут и пойдут они побираться по улицам, разыгрывая свои комедии на вокзале со шляпой на асфальте. — Нам пизда, ты в курсе? — Да ладно, блять! Только сейчас понял?! — Матвиенко наигранно удивляется и ещё сильнее разводит руки в стороны, после чего отвешивает знатный подзатыльник, сразу же отходя в сторону, мастерски уклоняясь от поджопника. — Чё, ножек не хватило? — Закройся, нахер. — процеживает Позов, после чего переводит взгляд на коллег, которые походу решили реслинг на минималках замутить, валяются на полу, как в красной комнате и чё-то там доказать друг другу пытаются. — Эээ, ребята-ребята, спокойствие! — орут два карлика и растаскивают обоих парней по разным частям комнаты, поднимая и усаживая одного на стул, другого на диван, Позов открывает окно, а Матвиенко протягивает бутылку воды Арсению. Парни смотрят на всю эту «bad» комедию и похоже не до конца понимают, что вообще наделали, через пару секунд переглядываются в немом вопросе: «А чё, блять, делать дальше?» А вопрос-то действительно хороший, только жаль ответа на него нет. Друзей в чувства приводить надо, но всё что Позов может предложить — поссать обоим на лицо и в очередной раз получить в лоб, не время для шуток. Спасением, будто с небес спускается, в гримёрку заходит Паша, который похоже уже влился целиком и полностью в произошедшую ситуацию и одобрительно улыбается, смотря на цирк уродцев. Затем двумя пальцами показывает Позову и Матвиенко «за мной» и выводит тех с гримёрки в коридор, где явно будет потише. — Есть у меня один дедовский способ. — произносит Воля и всё также улыбаясь продолжает смотреть и посмеиваться над ситуацией, то ли над чем-то другим. — Какой? — хором произносят парни, ровно как в детском саду на Новогоднем утреннике. — Их в комнате закрыть надо, одних на некоторое время. — Павел переглядывается сначала с Серёгой, потом с Димой. Кладёт последнему руку на плечо и проговаривает «доверьтесь» точно по слогам. — Они ж убьют друг друга, ты че? — Матвиенко такой прикол явно не зашёл, у него там вещи, рабочее место и вообще, где им тусить, если парней там закрыть? — Ты видел, че они вообще творили там? — Позов туда же, идея явно не бомбическая, но с другой стороны у них что ли лучше есть? В том то и дело, что нет. У них в принципе никаких вариантов нет и тут то вроде нужно махнуть рукой и сказать: «А хер с ним, пошли их закрывать», но чё-то язык не поворачивается. — Так в этом-то и смысл, они выпустят весь пар и будут как новенькие. — Воля переходит на более серьёзный тон, позже озвучивая аргументы в пользу своего плана и в конце концов добавляет, что в любом случае их закроет, даже если шибздики будут против.

***

— Ну, че Арсюш, допшикался? — Шастун сидит на стуле, закинув руку на лицо, прикрывая глаза, отдыхая и приводя себя в чувства. — Я в тебя сейчас плюну, — шипит Арсений и левой рукой тянет лежащую подушку рядом, после чего метко кидает прямо в голову Шаста, победно улыбаясь с закрытыми глазами. — Я тебе её сейчас в жопу запихаю. — Шаст хмурится, после чего убирает руку от лица и смотрит в сторону Попова. — Себе запихай, вдруг кайфанешь. — Нарываешься, Сень, — улыбается Антон, которого походу начинает по-немногу отпускать. — Хуясень, блять. — А вот Попов только сильнее начинает заводиться, вроде и отпустило только что, но ведь Шастун же не отстанет. Мозгов не хватит, будет дальше продолжать ебать до дыр. А главное-то, бесит не само имя, а то, что уже тысячу раз сказал, что ему не нравится, когда его так называют, но нет Антону больше всех надо. Постоянно так подкалывает, заебал. — Сеня… Сенечка… — ласково протягивает Шастун. — Арсюша… — Я ж встану сейчас, придурок. — И Попов специально слегка ёрзает на диване, чтобы Шастун услышал небольшое движение, где-то в дальнем углу комнаты. — Арсюшенька… — Антон нарочно нежно произносит, добавляя в конце «Мой мальчик», будто собаку хвалит или толстого рыжего кота, который у него на ногах лежит и довольно мурлычет в ответ. — Ах ты сволота, — Арсений срывается с места и быстрым шагом подходит к Шасту, хватая того за воротник футболки. Смотрит прямо в зелёные глаза, с презрением, ну во всяком случае старается. В воздухе снова начинает витать запах сигарет, но сейчас он слегка смешен с духами, что пахнет довольно приятно. — Тебе мало что ли? Слишком длительная пауза, Антон снова начинает чувствовать запах одеколона Арсения, но в этот раз почему-то не противно, наоборот ему хочется вдыхать этот запах снова и снова, расплываясь в довольной улыбке. Шастун смотрит в глаза, видит раздражение, которое сразу же сменяется на играющий взгляд довольных глаз. Раз. Два. Три. Звуки моментально пропадают, щелчок в двери уже никто не слышит. Губы сталкиваются вместе, никто не медлит, оба сразу же обнимают друг друга, притягиваясь как два полюса магнита, цепляясь за тонкую ткань футболок. Поцелуй углубляется, языки сплетаются вместе, борясь за первенство, температура накаляется, становится жарко, хотя вроде окно было открыто. Оба напористо целуются, сминая чужие губы и проходясь по ними языками, с удовольствием касаясь друг друга. Шастун медленно поднимается с кресла, заставляя подниматься Арса и стоять на слегка ватных ногах, потому что готов сдаться при таком Шастуне. — Ты же этого хотел, да? — Шастун идёт на Арсения, заставляя того слегка пятиться, а затем резко остановиться, чувствуя диван. Фирменная ухмылка и чужие руки толкают Арса на диван, бренное тело нависает сверху, расставляя руки по обе стороны. Язык сразу же спускается ниже губ, облизывает кадык, после чего оставляет на нём мокрый поцелуй, кончиком вылизывает нежную кожу, полностью усыпанной фейерверками родинок, заставляя тело Арсения легко, но ощутимо подрагивать под ним. Слова не строятся в предложения, а если строятся, то совершенно не в те, которые следует сейчас говорить. По хорошему, сейчас бы стоило одуматься, но запах сигарет ударил точно в мозг, отключая функцию «Думать адекватно». Жалеть о содеянном будут оба, но как говорили великие «Мы подумаем об этом позже», позже ведь настанет не скоро, поэтому ваше сожаление идёт в задницу и Попов начинает полностью наслаждаться происходящим. Запах сигарет неожиданно становится пиздец каким приятным, от него начинает легко трясти и покалывать всё внутри, будто едкий газ, который проник в сердце и заполнил там всё пустое место. — Трахни меня… — тихо произносит Арс, после чего слегка приподнимается на локти, стараясь установить полный зрительный контакт. Попов сказал это слегка хриплым голосом, получил чужое колено между ног, которое сильно нажимало на полу вставшую промежность, заставляя закатить глаза и в наслаждение прикусить нижнюю губу. Рука Шаста накрыла возбуждение, начиная его легко массировать, зелёные глаза не теряли голубые вспышки напротив, Антон смотрел прямо в них, стараясь понять, когда перешёл ту самую черту, от которой старался держаться как можно дальше. Тихий стон сходит с влажных губ цвета тёмной вишни, когда Шастун спускается на грудь, свободной рукой поднимая ненужную футболку производства «Уберитерыбу» с красивой белой надписью «Всё видел». Его поцелуи жгут кожу, прожигая небольшие участки, сейчас кажется, что там точно останутся следы. Попов выгибается от каждого касания, тихо стонет, стараясь прикрыть рот рукой, потому что понимает, что вроде услышать кто-то может, стоит быть осторожнее. Запах дыма — осязаем, Попов чувствует, что готов кончить лишь от малых касаний этого парня и его тяжёлого, уже давно сбитого дыхания. Шастун безжалостно стягивает футболку, кидая куда-то за свою спину, снова припадая к нежной коже, что так давно хотел попробовать на вкус и ощупь. Сбитый полустон. Арсений откидывает голову на подлокотник дивана, прогибаясь в пояснице. Пальцы Шастуна добираются до ширинки, оставляя податливое тело без внимания. Воздух в комнате сразу же теряет высокую температуру, начинает казаться холодным, когда Антон перестаёт касаться Арсения. Металлический звук пряжки ремня, взгляд падает на чужой пах, бесстыдно рассматривая всё в мельчайших деталях, подмечая, что такое он готов сейчас сфотографировать себе на телефон. Язык непроизвольно облизывает губы, а руки сами тянутся в попытках помочь Антону наконец снять полностью ненужную ткань, что так сильно обтягивает пах. Джинсы остаются в некомфортном положении. На этом диване чертовски неудобно, он кажется слишком маленьким для двух высоких парней, которые еле могут уместиться вдвоём. Шастун тянется к чужим джинсам, трясущимися руками, расстёгивая ширинку. Если честно, то он никогда ещё не спал с парнем, да и ширинки расстёгивал только себе, становится ужасно неловко, но Антон лучше на месте провалится, чем признается Арсению, который наверняка спит с мужиками налево и направо. Из-за чего становится обидно, но всё же это он ломался, когда Попов явно намекал, так что винить его не в чем. Лицо сильно краснеет в области щёк, воздух снова начинает нагреваться, тело вновь бросает в дикий жар, от которого голова кругом идёт, будто выпил бутылку виски, не меньше. Лёгкий смешок над ухом и горячий язык на мочке, который ведёт всё дальше в ушную раковину. Антон пытается вспомнить всё, что когда-то видел в фильмах категории «ххх», стараясь доставить максимум удовольствия и расслабить тело под собой. Арсению же приятно до дрожи во всём теле, хлюпающий звук чужой слюны заставляет тело буквально пылать, а с губ снова рвётся прерванный стон. — Арс, блять, я сейчас кончу от одного твоего стона… — уши горят от собственной откровенности, становится стыдно, адреналин долбит по венам, Шастун ловит некий кайф от своих слов, облизывая губы, слегка ухмыляясь. — Шаст, ещё… — Попов сказал это слишком громко, выгнулся в спине подставляя тело под парня, движениями показывая полное одобрение всего происходящего. — Блять, я же не остановлюсь… — от Шастуна это слышать чересчур приятно, Попов зачтёт это за комплимент собственному телу, голос Антона бархатный, ласкает слух, хоть и Арсений много раз его слышал, однако сейчас эта тональность совершенно незнакома и Попову нравится, то что он сейчас чувствует внутри. Некое собственничество? Длинные пальцы цепляют резинку трусов, высвобождая орган, полностью налитый кровью. Антон стягивает боксеры чёрного цвета, попутно цепляя одним пальцем и размахивая ими перед лицом Арсения, на что тот лишь ухмыляется, облизывая губы, сверля сапфировым взглядом душу напротив. Шаст сплёвывает на руку и размазывает слюну на члене, уделяя особое внимание розовой головке. Большой палец проходится сверху, чуть давит, а после начинает вырисовывать лёгкие узоры, заставляя чуть шипеть, расплываясь в довольной улыбке. — Примешь меня без подготовки?.. — Шастун выдыхает в чужую шею, полностью наклонившись к телу, не собираясь дожидаться ответа. — У нас чертовски мало времени. — Ах… — на выдохе глаза закатываются за третью орбиту, Шастун оставляет лёгкий засос, облизывая красноватое место на шее. — Д-да, Шаст… — Пиздец… — ухмыляется Антон, подставляя головку к горячему входу и делая на пробу первый толчок. Головка входит на половину, обдавая сильным жаром. Шастун толкается сильнее, прямо внутрь входя до половины, буквально срываясь на быстрый темп. Попов сжимает внутри себя, так что искры из глаз плывут, а тело становится на мгновенье ватным, когда Шаст слышит под собой горячее «Глубже, блять…». Полный толчок на всю длину. Они запредельно быстрые, Попов слышит сердцебиение Шаста, но совершенно не чувствует своё, сжимая чужую кожу до кровоточащих следов от ногтей, а член готов вот-вот взорваться, выпустив белую струю семени. Пальцы водят по спине, ногти царапают, саднят по всей площади тонкой кожи, от чего толчки более грубые, но так даже приятнее. Темп постепенно ускоряется, стоны вырываются прямо с губ, которые после сжимаются в тонкую ниточку, чтобы быть тише. Руки спускаются к члену, начиная надрачивать в диком темпе, сжимая член у основания и ослабляя хватку у головки, большой палец слегка давит, играет с уздечкой, касается вспухших вен на основании, уделяя внимание даже такой мелочи. Последний толчок глубоко внутрь и Арсений чувствует горячую субстанцию внутри себя, отчего глаза закрываются в невероятном экстазе, и он кончает в руку Антона, протяжно простанывая в чужие губы, которые быстро утянул в поцелуй. Тяжелое дыхание, почти в унисон. Шастун валится сверху, прикрыв глаза. Утыкается в чужую шею, которая снова отдаёт приятным запахом, из-за чего Антон задаёт себе вопрос «Почему до этого он казался мерзким?», оставляет на ней лёгкий поцелуй, чуть мажет губами и вдыхает горячий запах кожи. Медленно выходит из Арса, давая семени испачкать кожаный диван, благо пятно потом легко убрать. — Как ты там говорил… — Арсений лениво открывает глаза и смотрит на красное лицо Шастнуна. — Пиздец? — Сколько до концерта? — Шаст, в душе не чаю, — было так лениво высчитывать время, что Арс лишь сильнее прикрыл глаза в знак жуткой усталости. — Не волнуйся, без нас не начнут.

***

после того, как дверь закрылась — И че мы делать будем, пока эти отношения выясняют? — спросил Позов, конкретно уставившись на Пашу. — Не знаю, что лично вы, но я пойду — пойду пописию, — Воля начинает напивать весёлую песенку, разворачиваясь в сторону туалета. — Своей красивой писею. А если не пописию, то посмотрю на писею. Серёжа подхватывает, начиная посвистывать в такт, следуя за Пашей, ну, а Позову просто стыдно за них, ну в общем-то как обычно.