Логистика

Утро выдалось хрустяще-свежим, таким характерно майским, когда холода еще не совсем отступили, но солнце светит высоко и ярко — самое то провести его на природе. Коцит смотрит, как Стикс греется в мягком еще свете, оперевшись локтями на крышу — нельзя не подумать про змею на черном камне. Из-за угла доносятся сдавленные крики и звуки борьбы, и Коцит лениво распахивает багажник. Должник их начальства пытается сопротивляться и вырваться из железной хватки Ахерона и Флегетона, месит ногами грязь и раскидывает в стороны щебень. На его голове красуется прекрасный холщовый мешок из-под картошки, но видимо, для того, чтобы заглушить его вопли несогласия, этого не хватило — одной рукой Флегетон зажимает ему рот. Лица у близких хмурые. Стикс уже проскальзывает на водительское сиденье, и Коцит не лезет под руку, пока несчастного мужика запихивают в машину. Капотом хлопают неласково, и он уже разворачивается в сторону задних сидений, чтобы высказать всё, что думает, но осекается, потому что эти двое уже успели завестись. Стикс уже вывозит их на шоссе, и на повороте слышится глухой стук. — Что за замашки такие, «солдат ребенка не обидит»? — Флегетон яростно пытается пристегнуться, — Очеловечился совсем, заигрался. — Знаешь, почему солдат ребенка не обидит? — Ахероново раскатистое рычание выдает искреннюю злость, — Потому что у всего есть последствия. Обиженные дети вырастают и приходят по твою голову, и ты прекрасно знаешь, как это бывает. — Прекрасно! — Флегетон всплескивает руками, — По этой логике нам вообще её убить нужно было! — Если бы мы собрались убивать этого мудака! На очередном повороте снова раздается грохот в багажнике, за которым следует отчаянный стук. — А то мы его в санаторий везем. — Может, просветите, где накосячили? — Коцит встречает два очень, очень рассерженных взгляда, сверкающих искрами. — Пока мы забирали этого мужика, то успели показаться перед его дочерью, я не знаю, что она в восемь утра на улице делала, — Флегетон смотрит куда-то в окно, сложив руки на груди, — и дорогой мой не дал разобраться с ней, и оставил свидетеля. Который нас в лицо теперь знает, хорошо, что хоть машину припарковали до въезда в поселок. Я всего-то припугнуть хотел. Стикс потирает переносицу двумя пальцами, качает головой, но ничего не говорит, продолжая смотреть на дорогу. — Дети все равно как-то не вписываются в концепт «заберите его тихонечко», она бы стала задавать вопросы, — Флегетон продолжает давить на своем, — так бы этот мудак получше запомнил, что надо выполнять обещания. — Это неаккуратно, — рьяно возражает Ахерон, — если бы все пошло по плану, её мать сказала бы, что папа уехал на работу, на три дня, и из леса его вернут даже не по частям. — Но все пошло не по плану, а почему? — Останови машину. Стикс паркуется на обочине, где лес начинается буквально через десять метров от дороги. Снова хлопают дверьми и Коцит дергается от громкого звука — и вопиющего неуважения к его машине. — Знаешь, а ведь они сейчас поорут, возбудятся и захотят трахаться. А мне потом работать. — задумчиво произносит он, подперев голову рукой, — Зуб даю, они через пятнадцать минут успокоятся, а когда мы приедем на место, наш дорогой Флегетон скажет, что ведь мы и вдвоем справимся. И останутся в машине. — Ну не сссердисссь. — Ну, а что, зачем мы вообще вчетвером поехали на одного мудака? — настроение портится и у него самого, — Он же денег должен, всего-то. Коцит сворачивается в недовольный клубок на своем сиденье и чуть ли не фыркает. Не поддаваться настроению близких очень сложно. Особенно, когда они злятся на друг друга по делу. — Потому что на порог бы он пуссстил и ушел только с Флегетоном и Ахероном. — Стикс, как самый инертный из них и оттого еще благостный, пытается перетянуть его к своему полюсу спокойствия, — он же их знает. — Ну и привезли бы его ко мне на место. — А тебя бы кто привессс? — Стикс наклоняется и заправляет ему прядь за ухо. Физический контакт заземляет быстро. Прохладная ладонь Стикса на щеке отрезвляет — отрезает от шторма, которым его зацепило. — Ладно, уговорил. — бурчит под нос Коцит, — Они там уже? Твою мать, они уже целуются, погуди им, а. На звук клаксона Ахерон и Флегетон вздрагивают и резко отлепляются друг от друга. Стикс тихонько смеется, пока Коцит жестами показывает, чтобы они возвращались уже. К машине они идут уже спокойнее, но у Ахерона, смотрящего в спину Флегетону, невероятно говорящий взгляд. — Милые мои, я был неправ. — Флегетон плавно приземляется на сиденье, — Прошу прощения за то, что я был таким резким и устроил скандал. Что-то в его довольном лице подсказывает Коциту, что ни черта тот не жалеет. Но в этот раз они хотя бы оба аккуратно закрывают двери. — Ага, ага, ты уже всем нам в лице Ахерона извинения принес. — Коцит разворачивается в сторону, — Поехали уже поскорее, до Приозерска бы до полудня добраться. — Включить тебе что-нибудь? — Стикс тянется к магнитоле. — Ленинград давай. С заднего сиденья доносятся звуки возмущения со стороны Флегетона и поддержки — со стороны Ахерона; но права голоса у них в любом случае нет, думает Коцит, уже за то, что они стопроцентно кинут его одного вести убеждающие речи с применением подручных пыточных средств. Из багажника снова раздается отчаянный грохот.