i duckinf lovw you

Донхёк с самого начала в глубине души знал, как всё в итоге обернётся. Забавно, как он знал, и всё равно решился на это. Однако, что забавнее, так это то, с каким жалким видом он прямо сейчас стоит посреди улицы и глупо ревёт, как малолетняя школьница. И ещё забавнее – понимать, что отмотай кто-то время назад, он бы всё равно оставил всё как есть. – Ты выглядишь по-дурацки, – Марк с наигранно разочарованным выражением лица достаёт из кармана пачку дешевых и страшно вонючих сигарет. – Будешь? – Пошёл ты, – Донхёк выбивает из его руки пачку и сигареты сыпятся на мокрый после недавнего дождя асфальт. – Блин, ну мокро же! – Марк хихикает, сгибается пополам и начинает быстро собирать всё, что рассыпалось. Донхёка это уже не волнует, его вообще мало что волновало после встречи с Марком. Разбитый и обессиленный после рыданий, он плетётся на ближайшую остановку, чтобы укрыться от приближающегося дождя. На этой неделе они просто проливные. Как и всегда в середине августа. У него в голове крутятся мысли о том, сколько это может продолжаться. Нельзя ведь настолько сильно ненавидеть человека и зависеть от него одновременно. Или можно? Когда тебе двадцать и третий десяток стучится в двери, кажется, что ничего не имеет такого уж большого значения. С Марком всё не так. Он имеет значение. У него в руках такая сила, о которой он сам, наверное, не подозревает. Хотя после того, что произошло, он просто обязан знать. – Тебя расстроило, что я поцеловался с той девкой? – Марк с неподдельным интересом заглядывает в глаза Донхёка, не скрывая слегка поднятых вверх уголков губ. – Отвали, – Донхёк как может старается скрыть удовольствие от того, что Марк всё-таки пошёл за ним и сидит сейчас рядом под крышей автобусной остановки. – Эй, не злись, – он расплывается в довольной улыбке и лезет облизывать шею Донхёка. – Она ничего не значит, знаешь же. «Точно так же, как и ты», – проносится в голове. В горле вдруг першит и ладони становятся мокрыми. «Точно от влаги», – думает Донхёк. Дождь продолжает усиливаться с каждой минутой, пока они вот так сидят на остановке, губы Марка на шее Донхёка и руки последнего в кармане кожаной куртки. Сил отвечать что-то нет, но и сидеть вот так тоже терпения не особо хватает. – Иди сюда, – Донхёк хватает Марка за лицо, притягивая для поцелуя, но тот внезапно отстраняется, тянется в карман ветровки, достаёт оттуда две «ешки» и закидывает в рот. После чего с безразличным взглядом и легкой улыбкой на чертовски красивых губах приближается снова и приоткрывает рот. Донхёк чувствует тёплое дыхание на своих губах и не может не улыбнуться. Они самозабвенно и отвратительно романтично целуются под крышей остановки, и Марк начинает пробираться холодными руками под худи Донхёка, отчего изо рта последнего вырываются едва слышные стоны. «Господи, я реально безвольный и озабоченный дурак», – думается ему, когда он чувствует, как вместе с языком в его рот проталкивают таблетку. – Да и похуй, – мямлит он в губы Марку. – Чего? – у Марка покрасневшие щеки и зрачки раза в полтора шире обычного. «Ага, от муки и не такой эффект бывает. Или что он там юзал на той тусовке, одному Богу известно», – крутится в голове Донхёка, но он старается не подавать виду, что его вообще что-то тревожит. – Ничего, поднимай свою жопу и иди за мной, плейбой хренов, – с издевательской улыбкой на лице отвечает Донхёк. Марк улыбается едва ли не во весь рот и крепко хватает Донхёка за руку. «Теперь точно поймёт, что вспотели». Восемь минут пешком по мокрому асфальту и лужам и они уже на пороге квартиры в многоэтажке, затерявшейся среди кучи таких же. Донхёк звонит в дверь, и едва знакомый с виду для Марка парень медленно открывает дверь с заспанным лицом. Когда он наконец полностью разлепляет свои сонные глаза, они тут же округляются. – Донхёк? Ты время видел? Семь утра. И что это за хрен с тобой? – Доброе утро, Юта. Это мой друг. Можно к тебе? Там дождь. Марк заинтересованно вглядывается в лицо Юты, наблюдая, как его глаза поочередно бегают от Донхёка к нему и обратно. – Ты что, дурак? Идите домой, вам тут нечего делать. – А ты разве не препод? Ты же с кафедры международной политической экономии, да? – две пары удивленных глаз уставляются на Марка. – Донхёк, спорю, ты думал, что я нигде не учусь. Он у нас так-то пары в прошлом году вёл практикантом, – деловито сообщает Марк Донхёку. Затем обращается напрямую к Юте: – Уже взяли на полную ставку? – Что за хуйня? Ты кто? – Юта с шокированным выражением лица ждёт незамедлительного ответа. – Марк Ли. А ты Накомото Юта. Очень приятно. – Тебя ещё не отчислили? Повисает недолгая пауза, после которой Донхёк резко и заразительно смеётся, заставляя остальных выпустить по нервному смешку. – Спасибо, Юта-тян! С меня бутылка саке, – Донхёк нагло протискивается в проход, утаскивая за собой Марка. – Для тебя «сан», придурок! Я тебя месяц не видел, а ты припёрся сюда в таком состоянии, так ещё и своего дружка-наркошу притащил. Да от вас за километр несёт спиртным! Боюсь представить, как поживают ваши зрачки. – И, кстати, у тебя пары начинаются через час, а ты всё дрыхнешь! Скажи «спасибо», что разбудил, – голос Донхёка уже слышится из общей гостевой комнаты, где они теперь находятся с Марком. – Сними уже, – он тянется к ветровке Марка, дергая за рукава. Из кухни слышится судя по всему ругань на японском, звон тарелок и звуки микроволновки. Видимо, они с Марком действительно вовремя заявились, чтобы разбудить Юту к началу пар. Последний резко влетает в комнату в тот самый момент, когда Марк, стягивая ветровку, целует полусидящего на диване Донхёка. – Ай, блять! Не при мне же! – Юта шарахается от такой картины, но продолжает: – Короче, ключи оставите у соседа в квартире сто пять, это напротив. Только не предлагайте ему свою улётную хуйню, он нормальный чел. Я с ним по пятницам пью пиво. И вам советую на него перейти. А ты Донхёк, офигеть как сильно будешь должен мне после этого. Всё, я пошёл! – Пока, Юта-тян! – звучит в один голос от Марка и Донхёка. В коридоре слышится звон ключей, брошеных на тумбочку, и громкий звук захлопнувшейся входной двери. – Он милый, но с характером, – нежно улыбается Донхёк в губы Марку. – Вы трахались? – внезапно безучастным голосом интересуется Марк, будто бы ради вежливости, пальцами перебирая рёбра Донхёка. – Боже сбавь, он мне как старший брат, – лицо Донхёка кривится в гримасе отвращения. – Но вот его сосед ничего такой, – возможно, это было лишним, но желание заставить Марка хотя бы немного приревновать ради разнообразия вынуждает Донхёка сказать это. – Можешь позвать его, если хочешь, – Марк с вызовом смотрит на Донхёка из-под прикрытых век. В этом взгляде внезапно столько безразличия, что у Донхёка начинает ныть внизу живота. Ему и правда нравится чувствовать это безразличие в свою сторону. Нравится, когда Марк целует других, а потом снова идёт к нему. Нравится, когда в конце концов Марк выбирает его, но знает, как заставить Донхёка выбрать Марка все предыдущие разы. Хорош ли он в этом? Ох, блять, никаких сомнений. Марк в этом лучший, просто ебучий чемпион. – Тебе же нравятся члены, Донхёк, – Марк не спеша стягивает с Донхёка футболку, намеренно задевая ногтями его бока, от чего тот каждый раз вздрагивает. – Чем их больше, тем лучше, разве нет? – он цепкими пальцами в один миг расстегивает ремень и ширинку джинс Донхёка и приспускает их, открывая себе вид на промокшее насквозь от смазки нижнее бельё. – Боже, блять, ты такая маленькая течная сука, – Марк не скрывает удовольствия от увиденного, широко улыбаясь и кладя руку поверх трусов Донхёка. То, каким он становится во время секса, с какой поразительной резкостью переключается в режим «тебе лучше меня слушаться, иначе будет хуево», заставляет только завороженно наблюдать за каждым его движением и внимать каждому слову. – Пожалуйста, – ноги Донхёка тут же вздрагивают, а коленки начинают сводиться вместе. Марк недовольно убирает руку и отстраняется. У Донхёка перед глазами сплошная пелена, но ему все равно удаётся увидеть, а, может, представить улыбку Марка, за которой следует нежный поцелуй. Он постепенно раздвигает губы Донхёка своими, впускает в его рот свой язык, и их поцелуй превращается в более напористый и недвусмысленный. Донхёк вдруг беззаботно хихикает, прерывая поцелуй. – Тебе смешно? – спрашивает Марк с наигранной угрозой в голосе. Его лицо так близко, и тёплое дыхание вновь щекочет губы. Донхёк становится счастливее по мере того, как таблетка почти растворяется в его рту. И когда до него доходит, что до наступления эффекта ещё как минимум минут десять, то понимает, что по уши в дерьме. Ведь эффект от Марка гораздо более сильный и приятный. – Я не хочу никого, кроме тебя, – неожиданно для себя выпаливает Донхёк, пристально глядя в темные глаза напротив. У него в трусах каменный стояк, а в голове абсолютная каша, да такая, что кажется, будто сейчас вытечет из покрасневших ушей. Марк в ответ только улыбается дежурной улыбкой и опускается ниже, к бёдрам Донхёка, кусая их внутреннюю сторону и стягивая с него трусы. Донхёк вздрагивает от каждого укуса, как впервые, будто бы его тело и так не усыпано следами укусов и синяками. Он вдруг бросает взгляд вниз и видит свой мокрый от возбуждения и смазки член и Марка, который тянется к нему лицом. – Стой! Нет, правда..., – в следующую секунду Донхёк моментально затыкается и отводит взгляд, закрывая лицо руками, потому что Марк берёт его член в свой рот и начинает сосать. Донхёку и раньше отсасывали, но это первый раз, когда он делает это. Голова больше совершенно не соображает, а изо рта едва слышно вырываются редкие «не надо» и «прошу». Марк заглатывает глубоко и со вкусом, не оставляя Донхёку ни малейшего шанса сдержать хоть один громкий стон. Он бросает взгляд вверх и видя, что Донхёк закрылся руками, быстро хватает их и не перестаёт крепко держать по обе стороны от Донхёка. Последний весь непроизвольно дёргается в попытках сдержать неконтролируемые движения бёдрами. Марк замечает его усилия и усмехается про себя, нажимая языком на головку. У Донхёка в глазах стоят слёзы, а дыхание окончательно сбивается. Марк заменяет рот рукой и начинает надрачивать Донхёку, помогая себе второй рукой тереть головку члена. Видя, что Донхёк на пределе, он резко убирает свои руки за спину, с насмешкой наблюдая за покрасневшим и запыханным парнем под собой. – Тебе не кажется, что ты торопишься? Даже не подождёшь меня, а? – голос Марка сейчас звучит так сексуально, что член Донхёка предательски дёргается, отчего он прикрывается руками. – Ты только посмотри на себя. В таком беспорядке, а я тебе ещё даже не вставил. Марк приподымается и медленно стягивает свою футболку, открывая Донхёку вид на свой голый торс, крепкие плечи и многообещающий бугорок в районе ширинки. Донхёк невольно улыбается, зачаровано наблюдая за тем, как Марк раздевается. Когда он остаётся совершенно голым, Донхёк не может не позавидовать самому себе. Этот парень в самом деле сейчас займётся с ним сексом? – На что уставился? Неужели соскучился? – Марк зачесывает ладонью упавшие на лицо пряди волос, забираясь обратно на Донхёка. Он жадно и мокро целует его, едва не вылизывая рот Донхёка своим языком. Кажется, член последнего сейчас просто-напросто отвалится от напряжения. Это уже в самом деле становится невыносимым. – Смотришь на меня, как бездомный котёнок. Так хочется? Вместо тысячи слов Донхёк трётся бедром о твёрдый член Марка, заставляя его резко и загнанно выдохнуть через нос. Донхёк знает, что после такого его своеволия будут последствия, но сейчас рационально взвесить свои действия нет никаких сил. Не одному Донхёку было нелегко всё это время, в конце концов. Марк тоже терпел, хоть он в этом и куда лучше Донхёка, но обычно они сразу непосредственно переходят к делу. Сегодняшний авторский отсос Марка, просто ебучее фирменное блюдо дня, вообще стал чем-то из ряда вон выходящим, так что неизвестно, чего ещё сегодня стоит ожидать. Марк сначала кусает то в шею, то за ключицы, как озлобленный и мстительный кот, а затем приподнимается и тянется в задний карман джинс за упаковкой презерватива. – Смазка у меня в рюкзаке, – шепчет Донхёк и пытается встать, чтобы потянуться за рюкзаком, но Марк останавливает его, впечатывая обратно в диван. Он роется в сумке Донхёка и, прежде чем найти смазку, нащупывает коробку. Марк с интересом достаёт её и они оба смотрят на упакованный дилдо: Донхёк со смущением, а Марк с нескрываемым огоньком в глазах. – Это... сегодня на почте... прислали мне, – Донхёк с трудом подбирает слова, даже не пытаясь придумать какую-нибудь очевидную ложь, которую Марк тут же без труда раскроет. – Я заказал и пришло. – А моего тебе мало? Посмотрим... Эй, да он же даже меньше моего! В чём дело Донхёк? Ты и правда такой падкий на члены, что тебе подойдут любые, даже искусственные? – Марк не упускает возможности поиздеваться над бедным Донхёком, у которого уши уже, казалось, действительно могут по цвету сравниться разве что с помидорами, забытыми Ютой на кухонном столе. – Это не то! Не в этом дело. Мне просто стало интересно..., – Донхёк не успевает договорить, как Марк начинает распаковывать посылку. – Нет, погоди! Мне это сейчас не надо! – Зато надо мне, – бормочет Марк, наконец освобождая игрушку от коробки. – Что ты думал с ним делать, м? Расскажи мне. Донхёк поджимает ноги и сводит колени, пытаясь немного увеличить расстояние между ним и Марком. Сердце бьётся так громко и часто, будто бы готово вот-вот выпрыгнуть из груди. Донхёк сглатывает накопившуюся во рту слюну. – Я собирался трахать им себя и представлять, что это ты, когда тебя нет рядом, – на одном дыхании тараторит он, тут же переворачиваясь лицом в подушку. Марк расплывается в ехидной улыбке и достаёт наконец из рюкзака бутылочку смазки. Затем открывает её, выливает немного на дилдо и распределяет по длине, не скрывая предвкушения. – Повернись ко мне лицом, Донхёк. Хватит прятаться, я должен тебя видеть. Донхёк нехотя возвращается в прежнее положение, опережая дальнейшие слова Марка и раздвигая ноги пошире. – Вот это мой мальчик, – шепчет Марк едва слышно, вызывая табун мурашек по спине у Донхёка. Поднеся дилдо к его заду, Марк надавливает искусственной головкой на вход и тут же приостанавливается, но Донхёк сам рефлекторно подаётся навстречу. – Ты такая блядина, боже, – он резко вгоняет дилдо почти до конца, заставляя Донхёка неожиданно вскрикнуть и схватиться рукой за запястье руки Марка, держащей игрушку, в попытке остановить его. – Ну же, это ещё не всё, почему ты перестал сам на него насаживаться? Разве ты не собирался представить, что это мой член? Тем более, я не так давно вставлял тебе свой, неужели ты теперь не можешь выдержать даже что-то поменьше? Донхёк не знает, куда себя деть от всех слов, что ему говорит Марк. Столько эмоций смешивается в один огромный узел, который завязывается где-то внизу живота и грозится вот-вот развязаться, но Донхёк знает, что ещё не время. Зад будто охватывает пламенем, однако он все равно медленно двигается навстречу руке Марка, полностью заполняя себя игрушкой и тут же сдавленно выдыхая. Марк ласково заправляет прядку волос Донхёка за ухо, после чего аккуратно гладит по щеке. Его рука начинает плавно двигаться, заставляя Донхёка тихо вздыхать и постанывать при каждом толчке. Марк наклоняется над парнем и начинает целовать его, снова настойчиво проникая языком в рот и продолжая медленно трахать его зад дилдо. Почти растворившиеся таблетки кочуют из одного рта в другой. Донхёк внезапно думает, что, подкинь Марк ему вместо экстази, скажем, смертельного яду, он бы сожрал и его, едва ли не целуясь с Марком в дёсны во время этого. – Котёнок, не молчи, я хочу слышать тебя, – говорит Марк, разглядев в глубине тёмных заплаканных глаз мысли о чем-то постороннем. Его рука меняет угол проникновения и теперь двигается более отрывисто, каждый раз проезжаясь по чувствительной точке. Толчки резкие, но вытаскивает Марк плавно и медленно. – Мне никто не нужен, – Донхёк прерывается, захлебываясь в надрывистом стоне, когда Марк резко вгоняет дилдо на всю длину, – кроме тебя. – Скажи, что ты мой, – Марк замедляет движения, внимательно глядя в лицо Донхёка. Хочется скрыться от этого вездесущего взгляда, настолько он проницательный и глубокий. А ещё жуть как хочется почувствовать горячий и твёрдый член Марка вместо этой искусственной дряни у себя внутри. – Я твой, – Донхёк не выдерживает и оборачивает свои руки вокруг шеи Марка, притягивая его к себе и жадно впиваясь в алые, растянутые в усмешке губы. – Пожалуйста, я хочу твой член, – жалобно шепчет Донхёк, прижимаясь всем телом к Марку. Марк без слов аккуратно высовывает дилдо и откладывает его в сторону. Он заворожено наблюдает за поочередно сжимающейся и разжимающейся дырочкой Донхёка, не скрывая восхищения. Указательным и средним пальцами он обводит кружочек мышц, чтобы затем медленно проникнуть внутрь, тут же добавляя третий палец. Донхёк терпеливо ждёт, пока Марк наиграется, закусив внешнюю часть ладони, чтобы не казаться совсем уж отчаянным. Только почувствовав тёплый и каменный стояк Марка между ягодиц, он позволяет себе издать сдавленный стон, будто из легких выбили весь воздух. – Так люблю твою дырку, Донхёк, ты бы знал, – урчит Марк в левое ухо, плавно входя. Глаза Донхёка непроизвольно прикрываются и закатываются, заставляя его со стороны выглядеть как ебучую героиню самого банального хентая в мире. «Просто, блять, топовое ахегао. Юта-сан бы сказал на такое “Кимо и, бро! То есть, просто отвратительно!» Марк, не упуская момента, засовывает в приоткрытый и слюнявый рот Донхёка два пальца, вынуждая его сомкнуть губы и держать их во рту, посасывая. Вторую ладонь Марк оборачивает вокруг шеи Донхёка, прямо под подбородком, ощутимо сжимая большой и указательный пальцы по обеим сторонам. – Хотя так я и не могу слышать твои стоны, но зато могу их чувствовать, – ухмыляется довольный своей идеей Марк, постепенно ускоряя движения бедрами и начиная отрывисто вдалбливаться в зад Донхёка. – Ох, блять, шикарно! У Донхёка по щекам непроизвольно катятся слёзы, и в один момент давление изнутри становится настолько сильным и приятным, что стон переходит в неконтролируемый приглушённый кашель, так что Марку приходится убрать руки от шеи и рта и переместить их на бёдра Донхёка, впиваясь пальцами в мягкую кожу и разводя его ноги как можно шире. В таком положении член Марка с каждым толчком ударяет в нужное место, будто бы пуская по телу разряды тока и заставляя подрагивать бёдра и перевозбуждённый член. – Блять, я больше не могу, – криком вырывается у Донхёка, и с очередным мощным толчком он кончает, заливая спермой собственный живот и часть дивана. Марк с остервенением продолжает вдалбливаться в уже размякшего и крайне чувствительного Донхёка, чьё тело подбрасывает с каждым попаданием, а ноги не перестают дрожать. – Смотри на меня, не отводи взгляд, – рычит Марк, крепко хватая и сжимая лицо Донхёка и соприкасаясь с ним лбами, не прекращая при этом исступленно трахать его. Донхёк из последних сил широко распахивает глаза, фокусируя взгляд на горящих глазах Марка, находившихся в считанных сантиметрах от его. – Да, именно так, блять! – Я люблю тебя, – слышится совсем тихий, едва слышный и охрипший голос Донхёка. После этого Марк делает всего пару резких движений, прежде чем громко застонать прямо в губы Донхёка, кончая внутри него. – Господи, ебаный Боже, – хрипит он, скатываясь с Донхёка, и снимая презерватив, не забыв после этого завязать его в узел и кинуть на ближайшую поверхность. – Ты прелесть, знаешь же? – он улыбается самой солнечной улыбкой, которой только можно, и тянется за поцелуем, пока не замечает стоящие в глазах Донхёка слёзы. Ему и секунды хватает, чтобы понять, что это слёзы не удовольствия. – Эй, погоди, ты чего? Донхёк молча вытирает глаза кулачками, словно маленький ребёнок, которому вечно твердили быть сильным, а он возьми да расплачься посреди улицы. Позорище, разве нет? Он тихо смеётся и поворачивается к Марку. – Всё в порядке, просто было очень хорошо. Даже слишком хорошо. – Со мной иначе быть не может, разве забыл? – Марк не намеревается переворачивать Донхёку всю душу с ног на голову в поисках честного ответа, поэтому просто генерирует стандартную улыбку, использующуюся по умолчанию в похожих ситуациях, которые бывали в его жизни. Не всегда умение видеть людей насквозь играет на руку. Для него некоторые люди имеют дополнительное право – право на сокровенность собственных настоящих чувств и эмоций, и Марк никогда не посягает на это право, если человек сам не желает поделиться чем-то. Донхёк всегда благодарен ему в частности и за это. – Я немного запачкал диван Юты. Мне пиздец, если он узнает, – нервно хихикает Донхёк, вытирая найденными в рюкзаке салфетками мягкую поверхность. – Хоть бы оттерлось, блин! – У тебя вот тут ещё немного, – Марк показывает на живот Донхёка, ехидно улыбаясь, а после тянется туда лицом и слизывает часть спермы. – Фу, ебать ты мерзкий! – начинает возмущаться Донхёк под громкий смех Марка, теперь тщательно вытирая и живот. – Ага, иди сюда, – рука Марка оборачивается вокруг шеи Донхёка и притягивает его лицо поближе. – Ты задолжал мне это, – и его растянувшиеся в улыбке губы медленно сливаются с губами Донхёка, аккуратно и не спеша целуя. Они целовались по-всякому, но этот поцелуй ощущается в разы более заботливым, чем все другие вместе взятые, и каким-то личным. – Я не понимаю, как ты можешь быть одним в обычной жизни и совершенно другим, когда трахаешься, – в недоумении сообщает Донхёк, когда они оба уже достаточно удовлетворены поцелуем. – Но это ебать как сексуально. – Скажу по секрету всему свету: это ты делаешь меня таким, – Марк игриво улыбается, с какой-то будто бы намеренно неприкрытой нежностью глядя на Донхёка. В такие моменты он действительно ощущается как закрытая книга. Нельзя сходу понять, что значат эти слова, и насколько всерьёз они были сказаны. Донхёка это одновременно притягивает и раздражает в Марке. И ещё эта его ебучая нежность, то ли наигранная, то ли чистосердечная. Нежность режет Донхёка без ножа, оставляя с неоднозначным чувством мнимой нужности. Он не знает, как справляться с нежностью, ровно как и не знает, в какие моменты он сам неосознанно проявляет её. Сегодняшнее «я тебя люблю» – это давно забытая Донхёком нежность или ляпнутые невпопад слова, значение которых Донхёку и в помине не известно? – Давно мы приняли? – спрашивает Донхёк, одновременно стараясь перевести тему и выяснить кое-что для себя. – Минут сорок назад, а что? – интересуется Марк, доставая из кармана ветровки сигареты и телефон. – Юта курит в квартире? – Ничего, просто спрашиваю, – пиздёж. – Да, на кухне. Пепельница на подоконнике, – Марк в ответ лишь кивает и, не удосужившись надеть даже нижнее бельё, направляется на кухню, напоследок оборачиваясь и украдкой бросая взгляд на Донхёка, распластавшегося на диване. «Картина маслом», – думает он, и выходит, на ходу доставая сигарету из пачки одними губами и снимая блокировку с экрана мобильника. Донхёк в уме рассчитывает время прихода от принятых ранее таблеток, и с разочарованием приходит к выводу, что сказанное Марком – не более, чем слова закинувшегося торчка, у которого сейчас прилив счастья и любвеобилия. И ещё неприятнее понимать, что донхёково «люблю» – это следствие той же причины. Он решает для себя, что лучше сторчаться, чем всерьёз признаться Марку. Тут телефон Донхёка возвращает его из собственной головы в реальный мир, уведомляя о новом сообщении. Он нехотя разблокирует его, с удивлением обнаруживая, что сообщение от Марка. В их диалоге теперь красуется фотка его члена, поверх которого в редакторе была написана английская буква «I» и чуть правее на ноге немногословное «really fucking love you, dumbass». Донхёк с недоверчивым и в то же время непонимающим выражением лица смотрит на текст, когда в догонку прилетает ещё одно сообщение уже на родном ему языке: «Сильнее всех скоростей, солей и таблеток ;)». Донхёк отправляет язвительное «скажи то же самое на отдходняках», ставит на беззвучный и закидывает телефон под подушку. – Дебил, – насупившись, бубнит он себе под нос. – Ещё и дразнится теперь. Телефон снова светится, но погруженный в свои мысли Донхёк этого уже не видит: «Я неделю ничего не принимал. На остановке были аскорбинки, дурачьё. Мне никто не нужен, кроме тебя». А через три секунды сообщение благополучно удаляется отправителем. Забавно, но Донхёку хватает и дикпика с издевательской надписью, чтобы уголки его губ на секунду приподнялись.