Птица и дракон

Громкий треск ломающихся деревьев раздался за окном небольшого горного домика рано утром. Это событие не разбудило хозяина жилища, что проснулся намного раньше, но сильно разозлило и, в какой-то мере, разочаровало. Отличные были деревья. Однако сейчас их ветви вероломно надломлены, а в корнях у одного из высоких стволов лежало существо, покрытое красной чешуёй, с поблёскивающими каплями крови. Создание это тяжело дышало, и от каждого вдоха то, что должно быть было спиной, слегка подрагивало. Бакуго подошёл к непонятному трясущемуся комку ближе, нашёл то, что напоминало своим видом шершавые передние лапы, закинул существо на спину и аккуратно потащил в дом. Кровать у Бакуго была большущей и мягкой. Можно сказать, постель занимала почти всё место в комнате, хотя тут даже так было достаточно много места. Тэнгу иногда неосознанно раскрывал во сне крылья, раньше они не вмещались на постель, отчего потом подолгу болели. Взгромоздив на поверхность с ворохом одеял и подушек чужое тело, Бакуго накрыл его одним из одеял и принялся искать лекарство для обработки ран, греть еду и ждать. Сейчас можно было только ждать и надеяться, что гость придёт в себя как можно скорее. Только к концу дня существо сбросило с себя испорченную окровавленную чешую и теперь, без такого груза, могло спокойно изменить свою форму. По звукам, доносившимся от кровати, Бакуго понял, насколько тяжело давалось его гостю перевоплощение. Однако, когда стоны и кряхтения затихли и сменились скулежом и завываниями, тэнгу подошёл к постели. — Баку, — всё тело существа теперь было спрятано под одеялом, только большая рука со множеством шрамов не была скрыта ничем и будто тянулась в поисках своего спасителя. — Какого черта? — недовольно пробубнил Кацуки, сложив руки на груди и слегка ударив чужую руку коленом, — сначала не появляешься несколько недель, а потом прилетаешь полудохлый, — рука немного дёрнулась, растопырив пальцы. Бакуго, что-то буркнув про себя, сел на колени перед кроватью и сжал мужскую кисть в своей, после чего принялся откапывать в одеяле спрятанное лицо. Конечно же, человек перед ним выглядел не очень хорошо, это ещё мягко сказано. Синяки, царапины на щеках, разбитая губа и, о боже, заплаканные глаза, — ну ты чего? Кто посмел с тобой такое сделать? — тэнгу заключил в ладонях поцарапанные щеки, поглаживая кожу грубоватыми пальцами, стараясь не причинить ещё боли. — Люди. Чешуя, — дракон в человеческом обличии говорил с надрывом. Если бы он не летал постоянно в форме дракона, то давно бы научился говорить нормально, однако сейчас он мог выражаться только отдельными и простыми словами. Но даже так Бакуго смог его понять. Чешуя дракона была ценна у людей, из нее делали броню, украшения и прочие ненужные безделушки, созданные буквально из предков красноволосого мужчины, что сейчас лежит на кровати Кацуки. — И как это случилось? — пусть Бакуго и произносил это достаточно сухо и с нотками злобы, одну ладонь он переместил с щеки на красные волосы, перебирая их. — Спал, — такой ответ удовлетворил Кацуки. Киришима, в отличие от остальных драконов, чьи слух и обоняние усиливались во сне, не замечал совершенно ничего вокруг себя пока спал. Бакуго представил, как Эйджиро лежал где-то посреди поляны, как он обычно это делал, пока люди, явно не в одиночку, неаккуратно срезали с него чешую. — Хочешь кушать? — спросил тэнгу, продолжая гладить дракона по голове, а тот ластился, словно это не громадная огнедышащая ящерица, а маленький котёнок. Киришима лишь кивнул и что-то пробубнил по-своему. Кацуки взял тарелки с едой, подготовленные недавно, после чего подошёл к кровати. Киришиму пришлось кормить с ложки. Он был ранен слишком сильно и смог нормально вылечить своими силами только одну руку, как раз ту, что вытащил из-под одеяла, чтобы дотронуться до Кацуки. Ел дракон с трудом, хотя всегда обладал хорошим аппетитом. Видимо, он устал слишком сильно. Когда пришло время ложиться спать, Бакуго взглянул на кучу грязных одеял, на которых лежал Эйджиро. Тэнгу не мог лечь спать, не очистив предварительно место для сна, но и у Киришимы явно не было сил долго ждать, он уже сидел с прикрытыми глазами и клевал носом даже во время еды. Бакуго подошёл к дракону, обхватил его тело, всё ещё завернутое в одно из одеял, и бесцеремонно взял на руки. Киришима тут же вцепился свободной рукой в шею мужчины, удивлённо распахнув глаза. — Что? — Киришима хлопал ресницами, глядя в разные стороны. Хоть его тело и не было худым, для Бакуго оно показалось непривычно лёгким. — Сколько ты сюда летел? — поинтересовался Кацуки, переступая через порог и выходя на улицу. Ночной прохладный ветер ударил дракона в лицо, отчего поцарапанная кожа неприятно отдалась болью, а сам дракон ещё сильнее прижался к Бакуго. — Три, — чего: дня, недели? Кацуки дал себе обещание выучить с Эйджиро хоть немного простейших фраз до тех пор, пока он не улетит. Он всегда улетает, оставляя тэнгу в одиночестве. А потом возвращается через несколько дней, но он всегда возвращался целым и невредимым. Заходя в холодную воду горного источника по щиколотки, опуская Киришиму прямо в одеяле, которое всё равно нуждалось в стирке, и тут же убрав ненужную уже материю на ближайший камень, Кацуки приказным тоном сказал дракону не покидать этого места. Что, хоть и частично, было бессмысленно, ведь дракон бы своими силами не добрался даже до больших камней в паре шагов пути. Тэнгу быстро ушёл обратно в дом, не столько из-за того, что надо было спешить, а потому, что он не хотел видеть израненного Киришиму. В голове, конечно, Бакуго представлял состояние Эйджиро даже в тот момент, пока тот лежал под одеялом, но он не был готов к тому, чтобы видеть это, он не думал, насколько всё может быть ужасно. Убрав испачканные одеяла и подушки, заменив бельё на чистое, мужчина схватил с большого стола из тёмного дерева два полупрозрачных стеклянных пузырька с мутными жидкостями, голубого и зелёного цветов, в них. Одна рука нашарила в одной коробке несколько белых отрезов ткани, пока вторая искала чистую одежду. Когда Бакуго вернулся обратно к источнику, он не увидел в Киришиме абсолютно никаких изменений. Даже положение его тела не поменялось. Дракон лежал в прозрачной воде с прикрытыми глазами. Он не спал, ведь тут же разомкнул веки, стоило Кацуки подойти ближе. — Что? — тихо произнёс Эйджиро, кинув уставший взгляд на вещи в руках Бакуго. Вода смыла с дракона остатки грязи и крови, но раны, что не удивительно, не вылечила. В конце концов, это была всего лишь простая вода. — Хватайся, я тебя сейчас вытащу, — Кацуки снова вошёл в воду, уже подвернув штанины, что намокли в прошлый раз. Он нагнулся к Киришиме, тот привычно схватился за шею, после переместив руку ближе к плечу, пока Бакуго аккуратно поднимал его тело, позже опустив на то самое одеяло, в которое до этого дракон был укутан. Тэнгу расставил перед собой пузырьки, осматривая спину Эйджиро и, так сказать, оценивая ущерб. Маленькие царапины уже начали затягиваться, а некоторые раны были настолько глубокими, что после них наверняка останутся шрамы. Взгляд Бакуго прошёлся по самому большому витиеватому шраму, проходящему почти по всей поверхности спины. Дракон однажды смог кое-как поведать, как именно смог получить ранение. Вылив на ладонь немного зеленоватой жидкости, Бакуго взял лекарство на палец и принялся обрабатывать особо сильные раны. Сразу предотвращая вопросы дракона, закончив со спиной и переходя на сильную грудь, тэнгу произнёс: «Это поможет им быстрее зажить». Дракон всегда был неотёсанным, слегка глуповатым, как казалось Бакуго. Он много ел, отказывался учиться читать, не мог составлять даже простые предложения, постоянно приносил Кацуки всякую ненужную мелочь, которую ту складировал, ну не выбрасывать же. Но Киришима привносил в жизнь тэнгу немного больше смысла, тот только и делал, что сидел в своём горном доме, изредка, надев на лицо красную маску, отпугивал от своих владений заплутавших путников. А энергичный Эйджиро смог сделать реальность Бакуго более красочной. Но сейчас он находился в таком состоянии. Бакуго чуть было не упал на колени, стоило ему видеть плачущее личико Киришимы. Хотелось обнять дракона, спрятать его и никогда не выпускать. Кацуки наносил жидкость теперь уже голубоватого цвета, произнеся перед этим тихое: «Чтобы твои раны не болели». Эйджиро медленно кивнул, он уже засыпал, хоть и пытался не подавать виду. Закончив с его ранами, Бакуго кое-как одел уже наполовину спящего дракона, поднял его на руки, и, несмотря на короткую дорогу, Эйджиро расслабился в чужих объятиях и, когда тэнгу прошёл в дом, уже спал. Мужчина аккуратно положил Киришиму на кровать, накрыв его чистым одеялом, после чего принялся убираться дома. Не то чтобы в помещении было грязно, нет, честно говоря, Кацуки просто не хотел спать. Он постоянно косился на Эйджиро. Если тот вдруг проснётся из-за боли или ещё чего-нибудь, Бакуго был готов помочь. Однако, вопреки тревоге тэнгу, Киришима крепко спал, изредка переворачиваясь с одного бока на другой. Ближе к рассвету, что не характерно для Бакуго, мужчина наконец-то пошёл спать. К этому моменту, удивительно, Эйджиро не развалился по всей кровати, как это делал обычно, он даже не покрылся во сне чешуёй и не выпустил хвост или рога, что часто раздражало Кацуки. Тэнгу лёг рядом, приблизившись к Киришиме достаточно, чтобы находиться рядом, но при этом не навалиться на нём случайно, потому что Кацуки периодически ворочался во сне, либо распускал громадные крылья. Бакуго что-то снилось, хотя, с другой стороны, не снилось ничего. Он не мог вспомнить ничего о сновидении, проснувшись от щекочущего чувства на щеке, медленно распространяющегося по остальным уголкам лица. Кацуки не подавал вида, хотя его ресницы немного дрогнули. Чужие грубые пальцы медленно проводили по коже тэнгу, проводя по щекам, длинному носу, ровным бровям и розоватым губам. А чуть позже мужчина почувствовал прикосновение чужих губ к своим. Тут-то Бакуго и открыл глаза, недовольно привставая, пока Киришима, смутившись, смотрел на него. — Сколько раз тебе повторять, что сначала нужно прополоскать рот, а потом целоваться, — рыкнул Кацуки, — я же специально для тебя отвар сварил. Сколько раз повторять, что твои клыки не будут вечно такими острыми, если ты не будешь следовать моим советам, — Бакуго потёр глаза, после чего повернул голову, взглянув на дракона, — Кири, как ты? Киришима не стал отвечать. Стоило Бакуго перестать недовольно бурчать, как Эйджиро прыгнул в объятия. Крепко сцепив руки за спиной тэнгу, пока тот, вздохнув и сведя брови, гладил мужчину по волосам. — Болит, — тихо, но так, чтобы Кацуки мог услышать, проговорил Киришима, прильнув к его груди, словно прячась. — Где болит? — Бакуго попытался отстраниться, но крепко сжатые руки не дали ему этого сделать. Дракон покачал головой, как бы говоря, что не хочет отпускать мужчину, никакие уговоры не могли его убедить. Как бы Кацуки не говорил, что это для его же пользы, что он должен осмотреть раны, что их следует обработать, дабы они быстрее зажили, не успокаивали Киришиму, который ещё сильнее зарылся в чужую грудь, качая головой. Поэтому, Бакуго решил использовать другой метод убеждения, — ты же понимаешь, что сможешь дольше со мной лежать, если тебе не будет мешать боль. Хоть весь день так можешь провести. И тут-то глаза дракона заблестели, а Кацуки понял, что, возможно, совершил ошибку. Но, однако, это сработало, и Киришима отпустил тэнгу, снимая с себя одежду. Его тело было крепким, как и у всех драконов. Всё то большое количество еды, что он употреблял, словно уходило в мышцы, чему сам Бакуго завидовал. Эйджиро взял чужую ладонь и указал с помощью неё на особо глубокие раны на ключицах, животе, бедре и плече. Это были не просто царапины, а самые настоящие ранения, не похожие на остальные. Тот, кто это сделал, не просто хотел снять с дракона чешую, но и причинить ему боль, будто бы самого процесса снятия чешуек было недостаточно. Бакуго растёр между ладоней один из множества своих отваров. Этот не был похож на светлую жидкость, которой тот заставлял Киришиму полоскать рот, сейчас отвар больше напоминал густую смесь из множества измельчённых трав. Кацуки аккуратно покрыл этой смесью покрасневшую кожу вокруг ран, после чего взял отрезы ткани, о которых так глупо забыл вчера, и прикрыл ими повреждения, дабы те быстрее зажили. И как только он закончил, то был тут же схвачен крепкими руками, снова сцепившимися в замок у него за спиной. — Разве ты не хочешь есть? — Кацуки кончиками пальцев принялся водить по чужим лопаткам, медленно перемещаясь по позвоночнику до загривка. Киришима прорычал. Он словно хотел что-то сказать, но не мог, только сильнее сжал чужое тело в своих руках, — якобы не хочешь? Ты всегда голоден, я же знаю, — Эйджиро тихо издал странный звук, что-то между скулежом, рычанием и угуканьем, — ладно, ложись, тебе нужно отдыхать, а я приготовлю что-нибудь. Как только хватка дракона ослабилась, Бакуго отстранился, запахнул чужое одеяние и слез с кровати. Во время готовки он постоянно поглядывал на Киришиму, что развалился на кровати и наблюдал за каждым движением тэнгу. Он всегда так делал. Если сначала это порядком раздражало, то теперь Кацуки вообще не обращал внимание на пару следящих красных глаз, спокойно выполняя свою работу. Когда еда была готова, Бакуго помог Киришиме встать. Он всё ещё хромал и не мог долго самостоятельно стоять, хотя многие царапины затянулись. Дракон хорошо восстанавливался во сне, почти не тратя свои силы. Киришима ел сам. Бакуго, как всегда, приготовил ему большую порцию, которую Эйджиро принялся быстро поглощать, почти не пережёвывая, хотя тэнгу сотню раз говорил, что так есть нельзя. И как только дракон опустошил тарелку, то принялся смотреть на мужчину перед собой. Тот ел намного медленнее, его белые волосы немного опустились на глаза. Киришиму всегда удивляло то, что их глаза были похожи. Раньше он видел такие только у драконов, потому был сильно удивлён, когда узнал, что кто-то не его рода обладает таким же цветом глаз. Удивительно, но этот мужчина не был похож на него. Постоянно ворчал, не любил летать, хоть и имел крылья, постоянно что-то читал, в то время как сам Киришима не знал даже того, как пишется его собственное имя. Но у этого мужчины были тёплые руки и у него дома всегда была еда. Когда бы дракон не прилетал, с каким бы намерениями, его всегда принимали с распростёртыми объятиями, в которых тот любил утопать. Они уже знакомы бесчисленное количество лет, и раз за разом Эйджиро возвращался сюда. Он мог лететь несколько недель от своего дома только для того, чтобы почувствовать то тепло, которого ему не хватало. Он мог дышать огнём, но никогда не чувствовал себя так, как здесь. У него дома не было такой большой кровати, — у него дома вообще не было кровати, — у него не было такой большой коллекции книг, — он не мог читать, — в его пещере было сыро и холодно, а здесь пахнет травами и птицей. Птицей, которую дракон любил навещать, и которую любил слушать, не имея возможности сказать что-то в ответ. Птицей, которую Эйджиро любил. Бакуго заставил Киришиму бесцельно лежать на кровати. Он восстановился ещё не полностью, одно неосторожное движение, и лечение займёт больше времени, чем хотелось бы. Эйджиро не привыкать просто лёжа смотреть в никуда, он занимался этим изо дня в день у себя дома. Но сейчас всё было по-другому. Солнце за окном освещало дом, на улице копошился тэнгу, постоянно ругаясь на растения, что старался вырастить. Дракон погрузился в раздумья, а чуть позже погрузился и в сон. Ему снилось что-то приятное и тёплое, больше всего на свете Эйджиро ненавидел холод. Вот недавно, например, Кацуки положил его в прохладную воду, что показалась ледяной огнедышащему существу. Ещё повезло, что Киришима был без сил и что Бакуго быстро вернулся. Бакуго всегда приносил с собой тепло. Тёплая еда, тёплый дом, тёплые объятия. Когда Киришима открыл глаза, за окном было темно. У небольшой полки с книгами стоял мужчина, что-то внимательно высматривая. Эйджиро поднял руку, привлекая внимание: — Кацу, — в тишине дома голос дракона прозвучал рычаще-громко. Однако Бакуго это никак не смутило. Он только сказал, что хочет немного почитать, сам же Киришима хотел побыть с Кацуки. У него внезапно возникла в голове одна мысль, — мне, — Эйджиро указал на книгу. — Что? — впервые за много лет Бакуго не мог понять того, что хотел сказать дракон. Он перевёл взгляд с серьёзного Эйджиро на книгу, потом снова на мужчину, пока, наконец, до него не дошло, — стой, ты правда хочешь, чтобы я почитал тебе? — Киришима кивнул, а Кацуки, сжав книгу в руках, прыгнул в кровать, рядом с драконом, ныряя под плед в крепкие чужие объятия. Бакуго погрузился в чтение, пока Киришима гладил его по волосам, уткнувшись носом в светлую шевелюру, он закрыл глаза, стараясь представить то, о чём читал мужчина. Это был какой-то рассказ о свершениях императора, что правил сейчас. Эйджиро в глаза его не видел, он хотел спросить, встречался ли император тэнгу, но Киришима настолько сильно расслабился от происходящего, что постепенно засыпал. Он спросит завтра. Бакуго проснулся от громкого звука. Словно что-то большое ударило в их дом. Кацуки подорвался с кровати и первое, на что обратил внимание — отсутствие чужого тела под боком. За окнами горел рассвет. Снова раздался грохот. Это был гром. Как только это осознание пришло в голову тэнгу, он принялся осматривать дом. Но так и не увидел Киришиму. И только спустя пару мгновений мужчина почувствовал запах гари. То, что он принял за рассвет, было пламенем. Одно из деревьев загорелось. Дракон пытался поглотить огонь, однако стоило только снова послышаться раскатам грома, как Эйджиро отскакивал от дерева, а всего секундное промедление позволяло пламени пойти по ветвям снова. Кацуки подбежал к Киришиме, сжавшему голову в плечи после очередного удара в небесах. — Иди в дом, я справлюсь, — и пускай дракон сопротивлялся, он всё-таки зашёл в домик, скрывшись внутри. В это время Бакуго распустил свои крылья, что мгновенно порвали ему одежды, в которые он был одет. Ему не привыкать к дырявой ткани на спине. Взмахнув со всей силы крыльями и пустив тем самым мощную волну ветра, Кацуки потушил огонь, что только-только начал разгораться сильнее. Всё в округе осветилось молнией, когда Бакуго, в сопровождении грохота, переступил порог. Его внимание тут же привлёк комок одеяла кровати. Да, большой и грозный дракон Эйджиро боялся грозы. Но, несмотря на это, он пытался потушить горящее дерево, в которое, скорее всего, ударила молния. Бакуго подошёл в Киришиме, откопал во куче одеял дрожащее лицо и погладил его по щекам. На теле дракона было множество шрамов, самый большой из них напоминал дерево, чьи ветви занимали почти всю поверхность спины. Он получил его будучи ребёнком, не знающим, что летать во время грозы — не самая лучшая идея. Ох, и сколько времени занял этот рассказ. Эйджиро очень уж хотел поведать эту историю тэнгу, да так, чтобы тот понял всё правильно. Сейчас Киришима трясся от страха, прижимаясь всем телом к Бакуго, что шептал ему на ухо успокаивающие слова, стараясь отвлечь дракона от звуков грома. «Скоро гроза закончится и мы будем есть». «Я приготовлю тебе огромную порцию, ты же любишь много кушать». «Потом сходим к тому источнику, можешь попробовать нагреть воду». Эйджиро чувствовал себя в безопасности и не хотел покидать это место, тёплые объятия, и самого Бакуго, хотя знал, что рано или поздно ему придётся это сделать. Вечно хмурый Кацуки понимал, что чувствует себя счастливым рядом с Киришимой, а потому не мог допустить и мысли о том, чтобы отпустить его, хотя знал, что дракон скоро уйдёт. И это случилось. Они провели друг с другом больше пяти дней. Какие-то жалкие пять дней, что пролетели мгновенно. Киришима, как обычно, улетел, не предупредив. Бакуго проснулся рано утром и увидел, что дракона не было рядом. Одежда лежала на полу, Эйджиро пытался сложить её, однако ткань всё равно была смята. Кацуки сжал её в руках и прижал к груди. Он чувствовал себя подавлено. Он никогда не ощущал такого прежде. Сколько раз дракон улетал, сколько раз он бросал Бакуго в одиночестве. Но впервые тэнгу чувствовал пустоту внутри. Дни шли друг за другом. Кацуки каждое утро смотрел в ту сторону, откуда обычно прилетал дракон. Если бы он знал местонахождение той злосчастной пещеры, то непременно бы отправился туда. Однако, как Эйджиро, что не мог читать карту, сумел бы показать точное расположение своего дома. Он сам-то прилетал сюда по наитию. Словно судьба сама привела его к дому тэнгу. Последние несколько дней Бакуго всё же смог, наконец-таки, вернуться к привычной жизни, хоть по утрам он и продолжал в ожидании глядеть в небо. Он выращивал овощи, следил за состоянием гор и леса, места, где жил, отпугивал со своей территории заплутавших, надев при этом красную маску, что скрывала его лицо. На самом деле, он не столько пугал их, сколько старался навести на нужную дорогу до ближайшей деревни, которая находилась в двух днях пути. Он и сам частенько туда ходил, притворяясь человеком, продавал то, что удавалось вырастить, покупал одеяла, ткани, одежду и книги. Вот и сейчас он отправился туда. Его не будет несколько дней. Вряд ли Киришима прилетит в его отсутствие, учитывая, сколько дней прошло. Среди людей Кацуки считался красивым мужчиной. Честно говоря, любых духов люди называли красивыми. Хоть во многих историях и сказано, что тэнгу обладают довольно пугающей внешностью, Бакуго под описание, созданное теми, кто ни разу этих духов не встречал, конечно же, не подходил. Девушки в лавках с тканями засматривались на мужчину, пробовали схватить его за руки, когда тот ощупывал ткани или перелистывал книги, подходили к нему слишком близко и не отводили взглядов. Однако, всё это ему было не нужно. Зачем ему людская женщина, если у него есть его дракон. Бакуго раз за разом вспоминал Эйджиро, хотя старался об этом не думать. Он точно прилетит, он всегда прилетал. Но он также и всегда улетал. Не предупредив, не попрощавшись. Когда это случилось впервые, Кацуки разозлился. Он злился каждый раз и обещал самому себе, что больше не пустит Киришиму за порог своего дома. Но разве мог он это сделать? Стоило ему только увидеть клыкастую улыбку, как вся злость тут же исчезала и появлялись мысли: «Теперь ты не улетишь, потому что я тебя не пущу». Однако, это всё было бесполезно. Кацуки возвращался к себе в горы, неся за спиной мешок с покупками. У него не было настроения покупать слишком много: всего-то пара книг и одеяний. Он поднимался к дому, опустив голову, шаркая ногами, но, добравшись, тут же заметил, что что-то не так. Было сложно объяснить, но что-то в его дворике поменялось. Бакуго опустил мешок на землю и вбежал в дом. У самого входа его встретили различные свёртки, мешки, разбросанные по полу вещи, но самое важное — спящий на кровати мужчина. Тэнгу прыгнул на дракона, не обращая внимания на его сонное состояние. Киришима принялся махать руками, однако его кисти были захвачены Бакуго. Не открывая глаз Эйджиро произнёс: — Устал, — голос его звучал недовольно, ещё бы, его ведь разбудили. Но Кацуки не собирался успокаиваться. — Где ты был? Что за беспорядок устроил? — большая, обычно убранная комната, была завалена различным блестящим хламом, побрякушками, книгами, свитками, дорогими тканями. — Моё, — коротко ответил дракон, приоткрыв один глаз и взглянув на огромную кучу вещей, — из дома. Наконец-то Бакуго всё понял. Киришимы не было столько дней, потому что он собирал все свои пожитки. Но одна мысль всё-таки не давала мужчине покоя: — И что, ты останешься? — но Эйджиро не стал быстро отвечать, перевернув сидящего сверху Кацуки, навалившись на него, обхватив руками и снова уснув, предварительно кивнув. Бакуго думал о том, что теперь им нужно будет немного расширить дом, дабы Киришима мог спокойно сложить свои вещи в отдельное помещение. Драконы обожали складывать всё блестящее в какое-либо тёмное место и сидеть там часами. Стоит ли напоминать, что до этого Эйджиро жил в пещере и, скорее всего, улетал для того, чтобы проверить свои сокровища, которые сейчас занимали половину дома тэнгу. Но теперь у него нет причин улетать. Теперь Бакуго его точно не отпустит.